КРЫМСКИЙ НЕМЕЦ НА ТАЙМЫРЕ

На руднике шел медосмотр.
– Кессель Борис Васильевич, проходите, пожалуйста, –позвала медсестра. Из-за ширмы к рентгеновскому аппарату шагнул высокий, обтянутый кожей скелет в очках с линзами, похожими на разрезанное пополам яйцо.
– Дочка, ты так будешь смотреть, или в железку залазить? – поинтересовался он, громыхая суставами.
– О боже! вас что, не кормят? – ужаснулась девчонка.
– Особая диета, бериевская! Чему вас только в институтах учат, - отчеканил вставными челюстями скелет.
Так Яшка Белый впервые увидел своего наставника по взрывному делу. Получили наряд палить зависшие рудоспуски, а попутно разбить глыбу, упавшую на вагонетку.
– Кессель, только без фокусов, – напутствовал начальник. - Вагонеток и так мало осталось.
Плоская глыба закрывала сверху вагон, как шляпа голову ковбоя.
– Учись! лоботряс, – приступил Кессель. – Видишь трещины? – На них сыпь взрывчатку.
Достал из десятикилограммовой сумки два патрона и, разломав, высыпал на указанное место. Залепил глиной, вставил капсюль и отмотал магистраль. За углом штрека Борис Васильевич крутанул взрывную машинку. Сильнейший хлопок сбил обоих с ног. Вылезая из кучи использованных цементных мешков, Кессель удивленно поинтересовался у Яшки:
– Что-то очень сильно ударило. О батюшки! Я ведь там сумку забыл. Вместо вагона на рельсах лежала его железная выкройка.
– Хорошо – премии в этом месяце так и так нету, – пробормотал Кессель, и пошли назад на склад.
– Борис Васильевич, а чего у тебя фамилие не русское, - поинтересовался Яшка, пока сидели, ожидая выдачи новой порции взрывчатки.
– Да я из крымских немцев, – начал не спеша старик.
– Жили мы возле Бахчисарая со времен Екатерины. В войну мне восемнадцати не было и сразу в армию не взяли. Ваши ушли, а наши еще от Перекопа топали. Приезжает к нам в село красный командир и говорит:
– Создаем партизанский отряд. Собрал нас, пацанов, человек десять. Сковырнули мы два рельса на железной дороге и лежим с одной винтовкой, эшелон поджидаем. В это время за командиром приехал мотоциклист. Тот сел на заднее сиденье и, покричав, чтобы держались, укатил. И держались мы неделю, за задницы, после того как немцы нас выпороли и домой прогнали. Обиделся я на своих и сбежал в Севастополь, который эвакуировали. Плывем на барже среди орудий и лошадей, а тут торпедная атака и баржа превратилась в подводную лодку. Купаемся вместе с лошадьми в родном Черном море. Смеешься? Но лошади-то кованые, а вода соленая , и испугавшись, они к человеку плывут, глаза вылупив, и копытами махают. Подплыла - и нет защитника родины, а кобыла к следующему путь держит. Немцы моторы торпедных катеров заглушили и кишки с нас от хохота рвут. Потом командир на них прикрикнул, они лошадей постреляли, нас, кобылами не добитых, выловили, и вторично выпоротый, я ожидал Советскую Армию у родителей на хуторе. С освобождением Крыма закончил шестимесячные курсы связистов и младшим лейтенантом попал в Румынию, а два сержанта из моего взвода пошалили, изнасиловали жену пасечника и утром пошли на базар опохмеляться. Там их и взяли. Им штрафбат, мне пять, что не заложил, и вместо Берлина - Воркута. До сорок пятого тянул срок и провода между зонами, а фимилие мне писарь за магарыч из Кесселя - Кисель нарисовал. Иначе зона из меня бы кисель сделала. С победой пришла мне амнистия, да Англия помешала. Чё ржешь? Шинель у меня была английская. Завтра уже домой ехать, а начальник послал на точку связь наладить. Иду. Два хмыря - снимай шинель! А в чем ехать? Беру одного на заточку, чем провода зачищал. Второй бежать, но я немного увлекся, догоняю и давай его к тундре приколачивать, а у часового на вышке ППШ в руках захлебывается. Он-то и доложил, что на меня напали, но один расконвоированный был сын парторга из Киева, карманник, и вместо дембеля с Крымом - Норильск да четвертак. Где мне тебя, дурака, и навязали. Пошли работать.
Через месяц Яшкиной практики Борис Васильевич уехал в отпуск, а еще через два прокуратура из Западной Украины запросила на него характеристику.
– Вы че! Не могли получше написать, – ярился скелет Бориса Васильевича через месяц.
– Лишнюю неделю в КПЗ отсидел.
– Ты и в отпуске без тюрьмы не можешь, – гоготала бригада.
– Расскажи, Борис Васильевич.
– Не дадут отдохнуть заслуженному пенсионеру, – усаживается поудобнее Кессель.
– Приезжаю, ящик "Московской" на стол. Гудим. Залетает соседка и кричит: "Беги, Боря! Тебя грабить идут". Смотрю – точно. Из огорода прет рыло со шмайссером. Моих дружбанов как цунами смыло. Хватаю со стенки дробовик тестя и занимаю оборону у ящика. Только он на порог – клац ! – и готов, а следом участковый с орденом. Мол, молодец! Мы его три года ловим". Все хорошо, но утром на меня пришла спецпроверка, где два жмурика и тридцатник. И вместо ордена – опять нары. А вы, жлобы, чернил на характеристику пожалели". Через полгода Борис Васильевич Кессель таки получил орден Отечественной войны II степени за освобождение Румынии. Награда нашла героя.