Скромный бог

1.

Бог – это ты.
Иегова долго смеялся, когда это услышал.
Ему сказал об этом интуит. Интуит – примитивнейшая машина, по чистой случайно-сти попал в информационный центр, когда его выкинули за бесконечные ошибки из гидро-метцетра. За неимением другого применения работники информационного отдела использо-вали интуит в качестве игрового автомата и засыпали ржавую железяку множеством глу-пейших вопросов. А сколько у меня будет детей? А влюбится ли в меня Ева из планово-экономического отдела?
Иегова подобные развлечения не удостаивал вниманием, а сегодня дал слабину: воз-вращался с обеденного перерыва и зашел в курилку, где уже несколько десятилетий пылился интуит. Кто есть Бог? Глупый вопрос. Ну, и ответ, соответственно, глупый. Но почему такой однозначный? Скорей всего, у интуита устарел понятийный аппарат.
-Именно так, - с видом знатока заявил Зевс: - Вот у меня тут в базе данных записано: Бог – верховное, всемогущее существо, управляющее миром, или одно из таких существ. А мы с тобой, брат, историю от сотворения Вселенной записываем. Значит, мы в какой-то сте-пени Боги. А ты – начальник нашего отдела.
-И на фига мы все это пишем! – заворчал Прометей: - Кластерные крысы! Байтовые параноики! Все равно это никому не надо.
-Не скажи! – Гера отвлеклась от компьютера: - Ты вот о чем пишешь? О том, как древние люди добывали огонь! Наши потомки прочитают твои записи и узнают много ново-го. Может быть, тебе даже памятник поставят.
-А на фига мне памятник! – передернул плечами Прометей: - Если мои потомки сно-ва будут жить в каменном веке, они моих файлов в жисть не прочитают! У них компьютера не будет. Я на счет своего труда не обольщаюсь.
Иегова нахмурился. Такое настроение в отделе ему не нравилось. Он любил свою работу. Информационный отдел испокон веков возглавлял род Иеговы. Уже десяток веков мужчины его рода писали историю Вселенной, и до сих пор все без исключения гордились своей высокой миссией. Правда, Иисус в последнее время кочевряжился сверх всякой меры. Он не хотел писать историю. Он мечтал стать магом. «Перебесится», - говорили родственни-ки. И то верно! Парню только шестнадцать лет. Он еще школу не закончил. В этом возрасте Иегова тоже мечтал стать бродячим философом, а потом так увлекся историей, что ушел в нее с головой.
Самое интересное в работе началось тогда, когда Иегова открыл существование ин-формационного поля. Любая записанная информация могла существовать независимо от своего носителя, в различных временных и пространственных координатах. Она была, как команда природе: пора совершить историческое событие. Первые опыты прошли успешно.
Иегова отправил в прошлое на машине времени информационный аккумулятор. Машина времени остановилась в десятом веке до нашей эры, в том году, когда появился на свет родоначальник рода Иеговы – Заратуштра. Информационное поле активизировалось, и сразу после этого родился Заратуштра.
-Это ни о чем не говорит, - пожимал плечами двоюродный брат Иеговы, Иосиф: - Это было обычным совпадением. Посланное информационное поле притянуло источник его возникновения. Как магнит. Заратуштра все равно бы родился и без твоего опыта.
-А если он родился благодаря мне? – лихорадочно спрашивал Иегова.
-Ну, пошли в какое-нибудь пятнадцатое тысячелетие информацию о своем сыне. Га-рантирую: эффекта не будет! Сведения об Иисусе долетят в прошлое только на шестнадцать лет назад относительно сегодняшнего дня. Пользы от такой информации – ноль. Иисус не сможет родиться дважды! Как бы ты ни старался.
-А могут наступить условия, когда информационное поле сможет существовать в не-зависимом виде? То есть ничего кроме него не будет? Сможет оно тогда активизироваться самостоятельно?
-Ты имеешь в виду сингулярность?
-Да! Именно! Сможет информационное поле моего центра пробудить к жизни нашу Вселенную, если отправить его в тот момент времени, когда вся наша Вселенная находится в устойчивом, точечном состоянии?
-Ты переутомился! – злился Иосиф: - Твое поле не сможет повлиять на сингуляр-ность. Взрыв произойдет по совсем другим причинам! Твое поле там будет как сбоку бантик. От него природе будет ни жарко, ни холодно.
-Но почему?
-Потому что твое информационное поле – продукт человеческого сознания. А чело-веческое сознание – очень хитрая вещь. Оно по определению не может объективно описы-вать события. Твое информационное поле породит совсем другую Вселенную! С другими законами. Оно поведет себя так же непредсказуемо, как человек. Причем, вне всякого сомне-ния, информационное поле не сможет заполнить все пробелы во времени. Оно заложит толь-ко некую скудную программу развития, которая со временем начнет сама себя перезаписы-вать, изменять.
-Эх! Провести бы опыт! – безнадежно вздыхал Иегова.
-Болван… - зевал Иосиф.
-Болван, - соглашался миролюбиво Иегова и предлагал кузену выпить бокал Шам-панского. Такие мысли лучше никому не говорить: в психушку запихнут.
Открытия открытиями, а повседневная работа требовала от Иеговы очень много сил. Шли дни, недели, месяцы… Иегова сидел перед экраном и кропотливо набирал историю родной планеты во всех подробностях.
Иногда заработавшись, он приходил домой заполночь. Мария стелила ему на кухне. Иегова ужинал на скорую руку, забирался под одеяло и пытался постичь смысл информаци-онного поля. Однажды он поделился своими идеями с Марией.
-Это как душа? – простодушно спросила жена.
-Именно! – обрадовался Иегова: - Это душа нерожденной Вселенной! В нашем цен-тре мы создаем душу будущей Вселенной.
-Дорогой, ты гений! – вздохнула Мария.
Иегова расцеловал жену, а наутро начал историю ее жизни. Он хотел, чтобы его же-на снова родилась, в новой Вселенной. Она достойна этого.

2.

Иисус был влюблен, впервые и навсегда. Ее звали Магдалина, и она жила в соседнем доме. Каждый вечер Иисус подруливал к ее крылечку на мотоцикле и осторожно давил на клаксон. Мотоцикл звучно пиликал в загустевшем, темном воздухе. Магдалина высовывала из окна сонное личико, махала рукой, потом исчезала в оконном проеме. В следующий мо-мент Иисус видел подругу выбегающей из парадной в заклепанной модной косухе и черных, блестящих лосинах. Она подбегала к Иисусу и целовала его в губы. Иисус украдкой дотраги-вался до ее бедра, обтянутого лосинами. Магдалина звонко смеялась в вечерней тиши. Ее голубоватые резцы светились перламутром.
Она была девушкой легкого поведения. Иисусу на это часто пеняла мать. Но Иисус был дерзок и самоуверен.
-Мама, я люблю ее! – говорил он.
-Я все расскажу отцу! – ворчала мать: - Он работает целыми днями. А сын где-то болтается с этими… Прости господи!
-И не проси! Не простит! – смеялся Иисус, наспех целовал мать в щеку и убегал на свидание: - Я люблю тебя, мама! – кричал он уже от дверей: - Передай папе, что я все-таки стану магом! И не буду никаким историком.
Однажды отец решил серьезно поговорить с Иисусом:
-Сын, в чем твои жизненные цели?
-Любить, - не задумываясь, ответил Иисус: - Любовь, папа, - основа мира.
-Ты думаешь, эта девчонка любит тебя? – растерянно спросил отец.
-Доля святого есть в каждом! А кто безгрешен, пусть первым бросит в нее камень!
Отец поправил очки и положил руку сыну на плечо:
-Блаженный ты, сынок. Как бы тебе не пострадать по своей глупости. Я люблю тебя. Помни это и береги себя. Ты у меня единственный сын.
Иисус рассмеялся в ответ. Право же! Какой отец чудак! Вроде еще совсем не старый. Даже сорока нет. А ведет себя, как древний старик. Его все вокруг воспринимают, как старо-го чудака, или, что более оскорбительно, как старого маразматика. Отец весь в своей исто-рии. По уши погряз. Спросишь, что ел на завтрак, никогда не вспомнит. Зато может перечис-лить все блюда, которые выставлялись на стол при дворе Людовика Четырнадцатого. Вот кто уж точно не от мира сего. «Вы у меня, мужички – два сапога пара!» - вздыхала мать.
Иисус не пропускал ни одного вечера. Каждый день он с нетерпением ждал, когда стемнеет, чесал ладони от нетерпения и мерил шагами комнату. Иногда он топал особенно громко и нервно. Тогда соседи снизу начинали стучать шваброй по потолку или ножницами по батарее. Прибегала мать:
-Делом бы ты занялся, Иисус!
-Непременно, мама! – отвечал Иисус и выбегал на улицу, за дом, где в аккуратном сарайчике ждал верный двухколесный друг.
-Ребенок! Сущий ребенок! – вздыхала мать: - Когда он, наконец, повзрослеет?
Иисус не считал себя ребенком. Ему было уже шестнадцать с половиной. Магдалина говорила ему, что он самый настоящий мужчина. Лучше всех парней в городе. Иисус млел от счастья и обещал подруге достать любую звезду с неба.
-Не уходи на ночь! – попросила как-то Магдалина. И Иисус остался. А наутро полу-чил нагоняй от отца. Вечером ему запретили выходить из дома.
Иисус смог выбраться только ночью. На цыпочках он подошел к розовым кустам, растущим у дома Магдалины, и тоскливо вперился взором в темное окно. Как там она? Уж не спит ли? Иисус скучал. Но тут его внимание привлек подозрительный шум. Иисус всмот-релся в гущу кустов. Там разговаривали два мужчины.
Иисус не хотел мешать людям. Мало ли каким делом они там занимаются! Но тут ему показалось, что в кустах кто-то застонал, а потом приглушенно позвал на помощь. Тихо-тихо так: «Помогите!» Зовущему зажимали рот. Иисус нерешительно переступил с ноги на ногу. Вызвать милицию или самому узнать, в чем дело?
-Помогите! – повторился зов.
-Я иду! – пылко воскликнул Иисус.
Он узнал голос Магдалины и рванул через розовые кусты. В свете уличного фонаря Иисус увидел двух «кожаных» бандитов. Один из них держал Магдалину, зажимая ей рот рукой. Другой собирался совершить непотребное действие. Иисус вскипел в момент. Он бросился с кулаками на парней. Они удивились его появлению.
Завязалась драка. Иисус занимался вольной борьбой. Он, шутя, перекинул одного из парней через голову и сломал его тушей розовый куст.
-Угомони своего прихвостня! – зло зашипел поверженный противник.
-Иисус! Не вмешивайся! Ну, кто тебя просит вмешиваться?! Я сама с ними разбе-русь! Не лезь в мои дела!
Иисус не поверил своим ушам.
-Но Магдалина! Они же хотели изнасиловать тебя!
-Это мои проблемы! – сдержанно ответила Магдалина: - Зачем ты сломал мой лю-бимый куст?
Иисус до того растерялся, что не заметил, как сзади подкрался второй парень.
-Иуда! Не надо! Не трогай его! – закричала Магдалина. Ее глаза наполнились ужа-сом. Она смотрела за спину Иисусу.
Иисус обернулся. Он увидел металлический крест на воротнике «кожаного» банди-та. Крест тускло светился в темноте. Иисус хотел перекинуть бандита через голову и акку-ратно уложить рядом с уже поверженным противником, но в следующее мгновение понял, что не сможет этого сделать.
Небо перевернулось. Тело перестало слушаться. Иисус инстинктивно определил ис-точник своего бессилия. В спине возникла тупая, наливающаяся тяжестью боль. Иисус по-пытался скинуть наваждение, схватился за розовый куст и провел рукой по пояснице. По-смотрел на руку. На ладони остался кровавый след. Это было как-то совсем неправильно, несправедливо, обидно. Этого просто не могло быть! У Иисуса задрожали колени. Он попы-тался удержаться на ногах, хватаясь за колючую ветку. Но ноги уже не стояли. Тело преда-тельски оседало на землю, превращаясь в безвольный мешок.
-Помогите! – прошептал, наконец, Иисус.
Магдалина бросилась к нему, присела на корточки.
-Милый! Прости меня! Я сейчас позову на помощь. Иуда, что ты наделал?! Бегите за помощью!
Парень, которого Иисус уложил первым, бросился за помощью. Магдалина заплака-ла. Иуда недоуменно смотрел на свои руки.
-Это не я! – наконец, трусливо пробормотал он: - Он первый начал. Он сам на нож наткнулся! Я только припугнуть хотел.
-Иисус! – плакала Магдалина: - Прости меня! Не умирай!
Иисус уже не чувствовал боли. Его покачивало на волнах и несло куда-то в голубо-ватую, ослепительную даль. На мгновение он почувствовал прилив сил и улыбнулся.
-Магдалина, если бы я был магом, ты бы меня любила?
-Будь магом! Выживи! Ну, пожалуйста! Я всегда буду с тобой.
-Я буду жить еще. Когда-нибудь, - прошептал Иисус: - Мой отец – Бог. Я снова буду жить. В два раза дольше. За любовь надо платить.
И все. Больше он не сказал ни слова. Помощь пришла. Но было слишком поздно.
-Что он говорил перед смертью? – позже спрашивали Магдалину.
-Он ничего не говорил, - отвечала Магдалина: - Он бредил.
Через год Магдалина вышла замуж. Иуду посадили в колонию для несовершенно-летних на пять лет, за непреднамеренное убийство. Иисуса похоронили в родовом склепе. Его мотоцикл продали. Комнату закрыли наглухо. И через несколько месяцев Иисуса забы-ли. Не век же жить с тяжестью на душе!
Только один раз, обнаружив ножницы рядом с батареей, соседка вспомнила, что те-перь никто не топает над головой. Она села на табуретку и безутешно расплакалась. Лучше бы этот непоседливый мальчишка снова шумел. Снова рычал на мотоцикле под окном и бу-дил по утрам громкой музыкой. Ему было только шестнадцать…

3.

Они забыли его сына. Они забыли его мальчика. Иегова не мог простить этого лю-дям. После похорон он поседел за одну ночь. Мария слегла.
Иегова готов был задушить убийцу, ждал, что суд проговорит того к электрическому стулу. Но приговор был неоправданно мягок: всего пять лет.
Иегова потерял вкус к жизни. Он не хотел ни работать, ни отдыхать. Он даже жить не хотел. По вечерам, забираясь под холодное, белое одеяло, Иегова молился об одном. Он просил Иисуса присниться ему.
Иисус снился отцу каждую ночь. Счастливый, наивный мальчишка. Любовь – осно-ва мира! С этой мыслью Иегова просыпался каждое утро и ненавидел свой сон. С ненави-стью он завтракал бутербродами, обувал нечищеные несколько месяцев ботинки, надевал мятые брюки с пузырями на коленках и тащился на работу.
За его спиной шептались, сокрушенно качали головами. С ним перестали разговари-вать всерьез. Для своих сослуживцев Иегова стал большим ребенком. С ним говорили, как с неразумным: щебетали, снисходительно улыбались и раздраженно отворачивались, когда он пытался потребовать отчет о проделанной работе. Ну что этот чокнутый понимает?! У Иего-вы не было сил восстанавливать утраченный авторитет. Он заискивающе заглядывал людям в глаза и искал хоть каплю сочувствия. Сочувствия было хоть отбавляй. Слишком много. Так много, что Иегове казалось, будто над ним смеются. Он не слышал, что бубнили ему в спину, он не хотел этого слышать. Постаревший историк вжимал голову в плечи и торопливо ухо-дил к себе в кабинет.
Руководство решало вопрос о смене начальника информационного центра. Все были в замешательстве. Никто не представлял на месте, много веков принадлежащем роду Зара-туштры, другого человека. Может, поэтому терпели опустившегося Иегову. Чтобы как-то его подбодрить прислали ему ученика. Нестриженый подросток кривовато вошел в кабинет Ие-говы, остановился на пороге и нескромно уставился на пузыристые брюки будущего учите-ля. У Иеговы под этим взглядом зажгло колени, как будто их ошпарили кипятком. От боли Иегова не мог сказать парню ни слова. Он посмотрел на него обычным в последнее время заискивающим, слезящимся взглядом, и с этого момента ранее предполагавшиеся отношения «учитель-ученик» перевернулись. Иоанн сел на наставника верхом и свесил ножки.
Торопливо, урывками, пока никто не видел, Иегова плакал. Выходил в курилку мимо ненавистного интуита, отворачивался к стене, снимал очки, судорожно вздыхал и прижимал к небритым щекам дрожащие руки. Однажды его застал ученик. Ни слова не говоря, Иоанн достал сигарету и закурил. Иегова уловил запах дыма, неловко напялил очки и повернулся к ученику. Иоанн ничуть не смутился.
-Я помню вашего сына, - сказал он: - Напишите о нем что-нибудь. Легче станет.
Иегова молча подошел к подростку и расцеловал его в обе щеки.
С тех пор Иегова воскрес. Он стал писать историю жизни своего сына, скрупулезно припоминая малейшие подробности. По вечерам Иегова допрашивал жену. Она помнила гораздо больше и, сначала смущаясь, потом смелее, стала рассказывать о детских проделках мальчика. Она могла говорить об этом бесконечно. Ей становилось легче. Воспоминания заканчивались молчаливыми, слепыми объятиями.
Через три месяца Иегова написал все, что они с женой смогли вспомнить, поставил точку и уронил очки на пол. Он ничего не видел без очков. Без очков мир терял очертания и растекался в криволинейном пространстве. Иегова опустился на четвереньках и принялся ощупывать ковер. Подошел Иоанн и протянул очки.
-Ваня, - всхлипнул Иегова, поднимаясь на ноги: - Ваня, я закончил. Ты не поймешь, Ваня. Для меня ОН как будто во второй раз умер.
Иегова не сдержался и заплакал в голос:
-Я и о тебе написал, Ваня. Ты тоже родишься во второй раз!
-Да что Вы говорите! – сочувственно сказал Иоанн, пряча кривую усмешку.
-Да, мой мальчик! – горячо воскликнул Иегова и вдруг рассказал свою теорию ин-формационного поля. По мере рассказа снисходительность ученика сменилась заинтересо-ванностью.
-Вы серьезно? – уважительно спросил он.
-Я серьезно, - подтвердил Иегова: - Но я теперь не знаю, что мне делать.
-Напишите книгу о своем открытии.
-Зачем? Зачем мне это все, если я потерял сына? Для меня история кончилась. Никто не продолжит моего дела. Разве только ты.
-Нет, - честно сказал Иоанн: - Я не смогу. Я вообще не историк, я хочу заниматься физикой антиматерии. Вот окончу школу и поступлю на физический факультет.
-Ясно, - рассеянно улыбнулся профессор, разглаживая пузыри на коленках: - ОН то-же не хотел стать историком. Он хотел стать магом.
-Вот и напишите об этом, - посоветовал Иоанн: - Кто сказал, что вы должны записы-вать только настоящую историю. Напишите то, что смогло бы случиться с Вашим сыном, если бы все его мечты сбылись.
Иегова возбужденно вскочил и снова уронил очки. Иоанн подхватил их налету.
-Ваня, я не писатель, я историк! – опасливо ответил Иегова, принимая очки.
Иоанн пожал плечами:
-Это и будет история. История духовной жизни вашего сына. Ведь мы все прожива-ем двойную жизнь. Одну во внешнем мире, одну внутри себя.
-Ты мудрец, Ваня, - сказал Иегова: - Ты мне послан судьбой.
-Нет, я не мудрец. И судьбой вам не послан. Я просто хороший парень. Вы не видите многого из того, что для других людей очевидно, потому что живете только своей бедой.
Иегова и не замечал, как ловко его воспитывает ученик. Другой бы обозвал маль-чишку нахалом и сопляком. А Иегова слушал Иоанна и хватался, как за спасительную соло-минку, за каждое его слово.
Наутро Иегова начал описывать духовную жизнь Иисуса, шестнадцать с половиной внутренних лет, шестнадцать с половиной лет мечтаний, глупых идей и наивных надежд.
И заняла новая работа куда больше времени, чем описание детства Иисуса. Намного больше времени.

И снова Иегова поставил точку. Закрыл файл, встал и направился к выходу из отде-ла. Спина уже не разгибалась. За восемь лет кропотливой работы Иегова постарел на три-дцать лет. Он выглядел дряхлым стариком. Мятый костюм болтался на нем, как на бельевой веревке. Но Иегова шел решительно. Он знал, куда идет. Он твердой походкой прошел мимо притихших сотрудников. И удовлетворенно услышал приглушенный шепоток за спиной:
-Старик-то сегодня молодцом держится.
Иегова шел быстро. Решение было принято уже давно. Он знал, что делает.
Иегова ссутулился, потер локти, принял самое туманное, старческое выражение лица и заглянул в приемную отдела управления силовыми полями резервуара антиматерии.
-Вы к кому? – устало спросил вооруженный до зубов охранник. Он скептически ос-матривал иссохшего старикашку в толстенных очках, похожих на телескопы. Следующая стадия слепоты обычно заканчивается непрозрачными черными очками.
-К Иоанну Предтече, - дрожащим голоском просипел Иегова.
-Заходите, - кивнул охранник.
Старик не внушал опасений. А молодого, выдающегося ученого Иоанна Предтечу знали в институте все без исключения. Хваткий парень начинал свою карьеру с историческо-го отдела. Потом поступил на физический факультет, сдал экзамены экстерном и пришел на работу в отдел управления антиматерией. Однако зануды-историки до сих пор считали его своей собственностью, и наведывались к нему с завидной регулярностью. По всей видимо-сти, этот дедуля один из них.
Иегова торопливо прошел мимо охранника. Все обошлось даже слишком легко. Зна-чит, то, что он задумал, должно случиться. Иоанна нет на месте. Иегова зашел в кабинет ученика и поспешно направился к пульту управления силовым полем.
Все давно продумано. История Вселенной кончилась. Род Заратуштры прекратил свое существование. Иисус погиб. Мария умерла два года назад. Иегова не сегодня-завтра ослепнет. История дописана до последней точки. Иегова умел ставить точки. Теперь перед его взором маячила последняя точка в его жизни – красная кнопка. Иегова знал, что если усомнится хоть на минуту, то никогда не сможет воплотить задуманного. Иегова поднял ру-ку над кнопкой. Одно прикосновение – и Вселенной не станет. Всего одно прикосновение. Так легко… Иоанн не ставил кнопку на предохранитель. Иегова сможет одним легким дви-жением взорвать старую Вселенную и этим самым создать новую. Новую Вселенную.
-Я иду к Вам! – сказал Иегова Иисусу и Марии.
И опустил руку. Опустил слишком поспешно, торопливо, словно боясь отдернуть в самый последний момент…
И сказал Бог: «Да будет свет!» И стал свет. Бесконечный световой поток.
Только Бог не увидел его. Потому что умер. На одно мгновение раньше своей Все-ленной. От разрыва сердца.
И возникла новая Вселенная. И вспыхнуло новое солнце. И закружилась вокруг солнца новая Земля. И зародилась на Земле новая жизнь. И родился на Земле новый Иисус, и прожил он тридцать три года, в два раза дольше, чем в старой Вселенной. И родилась новая Мария. И новый Иосиф. И новая Магдалина. И новый Иуда. И новый Иоанн Предтеча.
Не родился только новый Иегова. Потому что о себе он так ничего и не написал. Ни слова. Благородный Бог. Скромный Бог.