Мисс Марпл, молодые годы

Мисс Марпл, молодые годы


Восемнадцать лет не виделись. Целый ребенок между ними, достигнувший совершеннолетия. Красивый длинноногий и длинноволосый, уехавший учиться в Англию. Мальчик, девочка – неважно, все равно фантазия. Дверь, открытая настежь на восемнадцать лет. Жили без запятых, расстались без точек, по-английски. Потому Англия и приходит на ум, - ее любимая страна. Любила ее не глядя, наивно мечтая уехать, но какая из нее эмигрантка! Она не пробивная, мягкая, как поролоновая кукла. Кирилл был виноват перед ней, но память обороняла от уколов совести замутнением прошлого. Кирилл выкопал старую историю не для того, чтобы каяться. Нет, совсем для другого.
Ей нравилось говорить о том, чего она никогда не сделает. И сразу записывать намерения, чтобы убедить всех вокруг в том, что она берется за дело всерьез. Победительно берется. Например, придумывать скандальный апокриф «Мисс Марпл, молодые годы», потому что самое время лохматить бабушку. Подумайте сами: эти несчастные культовые герои появляются пред очами публики законсервированными в своем единственном возрасте, - тем самым прихоть автора лишает их естественных человеческих маневров. Персонаж – человек, а не пирожок, он имеет право на биографию, а у него одно вязание в руках и врожденное отсутствие фертильности. А где нерв самой жизни, где зернышко гиперреализма? Вот чем промышляла старушка Джейн в молодости? Что если она прошла огонь и воду - стреляла влет, владела кунг-фу, курила опиум, родила внебрачного сына. Его воспитал отец, а неблагодарный сбежал из поместья папеньки-лорда и стал ретивым антиглобалистом. Кто-нибудь задумывался, почему старая дева не боится остаться наедине с преступником, пусть даже и на короткое время? Ответ на поверхности: тихий омут был когда-то бешеной рекой. И никакая она не девственница, бросьте, она знает о мужской половине не меньше мадам Рекамье. Девственность – удобная викторианская легенда. Джейн Марпл – дочь Шерлока Холмса, вот что я скажу! Как вам такая литературная генеалогия…
Кирилл набрал номер телефона. Решился, наконец. Долго репетировал, чтобы настроить голос на волну небрежности. Давно лирику не разводил. Искать кого-то из прошлого тем более не приходилось. Если с человеком за год никаких контактов, так он и не нужен. Правило преуспевающих – говори только с преуспевающими. Живи, делай дела, отдыхай только с ними. Бедных и больных избегай, они разворуют удачу. Кирилл не озвучивал эти правила, но усвоил их крепко. И делал исключения, конечно, особенно если не трезвый. Теперь вот совершал вылазку в нефильтрованный мир эконом-класса. Эш вряд ли поменяла касту. Точнее она и по сей день вне условностей. Просто живет себе, так же, как и раньше, может пройтись по проспекту босиком. Попросить первого попавшегося под руку ее подстричь. Она неразборчивая недотрога. Два отрицания, как известно, дают позитив.
- Привет, ты чего так поздно? – сонный голос не предвещал удачи.
- Мне нужна твоя помощь, бездельник. Ты знаешь, как искать нужных людей. Найди мне человека и проси, что хочешь.
- Да что с тебя возьмешь, скупердяй! Пахарь-террорист нашелся. Поэт, блин, песенник…
Плохой друг и интеллигент. Никогда толком не выругается. Нет, он умеет, но только в познавательно-экспериментальных целях. Он языковой гурман. Или гуру-ман, как называла его Эш, и он должен это помнить! Кириллу достаточно было сказать одну фразу: «Найди Эш», чтобы в трубке воцарилось неприятное молчание. Плохой друг слишком много знает про Кирилла, а это значит, что волей-неволей подставит. За то, что этого до сих не произошло, ему памятник надо поставить, но какие наши годы…
Нет, щепетильный друг не пригоден для подобных заданий. Нужна la famme. Женщины обожают сентиментальные просьбы. Они сразу думают: вот, наконец, он и раскололся! У этого зануды тоже есть сердечные тайны. Впрочем, от доверенного лица необходима деликатность без ажиотажа. Кириллу посчастливилось знать такую особу. Она недолго служила ему помощницей. Поэт-песенник тогда пребывал не в ладах с базовыми человеческими ценностями – надежность, честность и далее по списку плоть до толерантности и вольтерьянства, - он пил. Пытаясь наладить дружески фамильярный контакт, называл ее на «ты», хотя она была старше и не стремилась к подобной простоте. Однажды добрая женщина ушла от него в слезах. И не вернулась, презрев неплохой приработок. Поразительно, до чего некоторые чувствительны к словам. Кирилл слышал о себе столько гнилых базаров, что чувствовал себя задетым очень редко. И почитал это большой честью для обидчика. Публичный скандал с кулачной разминкой – вообще гран-при, только для самых дорогих сердцу сплетников!
- Ангел мой, здравствуйте, - бархатно напевал Кирилл. – Всегда буду Вам благодарен. Вы сохранили меня в ту пору от распада.
Сам горячо поверил в свои реверансы. Да, да, все правда, она без истерик и проколов везла на себе не мужа, но пьяницу, как строгий надежный корабль, а Кира ей хамил и распекал за всякую мелочь. Теперь она тронута поздними признаниями. А как иначе – надо окружить себя доброй русской женщиной, которая примет в тебе участие безоглядно и безответно.
- …мне надо найти одну давнюю знакомую. В телефонных базах ее нет. В интернете тоже не засветилась. Думаю, что она в нашем с вами славном городе затерялась, как иголка в сене. По многим причинам мне не хотелось бы проявлять активность в поисках от своего имени. Вы меня понимаете? Вы меня понимаете.
Она насторожилась. Что за уверенность вдруг ни с того, ни с сего в ее смекалке?
- Хотите снова усидеть на двух стульях?
Ох, конфуз на конфузе. Вот досада – она знает, о ком речь. Откуда? По пьянке, наверное, рассказал. А дама оказалась памятливой. Помнит даже прозвище, образованное от инициалов с элегантной корректировкой. Елина Шалина, Е.Ш. – чтобы подразнить, кричал ей «Ешь». А Эш – пижонски, по-хемингуэевски. Догадливая помощница уловила мысль. Где ее былая деликатность… Она просто монстр! Лучше бы подумала, имеет ли она право задавать неуместные вопросы о цели внезапных поисков. Еще не хватало моралей от старой кошелки. Кирилл не задаром к ней обратился, между прочим. Предложил сумму в размере десяти ее пенсий! Хорошо, пусть не десяти, но сколько надо?! Что они все, с ума посходили! Почему никто не хочет помочь? Всем нужны деньги, а эта дуреха отказывается. Как будто ее просят настучать в органы. Как будто все сговорились и прячут от него, злодея, бедную девочку. Когда девочке только и надо, чтобы ее нашли. Сидит, поди, тухнет, семечки лузгает…
Ленке не повезло. Она была некстати перегружена талантами. Они мешали друг другу развиваться, большинство из них погибло в зародыше, как ростки моркови, если их не проряжать. И даже самые яркие, которым удалось выжить, не пошли впрок, иначе она не канула бы. Впрочем, здесь Кирилл драматизирует как всякий вспоминатель. Теперь выдумщице около сорока – у нее, как у всех, есть арифметический возраст. Он плохо совместим с тяжелым для женщины кредо – носить в себе идеи и замыслы, и так ни один не выносить до полноценного рождения. Мужикам еще прощают дурь, а женщинам необходимы крепкие тыловые способности. Особенно бесприданницам. Прежде всего, молодость, здоровье и энергия. Кирилл воспользовался всеми перечисленными компонентами, но успех ему принесла особая, четвертая. Не сразу, через годы, и теперь пришло время отблагодарить. Нет, если честно хотелось сначала зачерпнуть еще вод из ее родника. Потому что он повзрослел, и ему требуется свежий вдохновительный импульс. А благодарить – как? Телевизор что ли, с плоским экраном дарить? Смешно. Пусть радуется тетка, что ее семена нашли свою почву. Сколько сюжетов справедливо-искательских можно притянуть по случаю. Талантливый самоучка сочиняет, коварный бездарь выдает за свое. Моралистам просьба не беспокоится, здесь не та закваска, и Кириллу было бы лень объяснять, почему. Объяснять лень, а вспоминать приятно. Интересно, Ленка узнает свои строки, когда слышит их на случайной радиоволне? Неожиданно, между прочим, в гостях, в конторе, в отпуске – должны были хоть раз настигнуть ее развеянные по речке времени листки из неоконченных. Или ей давно наплевать на свои кирпичики в чужом храме? Разбросала как одежду. Э, нет, свои куцый гардероб она как раз берегла. Странная она. Может ли человек насовсем забыть то, что сам сочинил?
Нет, вовсе у них был не банальный плагиат. Просто она начинала, а он заканчивал. Несколько месяцев чудной гармонии, какая только возможна между двумя разнополыми организмами. Бытовыми наслоениями обрасти не успели. Идеальный роман без помех. Пришел – ушел. Гуляли, болтали, спали до пяти вечера, - как и полагается в счастливые времена, жили ночью. Естественно, нашлись подруги, которые не советовали Эш тратить время на мудозвона и бренчалу. Толку от него не будет. Господи, как в воду глядели, только разумных наперсниц никто не слушает. Захаживал к ней в гости Ринат, дружок-старшекурсник. Славный такой, умный. Мужчина-старший брат. Он не имел ничего против свободных отношений свободных людей в свободной стране. Он был постарше, занят курсовыми и дипломами, а если человек занят делом, то ему некогда злословить. Он приходит в гости отдохнуть, прочистить мозги. Ринат был из тех, кого слушается техника и инструменты. Он мог наиграть вещицу – на клавишах, на струнах. Поверхностная легкая музыкальность, - то, чего не хватало Кириллу. Он уже тогда, взрастив оболочку ветреника и негодяя, про себя упруго мечтал о медных трубах. Скаредно, стыдясь самого себя, посчитывал увеличение своих слушателей: сегодня компания в три человека, завтра – уже попойка в общаге, и в комнату набилось целых двенадцать! Пусть ничтожный, но прогресс. Поступательным движением – к стадиону Уэмбли. Ринату по барабану стадионы, он починял примусы и прочие бытовые приборы, а музон у него был в прикладных дисциплинах, для поддержания компании. Эш писала как будто песни, Ринат сочинял как будто мелодии в утешение. У Ленки было одно незавершенное, Ринат подкладывал под ее четверостишие мелодию, но она все равно буксовала. Кира наблюдал, усмехался, - о себе думал лучше, чем о них, потому что в будущем мыслил себя не кустарем, а профессионалом. Но чувствовал, что обедняет свой внутренний поток прагматикой. Вот только не надо советов по облегчению натуры: мы рождаемся либо с калькулятором в голове, либо без него. Кое-какие пожизненные вирусы заглатываем до пяти лет. И некоторые хронически больны добротой, некоторые властью, а третьи – прирожденные переговорщики. И все человеческие таланты, и прочие надстройки уже наматываются на этот костяк.
Слово за слово, Кирилл увлекся. Ленка взрывная, неусидчивая. И неиссякаемый родник набросков – строк, мелодий. Если каждый день начинать с чистого листа, то сколько же листов накопится полузаполненных-полупустых! Потом она брала их в охапку – выбросить жалко, хранить негде… Кирилл советовал развеять по ветру, вдруг кто подберет. Сам и подобрал однажды, когда подруга мудрила что-то на расстроенной гитаре, - женщины не умеют играть, только балуются. Отобрал инструмент с покровительственным раздражением. А если б с ним учинили такое хамство, стерпел бы? - мелькнула мысль. Даже если от мэтра? Эш могла запросто вспылить, для нее вообще не в авторитетах дело. Но здесь скорее правило ночной кукушки, которой до поры до времени все дозволено. Ленка была наивно заинтригована, думала, что ей протянули руку помощи. Заменят в стишке порванную струну, а дальше поэтесса-песенница сама справится. Немного ей надо, чтобы раскрыть тему, самой малости не хватает. Словом, Эш легкомысленно отдала свой подмалевок в хорошие руки. Быть может, сразу принялась выдумывать следующую «мисс Марпл». Кирилл саркастически заглянул в четверостишие:
Я помню, жили вы в кирпичном доме,
Где женщина курила на балконе,
Где был притон на первом этаже,
Где вас давно забыли все уже.
И неожиданно для себя дописал следующие пять куплетов, пока валялся сутки на топчане. Кирилл валялся, а снег валил, превращая темное позднеосеннее овальное окно в негатив булочки с маком. Это уникальное окно потом ему снилось. А Ленок рассердилась на свою никчемность и принялась готовить кролика. Ей родня прислала посылку. Времена были голодные, готовить она любила и умела, и никогда не бросала кулинарное действо на полпути. И кто упрекнет ее в том, что умела отличить главное от второстепенного. Насущное от факультативного. Надо ли ей было оставить невинно убиенного кролика в морозилке, скрутить себя в бараний рог, приковать к батарее – и облечь творческую муку в законченную форму? Она оказалась мудрее, разложив свои неоконченные пьесы перед тем, кто сделает из мусора конфетку. Хотя Кирилл как раз в те минуты оставил в покое амбициозные видения стадионов и просто сочинял дворовую песню. Стилизация – хорошая тренировка. Безделица вышла дамской, каковой и была задумана. Помнится, какой-то хлыщ язвил: «Хорошо лабаешь, Кирыч, бабам нравится». Да, нравилось, и не за тем ли все затевалось…
Через восемнадцать лет Кириллу снова захотелось нравиться бабам. Можно это и так назвать. Обнажать более тонкую мотивацию перед критичными друзьями и скептичными помощницами – пустые хлопоты. Подумают еще о нем некрасиво, вроде: ишь, чего захотел, - снова поиметь божью искру задарма. Сцена «Поматросить и бросить», дубль два. Скрытое малодушие – плевать на то, что скажут, но печься о том, что подумают разные сущности, засоряющие сознание. Пусть сущности сразу вынесут свой вердикт и отсохнут. Виноват и не исправился. Нервно курит в туалете. Исписался, изигрался. Теплые клавиши ноута плавятся от стыда. Теплые бессильные ладони. И всюду женщины одной температуры… какая тоска.
Где теперь ленкин режущий почерк, никому не нужный, кроме Кирилла-пьяницы?! Потому что это радостная редкость – творческая совместимость. Более прихотливая, чем интимная и бытовая. Если в союзе наличествуют все три… нет, в такое благо Кирилл не верил. Останься он с Леной Шалиной, волшебство дуэта постепенно притупилось бы. Расставание обострило стимул, оголило нерв, подобранные обрывки обрели особую ценность. А теперь для остроты нужна встреча. Или хотя бы перспектива. И гори синим пламенем все потопы после нас.

***
Ринат измучился в поисках подарка. Может, и не надо мудрствовать. Вот, например, брошка в виде велосипеда. Для кого она? При чем вообще велосипед? Оригинальность наспех. Женщина-то не спортивная. Не поймет. Хотя ей как будто нравятся бессмысленные загадки. Черт, пора дарить солидные вещи, а не безделицы. Но что? Ринат и так собирается вручить ей самое дорогое – свое холостяцкое тело не первой свежести, свои математические долихоцефальные мозги, и – фанфары! - свою недавно отремонтированную квартиру, освобожденную от мамочки, царство ей небесное. Лучше поздно, чем никогда. Эврика! Народ подсел на средства по уходу за лошадью. Сарафанное радио нашептало. Ринат, когда услышал, покрутил пальцем у виска, но Лена нежданно продемонстрировала логику суждений. Действительно, лошадь – дорогое удовольствие, за ее содержанием следят тщательно и всякой дрянью ее не пользуют. Скакунов лечат натуральными средствами, натирают суставы чудными гелями, намывают гриву и хвост шампунями без химических добавок. Скачки – атрибут богатых. Лошадиная жизнь стоит гораздо дороже человеческой. У лошадей здоровый и респектабельный модус вивенди, в отличие от нас, грешных.
От лошадиных радостей в аптеке глаза разбегались. Кто бы мог подумать, что индустрия блещет пугающим разнообразием. Не звонить же Леночке с вопросом о том, какой шампунь она предпочтет – для укрепления шерсти жеребят или для пышности гривы перед выставкой! Вот конфуз. Говорливая продавщица уговорила взять для верности по бутыли каждого зелья, и до кучи чудодейственный бальзам для мышечного и кровеносного тонуса перед забегом. Все мы немножко лошади, в конце концов, - классик даже не знал, до какой неожиданной степени был прав.
С «велосипедной» брошью и ветеринарным сюрпризом Ринат нерешительно приближался к цели. Этаж пятый, лифта нет. Есть время почувствовать себя идиотом с данайскими дарами. Можно, конечно, предварить их вручение разъяснительной работой о том, что хороший подарок рождается из рациональных мотивов, приправленных импровизацией. Какое же занудство такие предисловия… а, может, как раз это и нужно? Попробуй, сделай-ка предложение той, которую знаешь лет двадцать, и чтобы тебя не освистали воображаемые трибуны.
- Ага, это тонкий намек, что я – конь педальный! – сощурилась Лена и расхохоталась после всех спешных предисловий.
И вышло все опять по-дружески, без романтики. Ей кто-то звонил, она чирикала со свойственной ей увлеченностью чужими сиюминутными проблемами. Она совсем забыла про Рината, на что ему смешно было обижаться. Он настолько друг, что давно не гость, и в этом доме прописался, и вся проводка здесь – его рук дело. И если что чинить, он никогда не откажется, потому что он хранитель, так повелось. Из Лены, впрочем, клешнями приходится тащить любую просьбу, она не хочет использовать занятого человека. Давно уже не студенты, Ринат – большой человек в своей сфере, его светлую голову и золотые руки не должно эксплуатировать задарма. Мало ли на свете беспомощных, на всех алмазных молотков не напасешься. Выслушав льстивые реверансы, Ринат назначал день, когда придет и все поправит. Он знал, что Лена суеверно боится вверять свои домашние неурядицы чужим рукам. Немногие их них дружны с постулатом «не навреди», потому после ремонта может стать еще хуже. Причем одни напортят из благих побуждений, нечаянно, а другие… о, другие намеренно мстят. Елена три года прожила с истериком, героем большого чувства. Он считал себя мастеровым гением, кричал, что у себя восемь розеток установил, а уж скольким бедствующим помог – не сосчитать. И все довольны его результатами, и молятся за него во здравие, и надышаться не могут, и только одна Елена Шалина прячется от него из-за ерундового эпизода. Начал совершенствовать в компе какой-то софт, и все накрылось, но бывает и у гениев просчеты, и тем более это не он виноват, а винда стояла криво. И неужели из-за одной промашки по майкрсофтным обстоятельствам надо перечеркнуть все лучшее в человеке и изгнать его из своей жизни?!
Словесная тяжба и обиженные вопли продолжались годами. Лена боялась розеточного виртуоза как огня, но сомнабулически выслушивала его обвинения. Обреченно отвечала на его звонки – так повелось. И с Ринатом повелось, и с гением повелось, и все у Лены, однажды начавшись, не заканчивалось никогда.
Ринат сидел над антрекотом, листал попавшийся под руку журнал, Лена периодически отвлекалась от телефонного марафона и тормошила своего полезного гостя, чувствуя себя обязанной. Вот уж чего Ринат терпеть не мог, но пока терпел. С годами они стали видеться редко и лишь по техническим причинам. Чем она жила? Чтобы отстали гении и злодеи, родила сына. Бурно воспитывала его, даже отдавала в суворовское училище, потом забирала и внедряла в интернат с углубленным изучением китайского языка. Парнишка лишь закалился от матушкиных виражей, стал тертым калачем, и, глядя на то, как нарастает на нем щетина здоровой брутальности, можно было быть относительно спокойным за судьбу Елены. Он пока не опора маленькой семьи, но уже не пропадет. А что же сама воспитательница эстетических чувств. Все такая же литературная раба, все так же под чужим брендом сочиняет легкие истории и сердится на себя оттого, что быстро их забывает. Неудобное качество для работы – чтобы не повторяться, надо держать в голове прошлые сюжеты. У нее к обоям булавками приколоты листы с замыслами. Напротив использованных она ставит галочку – Ринат научил. Простым вещам приятно учить. Она благодарна, но порой галочки ставить забывает, и тогда все насмарку. Творческая истерика, подгоревшая жареная картошка. Устала, задремала в одежде с включенным телевизором, проснулась в пять утра разбитая и пристыженная внутренним родителем. Вдруг вскочила – это в голову пришло нужное слово, ударная фраза, эпитет, развязка, нужное подчеркнуть. Сколько таких сцен видел Ринат – не счесть, хотя они с Леной никогда не дружили интимно. Просто он зависал в квартирных поломках допоздна, а ехать домой неохота. Вот и сейчас на кухонной стене – он научился разбирать ее почерк – висит импровизация: «Мой любимый человек – как троллейбус с самым удобным для меня маршрутом, который очень редко ходит». Наверное, заготовка для дамского романа. Где еще будут сравнивать мужчину с общественным транспортом, а жену со средством передвижения? В мягко обложке или в анекдоте. Лучше молчать об этом, а то Лена вспыхивает, когда вмешиваются в ее кухню.
Тонкий глянец вспотел в руках и раздражал своим игрушечным пафосом. Ринат, словно крепкий американский фермер, полагал самым ценным в журнале последнюю страницу с объявлениями. И там он увидел три вопросительных знака, поставленных синими чернилами, от изумления пересыхающими. Вопросительный знак – без сомнений, древнейший символ. Он – восклицание, изогнутое от бремени смысла, обращенное в темные недра самопознания. Все, что подчеркнуто с вопросительным посылом, требует немедленного прояснения. Собственно вся эта метафизика посетила Рината вместе с недоумением – разве так бывает теперь? Найти человека по сети проще простого, бумажные версии чего бы то ни было – для пенсионеров преклонных годов или для метро. Но факт налицо: Ленку разыскивает ее… «троллейбус» под номером один. Который и вправду редко ходит. С интервалом в восемнадцать лет.
«Эш, откликнись. Помню благодарен виноват». Лаконичность телеграммы, - знает, чем взять. Ринат наблюдал все действия этой драмы, давно уже не чувствуя неловкости от своей соглядатайской роли. В некоторой степени это не его вина, ведь Лена открыта до эксгибиционизма. Все рассказывает и не смутится, если и покажет. Случайно, с неосознанным намерением или нарочно – не разобрать. Если за такими людьми не подглядывать, они чувствуют невостребованность и впадают в печаль. И Ринат подглядывал, читал ее незакрытые письма на мониторе, заглядывал ей через плечо, чтобы задавать бесцеремонные вопросы «а это кто… а что с ним… а зачем тебе». Так Ринат развил в себе постыдное любопытство, так через годы знакомства начал поворачивать голову к осознанию того, что друзья со временем могут стать не только врагами, но и супругами. И в их случае это разумный и единственно верный шаг. Он не был возможен, пока здравствовала мама. Теперь Ринат готов сбагрить в хорошие руки ее любимую пальму, вампирическое чудовище, занимавшее полкомнаты, и жениться на Лене. Они с Ринатом гораздо нужнее друг другу сейчас, чем в юности. Может, еще ребенка успеют родить. Хотя, будучи поздним творением своей родительницы, Ринат на себе изучил опасную тему.
И вот – вторжение в тихие планы… Кирилл на горизонте – это еще лет двадцать коту под хвост. Хотя он как будто не при чем здесь, за драматургию отвечает женщина. Ринат, впрочем, еще не разобрался до конца в этом клубке. Подглядывать за чужой жизнью – еще не значит понимать. А вот Киру он понимал и даже зауважал за журнальный маневр. Были в нем благородная старомодность и тонкое знание натуры. Старая добрая Англия, объявления в «Таймс», старушка Марпл, девонширские сливки, - остались в области недосягаемого и почитаемого смысла. Бестолковая Эш не изменилась, что абсурд, но правда. Любит все английское, хотя не нюхала и не трогала. Объявился этот бард ни раньше, ни позже, а ровно в тот момент, когда Ринат созрел жениться. Смехотворна теперь сама мысль… Надеяться на благоразумие и благосклонность невесты, когда на горизонте замаячила ее прошлая любовь и нынешняя знаменитость, тем паче увещевать – неинтересная игра. Вообще все, что связано с Кириллом, Ринату было неинтересно. Он поставил внутри себя жесткое табу, антивирусную программу, плотину, стену, - назвать можно как угодно, главное, чтобы работало. Лена другое дело. У нее периодически случались обострения, и тогда она начинала курить в квартире, красить губы и советоваться с теми, кого считала психологами. Обычно он обзывала психологию лженаукой, но в период обострений не гнушалась советов алчных шарлатанов. Все потому, что она стеснялась жаловаться друзьям. Нет, на любую другую болячку – сколько угодно, но здесь гордыня кровоточила. Скажут, с жиру бесишься, бриллианты у тебя мелкие, а у нас щи жидкие. Подумайте, любовник стащил у нее серебряные ложки! Сколько лет назад это было. Нам бы ваши проблемы, госпожа учительница. Вот этой фразы Лена опасалась больше всего.
Меж тем «Серебряные ложки» - это песня такая. Елена Шалина сама виновата, что у нее увели идею. Она ее подарила своему рокеру-интеллигенту. А, может, не рокеру, кто их разберет, - богема, богема-мама… Кирилл отличался интеллектуальной радикальностью взглядов и опрятной одеждой. Не торчок, не дебил вроде был. Вот такая рифма про него. Сейчас, наверное, циник и порядочное говно. Нечего теперь стенать и зубоскалить. Песни - не ленкино амплуа, а Ринат вовсе с боку припека. Женщине не стоит первой говорить и подавать руку. И что за прозвище такое – Эш? Сама затеяла неравную игру в «чепуху» или в буриме – как то бишь называется? В общем, она строчку, он десять. Претендовать на авторство не пристало. И если уж на то пошло, то мелодию придумал Ринат. Но ему и в голову не приходило создавать из этого факта проблему. Не хватало еще в себе культивировать нарыв обиженного неудачника. Достаточно ленкиных метаний. Ринат всегда отвечал ей одно: «Ты сама выбрала свой путь – безымянного голоса в хоре, если не сказать литературного рабыни, но усугублять не будем, это пошло. Выбрала – и смирись с этим выбором. Восстания Спартаков, всамделишных и литературных, жестоко подавляются или игнорируются не менее жестоко».
После ринатовой отповеди Лена шла к психологам. Ее забеги и телефонные марафоны продолжались недолго. Из мира убогих истин она возвращалась озадаченной и начинала сочинять назло всем манипуляторам-недоучкам. Сочинять свое заветное, которое никому не подарит и не продаст за гроши в горнило чужой славы. Забавно, но Эш, громившая в пух и прах своих исповедников, впоследствии в точности выполняла их предписания. То есть сначала ловила каждое слово, а когда чары рассеивались, поносила психологические методы на чем свет стоит. Но при этом пыталась жить по их заповедям! А они по глупости манили ее изнурительным журавлем в небе. «Ты можешь, у тебя получится, ты созрела к тому, чтобы выйти из тени… ». Зомбирующая мантра для лохов, вовлекаемых в пирамиды, финансовые и эмоциональные. Лена. Лена… На какой-то период она верила, что час икс пробил. Она ведь даже повесть какую-то чумовую написала. Не сошла с дистанции, добрела до финала, что нонсенс! Написала, но не встретила должного понимания. Ее издателей не слишком интересовала самодеятельность. Они реагировали вежливо и осторожно. На Лене, как обычно, висела поденщина, душещипательная серия о достигнутых непомерной ценой женских оргазмах, и вот очередную рукопись на заданную тему приняли с куда большим энтузиазмом, чем самостийную импровизацию. Леночка застыла, взамен обычных вспышек пришел горький ступор. «Я графоманка», - шептала она целую неделю миру сквозь оконное стекло. А мир ничуть не удивлялся и равнодушно откликался автомобильными фальцетами и тенорами.
- Не понимаю – у меня ведь получилась вполне форматная мелодрама. Я знаю, что ты читать не будешь, но можно я тебе вкратце…изложу, а? – просила она, отколупывая белое пятно со своей любимой футболки, на которой красовалась оптимистическая надпись Independent.
- Конечно! – Ринат, как мог, проявлял участие.
- Сюжет простой, как пенек, даже вторичный. Народ любит дежа вю, чтобы углядеть похожесть. Так вот, главного героя преследует, - не смейся, так бывает - женщина, его бывшая любовь.
- Чего тут смешного, це ж трагедь, - бодрился Ринат, мечтая, чтобы его тоже чуть-чуть попреследовали бы.
- Не перебивай. Так вот. Натура не позволяет этому не слишком порочному господину отшить барышню грубо. Он хочет смягчить удар и просит своего приятеля «отвлечь» настойчивую особу, закрутив с нею терапевтический роман… Кстати, вполне гуманный метод расставания, что бы там ни говорили ханжи. Если бы со мной поступали подобным образом, я была бы только благодарна.
- Но ты же не преследуешь своих бывших. Сидишь себе, ногти грызешь и слезой запиваешь. С тобой и так проблем никаких. Видимо, стоит попробовать сменить тактику ради утешительных призов.
- Ладно, не будем отвлекаться. Так вот, тот самый приятель, к которому обращаются с щекотливой просьбой принимает предложение… и даже увлекается своей, так сказать, миссией.
- Похвальное неправдоподобие для такого рода чтива. Лен, может, тебе лучше маленькие тексты писать. Песни легче продать. Надо просто вместо одного куплета написать несколько. Все равно это быстрее, чем роман.
- Тише едешь, дальше будешь, - Лена накалялась, как любой автор, которого прервали на полуслове, и теперь неловко возвращаться к теме, гнуть свою линию…
- Говори дальше, рассказывай, Ленуш. Надеюсь, твоя отвергнутая фурия отомстит мужикам по полной программе.
Но повествовательные настройки – тонкий организм. У Лены уже сдулся энтузиазм, она не хочет рассказывать, ее бредни никому не интересны. Ринат уламывает продолжать, хотя ему, что греха таить, не интересно. И когда он, устав от утешительных хлопот, готов сознаться в своем прохладном сочувствии, Ленку прорывает. Ах, да, тот приятель, который по просьбе друга кадрит зловредную тетку, попадает к ней под каблук. А она коварно настраивает его против преследуемого ею господина. Ведь это вовсе не она, а ее преследовали! Ее коварно оклеветали! Далее следует ссора мужчин, и тот, первый, с кого все началось, растерян и сбит с толку, но ему хватает ума посоветовать охмуренному другу попробовать спрятаться на время от цепкой возлюбленной и посмотреть, что будет. Увидишь, мол, кто кого преследует.
А дальше… открытый финал. Не для средних умов. С элементами физического и интеллектуального насилия. И Леночка полагала, что все описанное вполне укладывается в авантюрно-дамский жанр.
- Я, конечно, мало что понимаю в этом, но мне думается, что это не совсем легкое произведение, - осторожно резюмировал Ренат. – К тому же в дамском чтиве должна быть одна хорошая женщина, которая терпит обиды от нехороших мужчин и, наконец, находит честный бородатый идеал. А у тебя одна нехорошая женщина компостирует мозг нормальным мужикам. Может, пойти в другое издательство?
Но обивать пороги Лена не хотела. Не приучена. Не смогла себя заставить. Удача к ней должна приплыть в руки, а нырять за ней она не будет. В насиженном местечке ее знают, а для чужих она с улицы пришла. Кто спорит. Но выбрала себе жердочку за печкой – не жалуйся! Ринат порой пытался бессмысленно внедрять философию успеха, ради которого надо и обивать, и нырять, и ползти, и драться. Ответом ему была заученная версия о том, что лишенный стимула не сдвинется с места. В роли стимула, самой эффективной древнеримской палки, выступало пристанище на все времена. Дом. Пока его не было, стимул был. Когда же родители скинулись, обошли с жалостливой шапкой всю родню и купили беременной дочке квартиру – тут стимул пропал. Вот если бы сердобольные бросили бы дитя в набежавшую волну жизни, если бы оставили ее выплывать самой – вот тогда бы Лена остервенело стучалась бы во все двери. Плакала бы, ползала, дралась. И все ее строки приняли бы завершенность отчаяния. Сейчас же ей не хватает дна, от которого можно оттолкнуться.
Ринат не возражал. Лена чувствовала, что его молчание – не знак согласия, но шевелить камень преткновения было не в ее интересах. И тем более не в интересах Рината. Он только ухмылялся внутри себя тому, сколь изобретательно человеческое племя в оправданиях. Не было бы квартиры – она же и осталась бы виноватой. Есть квартира – далеко ходить не будем, оставим вину на ней. Всякая версия найдет сочувствующих. Хотя без жилья Ленка бы сдулась. У нее не было бы и того заработка, что есть сейчас. Сейчас хоть что-то, и это сероватое что-то почти никто не умеет ценить. Меж тем это и есть божий дар.
Никакого предложения – ни руки, ни сердца, ни тЕльца - в тот вечер Ринат не сделал. Он не актер английской породы, чтобы с эффектной небрежностью произнести «не надумала замуж за меня?». Она явно не надумала. У нее замаячил «троллейбус», бородатый идеал – как угодно назови. Пусть она пройдет новый виток той истории, Ринат не будет вмешиваться и устраивать рыцарские турниры. Борьба с могучим драконом за расположение дамы – не его амплуа. Пусть все завершится само собой. В некоторой степени они с Леночкой похожи, Ринат тоже не любит просить и настаивать. Он мог бы на ней жениться в незапамятные времена. Но, во-первых, мама была против, а значит, к себе не позвать, значит, съемный быт, которого терпеть не мог. А, во-вторых, и это главное, - он не созрел тогда. Есть троллейбусы, которые редко ходят, а есть бомбы замедленного действия. Все слишком медленно.
Черт, ну с какой стати этот хренов шансонье проявился именно теперь! Так не вовремя… почему судьба помогает тем, кто и без нее справится? Ведь просочился же чудом этот бумажный кораблик с кирилловым приветом сквозь хаос таблоидного мусора, сквозь белый шум, сквозь клубок неисповедимых нитей – к его незаменимой Эш. Он ведь от нее даже ушел по-английски. Просто исчез, растворился. Расстались как-то однажды вроде на день, на два, он ехал за город, и как будто с неохотой… Больше не виделись. Лена раздула версию, что мальчик погиб, подняла кипиш. Где уж там, погиб, это мальчик всех нас переживет! Но ей, девочке, нужна была трагедия. Концов-то не найти. Времена прошлые, у мерзавца ни телефона, ни адреса. Он просто звонил в дверь. Первобытная простота отношений. Лена через годы, когда улеглось, умудрялась даже восхищаться лаконичным адье. А ведь сколько соплей было, сколько ее выхаживали и приводили в чувство, сколько искали этого менестреля по моргам! Чтобы женщине запомниться, надо ее удивить. Неважно чем. А стартовые данные у парня были самые обычные, и музыкант он невеликий. Хотя это Ринат уже с досады.

***
- Вот эти строки – они меня взорвали. Я тогда гриппом болела, температурила, голова была как мокрый камень. Играло радио, моя любимая станция, не попсовая. Ее нет давно. Короче, круглые сутки приятный нон-стоп, он меня бодрил и был единственным лекарством. Я лечусь по принципу «само рассосется». И вот я сквозь дрему дремучую слышу – знакомое нечто. Такое, знаешь, чуть постыдно знакомое, - своего всегда немного стесняешься, оно кажется недоделанным, необработанным. Но чтоб вот так, в эфире обнаружить… Ушам не верю! Не может быть, у меня бред!
Окошко мое узкое
Задворки ресторанные
Соседи вроде русские,
А деньги иностранные…
И так далее. У меня сон долой, пот градом, вся болезнь с ним вышла. Я не думала, что Кира мою чепуху использует. Чего ты там жрешь?
- Сухарики с имбирем.
- Гуру-маном был, теперь просто гурман.
- Скажи, ты разозлилась, когда услышала украденное? Свое, кровное…
- Да никакое не кровное и не украденное. Отданное в хорошие руки. Нет, я даже возгордилась сначала. Но потом быстро вспомнила, как он гнусно пропал, как я металась, как меня Ринатик спасал. Порычала чахлой глоткой. Потом ушла в смешанные чувства. Меня обидеть невозможно. Я ведь понимаю, что мне радоваться надо. Кроме него, никто мои обрывки не привел бы в порядок, не кинул бы в топку. Они были никому не нужны, кроме него. Даже мне. Не отдай я ему свои подмалевки, они бы сгинули. И на что, спрашивается, жаловаться? Только почему он в объявлении дал твой телефон, а не свой? Трусливый маневр?
- Боится, что ты предала его анафеме. Я ничего слышать не хотел о посредничестве, но он меня не спросив, мой номер тиснул. Решил, что я смогу тебя уломать.
- А чего он хочет от меня?
- Знаешь, как в «Мимино»: «Ничего не хочет. Танцует просто». В данном случае – поет. Ты же умная девочка.
- Нет, давай без фигур речи. Чего это я ему понадобилась через столько лет?
- Для вдохновения, Леночка. Нет ли у тебя чего новенького для затравки. У поэта-песенника кризис, такие дела. Ничего не понаписала между прочим? Он теперь тебя поблагодарит. Материально. Хочет устроить взамен короткую и яркую вспышку на сером небосклоне твоей скромной жизни.
- А не пошел бы он… Чушь какая! Чисто дети малые. Не у кого что, ли спереть больше, кроме меня?!
- Не понимаю твоего легкомыслия.
- Он долю, что ли, мне выделит, от гонораров своих, от щедрот? Высчитает удельный вес моих строчек и отстегнет процент?
- Как знать…
- Он женат, конечно? Я хочу сказать, что он не настолько популярен, чтобы фигурять на обложках в кругу семьи.
- Он приличный человек! Популярен сдержанно, по-английски. Что касается твоего удельного веса, то я в нем главный спец, так что прошу любить и жаловать. С Кирюхи что возьмешь – у него в голове миксер, все перемешано. И только я, гурман, чую, где в его текстах бабьи нотки. Прости за правду! Вот, например, точно твое: «Мне в гору в обе стороны, и к Ангелу по записи, но прокрадусь окольными тропинками и запахами». Как мило…
- Ты не ответил на мой вопрос, счетовод-любитель.
- Зачем тебе? Ты замуж, что ли собралась?

Даже если и собралась – что такого? Лена замешкалась, не отбила атаку моментально. А когда у нее не получалось быстро, ей становилось неинтересно. Она попросила тайм-аут и положила трубку. Надо будет позвонить во всеоружии, чтобы повести разговор в правильном русле. Но где оно, это русло, она пока не нащупала. Надо посоветоваться с Ринатом, он смотрит на жизнь трезво. Он всегда знает, как правильно воспользоваться ситуацией. Хотя без него понятно, что ловить тут нечего и отнестись стоит как к приятному пустячку.
Разумные доводы с каждой секундой слабели. Елена чувствовала, как на нее накатывает буря, с которой ей ни за что не справиться в одиночку. Что с того, что ей теперь не двадцать, а сорок? Не стареют душой ветераны, прости Господи. Как хитро придумано, что она не может напрямую позвонить Кириллу. Сначала она должна пройти фильтры окружения. Не так страшен черт, как его прилипалы. Даже Гуруман сгнил за эти годы. «Мне к Ангелу по записи…» - на что он намекает? Кто бы сейчас пришел и сказал, дескать, Лена, не усложняй, не накручивай, все гораздо проще! Где добрый человек, который произнесет тебе то, что сам понимаешь, но в нужной тональности?! Который объяснит, зачем жить дальше и почему не стоит разбивать башку в кровь о ту дверь, которая все равно не откроется. Даже если тебе вынесли оттуда рождественское угощение, это не значит, что пустят погреться. Даже если пустят погреться, то никак не на всю жизнь.
Вот за такой добрый вразумляющий голос Лена мечтает выйти замуж. Поздновато, но шанс еще есть. В роли голоса часто выступает Ринат. Но он не делает предложения. Круги нарезает, пожалуй, в последнее время и глаз выжидательный, и мамино иго отошло… но зачем ему Ленка Шалина, когда столько молодых вокруг! Лене ничего не обломится, кроме лошадиных шампуней.
Правда, однажды был эпизод. Они вместе ехали в автобусе, Ринатик выводил обросшую домашними ракушками боевую подругу на пленер, в парк. И не помнил остановку, все мозговал - здесь выйти, или на следующей. В результате спрыгнул, замешкался, крикнул Лене: «Выходим, вроде…» - а сам как будто собрался обратно в автобус. Лена, не поняв его телодвижений, все же рванула из закрывающихся дверей и рефлекторно схватилась за одну из створок. Она сомкнулись, зажав ее ладонь, автобус тронулся, добычу не отпустив. В первую секунду Лена удивилась, потом вспомнила что у общественного транспорта нынче дверцы плотные, как на космическом корабле – не то, что прежние «гармошки». В следующую секунду она с идиотским паническим восторгом недоумевала, что же с ней будет, когда автобус наберет скорость. Прямо по курсу маячил телеграфный столб. К счастью, с ним встретиться не пришлось, Лену отбросило раньше. Она получила легкое сотрясение. Заголосила сердобольная прохожая, заметил водитель, остановился, выскочил – все деятельно сочувствуют, как в грузинской короткометражке. И только Ринат в ступоре. Я, говорит, не понял, что произошло. Я не понял, чего ты так медленно выходила из автобуса. Я не понял, зачем ты схватилась за дверцу. Словом, он ничего не понял. Он анализировал.
Елена в тот миг подумала: вот если бы он был муж, то между ними пошла бы трещина. А так просто досадно. Словом, если Гуруман снова будет лезть в душу, Лена строго ответит, что идею замужества не отвергает. И согласна составить пару 60-летнему мужчине, добродушному, пусть неприятному на глаз, лучше без запущенного простатита, хотя и это поправимо. Отсутствие завышенных требований будет свидетельствовать о том, что Лена вполне адекватна. Вот так.
Хотя все не так, и предложение Рината, если таковое случится, она не оставит без отказа. С Кириллом тоже не категорично. Ей не жалко мусора с антресолей. Она его сбагрит успешному бородатому идеалу безвозмездно. Такое подлежит только дарению. Лена и сама такая, цены у нее нет, не родился еще оценщик. Она экзотическое ископаемое, антикварный элемент. Приятный, но необязательный и сложный для реконструкции. Как овальное окно в ее давнишней съемной квартире.

Гуруман знал, что она позвонит снова. Но она не торопилась, и он обеспокоился, пожалел, что за словесными уколами не успел спросить ее номер. Хотя что, собственно, он ей скажет? Лена сама все поняла. Он не держит ее за дуру, которую надо предостерегать. Смешная Эш. И опасная, потому что не знаешь, чего от нее ждать. Такие женщины причисляют себя к виноватым овечкам, а сами те еще норовистые лошадки. Но не злые, не стервы, потому разрушения минимальны, только бодрящий адреналин. А кое-кому и польза, - кое-кому из гениев средней руки. Кира хотел подвампирить. И что характерно, на место его жертвы образовался конкурс, как стало недавно известно. Возникла молоденькая претендентка, дочь благородной помощницы-секретарши, которая так настрадалась от гения во время оно. Мама настрадалась, а дочка решила взять реванш. Иначе говоря, втереться в подмастерья. Сколь трудолюбивы и самоотвержены нынче дамы – не боятся грязной работы! Роль обыкновенной бездельницы-музы их уже не прельщает. Им надо влезть в алхимию слова. Хотя в случае этой вчерашней школьницы – чистой воды маневр. Мама, как видно, продиктовала ей мизансцену, дав наказ: мастеру нужна свежая кровь, иди же и дай ему то, что он хочет. И дитя залепетало: «Уважаемый Кирилл Валентинович, у меня есть некоторые наброски…». Смех и грех! Пародия на Эш. Можно сказать, ее восковая обезьяна. Но сработало! И как бы обезьяна не превратилась в пиранью… Похоже, девочка не намерена уходить с пустыми руками. Эх, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не забеременело, как говорят в народе. А высокоморальная маменька справно подсуетилась и отругала Кирилла за поползновения в сторону Елены Шалиной. Действительно, зачем нужны конкурентки, пусть даже столетней давности…
Если позвонит, надо пригласить ее на ужин. На какой-нибудь буйабес, будь он неладен. Елена поломается, но придет, она не умеет отказывать. С ней будет забавно поболтать. Она – забытый натуральный продукт. Вечно голодная, с длинными тонкими волосами, веснушками и куцей мечтой о девонширских сливках, которые так любила маленькая Агата Миллер.


Москва, 2009