Жизнь Агаты. Начало.

- Она уже шевелится! - Мать взяла руку Отца и приложила к своему животу. - Чувствуешь?
- Ну почему именно она? - Отец убрал руку. - Мы о сыне договаривались.
- Что ты такое говоришь? Что значит - договаривались?
- Ну, не договаривались. Мечтали.
- Это ты мечтаешь всю жизнь! - Мать недовольно отложила недоеденный соленый огурец. - А я знаю! У нас будет дочь. И я назову ее Агата. В честь Агаты Кристи. Это мой любимый писатель.
- Нет, давай назовем ее София. В честь Софии Ротару. Это моя любимая певица! - Отец нервно закурил. - Да и вообще, сказали мне соседи, что у тебя слишком большой живот. Двойняшки будут.
- Не пори чушь! Во мне бьется два сердца, а не три.

Моя Мать была очень волевой и серьезной женщиной. Она любила читать детективы, ходить на японские мультфильмы в кино - старые, в которых было много крови и страха, еще она любила препарировать лягушек, шкурки которых высушивала, и украшала ими комнату. Но самой большой ее страстью являлся немецкий язык - она его изучала с раннего детства, и когда нужно было уйти от диалога с кем-то, она переходила на немецкую речь.

Мой Отец был музыкантом. Тогда в нашей стране только начинались всякие рок - веянья. Отец увлекался группой "Биттлз", и вскоре сколотил свою команду. Они перепевали песни битлов, а потом стали исполнять свои сочинения. В отличие от радужных текстов английских рокеров, их песни отличались трагизмом, неореализмом и анархизмом. " Когда ты подохнешь! - орал в микрофон Отец, - Я алую розу! Тебе положу между ног!" - этим его выкрикам вторила расстроенная соло-гитара и нудный "бас". Еще отец любил курить марихуану, и часто приходил домой под утро.

Моя Бабушка, цыганка по происхождению, была красавицей. С юности она столько раз влюблялась и выходила замуж, что когда, наконец, остановилась на моем Дедушке, не смогла толком вспомнить его порядковый номер в своей любовной линии жизни. Бабушка любила ярко красить ногти, носить высокие каблуки, и всегда благоухала вкусными ароматами. Она не боялась открывать свои тонкие смуглые ноги, носила короткие платья, и это смотрелось на редкость эротично. Бабушка работала искусствоведом. Мама говорила с Бабушкой исключительно на немецком языке.

Мой Дедушка был художником. Он рисовал воду, камни и небо. В свое время, его признавали, но потом на художественных нивах стал появляться авангард, и картины Дедушки начали терять насущность. Тем не менее, он продолжал гнуть свою линию, отчего вскоре стал совершенно невостребованным. Тогда Дедушка пристрастился к водке. Очень быстро он спился, и теперь свои работы носил на барахолку, где продавал за копейки, на которые покупал выпивку. Еще Дедушка любил стихи Маяковского и коллекционировал открытки с картинами флористов. Вся его комната была завалена ящиками с наборами открыток, которые он тщательно сортировал, группировал и перегруппировывал.

Мой Дядя был бездельником. Он проводил свои дни в мутных компаниях, где все пили портвейн, говорили о ерунде, занимались беспорядочным сексом и не имели никаких ценностей и приоритетов. Он учился в каком-то институте, из которого его постоянно выгоняли, и активная Бабушка каждый раз ходила уговаривать ректора "дать мальчику шанс". Ректор любил визиты Бабушки, когда она приходила, они закрывались на час в его кабинете, после чего ректор возвращал моего Дядю в ряды студентов.

Дядя был младшим братом моей Матери. Дедушка и Бабушка - ее родителями. Родители Отца и его Сестра жили в другом городе, и он с ними не общался.

Жили они в микроскопической живопырке на окраине. Правда, у каждого была своя комната. Но в каждой из них помещались только шкаф, кровать и журнальный столик. Кроме самой большой, которую занимала Бабушка, - но это была общая комната, к тому же - проходная на кухню, отчего там весь потолок стал желтый и липкий от жира и копоти. Зато у Бабушки стояли большой стол, комод, тахта, телевизор и трюмо. Спать она ходила в мастерскую Дедушки. Дядя занимал самую маленькую комнату, которая, в сущности, представляла из себя один сплошной диван. Отец и Мать жили в угловой коморке - тоже тесной, но здесь имелось самое большое в доме окно.

Я родилась в середине лета, жарким днем, на месяц раньше срока. И моя память начала запечатлевать события намного раньше, чем это положено природой, - когда мне исполнился месяц. Я еще не понимала речи, но могла наблюдать за происходящим и даже что-то анализировать. Я родилась очень маленькая, это пришлось на руку родителям, поскольку детская кроватка не помещалась в нашей комнате. Спальное место мне соорудили в упаковочной коробке из-под радиолы. Мать, которая несколько раз в день брала меня на руки и кормила вкусной жидкостью, вытекающей из ее тела, постоянно плакала. Отец редко появлялся в комнате, часто кричал на нее, а потом они дрались. Несколько раз они опрокидывали мою коробку, и я падала на грязный пол. Падая, я не орала, а начинала молча созерцать окружающее, отчего Мать, укладывая меня обратно в коробку, смотрела на меня с жалостью и грустью. Наверное, нужно было все-таки орать. Но уже тогда я поняла, что делать этого не умею.

Когда Матери не было, в комнату заходил Отец с гитарой. Он садился рядом с моей коробкой и начинал петь (к тому времени мне исполнилось три месяца, и я уже понимала речь). Отец пел, в кровь сбивая пальцы об струны. Тексты его песен были яростны и бессмысленны. Обычно он резко замолкал, долго и серьезно глядел на меня, потом молча вставал и уходил.

Иногда меня посещал Дедушка. Он, пошатываясь, пересекал скудное пространство комнаты и садился на диван. В руках у него всегда были бутылка и стакан. Пахло от Дедушки смесью скипидара, краски и водки. Он выпивал и читал мне стихи Маяковского. Больше всего мне нравились стишки "Ребятам о зверятах". Лучшим из них я считала опус про верблюжонка. Каждый раз, когда Дедушка доходил до него, я начинала усиленно сучить ножками. Как ни странно, Дедушка меня понимал. Он кивал, и снова читал про верблюжонка, а потом снова и снова, пока не опорожнял бутылку. Тогда он откидывался на диван и засыпал.

Больше всего мне нравились визиты Бабушки. Она впархивала в комнату, наполняя ее ароматами духов, кремов, и терпкого табака. Бабушка хватала мою коробку, брала ее подмышку, и шла со мной гулять в обширный сквер возле дома. Она садилась на скамейку, а коробку ставила себе на колени. Бабушка курила тонкие сигареты, заправляя их в длинный резной мундштук. Временами она поглядывала на меня и подмигивала:
- Ну что, Агата, прорвемся?
Я не понимала, что она имеет в виду, но улыбалась. В присутствии Бабушки, мир становился ярким и красочным.

Иногда к Бабушке подсаживались знакомые:
- Ой, какая маленькая! - каждый раз восклицали они, заглядывая в мою коробку.
- Вся в меня! - Бабушка задирала свою тонкую ногу, потом выдергивала меня из коробки, и задирала мою ногу, - Глядите, один - в - один! Та же грация!
- А ее родители?
- Родители! - хмурилась Бабушка. - Это ад, а не жизнь! Сплошной ад! - Бабушка отправляла меня обратно в коробку. - Не смогла я вырастить детей достойными людьми! А что вы хотите? Муж - алкоголик. Одной - двое детей - это не по силам.
- Ну, что вы. - говорили знакомые. - Ваша дочь - такая солидная женщина.
- Нервами страдает моя дочь. Да, Агата? - Бабушка делала мне "козу". - И муж у нее на голову совсем больной. А сын мой. - Бабушка вздыхала, не находя слов для описания Дяди. - Вот только я одна и нормальная. - Бабушка снова вынимала меня из коробки. - И Агаточка. Поглядите, какие глазенки смышленые.

В одиннадцать месяцев я начала говорить, и первое, что я произнесла, был "Верблюжонок" Маяковского.
- Веблюзонку в кьетку бьёсили кафетку! - скандировала я, стоя в кроватке, до которой к тому времени доросла, и которая находилась в Бабушкиной комнате, поскольку нигде больше не помещалась. - Не юбью коючку! Дайте мне тяючку!
Бабушка радостно хлопала в ладоши:
- Она заговорила! Чудо, а не ребенок.

Отца и Дядю это вообще не интересовало. Мать считала, что такое раннее развитие - признак глубокого заболевания психики, а Дедушка подходил к кроватке, наклонялся ко мне и нравоучительно произносил:
- Повторяй за мной: " Любовная лодка разбилась о быт..."
Я улыбалась Дедушке и повторяла:
- Веблюзонку в кьетку бьёсили кафетку!
Бабушка смеялась, Дедушка махал на меня рукой и уходил в свою комнату.

В год и три месяца я начала ходить, и меня отдали в ясли. Отводила туда меня и устраивала Бабушка. Она долго щебетала, рассказывая Воспитательнице о том, какой я удивительная и жизнерадостная девочка. Но через два дня Воспитательница позвонила по телефону и попросила кого-нибудь из взрослых прийти на беседу. Поскольку все были заняты, пошёл Отец. В скверике перед яслями он выкурил косяк марихуаны, и был готов к любому разговору.

Воспитательница, очень высокая и крупная дама, сидела за столом и мрачно разглядывала Отца - всклокоченного, в рваных джинсах и с татуировкой на плече.
- Вы отец Агаты?
- Да! - весело ответил Отец и закинул ноги на стол.
Воспитательница скинула его ноги на пол.
- Ведите себя прилично!
- Ноу проблемс! - сообщил Отец и достал пачку сигарет.
- Здесь не курят. Это - ясли. Тут дети!
- Понял. - Отец убрал сигареты обратно.
- Итак. Я хочу поговорить с вами об Агате.
- А чего о ней говорить?
- Вы, как Отец, должны знать, что ваша дочь не совсем адекватна. - она скептически покосилась на то, как Отец яростно чешет ногу через дырку в джинсах. - Вас вообще это интересует?
- Конечно! - закивал Отец. - Очень.
- Ну, так вот. Поймите, это ясли. Здесь содержатся совсем маленькие дети. Ваша дочь вносит смуту.
- Агата? - заржал Отец. - Ну, чувиха дает!
- Попрошу выбирать выражения! - Воспитательница раскрыла какую-то папку. Пока она рылась в бумагах, Отец снова достал сигареты и закурил.
Воспитательница оторвала взгляд от бумаг:
- Здесь не курят! - воскликнула она и нервно извлекла из папки один из листов. - Читаю. Агата. Один год, три месяца. День рождения - семнадцатое июля.
- Точно! - подтвердил Отец, затушив сигарету об стол. - Всё сходится.
Воспитательница раздула ноздри и продолжила:
- Короче говоря, прочту вам только резолюцию экспертов, - она подняла глаза на Отца и отложила лист, - хотя, нет. Скажу сама. Ваша дочь имеет очень странные способности, и не подходит для нашего заведения.
- Способности? - искренне удивился Отец. - Это какие же? Не замечал.
- Она рассуждает о Вселенной, и уже два дня подряд читает вслух стихи Маяковского. К тому же, она не спит днем, и мешает остальным. Нормальным детям.
- То есть вы хотите сказать, что Агата ненормальная? - возмутился Отец.
- Ничего подобного я не говорила. Я только сказала, что ваша дочь не подходит для яслей. Ей нужно, - она сделала паузу. - В школу.
- В школу? Вы в своем уме, женщина? - Отец даже вскочил. - Да она еще ходит под себя.
- Многие взрослые ходят под себя - это еще не повод помещать их в ясли к младенцам. Короче говоря, мы исключаем Агату из нашего Детского сада. Нужно - ищите другой. Да, и советую обратить внимание на ее рост. У вас в роду лилипуты были?
Отец грязно выругался и вышел, громко хлопнув дверью.
- Семейка, - проворчала ему вслед Воспитательница, смахивая пепел со стола.

Вернувшись домой, Отец подошел к моей кроватке и долго на меня смотрел.
Потом подозвал Мать:
- Твою дочь выгнали из яслей.
- За что? - округлила глаза Мать.
- У нее спроси! - огрызнулся Отец и, бросив на меня прощальный взгляд, покинул квартиру, захватив с собой гитару и небольшой чемоданчик. Больше я Отца не видела.

Мать обернулась ко мне:
- Ну что ты наделала, Агата?
- Мама! - ответила я.- Ты пойми. Все так нестабильно.
Мать упала в обморок.
В чувства ее приводил Дядя, при помощи портвейна.

Бабушка побежала в ясли разбираться, а Дедушка, выйдя из мастерской, подошел ко мне и произнес:
- Повторяй за мной " Любовная лодка разбилась о быт..."
Я отстранила его лицо ладошкой, недовольно поморщившись, и изрекла:
- Дайте Руку! Вот грудная клетка! Слушайте, уже не стук, а стон! Тревожусь я о нем, в щенке смиренном львенке. Я никогда не знал, что столько...
Дедушка решительно оперся о край кроватки:
- Продолжай!
Я откинула в сторону миниатюрную руку и продолжила:
- Что столько тысяч тонн в моей позорно легкомыслой головенке! Я тащу вас! Удивляетесь, конечно? Стиснул? - при этом я наклонилась к Дедушке. - Больно? Извините дорогой! - я опять выпрямилась. - У меня - да и у вас в запасе вечность. Что нам потерять часок-другой?!

- О чем это она? - промямлила Мать пьяным голосом, сидя рядом с Дядей на диване. Тот отхлебнул портвейна из горлышка бутылки и объяснил, как ни в чем не бывало:
- Стихи читает. Маяковского.
- А..а..а...! - закивала Мать и опять потеряла сознание, завалившись на Дядю.
Дедушка, глубоко задумавшись, скрылся в мастерской.

Вскоре вернулась Бабушка. Она была взволнована и много курила. Подойдя к кроватке, она ласково пробежалась пальцами по моей головенке:
- Ничего. Агата, ничего. Гениев никогда не понимали.
- Никогда! - согласилась я и попросилась "пи-пи".

Бабушка радостно вытащила меня из кроватки и усадила на металлический горшок, который казался гигантским рядом с моей микроскопической попой. Поэтому, я в него попросту провалилась.
- Ничего! - Бабушка выловила меня из горшка. - Маленькая женщина - комплимент мужчине!
Она потащила меня на кухню, достала из ящика пиалу, расписанную китайскими иероглифами и плюхнула меня на нее. Пиала пришлась впору.
- Лилипуты! - возмущалась Бабушка. - Это ж надо! А то, что ребенок вундеркинд, никого не касается! Мешает, понимаешь ли, другим детям! Ничего, Агата. У меня есть связи - в школу для одаренных детей пойдешь. Подождем до следующей осени, и пойдешь. А пока поживешь дома, ничего. Дедушка за тобой присмотрит. - она взяла пиалу и вытряхнула меня на кухонный стол. - Ну-ка, встань ровно.
Я вытянулась и сложила руки "по швам".
- Какие обворожительные пропорции. - Бабушка задумалась на секунду, потом добавила. - Есть у меня знакомый доктор - наверняка, предложит что-нибудь для роста.

- Её к психиатру надо. - послышался мрачный голос Матери. - Пока не поздно.
Мы с Бабушкой обернулись и увидели Мать, которая, покачиваясь, стояла в дверях кухни, опираясь на пьяного Дядю.
- Это вас всех нужно к психиатру! - воскликнула Бабушка. - И тебя, дочь моя, первую!
- Шайсе. - ответила Мать, и они с Дядей удалились.
Вечером Бабушка выбросила кроватку, и я стала спать вместе с ней на тахте. Ночевать в мастерской Дедушки с того дня Бабушка перестала.

После исчезновение Отца Мать совсем опустилась и стала прожигать жизнь в компаниях Дяди. Она приходила домой редко и всегда - пьяная. Иногда Мать приводила мужчин.

Моими родителями стали Бабушка и Дедушка. Правда, Дедушка все так же любил водку, но общался со мной постоянно и даже иногда советовался по поводу своих картин. Бабушка же любила меня открыто и восторженно, на что я отвечала взаимностью и по ночам нашептывала ей стихи Маяковского, отчего Бабушка быстро засыпала с улыбкой на губах.

Незаметно пролетел год, настала пора идти в школу. К тому времени мне исполнилось два года и два месяца.
.....................