Воспоминания

Дома! Даже много лет спустя, я помню это чувство. Дома! Я вернулся. Я выжил. Не знаю как. Не знаю, зачем и почему. Но выжил. А сколько их, таких же, как я, но более смелых, достойных, осталось там, «За речкой». Значит там, свыше, это было кому – то необходимо. Да и Мама. Наверняка молила все силы, что бы я выжил. Я ведь единственный сын. Отец как – то сухо принял. По мужски. При обнял за плечо. Крепко сжал руку, отвернулся и ушел. Я не оценил. Только позже понял: Отец плакал. Не хотел, просто, что бы я видел набежавшую слезу. А Мама не стеснялась. Плакала и целовала. Все искала лучшее место, что бы меня усадить. Сначала на табуретку. Так легче вокруг меня ходить и обнимать. Потом на стул. Что бы я облокотился. Потом еще подушечку, что бы легче сидеть. Потом. Потом. Много еще чего потом.
Посидели. Выпили. Покурили. И разошлись спать. Ночь не помню. Только утром увидел, что мама спит на раскладушке, рядом, в комнате.
- Зачем Вы, мама. Я же уже вернулся и никуда не иду.
- Да за тебя все боюсь. Как только какой шум на улице, ты вскакиваешь. Одеваешься. Собака гавкнула, а ты уже в сапогах. Полночи тебя укладывала, да сапожищи твои снимала. Только к утру, ты и уснул.
- А времени сейчас сколько?
- Да уже около пяти. Ложись еще, полежи, сынок. Ты же дома. Все хорошо и спокойно.
- Хорошо. Так тихо дома. Как утро там. Только утро - это страшно. Надо быть начеку.
- Спи. Спи сынок. Я рядом.
И как провалился. Тишина.
Вдали послышался зов с минарета.
- Подъем! Ребята подъем. Идут. Все в ружье. Бегом. Где мой автомат? Украли. Они уже здесь. А!
- Тише. Тише сынок. Никого нет. Спи. Все тихо и спокойно. Ты дома. Ложись.
- Да. Да. Я проснулся. Мам. А что это за крики, как вроде мусульмане на молитву собираются.
- Так это татары сынок. Им из Узбекистана, Раиска Горбачева, разрешила в Крым вернуться. Вот они и едут. Свою культуру везут, свои молитвы и своих священников. Вот мечеть и построили на краю соседней улицы.
- Не могу слышать эти завывания. Все внутри переворачивается. Хочется схватить автомат и стрелять, стрелять. До последнего патрона, а потом врукопашную. Лишь бы не слышать этот вой.
И вот такие ночи я устраивал матери два месяца. Но я, то привычный. За два года и не такие ночи случались, а вот мама сильно исхудала. Осунулась и почти не улыбалась. Да и отец тоже не намного лучше. Хоть к нам в комнату не заходил, но курил очень часто. Табачным дымом тянуло с улицы.
Первую неделю, мы вечерами выпивали. Отец не любитель. Но ради меня. Вроде как лекарство. Выпью и полночи сплю. Хоть и сны страшные, но хоть не вскакиваю. А сниться все больше дорога. Бензовоз, взлетающий впереди. Разбитое лобовое стекло. Мой горящий КамАЗ и жар в лицо. Просыпаюсь. Курю в постели и смотрю в черный потолок. До утра. До их молитвы. После этого опять засыпаю.
Через неделю безделья понял. Если не работать, то или сопьюсь или свихнусь. Пошел с отцом к нему в гараж. Батя за много лет, на хорошем счету. Поговорил и меня взяли. Как и всем новоприбывшим, предлагают любую машину – из под забора. Восстанови и езди. Покажи, на что способен.
Со мной еще двое устраивались. Тот, что постарше, взял себе «ЗИЛа». Молодой взял «Газ-52» - она, вроде поцелее. Мне тоже такие предлагали. Но нет. Вижу, в конце этой выставки стоит полуобгоревший и уже ржавый «КамАЗ». Я к нему. Вот говорю «Хочу».
- Да что ты. Он уже с год стоит. Да и смертник он. Водила врезался на нем и загорелся – не спасли.
А мне машина другом показалась. Таким же, как и сам – опаленная войной и пережившей многое. Взялся.
И скажу вам удачно. Таких машин в гараже мало. Запчасти есть. Кабину снял. Почистил. Подрихтовали и покрасили. Установил. Красавица, а не машина. Завгар увидел – оценил. Таких машин в гараже не хватает. Заметили что я с техникой на «Ты». Стали помогать. Слесаря дали в помощь. Да отец подсуетился. Вот и «Мустанг» мой на ходу. Сначала мелкие работы. Мотнись туда, доставь от туда. Дальше, больше. В общем, с работой нормально. Да и дома вроде все налаживается. Мама уже не спит на раскладушке. Ушла к отцу в спальню. Только призыв с мечети меня еще коробит под утро.
Да еще одна проблема нарисовалась. Она и до армии была, но не стояла так остро как сейчас. Хоть девушка у меня и была до армии, но было это не серьезно, и уходил я как одинокий. Меня ни кто, кроме родителей не ждал. Да и сейчас, придя оттуда, я не заметил очереди из девушек, встречающих меня.
Может я сам не такой, как надо? Пока ремонтировал машину, со всеми перезнакомился. И все вроде со мной общаются, а как дело до свидания доходит так у всех-то мамы, то друзья. Одна Ленка колобок и крутится вокруг. То к машине придет, то в столовке подсядет. А я ведь тоже человек. Мне тепла и ласки хочется. Тем более, вы не забывайте, моя психика разорвана в клочья. А бессонные ночи, да еще эти псалмы с минарета. В общем, проводил я ее домой. И не то что бы дружба, так, простые симпатии. Я один, с обожженной душой. Она одна, ни кто на нее не обращает внимания из-за ее полноты.
К этому времени у меня машина уже заводилась. Стал я шик и блеск наводить. Картинки, игрушки, постель из дому принес. Спальник за сиденьями застелил, вот там все у нас и получилось. Опробовали. И вы знаете? Да ну откуда же вам знать – то? А у меня в душе как с веником прошлись. Точнее со щеткой. Или даже, может быть с наждачкой. Но вышкребли из дурной башки весь мусор.
Мама тогда сказала, что это была первая ночь, что я полностью проспал. Да и Ленка на работу пришла как маркиза расфуфыренная. Спрашиваю: - А к чему бы это?
- Ты мной не побрезговал, я для тебя все что хочешь.
- А я ведь и не знаю, как у нас получилось.
- Пошли к тебе в машину, может еще что выйдет.
И стали мы наведываться ко мне в КамАЗ, каждый день. Когда в обеденный перерыв, а бывало и с утра. Только в рейсы стал ходить, она у шлагбаума встречает и провожает. При выезде путевку отдает, а на въезде забирает.
Все бы ничего, но парни надо мной посмеиваются.
- Смотри, что бы колобком в постели не переехало.
- Среди сала не утони.
- В складках место не перепутай.
Обидно мне стало. Ну, чего она такая толстая.
Ну, думаю, поженимся, посажу ее на диету.
За свадьбу мы уже и сговорились. Только, правда, чуть не разругались. Она меня к Людке, кассирше приревновала. Я вроде и повода не давал. Да, в общем, и не обращал внимания, пока она меня носом не ткнула, что мне глазки строят.
Вот ты ж думаю незадача. Когда всех девок здесь поначалу обихаживал, на меня никто не смотрел. А тут на тебе. На одной жениться собрался, другая глазки строит. Ну, как собрался, так и разобрался. Для меня вмиг можно решение поменять. Ленка то моя, колобок и жир трест, а Людка ничего себе. Да еще из бухгалтерии. Не какая-то там диспетчер.
Но подумал немного и решил что лучше синица в руках, чем журавль в жарких странах. Отмел все сомнения и женился. Да и беременной моя оказалась.
Жить стали у меня. Родители в доме, а мы себе времяночку отремонтировали. Столовкаемся все вместе. Пока беременная, ни о какой диете и разговору нет. Так нас и зовут в гараже: - Пузырь и щепочка.
А у Людки свои мысли. Как то получаю зарплату, она мне встретится, предлагает.
Ленка уже на сносях, со дня на день родит. Мы же с Людкой роман крутим напропалую. Путевку в рейс беру на пятницу. Выезжаю. Дома всем пока, досвиданья. А сам все выходные с подругой по барам и ресторанам зажигаю. В понедельник просплюсь и в рейс. Раньше на два, три дня раньше возвращался, теперь же всегда опаздываю. Пишу объяснительные, что ломался в дороге.
И главное понимаю, что я сволочь. Предаю ту, что помогла вылезти из Афганского сумасшествия, а вот сделать с собой ничего не могу. Дома ведь все капризы. Этого хочу. Того подай, принеси.
Колобок по комнатушке перекатывается, мне места не остается. А Людка статная, высокая блондинка с шикарной фигурой и третьим размером. Это вам не два ведра на коромысле, да через плечо.
Думал, родит – похудеет. Займусь я ей. Зарядочку там, диету. А хотя. Ей надо пусть и занимается.
Хочет меня удержать – приведет себя в порядок. У меня и так есть журавль, вернувшийся из жарких стран.
Надоело мне прятаться. Собрал вещи и ушел из дома. Нет, не к Людке, в машину. Как оказалось на меня ее планы не распространяются. Я для нее чисто так – погулять. Отшила меня и мой геройский поступок.
Да уж. Попал дружок, на цветастый поводок. Извечно русский вопрос: «Что делать?».
Домой вернуться? Там этот пузырь по комнате летает. Ребенок плачет. Проблемы. Не хотел идти. В машине как то спокойнее. Так мать пришла. Два часа мораль читала. Потом корила и увещевала. В общем уговорила. Вернулся.
Больше всего удивила дома Ленка. Ни слова не сказала. Ни упрека, ни намека на гульки. Только стояла и смотрела на меня своими большими, коровьими глазами, а слезы сами собой текли и капали ей на грудь. Немая сцена затянулась. Только открыл рот, что-то сказать, как она встрепенулась, кинулась к плите. Налила борща, нарезала хлеба и придвинула табурет. Я сел кушать, а она села напротив и смотрела на меня. А слезы капали. Дура. Ей изменяют, а она слова вымолвить не может. Хоть бы отматерила или по морде дала, все ж легче бы стало. А так смотришь в ее глаза и на эти текущие слезы – хуже афгана на душе. Правда, в ночь, я думаю, рассчитался. До утра окучивал своего колобка и тонул между двух грудей. Сашка, сынок, наверняка понял намерения отца, и за ночь ни разу не пискнул. Правда, только эту ночь. Дальше пошли обычные будни и бессонные ночи. То живот крутит на ветер, то зубки лезут, а то простыл среди жарко натопленной комнаты.
Наученный горьким опытом, уходить из дома я теперь никогда не порывался. Тем более из своего дома. С Людкой мы сначала сильно повздорили, но после помирились и свои встречи продолжили. Хоть и не такие частые и не сильно разгульные. Моя Ленка наверняка подозревала, но как всегда молчала. Потом Людка выскочила замуж, и наши встречи почти прекратились. Мужик у нее оказался слабоват по этому делу, но очень ревнив. И каждый раз, после нашей встречи, сильно бил Людку дома. Да так что она ходила с синяками.
Я тоже свою пару раз хотел отлупить. Так, для профилактики. Наору, подниму руку, что б ударить, а она откроет свои огромные глаза и прямо на меня смотрит. Не моргая. А слезы текут. Убил бы подлюку, только рука моя сама опускается. Тону я в ее глазах.
Сашка подрос. Вот и садик прошел. Уже школа. Моя Ленка так диспетчером в гараже и сидит. Я уже третий КамАЗ, новый получил. Люблю дорогу. Выехал вечерком и пошел, пошел. Дороги пустые. До утра много можно проехать. Когда ни когда на гаишников нарвешься, но это редкость, да и бояться мне нечего. На работе алкоголя ни-ни. Хоть и люблю посидеть за рюмашкой, но только после рейса. Когда груз сдан, машина в гараже, а сам на полном расслабоне. Сяду вот так, с бутылочкой во дворе и тяну понемногу. Раньше с отцом бывало, сидели, но его инсульт разбил. Теперь Ленку приобщаю. Налью рюмку, рядом усажу, и рассказываю за дорогу, за людей, да что видел. Так по на рассказал, что стала со мной проситься. Да мне и не жалко. Сама подобрала рейс на Киев, да к выходным съездили. Киев ей понравился. Красивый город. Два дня по нему гуляли. А вот сама дорога, говорит, замучила. Устала очень. Толстая она у меня. Сколько раз заставлял на диету сесть. Мы как то второго ребенка захотели завести. Так вот из – за ее сала, она и не смогла забеременеть. Жир трест, какой – то.
Как то случился у меня очередной загул. С Людкой у нас на тот момент уже почти ничего не было. Выпал мне рейс, уже не помню куда. Выехал я как обычно вечерком и не успел далеко отъехать, тут раз. Колесо пробил. Оно бы и ничего, дотянул до монтажки, но переднее. Жует резину. Встал у обочины, надумал запаску поставить. Домкрат, монтировка, вороток, ну, в общем, все приготовил. Только темно же. Тут из темноты баба выплывает.
- Ой, лышенько. Колесо зломалося.
- Да не страшно. Сейчас фонарь достану. Подсвечу себе, вот и сделаю.
Полез в кабину. Нет фонаря. Ну, свет в кабине включил. Давай так ковыряться.
- Пойдемте, мужчина я вам дам, чем подсветить. Вот моя хата. Напротив.
Пойти то я пошел. Только вернулся уже утром. Да так и не стал колесо делать. Спать улегся. Ни на что сил уже не хватило. Проснулся когда услышал, что возле машины шумят и стучат. Оказалось, из гаража аварийку прислали. Кто то из наших мимо проезжал,, увидели, что колесо пробил, вот и вызвали. Я же в соседнем от города селе остановился.
Вылез я мужикам помочь, давай свои инструменты собирать. В ночи ведь все достал и приготовил, да так все и бросил. Здесь же и фонарь оказался, что я в кабине искал. Собрал все. Оглянулся. Смотрю, за забором женщина стоит, на меня смотрит. Присмотрелся. Красавица. Стройная. Фигуристая. Все при ней. Вот на ком жениться. А я на, своем колобке.
Завязался, короче, у меня новый роман. Только я в рейс, сразу первую ночь к подруге, а только потом по маршруту. Но опыт есть. Она мне даже переехать к ней жить предлагала, но я уже раз обжегся. Дулю. Дом есть дом. Семья святое. А это все так, баловство. Бабы дуры не поймут. Я же не в отместку или во зло. Просто развеяться. Да сколько их было, однодневок. То ли на трассе подхватишь, или в городе чужом.
Стал я жить на два дома. Ленка моя конечно заметила, что я из командировки на день – два задерживаюсь. А я туда еду, ночку проведу. Назад возвращаюсь, могу и на сутки зависнуть. Крышу там починить или забор подправить. Могу и огород вскопать.
В телефоне записал подругу как Федор Николаевич. Никогда не видел, что б Ленка в моих вещах рылась или по телефону шныряла. Только раз мне говорит:
- Тебе Федя звонила. Приболела она. Просила приехать.
Как психанул я. Руку поднял, думал, убью суку. А она опять свои глаза на меня открыла и плачет. Отвернулся я, махнул рукой и молча, вышел. Поехал к подруге. И правда слегла. Простыла или грипп, какой. Но сутки я у нее просидел. Потом скорую вызвал – увезли. Тяжелая форма.
Пришлепал домой, а Ленка во времянку не пускает. Говорит – грипп страшный ходит. Люди мрут от него. Еще заражу ребенка. Зашел в дом, к матери.
За своими гульками и не заметил, что отец уже полгода в параличе лежит. А я-то думаю, чего его на работе не видно. Он ведь после инсульта у нас сторожем работал.
Ночь не ночь. Хреново мне было. Всю ночь афган снился. Бензовоз, горящий и мой КамАЗ, летящий в пропасть.
Ленка моя, то ли снилась, то ли и правда видел. Мать утром увидел, все понял. Отец среди ночи умер, а у меня жар. Вот она и позвала мою, что б со мной посидела. Но я крепкий. День другой пролежал и поднялся. На похоронах уже нормальный был. А вот после, началось.
И Мать и Ленка в больницу угодили. От меня, наверное, заразились. Но мама через неделю уже дома, а вот Ленку подзадержали. Нашли у нее сахарный диабет. Теперь все время на уколах.
Мать с Сашкой возиться. Он хоть уже и большой, седьмой класс, но все равно присмотр нужен. Вот мы и перешли из времянки в дом. И матери веселее, и за Сашкой присмотр, да и теперь за Ленкой, какой ни какой, а уход необходим. Что бы про уколы не забывала, там еще чего. Оказалось что диабет этот у нее давно. Поэтому и не худела. Просто не могла. Подруга моя тоже поправилась. Вроде везде все устаканилось. Когда подруга рядом и Ленке легче. Не так часто пристаю.
Кому что, а лысому расческа. Скажете вы. Да нечего на меня наезжать. Судите, себя, а не меня. Сам я знаю, какой я и кто. Не судите да не судимы будете. У каждого своего хватает. Я же вам не для того свою судьбу выкладываю, что б вы меня тут кобелем или еще каким плохим словом обозвали бы. Читайте, а нет так до свидания.
Жизнь продолжается. Так и живу на два дома. Вот уже и Сашку в армию отправили. Маманя померла. Похоронили. А ведь не старая была еще. Тут меня моя Ленка, наверное, первый раз, напрямую меня обвинила.
- Довел мать до могилы, кобелина. Могла бы еще жить и жить. Ей же еще и семидесяти не было.
Я только рот раскрыл. За столько лет супружеской жизни, она мне первый раз вот так в лицо все высказала. Даже не нашел что ответить. Просто вышел во двор. Потом сам напился и Ленку заставил со мной пить. На утро, когда проснулся, оказалось что ее скорая в больницу увезла. Сахар поднялся. Ей, оказывается, пить совсем нельзя.
Но ничего. Полежала. Очухалась. Тут Сашка из армии вернулся и ее выписали. Праздник устроили. Тут до меня немного доходить стало, о ее состоянии. Наготовила много вкусностей, нас кормит, а сама ничего не ест. Во сила воли. Я бы сдох, а нажрался бы. По такому поводу я тоже только три рюмки выпил и больше не стал. Трезвый образ жизни начну.
Сашку в гараж к себе устроил. Помог восстановить машину. И вот уже первые рейсы. Загулы. Слух пошел, что он с Людкой из бухгалтерии замутил. Это с той, что у меня была. Она хоть и моего возраста, но красивая зараза. Я и ничего, пусть пацан по играется. У нее муж есть, пусть он переживает. Тут в Киеве смута началась. Затем Крым. Луганск. Донецк. Ну, вы же знаете. Смутные времена. И все бы ничего. Пронеслось бы все над нами. Так нет. Накрыло.
Сашку в армию загребли. Ленка ходит чернее тучи. Даже исхудала как – то. Наверное, что – то предчувствовала.
Привезли нам сыночка. Без ног. Весь в осколках. Тяжелая контузия и частичная амнезия. Лежит, стонет и бредит. Увидела моя Ленуська такое и рядом слегла.
Три года я в отпуск не ходил. А теперь подписал заявление на все и вот сижу между двух кроватей.
На первой сын лежит. В бреду мечется. Только и слышен жаркий шепот. Обрывки слов и фраз:
- Сами себя.
- С собою воюем.
- На своих же минах.
- Своих убиваем.
Держу его горячую руку. Другая рука ледяная. Жена, молча, лежит, не шевелится. Всю жизнь вот так вот все мне молчала. За все мои выходки и загулы молчала.
- Господи. Меня накажи. За что же они страдают. Я пьянь и гуляка, а они лежат. Где та вселенская справедливость?
Принес две иконки. Повесил у изголовья обоих. Домой хожу только собак и кота накормить. А они тоже, как все понимают. Не лают и не мявчат. Молча, смотрят на меня. Так же как Ленка всю жизнь смотрела. Молча. Тихо. С немым укором.
И животных даже довел. Осуждают.
Меня в больнице подкармливают. А как – то даже моя подруга деревенская пришла. Может помочь или там сожаление высказать. Не выдержал. Разорался и выгнал. Потом всю ночь на коленях между кроватями простоял. Пытался молится. Я ведь Отче наш и то не полностью знаю.
Утром сам встать не смог. Санитарки помогли. Подняли на стул усадили.
Утром врач пришел. Долго смотрел и слушал. Потом сказал:
- Кризис прошел. Все миновало. Выживут. А этому укольчик.
Еще что – то говорил. Мне укол сделали и на кушетку уложили.
Опять снился афган. Но только снилось что я с друзьями, такими, же солдатами на дороге, а кругом тишина. Весна и никто не стреляет.
Зачем же вы люди убиваете друг друга. Что не поделите. Всем же места на земле хватает. Оглянитесь на своих близких. Сколько боли и обид вы приносите тем, кто рядом с вами.
Да и пишу я это не для вас. Это мое покаяние. Просто для себя. Не забыть. Покаяться перед Богом. Успеть бы при жизни. Я грешил и жил такой жизнью разгульной. А мучения и страдания выпали на долю моих родных.
Всю жизнь оставшуюся положу на дело мира и реабилитации тех, кто пострадал от рук и действий наших правителей.
Любите друг друга. Чтите родителей. Храните семью. И помогайте окружающим. Сделайте мир вокруг себя светлее и добрей. Удачи.