американский гонорар

Американский гонорар

Сегодняшняя история не выдумана ни на йоту.
Она, как говорится, имела место быть в середине девяностых годов прошлого века и была рассказана мне главным героем, известным владимирским писателем. Имя его знакомо многим, поэтому из соображений корректности назовем мужчину просто Павлом. В советские времена он успел издать небольшую идеологически выдержанную книжку, в которой главное место занимала повесть под названием "Кошелек". В повести простой рабочий паренек случайно нашел на улице кошелек, набитый деньгами. Он долго мучался вопросом "что делать", присвоить дармовые денежки или отдать их истинному хозяину. В конце концов совесть взяла верх и парень, не без труда разыскав владельца кошелька, вернул все до копейки. Парня звали Виталий. Повесть заканчивалась такими словами: "Виталий передал кошелек крупному седеющему мужчине и сразу отказался от обещанного вознаграждения: "Я же не ради денег, я просто не могу иначе", - сказал он и глубоко вдохнул свежего воздуха. До начала вечерней смены оставалось еще три часа...".
Еще одну книгу Павел издал за свой счет в перестройку, но дальше дело что-то не пошло. Писатель явно страдал от унизительного безденежья.
Итак, середина 90-х годов XX века. На дворе разгул парламентаризма, свободы печати, преступности и всеобщего надувательства. Дума пока еще место для дискуссий, количество партий зашкаливает, президент "болеет" по две, а то и три недели кряду. Полным ходом идет так называемая приватизация, автор которой Чубайс уже стал всероссийским пугалом. Вовсю сосут денежки из трудового народа многочисленные инвестиционные фонды типа "МММ", "Хопер", "Московская (Владимирская, Санкт-Петербургская, Самарская, Екатеринбургская, Нижегородская и прочие) недвижимость". Банки возникают из ничего, успевают набрать у народа по вкладам неплохие деньги и исчезают так, что их до сих пор не могут найти. Население активно нищает, инфляция на уровне 100 и более процентов в месяц, рейтинг президента равен практически нулю.
В этих условиях народу явно не до литературы. Тиражи толстых литературных журналов стремительно падают, новые издательства еще не появились, старые не знают, как выжить в диких условиях рынка. Не знают, кого издавать, потому что за десять лет перестройки и новой России уже напечатали всех, кого не печатали в советское время. Акунина, Поляковой, Донцовой, Минаева и других модных ныне беллетристов еще не было, а старые авторы приносили одни убытки.
Мировой финансист мистер Сорос решил сделать доброе дело и выделил небольшие деньги на реанимацию великой русской литературы. Часть этих средств пошла на поддержание умирающих журналов, а часть, как и задумал меценат, на гонорары молодым ( и не очень молодым!) авторам, мыслящим креативно и ненавидящим прошедшую эпоху социализма. В числе последних оказался и Павел. Не скажу, что он так уж ненавидел коммунизм и все с ним связанное, но был он человеком практичным и гибким. Поэтому говорил примерно так:
-Ты, старик, не удивляйся, что я критикую прошлое. Мол, развернулся на сто восемьдесят градусов и теперь поливает все, что раньше хвалил. Я ведь был как в тумане. Нельзя же отказывать алкоголику в трезвости. Он пил-пил и что, не может бросить?
- Конечно может, - соглашался я, - но не так же резко...
- Именно так, иначе пить не бросишь!
Только пить-то Павел как раз не бросил, не мог отказать себе в этом удовольствии. Оттого и приключилась с ним эта история.
В один прекрасный, а может, несчастный день получил Паша по почте странное письмо. Напечатанное на компьютере, что было тогда большой редкостью. В письме с грифом орлана и флагом США вежливо сообщалось, что один из его рассказов принят к печати в Америке неким журналом, название которого Павлу ничего не говорило. Да черт с ним, названием! Главное, напечатают и даже заплатят гонорар в консульском отделе посольства США в Москве.
Окрыленный Павел сразу поверил в сказку. Растряс последнюю заначку, подзанял денег у всех знакомых. На следующий же день оделся поприличней и, не забыв прихватить паспорт, отбыл на электричке в первопрестольную за обещанным гонораром. Посольство на улице Чайковского нашел сразу и - о чудо! - после короткого объяснения с вежливыми неграми-охранниками был препровожден в специальную комнату. Из соседней двери к нему вышел вымытый до сияния господин в костюме цвета пенициллина и на прекрасном русском языке подтвердил, что рассказ напечатают в самое ближайшее время в американском журнале. Не "Нью-Йоркер", конечно, но тоже весьма солидное издание, к тому же гонорарная политика журнала очень демократична, авторам сразу платят авансом всю причитающуюся сумму на руки.
- Это очень правильно, - заметил Павел, - в смысле, правильная политика!
Господин медово улыбнулся, сверил паспортные данные, попросил Павла расписаться в какой-то бумажке и движением фокусника извлек из грудного кармана купюру в сто долларов. Павел растерялся, затем оскорбился. Журнал солидный, гонорарная политика демократичная, а денег всего сто баксов. Тоже мне, бросили кость свысока! Честный русский литератор поначалу хотел гордо отказаться от подачки, но быстро сообразил, что на безрыбье и рак рыба и что надо брать, пока дают. Так и взял, пробурчав "спасибо". Господин попрощался, пообещал выслать по почте шесть авторских экземпляров журнала после публикации и пожелал талантливому писателю новых творческих успехов.
Со ста долларами в кармане Павел решил прогуляться пешком до следующей станции метро. Куда торопиться, в Москве у него никаких дел, а валюту можно обменять и во Владимире. Но гулял он не долго. Проклятая русская болезнь дала знать о себе у первого же винного магазина. После непродолжительного колебания Павел зашел-таки в магазин и купил на радостях целую бутылку водки. То есть, он хотел купить чекушку, но как-то само собой купилось поллитра.
Водку он выпил в ближайшем кафе, где все мужики открыто выпивали. Чекался сам с собой, закусывал салатом и бутербродами. Жизнь начала налаживаться. Обратная дорога до автостанции Щелковской показалась гораздо короче и веселей. К автобусной стоянке Павел вышел уже сильно качаясь. Местные милиционеры сразу определили приезжего и, не представляясь, начали обработку:
- Вы кто, куда следуете? Почему в нетрезвом виде?
- Я русский писатель из Владимира, еду домой. Еду, вот...гонорар... Вы знаете, кто я, читали?
- Конечно читали, прекрасно знаем, - обрадовался один из ментов, - мы же земляки! Я тоже из Владимира. Ты в какой школе учился?
- В шестнадцатой.
- Во дела! А я в пятнадцатой. Я много твоих книжек читал.
Слово за слово и разговор завязался. Правда, Павел помнил только начало разговора. Конец разговора был ужасен.
Он проснулся ближе к вечеру на грязной лавке в вокзальном отделении транспортной милиции. Память с трудом возвращали отрывки воспоминаний, голова раскалывалась, но главное - при нем не было ни русских денег, ни долларов, ни паспорта. Не было даже бархатного пиджака, в котором Павел приехал в Москву и в котором десять лет назад неудачно женился. Ничего! Объяснение с дежурным милиционером было кратким: ты, мужик, права не качай, вали отсюда подобру поздорову, пока не отправили в вытрезвитель. Еще раз хрюкнешь про деньги, точно поедешь в холодную! "Хрюкать" Павел не стал, что толку. Он вышел на привокзальную площадь, посмотрел в темнеющее небо и только тут осознал весь ужас своего положения. Денег ни копейки, домой ехать не на что, знакомых в столице нет и к тому же здорово похолодало, в одной рубашке вскоре стало совсем невмоготу. Очень хотелось есть, еще больше - похмелиться, только желания никак не совпадали с возможностями. Автобусов до Владимира больше не было, а если б и были бесплатно все равно никто не повезет. Всю ночь бедный Павел просидел у батареи в подъезде близлежащего дома, под утро даже вздремнул. Ему приснился господин в из посольства. Почему-то господин дружески похлопывал его по плечу и говорил: "Мы же земляки. Я тоже из Владимира!".
Почти неделю, впроголодь обитал писатель на Щелковском вокзале. Обносился и одичал так, что в глазах появился настоящий волчий блеск. Ночевал в подъездах, кормился за счет сердобольных бомжей и понимающих его положение отъезжающих. Деньги Павел принципиально не просил, не мог перешагнуть чрез некоторые принципы врожденной интеллигентности. До самой смерти не забудет он простого русского мужика из Вязников, который, только что приехал в Москву и, действительно, оказался земляком с огромным добрым сердцем. Павел несколько дней наблюдал за всеми приезжающими, они словно издалека почувствовали присутствие друг друга и шли навстречу по кратчайшей прямой. Павел рассказывал все честно, мужик внимательно слушал, сочувственно кивая головой. Он только сказал: "С кем не бывает!" и безо всяких гарантий выдал Павлу сто тысяч рублей на билет.
- Может, когда-нибудь вернешь. А лучше напиши про меня роман! - попрощался мужик и пошел по своим делам.
...Никаких журналов Павел так и не получил. Он до сих пор не может понять, что это было - явь или реальность. Письмо с гербом США сохранилось, значит все-таки явь. Тогда где же обещанные шесть экземпляров с публикациями? Съездить бы еще раз в посольство и побеседовать жестко с тем прилизанным господином. Но Павел твердо решил никогда больше не бывать в Москве.
Роман, в котором одним из персонажей был мужик из русской провинции, он начинал несколько раз. Не заладилось.
Сергей Муравкин