Казнь алхимика - путешествие в г. Феррара 21.12.1554 г.

(эссе-отрывок из романа «Записки алхимика»)

Путешествие на северо-восток Италии, в герцогство Феррара, г. Феррара, 21 декабря 1554 года - день полного Лунного затмения.

Он висел, плотно притянутый кожаными ремнями к столбу, готовый принять свой последний поворот судьбы. Истерзанное пытками на допросах, ещё совсем недавно здоровое тело, смирилось с тупой болью, заполнившей всё. Сознание слабо, как будто бы издалека, воспринимало хриплый приговор судьи-инквизитора, стоящего метрах в двадцати и облаченного в красную мантию. Подсудимый алхимик сосредоточил все свое последнее внимание на поиске лица любимой – Лизы. Глаза в очередной раз бегло скользили по лицам перепуганных в душе зевак, храбрящихся редкими фразами и переминающихся с ноги на ногу на не большом, но всё же крепчающем морозе.
Отряд копьеносцев образовал вокруг столба живое кольцо, ограничивающее проникновение посторонних внутрь. Все солдаты были одеты в белые накидки с большими крестами на груди и спине. Сожжение еретика – событие совсем не рядовое, поэтому оно собрало довольно изрядное количество горожан вместе с его невидимыми, но полноправными обитателями. Около двух десятков слоняющихся без дела духов, утративших свои материальные тела в результате насильственной смерти, стянулись в виде невидимых образований на майдан ради просмотра такого нетривиального события, и даже возможного принятия в свои ряды очередного кандидата.
Один из молодых духов, ввиду своего детского игривого характера, и от скуки, имевшей место до казни в ходе предварительной процедуры, решил развлечься. Он слегка, насколько смог, развернул в кусочке пространства под носом инквизитора своё невидимое тело, и уплотнил его воздухом для проявления в мире физическом. Ему всё с большим и большим успехом удавалось загонять в нос и рот оратору, хрипло читающему приговор, и делающему паузы на вдохе, крупные и близко летящие снежинки. От столь неожиданно-частого попадания кружевных частиц пушистого и холодного снега, спустя минуту после начала оглашения дела, у инквизитора сначала медленно, а затем и ручьём потекли сопли, что немедленно отразилось на фонетике произношения согласных. Так как текст имел большое количество слов, содержащих букву «Н», извергаемая речь превращалась в сплошное носовое нытьё. Это приводило в тихое бешенство оратора, что в свою очередь, приводило в состояние восторга азартного духа, подпитывающегося от судьи негативной психической энергией, добытой столь неожиданным рационализаторским способом.
Завершив оглашение дела и приговора, судья-инквизитор, давясь уже неудержимыми соплями, последний раз предложил обвиняемому признаться в выше прочитанных грехах, ереси и сговоре с Сатаной, и только после этого исповедаться перед смертью. На майдане затихли все и всё. Неестественно алые для дневного снегопада тучи, скрывающие медно-красную затемнённую Землей Луну (в Европе 21.12.1554 был денём полного Лунного затмения), придавали зловеще-кровавый оттенок всему видимому на площади. Инквизитор, выждав пару минут и не получив покаяния, разжал левой рукой забитый нос, правой рукой перекрестился и дал отмашку командиру конвоя, промычав через выделения о начале действия.
Командир отряда Тор, растиравший по привычке пальцами шрам возле уха, который побагровел на морозе, развернулся и отдал чёткий сухой приказ. Два солдата, стоявшие возле небольшого костра рядом, также перекрестились, достали из небольшого костра по смоляному факелу, и стали прилагать их к подножью горы из дров, окружающей столб с привязанным к нему еретиком-алхимиком. Слегка облитые заранее маслом, нижние сухие ветки и поленья выпустили сизоватый дымок и быстро подхватили предложенное пламя. Через минуту процесс быстрого горения древесины стал увлекать за собой смолы, и уже через пару минут нижнее пространство вокруг костра заселилось едким желтоватым дымом, который медленными, студнеобразно-колышущимися щупальцами неотвратимо поднялся к лицу смертника. Ядовитый дым ударил по глазам, которые моментально покраснели и наполнились слезами. Попав в горло, дым обжег еретику слизистую и вызвал реакцию сухого резкого кашля. Усилием воли ЕМУ удалось задержать на небольшое время дыхание и подавить кашель.
– Лиза, моя ненаглядная Лиза! Позволь в глаза твои взглянуть в последний раз! – не переставал громко молить и взывать возбужденный предсмертным ожиданием разум, выполняя последнюю просьбу пылающего искренней любовью сердца.
Не смотря на частичную утрату чувствительности конечностей от сильной перетяжки ремнями, жар огня, неравномерно проникая в складки одежды, быстро превращался в обжигающие ощущения в области ног и рук. Алхимику стало очень больно, и невыносимо жарко, он застонал. Начинали волдыриться открытые участки тела. Вдруг сзади нахлынул устойчивый поземистый ветер, который уверенно смёл в сторону толпы едкий дым и жар набирающего силу пламени.
– Спасибо, Михаэль, – догадался ОН, поблагодарив Великого Ангела воздуха и ветра, полновластного властелина и хранителя третьей мерности, за кратковременное облегчение.
– Смотри вперед, – повелел ЕМУ хорошо знакомый голос Ангела. В стене пламени, дыма и снега образовался прозрачный, ясный и чистый небольшой тоннель диаметром с блюдо. Он мягко и прямолинейно пролег от глаз алхимика до конца толпы возле ратуши, и как линза, вплотную приблизил лицо Лизы. На НЕГО практически в упор с обреченным ужасом смотрели глаза любимой. На целых несколько минут, отделявших их от вечности, две пары воспаленных и наполненных слезами глаз встретились немигающим взглядом, и провели безмолвный диалог, известный только им двоим. Доподлинно известно, что закончился он следующими фразами:
– Прощай, любимая!
– До встречи, любимый!..
За время молчаливого диалога боковой ветер раздул невероятно мощное бело-рыжее пламя костра, набравшее силу пожара. Вдруг ветер резко стих, и тогда пламя взмыло вверх, моментально связав воедино всю огнедышащую систему вместе с НИМ. Дикий жар охватил все тело сразу, кожа буквально зашкварчала и закипела кровь. Дышать стало невозможно. Но ЕГО бронхи каким-то невероятным образом захватили большой глоток раскалённого эфира. И ОН, обреченный, теряя сознание, на последнем выдохе, дико, хрипом, но громко закричал:
– Рафаэ-э-эль!!!
Буквально через миг пространство содрогнулось. Мощная воздушно-тепловая волна, направленная во все стороны от столба казни к периферии, ударила по всем объектам, окружающим костер. Инквизитор и его близстоящие помощники были свалены на спины, и растеряли все, что было в руках. Несколько солдат из оцепления, стоявших затылком к костру и принявшими удар спинами, упали на колени, остальные были вдавлены волной в толпу, и едва удержались на ногах. Дальше всех отбросило всех бестелесных духов, которые тут же и с ужасом ретировались с площади, растворившись в пространстве.
Вдруг пламя костра над алхимиком резко усилилось в десятки раз и превратилось в громадный факел. Неимоверная пляска языков пламени внутри факела чётко обозначила контуры всадника на огненном коне. Складки огненного плаща, возвышаясь на три десятка метров над майданом, заканчивались ослепительно светящейся головой, обрамленной ещё более яркой короной с таинственными знаками, рассмотреть которые никому невозможно из-за яркости свечения. Гримаса лица этой величаво-красивой огненной головы не предвещала никому ничего хорошего. Народ с изумлением и всепроникающим ужасом, с открытыми ртами и прищуренными от света глазами наблюдал невиданное зрелище.
Прочитав мысли лежащего на спине инквизитора, пылающая голова едва пошевелила губами и плюнула раскалённым гневом в его сторону. Мантия инквизитора моментально вспыхнула, и тот, обжигая ладони, стал растерянно хлопать и тушить неподатливое бело-алое пламя. Душа священника нырнула в пятки, затряслись коленки, застыла от ужаса кровь. Его астросом, никогда прежде не отказывающий владельцу, от испуга перестал контролировать плоть, отдавать мышцам и органам необходимые тонкие команды. Мышцы непроизвольно напряглись и сократились в судороге так, что инквизитор бесконтрольно выдавил содержимое живота прямо себе в одежду. Он с трудом перевернулся лицом в снег, чтобы избежать прямого взгляда страшных карающих глаз. Пламя, пробивающееся из-под живота, стало постепенно утихать.
Многочисленные души всего живого вокруг, подсознательно ощутив смертельную угрозу, инстинктивно ринулись врассыпную. Но будучи крепко привязанными к своим материальным телам-носителям, они пружинно возвращались и прятались поглубже внутрь – у людей в пятки, у растений в корни, у животных и птиц в копыта, лапы и прочее. Несколько лошадей, находившихся на площади, и потерявшие всякий контроль и повиновение, ринулись врассыпную без выбора пути, прямо по людям. Перепуганный народ стал беспрестанно креститься, пятиться, разворачиваться и убегать. Возникла паника и давка. Крики, хаос и всепроникающий ужас заполнили всю площадь.
Единственным человеком, оставшимся стоять лицом к угрозе, был командир копьеносцев Тор. Его избитый и закаленный жизнью и битвами скандинавский дух оставался единственно не сломленным. Судьба в очередной раз поставила его лицом к лицу со смертью, и в очередной раз он пытался выиграть эту дуэль.
Распорядитель и хранитель четвертой мерности, Владыка Огня, Электричества и Плазмы, могучий Ангел Рафаэль, отвел свое внимание от инквизитора и толпы, и на несколько секунд застыл над полу-обуглившимся телом алхимика, оценивая плачевное состояние друга.
– Ох уж эти безумные люди, – изумлялся благородный Ангел, – они вновь, без моего ведома, нанесли мне подлый удар моим же собственным Именем! Воистину не ведают, что творят… – могли бы услышать Ангела духи, если бы до этого не испарились с площади в страхе.
Смертельно поврежденный огнем астросом алхимика, верой-правдой служивший владельцу тела от зачатия, сворачивал свою многогранную полезную деятельность. Заживо запеченная кровь застыла, остановилось сердце, нервные ткани перестали передавать необходимые для жизни тела флюиды. Нетленный мыслительный дух человеческий, потеряв способность чувствовать и управлять организмом, приготовился покидать ставшее бесполезным тело. Сознание провалилось в глубокий темный тоннель для прохождения пути в иной мир, для продолжения жизни в бесплотных Планах энергий и для последующей инверсии. Удрученный Рафаэль, наблюдавший за затухающей аурой алхимика, бережной рукой ускорил выход из тела светящегося комочка дружественной души и спрятал её под плащом. Затем тихо и грустно произнес:
– Прости Аль, я опоздал. Теперь это всё, что я могу для тебя сделать…
Неожиданно для всех, полу обугленное тело алхимика разом засветилось, загорелось яркими искрами бенгальского огня, буквально за несколько секунд рассыпалось и исчезло. Разорвав временный союз души и плоти, первая из семи оболочек человека «Сах», подробно описанная в древнеегипетской «Книге мертвых», прекратила свое существование.
– Пусть узнают, или умрут!– процедил Могучий Ангел, пришпорил коня и быстро исчез в пространстве, оставив после своего визита лишь дотлевающую кучу пепла.
Мокрый до нитки от жара и пота, командир Тор минут десять продолжал стоять, как вкопанный. Много повидавший на своем славном боевом веку, он пытался, но не находил в памяти ничего подобного, что можно было бы хоть отдалённо приблизиться или сравниться с только что произошедшими на его глазах событиями. Начав приходить в себя, Тор по привычке поднял руку к шраму возле уха, и провел пальцами по насиженному для шрама месту. Шрама не стало. Он просто исчез. А вместе со шрамом исчез и зуд в спине, и боль в переломанных ранее костях и органах. Седые до казни волосы, которые в данный момент он ещё не просто видел, обрели молодецкий и красивый темно-рыжий цвет, на запястье левой руки появилась странная татуировка багрово-красного цвета с замысловатым изображением. Постепенно возвращалась юношеская легкость в теле, и прочие странные изменения, о которых он пока не догадывался.
– Да, произнёс воин, если бы этот Рафаэль появился здесь чуть раньше, то события развивались бы совсем по-другому…
Этот прошедший морозный день надолго остался в памяти горожан Феррары, как самый пожарно-вспоминаемый. Несмотря на решительные действия населения, служителей церкви и военных, сгорели две церкви с постройками, жилой квартал, и много отдельных строений. При этом погибло немало людей и домашней утвари. Несколько поколений подряд, тайно и шёпотом, из уст в уста, передавалась запрещённая церковью легенда о том, как сразу после казни огромный пылающий Ангел гарцевал по городу и окрестностям на своём огненном скакуне. И загоралось под копытами коня всё, до чего бы они ни прикоснулись…