год кролика

Год Кролика

Святочная история

Кровопролитный голливудский боевик заканчивался счастливо. За полтора часа герой-супермен умудрился перестрелять, зарезать, удушить полсотни своих врагов, а его любовь в финале оказалась счастливой. Такой счастливой, что женщины в зале начали комкать мокрые носовые платочки. Мужчины косились на них и иронично хмыкали. Им было стыдно плакать.
Он не досмотрел картину. Он неслышно поднялся, придержав спинку кресла руками, и пошел к выходу. Дверь на улицу была замкнута железным крюком. Он бережно снял его и вдруг, передумав, оглушительно хлопнул на прощание массивной дверью. Дверь, однако, закрылась плавно, словно кто-то невидимый задержал ее.
До Нового года оставалось восемь часов.
Снег на улицах не успевали убирать, грязно-бурые холмы часовыми застыли на обочинах. Он посмотрел на дорогу, по которой густо катили машины, и когда могучий многотонный грузовик поравнялся с ним - бросился под колеса. Сугроб задержал его на мгновенье, из-за чего пропала неожиданность. Шофер успел тормознуть, машина юзом развернулась на скользкой дороге. Рассвирепевший водитель рванул дверцу и выпрыгнул из кабины. Ни слова ни говоря, он схватил горе-пешехода одной рукой за плечо, другой широко размахнулся. Пешеход пристально посмотрел шоферу в лицо, в глаза, и шофер опустил занесенный кулак. Потом залез в кабину, машинально тронул.
Удивительно красивая женщина вышла из подъезда огромного дома спального района. Она уверенно присоединилась к спешившим горожанам, немного озабоченное выражение лица женщину нисколько не портило. Почти все разговаривали по телефонам, женщина тоже достала трубку и набрала номер:
- Здравствуй, это я. Как ты там? Нет-нет, еще только пять часов, что мы будем делать до двенадцати, ты подумал? Не уговаривай, я же сказала нет!
Последнее «нет», очевидно, было первым «да». Чего ж спорить, когда все понятно:
- Хорошо, я сейчас оденусь и приеду к тебе. Что? А, вот ты о чем. Ты же знаешь: с ним все кончено. Не сегодня, но сегодня окончательно. Да нет, он не слабак, просто, как бы сказать... он какой-то маленький, серенький, прямо кролик затюканный. Мухи не обидит со своей деликатностью, аж тошнит от его «раз решила, уходи». И знаешь - женщина обиженно фыркнула, - он даже не приревновал меня. Нормально, да? Я думала, он любит, даже обидно... Конечно, тем лучше, уже бегу, встречай...
Представляя, какой чудесный Новый год ждет ее сегодня, женщина забыла о выражении лица.
В это время он уже свернул с оживленного проспекта на ее улицу, зачем-то свернул. Света в ее окнах не было и не могло быть после сегодняшнего окончательного разрыва. Он постоял некоторое время и, словно прозрев, выхватил из кармана телефон. Достаточно было небольшого усилия, и телефон словно растворился в ладони. В то же мгновение во всех концах города отказала надежнейшая аппаратура. Тысячи разговоров оборвались на полуслове, сотрудники сотовых компаний заметались по этажам офисов, но вскоре в офисах погас свет, прекратив эту бессмысленную беготню. Телефоны города замолкли.
Что дальше? Он остановился в раздумье около цветочного салона. Внутри было полно народу, торговля шла бойко, и продавщица трудилась не покладая рук. Он взошел внутрь, выстоял очередь и протянул продавщице свою сотню.
- Ведь мои гвоздики последние? - спросил он, сделав ударение на слове «последние».
Продавщица торопливо завернула его две гвоздички, и на глазах у всех бесповоротно водрузила на прилавок табличку ИЗВИНИТЕ, ЦВЕТОВ БОЛЬШЕ НЕТ.
Обман был очевиден. Огромные горы гвоздик, хризантем, роз и гладиолусов алели у вех на виду. Оторопевшие поначалу покупатели опомнились, возмущенно потребовали объяснений, но он уже выскользнул на улицу.
Какой-то старик метнулся следом. Хватая его за рукав, он умолял продать цветы, предлагал двойную, даже тройную цену. Они так и шагали вместе: он с хилым букетом, завернутым в серебристую фольгу, и старик, семенящий рядом. В игрушечном скверике он великодушно отдал цветы старику - ему вдруг показалось, что по аллее идет она. Он крикнул: «Постой!», бросился ей наперерез, но аллея оказалась пустынной.
Старик благодарно затолкал ему в карман деньги:
- Вот и спасибочки, молодой человек. И мне хорошо - подарок жене, и вам лишние деньги. Везучий вы, однако...
- Я страшно везучий, - подтвердил он и быстро пошел прочь.
Старик недоуменно заморгал ему вслед: «Чудной какой-то, почти ни слова не сказал. Наверное сумасшедший».
Старик развернул фольгу - внутри ничего не было. Он рванулся было вдогонку, но предупреждающе кольнуло в сердце раз, другой и третий. Силы были неравны, старик привалился к голому дереву и беззвучно заплакал.

На площади, разукрашенной по случаю Нового года, около большой елки разыгрывалось детское представление. Осунувшийся Дед Мороз сорванным голосом безостановочно желал мальчикам и девочкам пятерок, примерного поведения и послушания. Вскоре детей почти не осталось и сориентировавшийся Дед Мороз перешел на «взрослые» темы. По площади разносился его хриплый бас и не слишком откровенный смех зрителей.
Женщина стояла в толпе и неискренне смеялась вместе со всеми. Почти рядом остановился он.
Женщину он не заметил, поглощенный своими мыслями. Руки его ожесточенно комкали перчатки, комкали до тех пор, пока не превратили их в прах. Он разжал побелевшие кулаки - в правом остался только лоскуток замши.
Представление тем временем закончилось, люди начали расходиться. Дед Мороз с наслаждением закурил и весело посмотрел на часы. На сегодня все, отработал. Посыпал трогательный снежок, и Дед Мороз вспомнил, что забыл главное - забыл зажечь елку. Лет десять назад, когда он только начинал, это было бы страшным ударом, но с годами слова «новый год» все прочнее стали ассоциироваться со словом «подработка», даже «халтура», поэтому он не особенно огорчился. Минутой раньше, минутой позже, какая разница? Дед Мороз неторопливо докурил, вздохнул, вспомнив, каким он был десять лет назад, и поплелся к электрощиту.
Елка вспыхнула. Она зажглась в тот момент, когда женщина крепко обняла элегантного спортивного мужчину, поджидавшего ее в условленном месте. До Нового года оставалось чуть-чуть.
Разноцветные огни щедро осветили опустевшую площадь и его, оставшегося на ней в одиночестве. Он попытался закрыться руками, но свет проникал сквозь плоть. Все звуки пропали, и в наступившей тишине остались только странные ритмичные звуки, похожие на удары, сначала слабые и неопределенные, потом все более сильные и отчетливые. Он прислушался к ним и застыл, пораженный внезапным открытием.
Это билось его сердце! Зачем, для чего, для кого? Он судорожно схватился за грудь в надежде заглушить ненужный теперь взрыв жизни, но ничто не могло помочь. Удары уже эхом разносились над площадью, и целый миг над городом, а может и над всей вселенной, оглушительно жило исполинское сердце, отсчитывая минуты, годы и вечность любви.
Люди останавливались, дивились немыслимой в это время года грозе. Со страхом и любопытством смотрели они в небо, словно могли рассмотреть там невидимое...
Сергей МУРАВКИН.