Жертва вандализма

Спросите у любого пешехода, остановив его на улице – как он относится к красивым вещам и творениям. И возможно один из десяти скажет, что ему всё равно.

Все же остальные сочтут этот вопрос, по крайней мере, нелепым, подтвердив тем самым своё пристрастие к прекрасному. И в этих ответах не будет ни лукавого обмана, ни какого-то тайного умысла, потому как любить красивое – естественно.

Однако именно в этой великолепной девятке откуда-то берутся и вандалы и варвары. Их маниакальное стремление вставить свои пять копеек в шедевр мастера всегда является тем его дополнением или же убытком, от которого на спине просыпаются зябкие мурашки.

И вовсе не неприязнь к красоте толкает их к тому, чтобы пририсовать усы девочке с персиками или лишить носа памятник Ломоносову Михаилу Васильевичу.

В них вскипает блудливая жажда деятельности, что вырываясь на свет, орёт отчаявшимся голосом: «Я Вам не какое-нибудь там дерьмо на лопате! Я Вам ещё ого-го…. Вы меня ещё того-этого….»

Так они «приклеивают» свои паспортные данные к великим именам, получая свой кусок славы, и заносятся в вечный реестр, в папку с заголовком «…. на лопате».

Встречаются среди них и застенчивые индивиды, что предпочитают «дорабатывать» пейзажи и барельефы втихую. Эти примеряют на себя роль злорадствующего диверсанта, крадущегося в темноте, в желании осуществить своё деяние и при этом остаться инкогнито.

В связи с этим уязвимую красоту по возможности запихивают в музеи, возводят ограждения и ставят рядом усатого дядьку с дубиной. Те же изваяния, что не поместились под крыши храмов искусств, вынуждены терпеть внимание, как скандалистов, так и диверсантов.
***
Из-за леса, из-за гор в Приэльбрусье пришёл год Дракона. Погоды стояли сказочные, снежные. Морозец не жёг, да и лавин в тот год не было. Отдыхающий народ выкатывал на лыжах по полной, а вечерами собирался в барах и кафешках, пропустить по стаканчику.

Компания наша состояла из семи человек – три супружеских пары и Колюня.
Колюне же всё как-то не везло с барышнями. Ему давно бы уже было пора обзавестись семьёй и нарожать маленьких горнолыжников. Однако в его отношения с женщинами постоянно вмешивался какой-то злой рок, который пресекал общение, и вновь отправлял Кольку в тревожный поиск.

Будучи человеком азартным, Колюня всегда был готов к поступку и ко всем своим начинаниям относился серьёзно, проявляя настойчивость, желая выделиться, и выгодно показать свои таланты.

Вечер. Полный бар народа в гостинице «Чегет». Мы сидим за столом, слушаем музыку и ждём Колюньку. Колька же вот уже два часа на чегетской поляне ваяет снежного дракона. Трудится он увлечённо, то брызгает на чудище водой, то орудует лопаткой, добиваясь совершенства форм и линий. Когда изваяние приобретает завершённый вид, мы все выходим на поляну насладиться творением скульптора.

Дракон выглядит внушительно! Высотой он в три четверти человеческого роста, и опираясь на мощный хвост в застывшем полушаге, тянет свои передние лапы к кое-как слепленным кем-то снежным бабам. Те, в свою очередь, выглядят несколько испуганными оскалом и когтями рептилии.

Оценив мастерство творца, мы вновь возвращаемся в бар.
Проходит ещё пара часов. Обстановка в баре становится всё более непринуждённой. Народ танцует и веселится на полную катушку. Колюня же знакомится с двумя хорошенькими подружками и после очередных плясок приглашает их подышать свежим воздухом, и полюбоваться на созданный им снежно-ледяной шедевр.

Они накидывают куртки и, весело переговариваясь, отправляются на просмотр. А возвращаются уже через пять минут… Врозь. У девиц брезгливые выражения лиц, сам же ваятель с красными щеками и бешеным взглядом.
Он садится за стол, выпивает крепкой, и зло произносит сквозь зубы: «Сволочи…. Кретины…. Безмозглое отребье….»

Мы понимаем, что что-то там у них произошло у статуи, и выходим на улицу. Подходим к скульптурной композиции и складываемся пополам. За прошедшие часы Колькин дракон претерпел некие изменения. Он обзавёлся принадлежностями мужской особи, причём их размеры были бы впору настоящему дракону высотой с трёхэтажный дом.

В связи с этим вся композиция резко поменяла свой характер. С одной стороны – возбуждённый оскаленный динозавр с тянущимися вперёд когтистыми лапами, с другой – стайка перепуганных снежных баб с поднятыми вверх угольными кавказскими бровями.

Вволю поохав и, пожурив варваров, мы демонтируем агрессивного ящура, дабы поутру детишки не увидели его боевого задора. И вновь остаёмся в нечётном составе…

После этого случая, Колюня перестал назначать, какие бы то ни было встречи у памятников, как это принято в Москве.
То ли он стал считать это для себя дурным знаком, а может быть просто не желает стать свидетелем оскорбления монументальных чувств величественных изваяний….