Иркутск. Новый 1971 год

Конец 60х и начало 70х годов двадцатого века. В Иркутске царит великое переселение народов. Выполняется Постановление ЦК КПСС и Советского правительства об улучшении быта и благосостояния советского народа. Весь город в новостройках. Быстрыми темпами ведётся жилищное строительство. Только построят новый дом, его тут же заселяют жильцами. Люди покидают бараки, коммунальные квартиры на одной окраине города и переселяются на другую окраину, но уже в отдельные, пусть и малогабаритные квартиры, так называемые «хрущовки». Тут же возникают другие проблемы: магазины, школы, детские сады и транспорт. Люди, как правило, остаются работать на своих прежних местах, обычно по месту жительства. Вот они и маются, добираясь на работу и с работы из нового микрорайона.

В рабочих слободах сложился и свой микроклимат среди подрастающего поколения – местной шпаны, со своей иерархией. Переселение в новые микрорайоны нарушило эти устои. Не все члены кодлы попадали в один микрорайон, а туда, куда родителям выдали ордера на квартиры. Естественно костяк кодлы распадался, не было уже былой сплочённости. В новом микрорайоне нужно было начинать всё с начала и свой авторитет уже нужно было доказывать. Были и драки среди молодёжи, но вот на Сенюшиной горе и Жиркомбинате были сильны позиции старожилов Мельниково и Ново-Мельниково.
Большие битвы вскоре утихли, и наступил относительный мир, жить всё равно придётся рядом, так чего зря хлестаться. Все скоро перезнакомились и относились друг к другу терпимо.

Но пороки, приобретённые в рабочих слободах, остались, как то воровство, пьянство, да и употребление наркотиков тоже. Уже в 80е годы основная масса молодёжи, тех переселившихся шестидесятников, переселилась уже навечно, на Смоленское кладбище, что находится недалеко от проспекта имени маршала Конева или сгинули в тюрьмах.

В районе новостроек, да и на Жиркомбинате летом царит непролазная грязь после дождей и пыль стоит столбом в жару, а зимой чёрт ногу сломает пробираясь по колдобинам. В районе Жиркомбината ещё осталось много частного сектора, дома с заборами и огородами, с собаками во дворах, а стайках поют петухи. Из печных труб тянет вкусным дымком. Освещение на столбах редкое, а в домах окна закрыты ставнями. Темнота, хоть глаз выколи.


Предновогодний серый, морозный день клонился к вечеру, наступили сумерки, а я бездумно сижу один в квартире, не зная, где буду встречать Новый год. Низкая, плотная облачность уже несколько дней назад накрыла город, да ещё дым печного отопления домов частного сектора посёлка Ново-Мельниково, а так же дым из трубы ТЭЦ Жиркомбината буквально стелется по низине и накрывает Сенюшину гору.
Вокруг лежат сугробы чёрного от копоти снега и такой же снег на крышах домов. На душе не спокойно и наступила какая-то апатия, когда ничего не хочется, а окружающая действительность её усиливает. Нет и радостного ожидания Нового года, того когда сбываются все мечты и пожелания. Мне он ничего хорошего не сулит, так как брошен институт народного хозяйства и весной я загремлю под фанфары, то есть буду греметь армейскими сапогами. Даже любимой девушки нет. Какая уж тут любовь, если впереди два, а то три года армейской неизвестности. А девушек в нашем Иркутске полно и все красавицы, на какую не взгляни.
За день можно несколько раз познакомиться с девушками, особенно летом в центре города. На улицах, бульваре Гагарина, в ЦПКО много горожан, студентов, учеников. Катаются на лодках - отдал паспорт, студенческий, заплатил 1 рубль и греби вёслами в своё удовольствие. В ЦПКО колесо обозрения, парашютная вышка, самолёт делающиё мёртвые петли – вот, где можно показать перед девушками свою удаль. А любовь это дело серьёзное, много обязательств, которые перечеркнёт повестка военкомата.
Мечтал поступить в мореходное училище в Калининграде, но опоздал подать документы и в последний момент сдал их на машиностроительный факультет института народного хозяйства. Поступил и бросил, так, как вскоре понял, что это не моё. Пару месяцев проработал на фабрике мороженного, на его укладке в ящики в морозильной камере, где толстый лёд на стенах, на потолке, да на всём, что там находится и сам там, как пингвин в ватнике, телогрейке и зимней шапке, хотя на улице тёплая осень.
В цехах фабрики работают много девчонок, с которыми можно побалдеть в свободное от работы время. Встречаемся с ними и на перерывах в сушилке. Мы парни замёрзшие вылезаем из морозильника, а они хотя и в цехе, но работают тоже с холодным мороженым.
Женщины постарше балуют нас чистым шоколадом, которого там горы, нальют и рюмочку коньяка, если видят, что ты пришёл на работу с тяжёлой головой. Не жизнь, а малина, правда, был там один неприятный момент. В смене работала одна языкастая девчонка и имела скверный, неуживчивый характер, конфликтовала со всеми.
В сушилке, мы, парни, работающие в морозильной камере, отдыхая, обычно лежали на брезентах, брошенных на кафельный пол, а девчонки из-за отсутствия стульев, стояли, опершись спиною на стену, в своих коротких белых халатиках, над трубами парового отопления, уложенными вдоль стен, и грелись. Вот как-то раз эта девчонка стала злословить в мой адрес, пытаясь выставить перед всеми на смех, уж и не помню по какому поводу. Мне надоело слушать её тирады и я, не задумываясь, своей ногой, обутой в валенок, потянул её ногу, обутую в тапочек. Она же, потеряв опору, скользнула спиной по стене и с размаху села попой в плавочках на паровую трубу. Её крик до сих пор стоит у меня в ушах, а её попа в местах коснувшихся трубы мгновенно вздулась пузырём. Это рассказали девчонки, что отводили её в медпункт. Разразился бы скандал, да все девчонки вступились за меня, убедив администрацию, что она сама виновата в конфликте, поэтому ограничились внушением:
- Думай, прежде чем что-то предпринять!
До сих пор стыдно за этот поступок. Ведь молодая девушка, а попа уже в шрамах.

Там же понравилась девушка, работавшая на линии производящей «Эскимо» в шоколаде, вкуснятины за 28 копеек. Это Люда Яцко, жившая в Ново-Мельниково на улице Постоловского, в частном доме. Там сейчас микрорайон Первомайский. У неё была сестра постарше Татьяна. Славные девчонки, я бывал у них, да и они приходили ко мне, но пришлось с дружбой завязать. В семье был ещё брат лет тридцати, весь в наколках, в общем мужик серьёзный, имеющий к тому времени пару ходок к хозяину. Он на нашу дружбу смотрел снисходительно, но как-то предупредил:
- Любовь любовью, но если тронешь и бросишь, то яйца я тебе оторву, век свободы не видать.
Так что испытывать судьбу я не стал и встречи с ними прекратились, так как я на фабрике мороженного работать не стал, а ходить к ним далеко. Но осталась у меня на память фотография Людмилы, которая хранится до сих пор в альбоме, да подаренный ими альбом дворовых и блатных песен. Его на зоне сделали брату шестёрки. Чуть больше карманного формата, в коричневом коленкоровом переплёте. Тексты песен нарисованы мелким каллиграфическим почерком цветной тушью и даже с рисунками. Альбом со временем потерялся, а многие песни запомнились, и сейчас вспомнив слова, можно найти их в интернете.

Славное было время - газеты пестрели объявлениями: принимаем на работу, требуются, требуются, объявляется на бор на курсы слесарей КИП и другие.
Я же увидев в газете объявление Восточно-Сибирского управления речного пароходства о наборе людей на курсы плавсостава, уволился с фабрики мороженного и подал документы в пароходство на курсы в группу дизелистов – электриков. Всё же поближе к своей мечте детства о море. Стал там заниматься. Курсы находились на Нижней Набережной на берегу Ангары, в здании не далеко от старых Курбатовских бань.
Изучали дизеля 3Д6, 7Д12, 6Ч 24/30 и дизель венгерской фирмы Ганцен Драшек, а так же электромоторы и оборудование. На улице зима и пока с остановки Бытовая дойдёшь до Ангары, весь продрогнешь и покроешься инеем. Мороз минус 40, а то и под 50, а незамерзающая в этом районе Ангара парит. В учебном классе отогреешься и поскольку вечером бродил где-то допоздна, то на занятиях безбожно клонит в сон и ты, уронив голову на стол засыпаешь. Стыдно, а что делать? Как не зарекался сидеть вечером дома, ну ни как не получается, каждый день одно, и тоже.

И вот он канун Нового года, а я сижу на распутье. Тётушка моя, Нина Дормидонтовна, и её гражданский муж Михал Михалыч Савченко уже давно уехали к его родственникам Стрикочинским на Каю, исчез из дома даже двоюродный брат, семиклассник Виктор, а я всё не определился куда пойти.

А ведь готовились к празднику заранее. Поскольку учёба на курсах не оплачивалась, то я сидел иждивенцем на шее тётушки, правда она никогда не упрекала, дай Бог ей здоровья и долгих лет жизни. Вспоминая, с ней сейчас то время, вместе посмеёмся и погрустим об ушедших в прошлое днях и людях нас окружавших.

Так вот чтобы отметить достойно Новый год с дружбанами ходили подрабатывать на Жиркомбинат, разгружая вагоны с соей для производства, и углём для ТЭЦ. Платили мало, а упираться приходилось много. Разгружая сою, задыхаешься от её запаха, а разгружая уголь на эстакаде, проклинаешь всё на свете. Уголь, поднятый из шахты на гора и гружёный в полувагоны, на морозе замерзает и сколько пота прольёшь пока его разгрузишь. Так что мы намаялись, добывая в поту деньги, чтобы встретить Новый год. Наконец всё закупили, приготовили и должны были собраться гулять у Олега Рахманова, носящего дворовою кличку Рахман.

Он и его сестра, жили у бабушки в 30х домах на Сенюшиной горе. Мать их давно бросила, уехав с сожителем в Узбекистан, а воспитывала бабушка, не чаявшая души в них. Сестра, повзрослев, устроилась работать на радиозавод, а вот Рахман стремления работать не имел и находил тысячи причин, в которых не было ни одной уважительной. Так бичевал, временами приворовывал, состоял на учёте в милиции за кражи и угоны мотоциклов. С поличным его взять не могли, поэтому за ним милиция приглядывала.
Рахман здоровый, мордастый парень. Лукавое лицо, с хитрым прищуром глаз, постоянно лоснится от жира и покрыто воспалёнными угрями, которые он выдавливает, а потом на их местах остаются глубокие шрамы.

Лучшим другом мне Рахман не был, а так встречались пива, водки выпить да покуролесить. Правда у меня было какое-то врождённое чувство самосохранения, чтобы уйти ещё до того, как у него с другими друзьями появится желание залезть куда-нибудь. Смотришь, Рахмана и Саши – тлидцать тли (не выговаривал букву л), день, два не видать и, наконец, они появляются. Оказывается, взломали ночью чью-то кладовку и укатили мотоцикл «Минск» или «Ковровец». Покатаются ночью, а потом утопят его в Иркуте, или в карьере, заполненном водой. Милиция приходит к ним домой забирает их и держат в КПЗ. В краже они не признаются, а поскольку мотоциклы не нашли, то и предъявить им нечего для обвинения.
В кругу друзей они со смехом рассказывают о своей проделке, делясь всеми подробностями, да геройски выпячивают грудь. Кражи мне не нравятся, но мы все уже давно знакомы и поэтому, приходиться общаться. Были и другие друзья, у которых порядочные семьи, догляд родителей и они больше сидят дома, а этих всегда можно найти на Сенюшке или Жиркомбинате.

Бабушка у Рахмана пенсионерка, но ещё работает, где-то дежурит. Когда она дежурит, а сестра Олега на работе, собираемся у них в квартире на кухне, пьём пиво, вино или водку. Правда он строго следил, чтобы в квартире не курили и бабушка, потом не учуяла, а её он уважал и побаивался. Дома он был всегда хороший, поэтому за внука бабушка даже перед милицией стояла горой, не давая в обиду. После нашего ухода он всё прибирал в квартире, чтобы не осталось следов. Да и мы старались соблюдать порядок.
У них в квартире жил большой рыжий лохматый кот, сибирской породы. Такой же ленивый, как Рахман и такой же луковой мордочкой. Кроме мяса и рыбы ел всё: свежие и солёные огурцы, капусту, морковь и многое другое.

Вот сидим на кухне за столом болтаем, вдруг Рахман нас прерывает и говорит:
- Смотрите, сейчас мой Рыжик появится!
И точно из-за косяка двери появляется краешек лохматого уха. Стоит напряжённая тишина – мы ждём. Дальше – больше, появляется всё ухо, глаз и усатая мордашка. Кот изучающе нас оглядывает и только делает попытку войти в кухню, как Рахман ему кричит:
- Пошёл на хрен!
Кот мгновенно исчезает, потом через некоторое время его визит повторяется, точно так же. Довольный выучкой кота, Рахман даёт ему кусок солёного огурца или колбасы.

7 Ноября мы отмечали у Рахмана. Бабушка его дежурила, а сестра уехала гулять к друзьям. Деньги на праздник мы специально заработали, всё необходимое закупили. Нас четверо парней и пригласили ещё трёх знакомых девчонок, а Рахман привёл свою подружку Людмилу. Она школьница, десятиклассница, живёт в соседнем 50 ом доме. Симпатичная, стройная, компанейская, но истеричная особа. С Рахманом они живут открыто, она не отказывается с нами выпить, но быстро пьянеет. Опьянев, она тут же устраивает Рахману скандал по любому поводу, машет руками и истерично кричит.

Вот и 7 го ноября всё произошло точно по такому же сценарию. За столом было весело, шумно, играла радиола, танцевали с девчонками. Позже я ушёл со своей девушкой в комнату сестры Рахмана, закрыли за собой дверь и предались шалостям, а потом, обнявшись, уснули.

Разбудил Людкин истеричный визг. Она стоит перед кроватью, машет руками и кричит:
- Иди, успокой своего друга, иначе он нас всех взорвёт!
Не вполне врубаюсь, но вскакиваю с кровати и бегу из спальни, моя подружка испуганно виснет у меня на плечах. В зале, справа от двери спальни, втиснувшись между сервантом и креслом, сидит на полу пьяная Наташка, с всклоченной причёской, широко раскинув ноги, подол платья скомкался у неё на промежности. По её лицу текут слёзы, и она трагичным голосом тянет слова песни:
«Твердят друзья, со всех сторон,
Что, мол, девчонок миллион,
А я в одну тебя влюблён,
Хотя тебе дороже он»…
Я едва успел перепрыгнуть через Наташкины ноги, как Людка опять благим матом орёт, обращаясь ко мне:
- Смотри, у твоего друга граната в руке.
Больше никого в комнате нет. В компании было два Александра, один Александр ушёл со своей девушкой, исчез и Саша – тлидцать тли. Это его подружка Наташка сидит на полу. Видимо скандал, Людка закатила давно и чтобы не смотреть и не слышать её выходок, они покинули квартиру.

Рахман стоит у открытой балконной двери, его пьяная, лукавая красная рожа лоснится от жира. В правой руке зажато что-то чёрное, круглое. Бросившуюся к нему Людку он левой рукой отталкивает и цедит сквозь зубы:
- Сейчас дёрну за кольцо и от всех одно мокрое место останется – и пьяно гогочет.
Людка истерично визжит:
- Он сейчас нас всех убьёт!

Я, ещё не очнувшись ото сна, испугаться не успел и сказал первое, что пришло мне в голову, но оказавшееся верным:
- Рахман! Ты это здорово придумал. Твоя бабушка и сестра долго будут наше дерьмо соскребать со стен и потолка.
Рахман сразу обмяк, как проколотый резиновый шарик, засмеялся и стал, вроде, как смущаясь, оправдываться:
- Уже и пошутить нельзя, и направился к «тёщиной» комнате, как мы её называли или просто кладовая, шуганув Людку, увязавшуюся за ним:
- Не ходи, я сам спрячу.
Не знаю, была ли это правда граната «лимонка» или Рахман придуривался, доводя Людку до истерики, но ему прохиндею и гранату украсть ничего не стоило.
Отмечать опять в этой компании ещё и Новый год, мне в его канун почему-то расхотелось.

Вот и сидел я один бездумно дома, даже телевизор не включал. Заходили за мной Рахман с Людкой, прибегал посыльным Саша – тлидцать тли, но я отказался идти, сославшись на то, что нет настроения. Они уговаривали, приводя довод, что мы для гуляния вместе зарабатывали деньги, но я отказался:
- Ерунда, гуляйте без меня!

Тётушка моя, Нина Дормидонтовна, уходя, наказала мне, если надумаешь, куда идти, возьми в спальне за дверью бутылку коньяка или водки. Там часто стояло несколько бутылок коньяка, водки или вина – прямо склад какой.

Михал Михалыч работал водителем на 1ой автобазе на полуприцепе и зачастую перевозил алкогольную продукцию со складов к потребителю. В то время, учитывая состояние автомобильных дорог, водителю давалась фора – на 300 ящиков 6 или 7 бутылок на бой. Довёз продукцию без потерь, можешь спокойно эти бутылки забрать. Превысил лимит по бою – плати из своего кармана. Пиво, перевозимое в бочках, тоже умудрялись сливать. Деревянный чоп, которым закупоривалась бочка забивали во внутрь где - нибудь на трассе, подальше от любопытных глаз и через шланг пиво сливали в канистры или бутыли, после чего забивали новый чоп. А продавцы торгующие пивом его всё равно разбавят водой и соберут свою мзду на воде и пене.
Господи! Какое было вкуснющее свежее пиво, да густое, как мёд. Не чета нынешнему, которое в бутылках стоит, не портясь несколько лет.

Естественно в конце рабочего дня среди водителей процветало пьянство. Кто хотел выпить собирались вечером у машины перевозившего алкоголь, и разводили его на выпивку. Куда денешься, приходиться делиться, без этого нельзя, да и сам в накладе не останешься.

Пиво же не в бочке уже через три дня начинало мутнеть и портиться. Я попробовал в бутыль, добавить дрожжи, и получалась отличная бражка, которой угощал дружков. Чего добру пропадать. Ковш этой браги сбивал с ног, и друзья были очень довольны.
Рахман же бражку изготавливал в стиральной машине, пока бабушки и сестры не было дома. Все компоненты: тёплую воду, сахар, дрожжи загружал в стиральную машину «Ангара» и крутил час-два. Уверял, что та суспензия, как настоящая брага, но у меня желания попробовать её, почему-то не было.

Но вернёмся к предновогоднему вечеру. Часов около семи слышу звонок в дверь, открываю, стоит ещё один Саша. Мой ровесник из 53 дома, сын порядочных родителей, учится в институте. В нашей компании бывает редко и допоздна не бродит с нами, родители контролируют его возвращение. У него есть миловидная сестра, чуть младше его, но та вообще домоседка.

Александр спрашивает:
- Можно к тебе?
- Да Бога ради входи.
Посидели, потрепались о том, о сём, потом он спрашивает:
- Ты идёшь сегодня куда-нибудь на вечеринку?
- Да не знаю, ни куда не хочется, нет настроения, а ты?
-Мои родители уехали к друзьям в город и дома сегодня не будут, так что я свободен, как птица, но никуда не определился. Может, пойдём в женскую общагу на Сенюшку?
- Да ты, что? Там сегодня в общагах «химики» будут стоять на ушах, и их обязательно станут пасти эмвэдешники из комендатуры, усиленные наряды милиции и бригадмила.
Заодно под контролем будут и женские общежития, так что и нас там загребут.
- А куда ещё? Может в жиркомбинатовскую общагу на Доржи Банзарова?
- Туда можно, но нужно было раньше договориться с девчонками.
- Да пойдём, чего сидеть, попробуем, я шампанское взял, коробку конфет.

В этом общежитии я с друзьями часто бывал в 13 комнате, на втором этаже. Знал всех не только в этой комнате, но и живущих в общежитии. С вахтёрами отношения не портил. Если придёшь один, то не бегу сломя голову наверх, а посижу за столом рядом с вахтёршей, поговорю за жизнь, пока она сама не предложит:
- Ну, чего расселся рядом со мной, иди наверх, там, в комнате та, та, или другая девушка.
Благодарю вахтёршу и степенно шагаю по лестнице. Не хамлю, как другие, телефон у вахтёрши рядом, мигом наряд ПМГ вызовет, зачем отношения портить.

Раз решение созрело, то быстро надеваю пальто, беру бутылку коньяка, пару банок сардин в масле и вперёд с песней. Там иди-то пять минут.
На улице темень, горят редкие фонари и холодно. Возле общежития столпотворение, откуда набралось столько желающих попасть в него на Новый год. В самом здании, как войдёшь большое, холодное фойе, но там не протолкнуться, а в него ещё попасть нужно.
-Да-а, гиблое дело, так и до утра в общагу не попадём.
Кого в общежитии ждут, тех вызывают по фамилии, они протискиваются сквозь толпу к входной двери, где на страже стоит грозная вахтёрша. Остающиеся на морозе, счастливчика хлопают по плечу, дёргают за рукав и кричат вслед, порося зайти в какую-либо комнату и сказать, что он замерзает на улице. Смех и грех.
Мы уже порядочно простояли на улице, как вдруг вижу Аллу, красивую девушку, живущую в той 13 комнате. Она под руку идёт со своим парнем, направляясь в общежитие. Подхожу к ним, здороваюсь и спрашиваю о том, могу ли я с приятелем в кругу их компании встретить Новый год?
Она:
- Да без проблем! У нас сегодня будут много девчонок, работающих на Жиркомбинате, сейчас я скажу на вахте, чтобы вас пропустили.

Мы с Александром воспрянули духом, одно дело сидеть дома и ждать, а другое прийти и тебе обломилось.
Алла с парнем протиснулись к вахте сквозь толпу и, она тут же договорилась с дежурной, чтобы нас пропустили, после чего крикнула нас. Естественно мы не заставили себя долго ждать и заработали локтями, освобождая себе дорогу.
Здороваемся с вахтёршей, поздравляем её с наступающим Новым Годом и, счастливые, устремляемся в след за Аллой наверх.

Алла красивая, статная девушка, с тонкими чертами лица, хорошо одевается и следит за собой. Пышная причёска, в меру нанесённый макияж, ухоженные с маникюром руки. Её кровать, стоящая у стены слева от входа, заправлена не казённым застиранным покрывалом, а цветным пикейным, большая домашняя подушка покрыта накидушкой . На своей кровати она не сидит сама, и никому не позволяет это сделать, иначе тут же выгонит из комнаты. Девчонки даже в её отсутствие следят, чтобы к её кровати не подходили.
Другие девчонки лишены такого твёрдого характера и терпеливо переносят, когда гости из-за нехватки стульев, бесцеремонно мнут задом их кровати.

В комнате живут шесть девушек, кровати разделённые тумбочками типа армейских, стоят вдоль трёх стен. Никаких излишеств, только стол, платяной шкаф, да стулья по числу обитателей. Душевые кабины внизу, там же туалет и кухня с газовыми плитами. Сейчас задаюсь вопросом, как там бедные девчонки жили. Негде уединиться, чтобы почитать, подумать, письмо написать. На работе народ, в столовой народ, домой придут там соседи по комнате, а вечерами и в выходной парни припрутся, потому что кроме женской общаги пойти некуда. Девчонкам уже спать пора, а нас трудно выгнать сразу. Раз в неделю у девчат общие «постирушки» и нас в этот день не пускают, так как балкона нет, и девичье бельё висит в комнате на верёвках, заполнив всё её свободное пространство. В это день у них тишина и они морально отдыхают.
Я прихожу в эту комнату с друзьями, так у меня нет там своей девушки, а просто за компанию. В памяти остались лишь Алла, Нина Михеева приехавшая из Жигаловского района, да худощавая Татьяна, которую я три года спустя встретил в универмаге города Хабаровска. Подходить к ней не стал, потому что был с женой и заводить разговоры о прошлом в её присутствии не хотелось.

В тот предновогодний вечер все девушки были дома, вот и Алла пришла со своим парнем. Возражений против моего и Александра присутствия не последовало, мы отдали принесённые с собой напитки, консервы, конфеты в общую кучу и стали выполнять поручения девушек по расстановке, столов, стульев и незамысловатой сервировке стола. На общем фоне суеты хандра моя быстро прошла, и умиротворённая душа стала ждать праздника.
Все гости одеты просто, парни без смокингов и костюмов, а девушки естественно старались, готовили к празднику яркие, нарядные платья, сделали причёски, макияж и маникюр.



В суматохе подготовки к празднику слышу за спиной приятный девичий голос сприветствием – обращением:
- Здравствуйте!
Оборачиваюсь, передо мной стоит высокая, красивая девушка. Я уж ростом выше 1.83, а она лишь чуть ниже меня.
Круглолицая, с тонкими крылышками бровей, взметнувшимися над широко распахнутыми карими глазами, губы слегка тронула не яркая помада и толстая, ниже пояса коса. Серая юбка выше колен туго обтягивает бёдра, а белый свитер домашней вязки с узорами, с высоким, вдвое сложенным воротником, выделяет её высокую грудь и талию.
Она повторяет:
- Здравствуйте, меня зовут Татьяна! – и протягивает сложенную лодочкой ладонь. Чуть смущается, но от неё веет теплом и добротой.
- Здравствуйте! Я Сергей.
Мы взаимно улыбнулись друг другу, и вдруг стало легко и просто, как будто мы знали друг друга тысячу лет.

С этой минуты она держится рядом со мной, вместе расставляем посуду и закуски на столе, а потом и сидим рядом.
Я не расспрашивал тогда, не знаю и сейчас должна ли она была гулять в этой компании или её пригласили, позвонив, девчонки, жившие в этой комнате, когда увидели лишних кавалеров. Может, хотели познакомить свою подругу со мной, но ранее я её не видел ни в этом общежитии, ни на Сенюшке. Как оказалось - она была домоседка: дом, работа, дом. Работает на жиркомбинатовской ТЭЦ дежурным оператором. Работа трёхсменная, сильно не разгуляешься.

Мне приятно её соседство, но я не знаю, чья она девушка, спрашивать неудобно, есть же правила приличия. Проводили старый год, встретили Новый. Кругом танцы, веселье, смех. Танцую с Татьяной, сквозь шум стараемся о чём-то говорить. Временами я выхожу на улицу курить. Двери уже разблокированы, компании утряслись, вход и выход свободный. Впечатление такое, что в общежитии собрались парни со всей Сенюшки и Жиркомбината. Тут же на улице друг друга стараются угостить, разливается по стаканам водка и вино, звучат здравницы. Мне тоже наливают, стараюсь не всё выпить, ведь никакого здоровья не хватит, но отказом обидишь людей, а мне ещё здесь жить.

Затащили даже в свою компанию на первом этаже. В угловой комнате с мамой и младшим братом живёт большеглазая Люба Власова. У нас приятельские отношения. Она работает в пельменной, находящейся в центре города, на улице Карла Маркса. В пельменной два зала: в одном продают мясокомбинатовские пельмени, а в другом ручной лепки, работников пельменной. Естественно очередь всегда больше в зале, где продаются пельмени ручной работы, но там может всем и не хватить. Всегда выручает Люба, обратишься к ней и она обслужит быстро, а ты поешь вкусно. Иногда захожу к ней домой послушать музыку. У неё магнитофон «Темп», агрегат большой, но для дома вполне подходящий. Правда, наши магнитные ленты Тип-2 желают лучшего, но их обрыв можно легко склеить, применив уксус.

У них компания человек десять, в числе которых Генриетта, девушка, приехавшая из Прибалтики в гости к семье, живущей в общежитии.

Она плохо говорит по - русски и часто попадает в неловкое положение, в чём ей помогает наша шпана. Когда она не знает значение слова, то спрашивает у нас, и каждый подсказывает ей в зависимости от его совести и уличного запаса слов. Применив это слово в разговоре со взрослыми, она вызывает у них гнев или недоумение. Особенно старался Виталий по кличке Косыгин ( у него косил один глаз), участковый инспектор деревень Смоленщина, Веденщина, Баклаши.

Его папа бывший военный, служил в Германии, где жил вместе с семьёй. Выйдя на пенсию, он вернулся в родной город Иркутск, где занял должность директора «Горплодоовощеторга». Виталий вернулся со срочной службы старшиной, окончил в Иркутске школу милиции и получил звание младшего лейтенанта милиции.
Но занимая ответственный государственный пост, не далеко ушёл от нас. Вечерами часто коротал время в нашей компании. Вот он и старался подсказать гадости Генриетте.
Раз спрятались от мороза в фойе этого общежития на Доржи Банзарова и балагурим, коротая время. Среди нас есть девчонки, в том числе и Генриетта. Косыгин, распаляясь, обучает её очередным словам, хотя присутствующие девушки просят его этого не делать, но он не обращает внимания. Вот он спрашивает её:
- Ты знаешь, что такое «жопа»?
Она отвечает, что нет.
Он продолжает:
- Жопа, это такое слово, которое говорят только хорошим друзьям. Вот ты знаешь, на Кавказе есть слово «кунак» - друг?
- Она подтверждает, что знает это слово.
Косыгин:
- Ну, так вот это, например, моя жопа, протягивает руку и гладит по попе вошедшую с мороза девушку, и проходящую в этот момент мимо него. Та всего разговора не слышала, но разворачивается и бьёт ладонью Виталия по уху. Под общий смех, Косыгин, сидящий на краю ступеней ведущих в общежитие, едва удержался, но шапка с головы слетела и упала на пол. Генриетта была довольна, что в очередной раз не попалась на провокацию, а позже просто стала спрашивать значение слов только у взрослых.
Вот так развлекались, коротая длинные, зимние вечера.

В комнате Любы выпили шампанского и гурьбой вывали на улицу и, веселясь, стали жечь бенгальские огни. Побыв некоторое время с ними, возвращаюсь обратно на второй этаж. На дворе уже глубокая ночь, основная масса гостей разошлась по домам, а оставшиеся хозяева и гости устраиваются спасть на кроватях по двое. Девушки дают мне трёхлитровую банку и просят принести воду. Иду выполнять команду на первый этаж. Возвращаясь, тормознул возле вахты, где вахтёрша стала расспрашивать, о том, как отметили праздник. Слышу голос с площадки второго этажа:
- Серёжа! Тебя за водой послали.
Это Татьяна, она стоит и ждёт меня, а потом, смущаясь и чуть покраснев, говорит:
- Серёжа! В комнате все легли спать, и я оставила нам с тобой место, ты останешься? Куда сейчас идти по морозу?

Я не возражаю, ну какой дурак откажется от соседства такой девушки. Входим в комнату, там темно и тишина. Татьяна берёт меня за руку и ведёт к «забронированной» ею кровати. Сняв обувь, устраиваемся в одежде поверх одеяла, укрывшись другим сверху. Кровати с панцирной сеткой узкие и лежать на них вдвоём можно только обнявшись и прижавшись, друг к другу, что мы и делаем, а наши губы сами встречаются и мы сливаемся в поцелуе.

Не смотря на то, что в эту ночь я изрядно нагрузился алкоголем, инстинкт размножения даёт о себе знать и рука сама лезет девушке под юбку. Татьяна же не резко, но настойчиво прервала это поползновение, прижав своей рукой мою руку на своей ноге:
- Не надо Серёжа! Ну, пожалуйста!
Трудно отказать девушке в её просьбе, да и сам прекрасно понимаю, что это не самое лучшее место для этого. Не стал ерепениться, а с последними искрами уходящего сознания уткнулся носом Татьяне в грудь и вырубился. Новый год удался!

Так и спали в одной позе всю ночь. Часов в десять утра в комнате стали подавать признаки жизни, кто встал в туалет, кто воды попить, а кто выйти покурить. Проснулись и мы с Татьяной, нам вдвоём тепло и уютно, хотя на улице трескучий мороз и два окна в комнате разрисованы его узорами. Наконец все поднялись, заправили кровати и стали приводить себя в порядок.

Первый день Нового года, каким он будет этот год, что принесёт нам. На лице Татьяны уже нет былого смущения, всё произошедшее с нами так просто и естественно.
Мы не нарушили норм морали, но стали близки друг другу. Обоим хочется быть рядом, по поводу и без повода прикасаться друг к другу, рукой, плечом. Я нет - нет, да выберу момент, подойду к Татьяне, обниму её сзади за плечи, уткнусь ей носом в шею, или волосы и вдыхаю их запах спелой ржи. Ей это нравится и она с удовольствием воспринимает мои ухаживания, а ведь буквально полсуток назад мы не знали о нашем существовании.

Накрыли опять столы, приготовили завтрак, девчонки достали оставшиеся алкогольные напитки и мы продолжили праздник. Девушки не злоупотребляли алкоголем, а парни с удовольствием поправили тяжёлые головы.
Потом убрали столы, девушки перемыли посуду и мы, одевшись, повалили гурьбой на улицу кататься с ледяной горки, возле новых домов, где был высокий косогор. День выдался морозным, но солнечным и на горке собралось много народа: и взрослых, и детей, хотя места хватало всем. Там царит шум и гам, звучит смех, взрослые катаются стоя на ногах, дети, кто на санках, кто на попе. Мы с удовольствием к ним присоединились, и я с Татьяною катаюсь, держась друг за друга. Бывает, что мы не удержимся на ногах или кто-нибудь подобьёт под ноги, тогда куча мала, со смехом, летит в сугроб. Все довольны и веселы.

Наконец устав и изрядно вымокнув, стали замерзать – хорошего понемногу. Татьяне утром в первую смену и ей ещё нужно приготовить всё к работе. Мы отряхнули друг друга от снега, попрощались со своей компанией и я пошёл провожать её домой на Сенюшину гору. Там стоя в холодном подъезде, целовались, прижавшись, друг к другу, но время неумолимо и мы с неохотою распрощались, договорившись о новой встрече.
В восторге от встреченной девушки, её ласк я изрядно продрогший, но как на крыльях летел с Сенюшки домой на Жиркомбинат.

На следующий день 2го января, вернувшись с занятий на курсах, поужинал и пошёл искать своих друзей. Но далеко идти не пришлось, они кучковались у соседнего 50го дома, где жила Людмила, подружка Рахмана. В толпе парней Рахман выделялся белой повязкой из бинтов на голове, которая выглядывала из - под папахи, а Саша – тлидцать тли перевязанными кистями рук. Подхожу, здороваюсь и вникаю в суть рассказа Рахмана, который с присущей ему бравадой рассказывает о новогодних приключениях.

Как я и думал, гулянка не обошлась без скандала. Людмила быстро опьянела и закатила истерику, доведя Олега до белого каления. Разозлившись, он едва не избил её, но удержали его от этого поступка парни. Тогда он выгнал Людмилу домой и с парнями сев в автобус, поехал в ЦПКО (центральный парк культуры и отдыха), где и нашли на свою задницу приключений. Городская шпана бдительно следила за своими владениями и, встретив чужаков, завязали с ними драку. Силы были не равные, Рахману на голове разбили бутылку шампанского и он остался лежать на снегу, где его подняла скорая помощь, которую вызвали прохожие. Саша – тлидцать тли скрылся в зарослях бывшего кладбища, потом огородами частного сектора стал пробираться ближе к центру горда, чтобы уехать на автобусе домой, но хмель взял своё и он упав в сугроб, уснул на чужом огороде. Среди ночи от мороза очухался, кое-как вспомнил, что с ним произошло, добрался до такси, но руки отморозил.

Рахман, закончив рассказ, поворачивается ко мне и с упрёком говорит:
-Зря ты не пришёл к нам вчера гулять, классно побалдели бы!
На что я резонно ответил:
- Да я вижу как вы побалдели, что тебе череп едва не разнесли!
- А ерунда, что ему сделается, там же кость!
Его подруга Людмила крутится тут же среди парней, с неё, как с гуся водя, они уже с Рахманом помирились.

Так начался новый 1971 год и стал стремительно набирать обороты. У меня занятия на курсах, у Татьяны работа в три смены. Бывает, что долго не видимся, хотя оба жаждем встреч. Она старше меня на два года, но не выказывает своего превосходства, спокойная, обходительная, нежная.

Вот нас стараются приручить к ценностям Запада, а чему у них учиться. Распущенность, вседозволенность и у многих отсутствие элементарной культуры в быту, одежде в умении ухаживать за собой. Наши девушки 60х-70х годов были в большинстве своём целомудреннее современных и это жители коммуналок, городских окраин или сёл и деревень. Кто их особенно учил этому? Да никто, просто учились сами, читали книги, смотрели кино.
Современные девушки Европы в джинсах или брюках, которые сползают с попы так, что видно всё ниже копчика, пирсинг даже в укромных местах и тату напоминающее печать мясокомбината на мясных тушах после забоя. А в советское время даже наш вождь Леонид Ильич Брежнев, на что уж он был любитель этой блестящей мишуры, и тот отказался от награды какого-то африканского племени – золотого кольца в нос. Но это так, шутка обывателей советского периода.
В соцсетях мелькали фото женщин на рабочих местах советского периода, выставленные некоторыми очернителями советского прошлого с ехидными комментариями. Но на фото видно, что женщины работают с задором, и даже перемешивая бетон, умудряются выбрать минуту поправить причёску и подкрасить губы. Но на Западе женщины те же ломовые лошади, работают на тяжёлых работах: водят трактора, грузовые автомобили, валят лес и никакому мужику не придёт в голову им помочь – они коллеги по работе. Женщины, работающие в различных бюро серые, как зимний день в Европе, без причёски и макияжа. В Европе, женщину, приехавшую из любой республики бывшего СССР, видно за версту по элегантной одежде, ухоженности.
Вот и Татьяна была из тех советских девушек: скромная и обаятельная. Я был так уверен в нашем общем будущем, что не вникал особо в факты её биографии. Она приехала из села, кажется, в сторону Тулуна. Я в то время знал хорошо только дорогу на Байкал к Ольхону. С 1959 года помню старую, проходящую через Баяндай, Хогот, Косую Степь и Еланцы, потом новую через Баяндай, Косую Степь, Еланцы. Кажется, что и сейчас смогу проехать по ней с закрытыми глазами. А вот Татьянино село не запомнил. Она ждала из армии своего парня, а тот приехал уже с женой. Оставаться жить в селе, ей было не выносимо и, когда родственница, жившая в Иркутске, пригласила её жить к себе, то поехала с большим удовольствием. Устроилась работать на Жиркомбинат и, хотя работать в три смены на ТЭЦ было тяжело, да и жарко, она стойко переносила все тяготы и лишения.

Татьяна всё больше нравится мне, но тягостно ожидание встреч. Татьянина работа и мороз не дают нам часто встречаться. Жили бы с родителями, ходили бы друг к другу, коротая вечера, а так.

Зайдём ко мне, тётушка, конечно, не выгоняет, но Татьяна стесняется чужого внимания, в двух комнатной квартире никуда не спрячешься. Мой двоюродный брат, семиклассник Виктор, парнишка уже ушлый, ныряет под руку сидящей на диване Татьяне и прижимается лицом к её груди. Я сержусь и выгоняю его, а Татьяна смеётся, мол, пусть сидит. Прохиндей брат, довольный замирает у неё под рукой.

Бываем и у Татьяны, но и там себя неловко чувствуем. До сих пор, вспоминая мой первый приход к ним, краснею от неловкости. Вот простота деревенская, я из уважения к пожилой женщине, обратился к ней, назвав бабушкой, а она тут же щёлкнула меня по носу ответом:
- Я вам не бабушка (уже не помню имя, отчество, а пусть будет), а Нина Ивановна!
От неожиданности я и дар речи потерял, но вскоре сообразил и извинился. Сама хозяйка не представилась, и Татьяна забыла, вот так и учились этикету.

Когда Татьяна была занята на работе вечерами и ночью я продолжал шляться с нашей шпаной, больше заняться было не чем. Жил бы дома у матери, то там бы естественно нашёл себе занятие. С детства много читал. Перечитал в Хужире все книги школьной и поселковой библиотек, учась в Слюдянке в школе-интернат тоже ознакомился за два года почти со всей библиотекой. А потом всю жизнь собирал свою домашнюю библиотеку. Так что сидел бы дома и читал, ожидая встреч с Татьяной.

А так. Мы, Сенюшенская и жиркомбинатовская шпана, всё время балансируем между законом и добропорядочностью. Почти все острословы и за словом в карман не лезем, хохмим по любому поводу. Понравившиеся шутки и приколы из новых кинофильмов уже не сходят с языков нашего народа. Во время поездки в автобусе не хамим, но болтаем громко и если в свою тираду вовремя вставил подходящую фразу из фильма, то эту шутку все правильно воспринимают и, если не смеются открыто, то улыбаются.

На гитарах бренчат многие из нас и вот эти великовозрастные балбесы с удовольствием напевают песенки из нового мультфильма «По следам Бременских музыкантов» типа:
- Говорят, мы бяки-буки,
Как выносит нас земля?
Дайте что ли карты в руки,
Погадать на короля.
А остальные с удовольствием подхватывают припев:

Ой-ля-ля, Ой-ля-ля,
Погадать на короля,
Ой-ля-ля, Ой-ля-ля,

Ех-ха!
А ведь многие огольцы состоят на учёте в милиции, и наш участковый уполномоченный старший лейтенант Алексеев, частый гость в их домах и квартирах, а они у него в КПЗ.
Я ещё летом 1969 года имел неприятную встречу с участковым Алексеевым, но тогда всё обошлось тихо, мирно и он меня на учёт не поставил, поэтому я старался ему на глаза не попадаться.
Сенюшку и Жиркомбинат вечерами патрулируют наряды милиции и бригады содействия милиции – бригадмил. Здесь много общежитий «химиков», в которых живут заключённые мужчины и женщины, вышедшие на УДО и работающие на стройках народного хозяйства. Там вечерами и по выходным «дым стоит коромыслом» пьянки – гулянки и драки. Нарушители режима возвращаются обратно в лагерь. А один лагерь номер шесть, то и вовсе рядом – между Сенюшиной горой и радиозаводом. Оттуда утром вывозят на работу, а вечером возвращаются грузовики полуприцепы, перевозящие заключённых на работу. Полуприцепы сверху закрыты решёткой, сквозь которую видны головы сидельцев, а по углам торчат конвоиры с оружием. Во время выезда машин с зеками на трассу, ведущую в город, конвой с обеих сторон дороги перекрывает движение транспорта и тут же сразу создаются большие пробки. Видеть машины с зеками удручающее зрелище, а так же видеть и сам лагерь за почерневшим высоким забором с вышками и колючей проволокой.

Мы, иногда проходя по тропинке вдоль забора зоны, дразним часовых, напевая громко песенку:
- Предо мною икона и запретная зона,
А на вышке сидит распроклятый чекист …

Часовые, разозлившись, щёлкают затворами карабинов и предупреждают, что откроют огонь на поражение, а мы с хохотом стараемся быстрее убраться по - дальше. Молодость она дурная, вот и мы такие же.

Кроме общаг «химиков» есть и нормальные общежития. В женских общежитиях вечерами не протолкнуться от бездельников, которым заняться не чем и они прутся в девичьи комнаты.

В один из наших приходов в женское общежитие на Сенюшке морозным вечером, едва мы расположились на девчоночьих кроватях, стульев на всех не хватало и, предвкушая, что сейчас отогреемся от мороза, распахивается в дверь и в проёме появляются менты и предлагают гостям пройти по одному к выходу. Трудно отказать им в этой просьбе, и мы гуськом потянулись к выходу.

На улице уже большая толпа парней, как и мы покинувшие общежитие, стоят в окружении милиции и бригадмила, естественно нас сразу к ним приобщили, а потом, собрав всех, повели в опорный пункт милиции. Все идут и недоумевают, за что нас повязали и спрашивают друг у друга. Вдруг раздаётся громкий возглас Серёжи из нашего дома по кличке Попандопуло:
- А! Я понял, за что нас забрали. Сегодня на Сенюшке ограбили квартиру и, тут же заткнулся, увидев, что на него внимательно, запоминая, глянул опер в штатском, но было уже поздно. В опорном пункте нас быстро отфильтровали, записав наши данные и кто, чем занимался в этот день, а Серёжу Попандопуло оставили для допроса и он просидел в КПЗ сутки. Наука ему – держи язык за зубами.

Для культурного досуга рядом только деревянный кинотеатр «Искра» на остановке «Кая», если сейчас пройти в сторону микрорайона Первомайский, а в то время там были дома частного сектора и территории предприятий. Сходишь туда, посмотришь фильм и опять нечем заняться. Новые фильмы все норовят посмотреть в кинотеатре «Гигант» в центре города на улице Карла Маркса, всё - таки ближе к цивилизации.

Раз зимним вечером заняться мне было не чем, и я решил поехать один посмотреть новый художественный фильм «Белые волки», идущий в кинотеатре «Гигант», производства ГДР и Югославии с Гойко Митич в главной роли и участием Барбары Брыльской. Купил билет на последний сеанс в 22.00, в большой зал с широким экраном и с удовольствием окунулся в атмосферу жизни американских индейцев, переживая за их героев. Время пролетело незаметно в тёплом зале кинотеатра и, когда около 24 часов закончился фильм, и я вышел на улицу, то заметил, что мороз к ночи не на шутку усилился. А уж через минут пятнадцать ожидания последнего автобуса маршрута 8, мороз стал основательно донимать, особенно ноги в кожаных туфлях-корочках с тонким носком.

Наконец, подполз разбитый и скрипучий автобус Зил и, небольшая кучка стойко ожидавших пассажиров, быстро нырнула в раскрытые двери.
Я тоже вошёл, огляделся по сторонам – пассажиров было немного, впереди возле кабины водителя стояла огромная бабища - кондуктор, с головой укутанной шалью, в телогрейке, ватных штанах и огромных валенках, на животе громоздится кожаная сумка с деньгами - выручкой, и билетами. Прохожу к ней, чтобы купить проездной билет, как вдруг в нос шибает острый запах протухшей рыбы, да такой, что я, чуть было, не задохнулся, но задержав дыхание, прошёл дальше, протянул 6 копеек на билет и, взяв билет, быстро ретировался назад.

Едва там перевёл дух, как кондукторша пришла и села на своё место у задней двери, а с нею пришло и зловоние. Это, оказывается, от неё несло протухшей рыбой. Я вырос на Байкале, ел всякую рыбу, до сих пор люблю рыбу с душком (особый способ хранения солёного омуля), но от зловония исходящего от этой кондукторши меня чуть не вырвало. Я быстро прошёл вперёд, избавляясь от наваждения, но через некоторое время её тоже туда принесло. Так с неё менялся местами раза два – три, но, в конце концов, тоже мне интеллигент сраный, не выдержал и с позывами рвоты выскочил из автобуса на остановке «Роща», от которой, хотя и под Кайскую гору, топать до Жиркомбината километра четыре, а то и пять.

Ноги в туфлях уже давно замёрзли и я, как на ходулях поскакал домой. Дорогу не помню, а ведь был трезвый, но открыв дверь в квартиру, где все уже давным - давно спали сном праведников, не гнувшимися пальцами рук скинул с себя верхнюю одежду на пол и, прямо в брюках и туфлях (они не снимались), залез в ванну, открыв горячую воду. Бог миловал, ноги не отморозил, даже не простыл, так в горле першило несколько дней и всё.

Есть у меня ещё один приятель - Саша Колесников, верзила двухметрового роста, с пижонскими усиками на лице, живёт в двухэтажном доме на улице Доржи Банзарова среди домов частного сектора, со своей мамой тётей Симой, работающей в бухгалтерии 1ой автобазы на Кае. Она мать одиночка безумно любящая своего сына и для него делает буквально всё: одевает, обувает, лишь бы её сыночку было хорошо. Но она же его тиран. Едва сгущаются сумерки, тётя Сима начинает бегать по Жиркомбинату и Сенюшиной горе в поисках своего чада. Её не останавливают темень, мороз, ветер, дождь и она, как гончая берёт своего сына чутьём.
Сашка учился в Благовещенском мореходном училище, но за какие-то грехи его из училища выгнали, говорил, что, будучи старшиной курса, участвовал в драке с городскими парнями, а правда ли это знал только он да командование училища. В чёрной форме училища: шинели перехваченной ремнём с бляхой и расклешённых брюках, шапке с кокардой, он иногда фестивалил по Сенюшке и девчонки тащились от него. А пока он сидит на шее своей матери, бездельничает и живёт в своё удовольствие.

Так вот тётя Сима в очередной раз находит своего сыночка - Сашка стоит, зажав девчонку в углу тёмного подъезда и шарится рукой у неё во всех подробностях. Тётя Сима, вздохнув облегчённо, что нашла сынка и, стоя за его спиной, начинает монотонно канючить, наверное, не вслушиваясь в свою речь:
- Саша пошли домой, Саша пошли домой!
-Сейчас приду!
-Саша пошли домой, Саша пошли домой!
-Я сказал, сейчас приду!
Это волынка тянется бесконечно, пока она его не уговорит.

Девчонка, зажатая в углу, не находит себе места, извивается змеёй в руках Сашки, пытаясь выскользнуть, так как присутствие его матери ввергает её в дикий ужас, а ему хоть бы что – он продолжает своё дело не обращая внимания на стенания своей матери. Даже нам, его приятелям, не нравилось присутствие его матери в такие моменты, когда и мы с девчонками стоим в темноте этого подъезда, и особенно его упорство в этой волынке, а чего уж говорить о девчонках.

Иногда нам с Сашкой удавалось обмануть его мать и проскользнуть мимо неё буквально под носом. Идём по тёмной улице, а тогда их на Жиркомбинате было много, Сашка успевает разглядеть свою мать, стоящую впереди на обочине дороги и тщётно вглядывающуюся в приближающие фигуры. Сашка шепчет:
-Подгибай ноги в коленях и подпевай.
Мы быстро приводим себя в исходное положение: делаем ноги колесом, что делает нашу походку ковыляющей и фальцетом затягиваем типа:
- Забытые свидания, уж больше не вернёшь… или
- Позарастали стёжки-дорожки, где проходили милого ножки…
Тётя Сима испуганно отступает подальше на обочину, залезая в сугроб или в грязь, смотря по сезону, а мы гордые проделкой дефилируем в темноте мимо.

Лохотрон существует, наверное, от Сотворения мира и как бы не учили людей, они всё равно покупаются на заманчивое предложение. Так же попался и я. Парень, правда, деревенский, но много лет все каникулы провожу в Иркутске и знаю многие входы и выходы, вожусь с городской шпаной, сам два года проучился в слюдянской школе - интернат и вот провели на мякине. Дома на Ольхоне большая коллекция грампластинок. Мать, работающая на почте заказывает их через посылторг, а я, бывая в Иркутске, постоянно покупаю новинки, даже записи новых хитов из кинофильмов записанных на «рёбрах» и продаваемых в газетных киосках по 1 рубль 05 копеек за лист.
Уже в сумерках захожу в Универмаг номер один на улице Дзержинского, который после постройки Торгового Комплекса переименовали в «Тысячу мелочей». Там возле выхода на улицу Фурье располагается отдел грампластинок. Перехожу от витрины к витрине, выискивая новинки. Вдруг кто-то толкает меня в бок, поворачиваю голову и вижу паренька в нахлобученной на глаза шапке с отвёрнутым козырьком и поднятым воротником пальто, который хрипит мне в ухо:
- Слышь, земеля! Ты западной музыкой увлекаешься?
Я не то, чтобы тащился от неё, но слушал, если была возможность, дома были композиции записанные на рёбрах, но держу фасон и говорю, что слушаю.
- А купить есть желание, продам не дорого?
- А что есть?
- Сам понимаешь не здесь же базар вести, пойдём, выйдем.
- Ну, пойдём.
Протискиваемся через толпу окружающую прилавок и направляемся к выходу. На улице уже стало совсем темно, «продавец» переходит улицу и входит во двор Универмага номер два (позже магазин мебели) и заходит в тёмный угол.
- В общем так земеля, у меня остались только The Rolling Stones и The Beatles будешь брать.
- Буду.
«Продавец» продолжает:
- Ты знаешь, как производится запись на диски?
- Ну, да! ( Из школьной программы смутно помню, как это делается - мембрана, игла, диск. Примерно, как устроен граммофон, только обратное воздействие.)
Паренёк дальше развивает мысль, если перевести на современный язык, говорит о новой технологии. Мол, берутся ненужные грампластинки, и на них делается перезапись.
- Усёк?
- Усёк!
Паренёк достаёт из-под полы пальто коробку:
- Вот здесь всё найдёшь, продемонстрировать, сам понимаешь, не могу, да и менты пасут, а стоит всего 5 рублей. Будешь брать? Гони деньги. Лишнее толкнёшь друзьям.
- Ладно, согласен, и достаю из кармана пять рублей, и отдаю ему.
Он же в ответ протягивает мне коробку, в которых, обычно, упакованы пластинки и напоследок произносит:
- Ты только не светись, а то попадёмся оба, и быстро исчезает в проёме ворот.
Я тоже направляюсь в сторону улицы Карла Маркса, где проходит автобус 8го маршрута.
Сначала был вроде доволен приобретением, потом стали одолевать сомнения, правильно ли я сделал. Во мне клокотало такое нетерпение, что был готов выскочить из автобуса и подталкивать его сзади, чтобы он быстрее ехал. Дома, даже не сняв пальто, кинулся к радиоле, включил её и поставил на вертушку диск, с которого разносится звонкий голос Ларисы Мондрус. Первый, второй, двадцатый диск и всё Лариса Мондрус. За спиной слышу голос тётушки:
- Чего это тебя племянничек на Ларису Мондрус потянуло?
Я шлёпаю себя ладонью по лбу, хохочу и рассказываю Дормидонтовне эту историю.
Та протяжно так поизносит:
- Ну, ты совсем головы лишился, малолетка что ли?
Выхожу на улицу и в сердцах кидаю всю пачку пластинок на стену трансформаторной будки, а они не хотят разбиваться. Пришлось их переколотить об стену по одной, с чисто садомазохистским удовольствием.


Или вот ещё развлекались таким образом. Я уже упоминал Виталия по кличке Косыгин. Возле его дома стояла старая отцовская, ржавеющая «Победа». Отец ездил на служебной «Волге» Газ-21 и давно сломанной машиной не занимался. Косыгин став участковым инспектором деревень получил служебный мотоцикл. Летом ещё, куда ни шло, но зимой даже при минус 30 на мотоцикле далеко не уедешь. Однажды спрашиваем у Косыгина, чего, мол, не ездишь на «Победе», на что он ответил, что машина сломана.

Среди нашей шпаны есть такие механики, что любая автобаза позавидует.
Заключили с Косыгиным договор – мы ремонтируем машину, достаём запасные части и за это кататься на ней будем вместе. Естественно, Косыгин согласился.
Огольцы резво взялись за дело, натащили запасных частей и на морозе за одну неделю машину полностью перебрали, укомплектовали и завели. Виталий даже рук не запачкал и остался доволен, стал ездить на ней на работу. Нашёл и нам применение. В дни, когда в его деревнях проводились вечерами в клубах танцы, набивал нас в машину и в качестве его личной гвардии возил по деревням, контролируя правопорядок. Местные к нам быстро привыкли и в конфликт с участковым не вступали.

С Косыгиным ездили встречать и его невестку работавшую официанткой в ресторанчике «Чайка» на набережной Ангары, стоявший на месте нынешней гостиницы «Интурист». Хотя и в центре города, но место там было глухое и молодой женщине бежать ночью на остановку автобуса «Бытовая» было страшно. Муж её, работавший тоже в милиции, не всегда её мог встретить.
Мы же приехав перед закрытием ресторана, ожидали её за свободным столиком, дегустируя коньяк, которым она нас угощала. Иногда приходилось успокаивать пьяных клиентов, пристающих к ней.
Иногда Косыгин вредничал, не дав нам поездить за рулём, пока он шёл ужинать домой. Тогда убедившись, что Виталий, уже дома и раньше чем через час не выйдет, мы садились в машину, которую можно было открыть и завести монетой и катались этот час от Жиркомбината до парка железнодорожников, где разворачивались и ехали обратно.
Особенное удовольствие испытывали, когда подъезжали к конечной остановке автобуса маршрута номер 8, напротив общежития Жиркомбината. Автобусы ходят редко, не соблюдая никакого расписания, и желающие уехать люди, давно продрогшие на морозе, увидев подъезжающую машину, кидаются к ней в последней надежде. Мы же, подъехав, тормозим перед остановкой, а потом медленно едем по кругу, испытывая восторг, от того, что люди бегут за машиной. «Победу» успевали поставить на место, до появления Косыгина, а потом уже решали, чем убить вечер.

Однажды Косыгин взял свой портативный, катушечный магнитофон, привезённый из Германии, и мы пошли слушать музыку к девчонкам в общежитие на Доржи Банзарова. В 13 комнату, как всегда набилось много народа, слушали музыку, кто хотел, тот танцевал. Да так увлеклись, что включили музыку на полную мощь, а поскольку время было уже позднее, то тут же появилась вахтёрша и потребовала выключить музыку и убираться из общежития. Косыгин, сидевший на кровати в обнимку с девушкой, на это требование не обратил ни малейшего внимания. Тогда возмущённая вахтёр, увидев электрошнур, идущий от магнитофона к розетке, ухватилась за него и выдернула. Но велико было её изумление, когда увидела, что магнитофон продолжает орать. Она остановилась и в растерянности бросила шнур на пол. Комната задрожала от хохота, когда все увидели её оплошность. Ну откуда пожилой женщине было знать, что в нём были установлены батарейки.
Женщина в сердцах восклицает:
- Да когда же вас, наконец, посадят или заберут в армию?
На что ей тут же ответили:
- Да что вы! Такие люди, как мы в тылу нужны.
Тогда она обращается к Косыгину:
- Ну, эти-то охламоны ладно, а ты же милиционер и туда же. Всё уходите из комнаты, пока ПМГ (передвижная милицейская группа) не вызвала.
Пришлось нам срочно ретироваться.

Развлечений ищем буквально во всём. Брат притащил правую, гутаперчивую кисть манекена и играет ею дома. Я взял, осмотрел её, совсем, как настоящая, можно и хохму устроить с друзьями. Дыру в районе запястья заполнил куском замороженного мяса и пошёл искать приятелей, скучно одному. Приколы с рукой прошли на ура, поэтому решили зайти в общежитие к девчатам, попугать и это удалось.

Едва вошли в общежитие, на первом этаже летит навстречу Людмила Бутакова, разбитная девчонка с замашками мальчишки, прямо рубаха парень. Она широко распахнула руки, вроде, как хочет обнять, но в последний момент, смеясь, протягивает ладошку. Я ей тоже протягиваю свою, в глубине рукава держащую кусок манекена. Она хватает, чтобы по привычке крепко пожать, меряясь силами, а я в этот момент отпустил эту резиновую кисть. Она же почувствовав не живую плоть, кисть эту выпускает и та падает на пол, пачкая его капельками крови. Людмила видит это, её глаза в ужасе широко раскрываются, и раздаётся рёв раненого зверя – с ней начинается истерика. Из глаз ручьём льются слёзы, с густо накрашенных ресниц течёт чёрная тушь, и она всё это размазывает по лицу. Чёрт меня дёрнул устроить с ней эту шутку, кто бы знал, что эта «рубаха парень» будет так реагировать. Хотя с другой девушкой могло бы быть и хуже. Кое- как Людмилу успокоили, брызнув в лицо ей холодной водой, но она после этой проделки долго ещё на меня дулась.

Михал Михалыч Савченко уникальный экспонат. Тётушка моя, Нина Дормидонтовна, оставшись вдовой после гибели мужа в неполные 40 лет, мечтала обрести опору, счастье и покой, когда сошлась с ним, а обрела неприятности, непорядочность в его лице на долгие десять лет. Ходок был по бабам, не пропускал никого, кто шевелится, немало не беспокоясь о том, как это выглядит со стороны. Так же жил он и с первой семьёй: не муж, не отец, ни хозяин в доме.

Один раз стал свидетелем безобразной сцены. Водитель дежурного автобуса 1ой автобазы подвёз к нашему дому жену Михаила Михайловича Савченко - Зинаиду. Женщина в теле она была в красивом пальто с воротником - шалкой из чёрно - бурой лисицы, крашеные светлые волосы уложены в высокую причёску типа воронье гнездо, и поэтому она казалась ещё выше. Она, как гора Арарат возвышалась посреди комнаты и метала гром и молнии, грозя разнести в щепки этот «притон» и перебить все стёкла в доме, а сопернице повыдирать все волосы.

Савченко заламывая руки и делая страдальческие глаза, вяло словесно отбивался от нападавшей жены, а тётушка забилась в угол дивана и потеряла дар речи из-за агрессии Зинаиды. Нина Дормидонтовна никогда не была скандальной, ни с кем не вступала в конфликт, не выражала неудовольствия, чего бы это ей не стоило, такой осталась и сейчас в свои 83 года.

Пришлось вмешаться мне:
- Ты Михал Михалыч разберись дома со своей семьёй, а не здесь. Говоришь, что с прошлым порвал и с женой жить не будешь, так почему она приезжает и устраивает здесь дебош, нам скандалы ни к чему и битые окна тоже. А вы мадам успокойтесь и ведите себя прилично, зачем смешить жителей этого дома. Берите мужа и езжайте домой.
Савченко:
-Никуда я не поеду, я ушёл из дома раз и навсегда!
Зинаида уже немного успокоилась и, идя к двери, бросает на ходу:
- Ушёл, так ушёл, чемодан со шмотками заберёшь дома у порога.

Через несколько дней Савченко просит съездить вместе с ним к нему домой, чтобы забрать свои вещи. На что я ему резонно ответил, мол, а я причём.
Тогда он обосновывает свою просьбу тем, что при постороннем его Зинаида скандалить не будет. Просьба есть просьба, поехали на его «Татре» к нему на улицу Чайковского. Зинаида была дома, но и правда не скандалила, а сказала ему в след:
- Катись ко всем чертям, надоел ты уже мне хуже пареной репы. Кому ты нужен.
Савченко всю обратную дорогу бурчал, успокаивая своё самолюбие, мол, она ещё поплачет, на коленях умолять будет, чтобы он вернулся. Но, видимо, так и не дождался, всё когда-то кончается.

Как-то ещё в феврале в воскресенье сидим с Савченко дома. Я кручу пластинки на радиоле, он смотрит телевизор. Приходит Коля Сенчуков из соседнего дома, имевший дворовую кличку Шурик, за поразительное сходство с героем нашумевшего фильма «Кавказская пленница».
Шурику шестнадцать лет, но он крепенький малый, учится в ПТУ и уже большой любитель выпить. Живут они в трёхкомнатной квартире. Мать умерла, остались почти слепая старшая сестра, он Шурик и брат пятиклассник. Содержит их отец, но живёт в другом доме у своей новой женщины.

Немного посидев, Шурик многозначительно произносит:
- Сейчас бы выпить чего-нибудь крепенького!
Савченко подхватывает:
- Да не мешало бы!
Шурик заявляет:
- Да вот денег нет!
Савченко тоже:
- И у меня, как на грех деньги кончились, а водку в магазины давно не возил.
А я и подавно молчу, быстрее бы курсы закончить, надоело безденежье.

Вдруг Савченко вспоминает:
- Где-то у Нины Дормидонтовны была бутылка шампанского, может её выпить, а я потом ей верну. Что тут такого?
Шампанское в то время было большой редкостью в магазинах, хотя можно было легко купить коньяк, даже кубинский ром «Негро» стоял в магазинах.

Аппетит разыгрался, и мы бросились искать эту бутылку шампанского по потаённым местам. Поискали, не нашли, тогда Савченко предлагает:
- Поехали к Дормидонтовне в гастроном на Каю, где она работает завотделом, у неё и возьмём.
Собрались и поехали. Тётушка, увидев нас, вопросительно выгибает бровь:
- Э! Чего это вы заявились?
Савченко подходит к ней и шепчет просьбу в ухо.
Дормидонтовна твёрдо заявляет:
- Нет, так дело не пойдёт. Вот вам по бутылке пива – достаёт пиво и ставит на прилавок, езжайте домой. Я приеду с работы и привезу, за ужином и выпьете.
Савченко:
- Может, мы шампанское у тебя возьмём, потом я тебе верну.
Она сразу отрезала:
- Нет, шампанское не трогайте!
Савченко:
- Смотри, если в 9 вечера тебя не будет, мы шампанское выпьем.
С этим и удалились, потягивая из бутылок пиво.

Дома время медленно тянется, Савченко не находит себе места:
- Давай ещё поищем!
Принимаемся за поиски, раз, другой третий, но, наконец, находим эту злосчастную бутылку.
Бутылка стоит перед нами на столе, Савченко приготовил стаканы, а мы сидим и смотрим на стрелки часов. Всё 9 часов, ждём ещё 5 минут, не придёт, бутылку открываем.
Не пришла. Савченко аккуратно разворачивает фольгу, откупоривает бутылку и разливает шампанское по стаканам, чокаемся и быстро вино выпиваем.
Я предлагаю пустую бутылку выкинуть, на что Савченко говорит:
- Подожди я сейчас!
Берёт чайник и льёт из него воду в бутылку, потом из заварника добавляет заварку, возвращает на место пробку и фольгу.
Я удивлённо спрашиваю:
- Зачем?
- А зачем нам лишние скандалы?

Едва убрали за собой все следы, раздаётся звонок в дверь, открываю – тётушка. Забираю у неё сумки, несу на кухню, пока она в прихожей раздевается. К её приходу мы уже приготовили ужин: нажарили котлет, сварили гарнир.
Садимся ужинать, Дормидонтовна ставит на стол привезённую бутылку десертного вина «Варна». Мы с Савченко хитро перемигиваемся, но марку держим, спокойно пьём сладкое вино.
После ужина мы с Сенчуковым исчезаем из дома.

Прошло время. Утром 9го марта сквозь сон слышу, что Дормидонтовна суетится на кухне, вот она жарит блины, потом разносится запах жареного мяса. Брат ворочается под боком.

Слышу голос тётушки:
- Сергей! Витя! Поднимайтесь, завтракать будем, бабушку помянем!
Анастасия Павловна Воронцова умерла утром 9го марта, так что годовщина.
-Михаил! Достань-ка там бутылку шампанского.
Он, вроде бы не знает:
- Где?
- Да там, в шкафу, под бельём!
Я это слышу, ну всё, попались. Вставать мне сразу расхотелось.
Савченко идёт из другой комнаты, держа в руках бутылку:
- Серёга! Ты что оглох? Поднимайся, шампанского выпьем.
Вот гад, он же ещё смеётся, с него, как с гуся вода.
Поднимаюсь и, боясь рассмеяться, ныряю в туалет, умывшись, иду на кухню, пряча от тётки лицо.
Тётушка уже стол накрыла, поставила всем фужеры:
- Открывай бутылку Михаил!
Савченко на полном серьёзе крутит бутылку в руках, изображая, что с трудом удерживает пробку. Я думаю, неужели он поменял бутылку, ведь наверняка забыл.
Раздаётся небольшой хлопок, тётка в испуге зажимает руками уши. Михал Михалыч льёт жидкость по фужерам. Правда, цвет шампанского, даже вроде пенится. Я себе места не нахожу, а Савченко не возмутим.
Дормидонтовна произносит:
- За маму, царствие ей небесное и, вытянув губы трубочкой, прикладывает их к краю бокала, в предвкушении шампанского, прикрыв глаза. Мы с Савченко застыли в ожидании и смотрим на неё, ожидая реакции.
Дормидонтовна тянет жидкость в рот, после чего её глаза изумлённо открываются и она так протяжно поизносит:
-Вот с-суки-и! И возмущённо замахивается на Савченко. А он, хохоча, прикрывается рукой и тут же сдаёт меня:
-А я что, мы это с Серёгой сделали.
Посмеялись, да Дормидонтовна, пола и принесла из заначки бутылку вина.
Уже 35 лет нет в живых Михаила Савченко, а мы с Дормидонтовной часто вспоминаем ту проделку.

Накануне того 8го марта город облетела нехорошая новость. Как известно перед любым праздником суета, а перед 8го марта особенно.
7го марта на остановке напротив улицы Чайковского, молодая мамаша в предпраздничной суматохе, выйдя из Шелиховского автобуса, посадила на санки ребёнка и ринулась без оглядки через дорогу, обогнув автобус спереди. Пять часов вечера, народ возвращается с работы, автомобили спешат в парк и всем некогда, поэтому, когда она вынырнула из-за стоящего автобуса, грузовик проезжающий мимо, не смог быстро затормозить на гололёде, сбил женщину и уволок её вперёд. Благо, что она выронила верёвку от санок, поэтому ребёнок остался жив и невредим. К кому-то праздник пришёл в дом, а кому трагедия.

В воскресный день стоим с парнями у общежития, трепемся, разглядываем прохожих и пассажиров на автобусной остановке.
Подходит мужик в наколках, приблатнённый, видимо из «химиков», живущих в общежитиях на Сенюшке и сходу задаёт вопрос:
- Где этот пидорас?
- Какой? Такие здесь вроде не водятся.
«Химик» держит пальцы веером и настойчиво продолжает:
- Ну, этот студент из медучилища.
- Он что пидорас! Зачем он тебе?
- Да он меня, сука, триппером наградил. Найду – убью! Век свободы не видать!
-Да уж мужик, если не повезёт, то и на родной жене триппер поймаешь.
- Смеётесь?
- А чего нам, тебе повезло ты и ищи. Он вроде с общаги съехал.

Нас всегда удивляло поведение этого студента и на смех принимали его базар.
Снимал комнату в общежитии, смазливый паренёк, с ухоженными руками, с маникюром, белая шёлковая рубашка с кружевным жабо на груди и волнистыми манжетами на рукавах. Вылитый Николай Басков, то есть очень похож на него лицом и обличьем.
Его вроде бы шутка:
-Деньги не проблема, столик в ресторане, ненавязчиво разглядываешь публику, а клиент сам подойдёт, счёт оплатит, да ещё и четвертная в кармане. Мы всё принимали за шутку и, только странно было, что когда кто-нибудь затевал с ним борьбу, как обычно это делает молодежь, меряясь силой, он краснел, как девица, по его телу пробегала дрожь, и он становился вялым и податливым.
Даже нам уже многое повидавшим, было невдомёк, что есть рядом с нами такая категория людей. Хотя об этом и слышали.
А вот сейчас, уже в наши дни, половые извращения стали нормой. Те, чьё место было у параши, ели дырявой ложкой из дырявой чашки из изгоев превратились в уважаемых людей, сидят в правительствах, мелькают на эстраде. Мир сходит с ума.

Любимым занятием было купание. Летом без проблем.
В летнюю жару спасение в лесу или у реки. От Сенюшки проходишь через сосновый бор, спускаешься с обрывистой кручи, переходишь через железную дорогу и ты на берегу Иркута.
В субботу и воскресенье там собирается столько иркутян: в одиночку, семьями и компаниями, что яблоку упасть негде. Купаются, загорают, играют в волейбол, дети ловят в трёхлитровые банки мелкую рыбёшку – гальянов, взрослые забрасывают спиннинг на хариуса.
Среди недели у Иркута благодать, свободно, народа почти нет, только одна неработающая молодёжь, ученики и студенты. Но зато наблюдается удручающая картина, куда ни уткнётся твой взгляд, всюду предметы интимной женской гигиены, под деревьями, кустами и даже на них, в траве и на песке тряпочки, тряпки и клочья ваты с запёкшейся кровью. Можно подумать, что вся женская половина города пришла сюда и поменяла прокладки в свои критические дни. Но скорее всего эта гадость летит из вагонов пассажирских поездов проходящих по железной дороге, и ветром разносится по всей округе. На их фоне консервные банки и разбитые бутылки не сильно заметны.
Иркут, берущий своё начала в Саянах прогревается в жаркое время и вода становится, как парное молоко, что даже выходить из воды не хочется.

Сенюшка застраивается домами, а за дорогой, идущей в сторону Шелихова, расположен большой плодово-ягодный питомник, где растут ранетки, полукультурка, черёмуха, облепиха и т.д., куда мы ещё пацанами, в средине 60х годов, любили лазить в конце лета и осенью и лакомиться плодами и ягодами. Однажды, увлёкшись поисками, мы выскочили на поляну среди кустов и поражённые застыли с раскрытыми ртами.
Перед нашим взором, предстала пикантная картина: на траве накрыт импровизированный стол-покрывало с бутылками водки, стаканами, закуской, а рядом на земле женщина с задранным платьем и бесстыдно раскинутыми ногами, на которую взгромоздился мужик в военной форме, со спущенными бриджами и голой задницей, роющий землю носками форменных сапог, и пытающийся загнать эту бедняжку в землю. Женщина, услышав шум и увидев глазеющих нас, вскрикнула и заелозила под мужиком, пытаясь выскочить, но не тут-то было. Мужик видимо был тёртый калач, он не прекращая занятия, шире раскинул ноги, плотнее придавив даму к земле, и только быстро бросил руку к столу-покрывалу, на котором рядом со снедью, лежала офицерская портупея с кобурой и пистолетом, и схватил их.
Мы этот жест истолковали своеобразно, кто-то подал сигнал опасности «Атас»! - и нас, как ветром сдуло, подумали, что он будет стрелять. Сейчас понимаю, что это было опасение за сохранность оружия, понятен и поступок мужика. Чего ему соскакивать с дамы и махать торчащим хоботом. Ему стоило большого труда уломать её, привезти на окраину города и вот из-за пацанов остаться ни с чем. Это же облом.
У страха глаза велики и мы улепётывали со всех ног. Потом во всех подробностях и привирая, рассказывали своим друзьям, смакуя сцену, как он её, а потом с пистолетом на нас и так далее.
Но ходить на Иркут далеко, можно ещё на речушку Каю, протекающую за Жиркомбинатом, но нашли купальню ближе, это градирня ТЭЦ Жиркомбината, в которой охлаждается отработанный пар.
Большое деревянное сооружение стоит рядом с ТЭЦ, но попасть туда не так то просто, территория Жиркомбината охраняется ВОХР. Не беда, дождавшись, когда охрана произведёт очередной обход территории (тогда не было видеокамер), проникали на территорию через забор. Раздевались в колодце коллектора отопления, а потом перебегали в градирню. Везде висят запрещающие знаки, но на них никто не смотрит. Вверху градирни крутятся лопасти вентиляторов, охлаждая пар, а потом потоки воды с шумом падают вниз, где таится другая опасность – работают насосы. Но к этому уже привыкли, зато какая там благодать. Зимой бока градирни обмерзают толстым слоем льда, но всё равно находим, как туда проникнуть. Там даже в лютый мороз тепло.
Время от времени охрана ловит кого-нибудь, но это быстро забывается.

В один из вечеров сижу дома, Татьяна работает во вторую смену. Скучно, по телевизору смотреть нечего. Звонок в дверь – пришёл Сашка Колесников:
- Чего сидишь дома, пойдём, прошвырнёмся на Сенюшку, может, кого встретим. Мать моя в гостях у приятельницы, так что пасти некому.
Не раздумывая соглашаюсь и надеваю пальто, ботинки и мы выходим из дома. Прошлись туда – сюда, нет никого из дружбанов, все куда-то попрятались, на улице метёт позёмка. У девчонок в общежитии на Доржи Банзарова не приёмный день, у них коллективные «постирушки». Вдруг Сашка предлагает:
- Слушай, давай пойдём к твоей Татьяне на работу, она же сегодня на смене вечером? У них там тепло.
- Да ты что? На Жирике же охрана.
- Подумаешь охрана, нам, что её в первый раз обходить? Пойдём!
Я ещё не решительно:
- Ладно! Пойдём.
И мы, зарываясь в сугробы, побежали вниз к Жиркомбинату. Убедившись, что охрана уже произвела обход, через известный нам проход проникли на территорию и направились в здание ТЭЦ. Татьяну на первом этаже не нашли и поднялись на второй, где едва открыв дверь и войдя вовнутрь, тут же на неё наткнулись. Она в белом халатике и белой косынке шла нам навстречу. Увидев нас, она всплеснула руками и кинулась ко мне, обхватила мою шею руками и так повисла, подогнув ноги. Не стесняясь радостно целует:
- Серёжка! Как вы тут оказались? На жирике же охрана!
Меня от гордости распирает:
- Да так прогуливались рядом!
Вот же петух гамбургский, совершил преступление, проникнув на охраняемый объект, да ещё ночью и выпендриваюсь перед девушкой. Ни раньше, ни позже даже в голову мне не пришло, что нашим появлением на рабочем месте Татьяны, поставили её в неловкое положение, подвели под взыскание. Ладно, если отделалась только порицанием.

Открывается дверь и входит молодой мужчина, видимо начальник смены и, увидев нашу компанию, встаёт в сторонке и подзывает к себе Татьяну:
- Кто это?
Татьяна, смущаясь, отвечает:
- Мой парень с другом.
- Скажи им, чтобы они немедленно покинули ТЭЦ.
Татьяна, покрасневшая, подходит к нам и понуро говорит:
- Серёжа! Начальник смены просит вас уйти, иначе меня накажет.

Раз требуют уйти, значит нужно уйти, не нарываясь на скандал, поворачиваемся и идём к выходу. Татьяна провожает нас до двери, держа меня под руку и прижавшись щекой к моему плечу:
- Серёжа! Встреть меня, пожалуйста, после смены. Хорошо?
Я, взглянув на неё, обещаю, и мы тем же маршрутом покидаем не гостеприимный объект.

- Сань! Может навтыкаем этому мужику, чего это он права качает.
- Да нет, пускай живёт, я сегодня добрый, мать не разозлила.
Мне бы благодарить нужно было мужика, что он дипломатично обошёлся с нами, не вызвал ВОХРу, а попросил через Татьяну уйти. Так нет же, меня кидает в крайности, а потом вдруг пронзает мысль: может у него шашни с Татьяной. И чем дальше, тем больше стал взвинчивать себя: а что им тут, кто помешает. Иначе чего бы это он нам указывал, что делать. И мысленно мгновенно смешал свою любимую девушку с дерьмом. Я уже не слушаю, что мне говорит Сашка, а, потом, не встретив никого из приятелей, расходимся по домам. Голова не слушает доводов разума, да, наверное, его никогда не было. Встречать Татьяну после смены я уже не пошел, всю ночь проворочался без сна и так поехал на занятия.

Наверное, жизнь моя сложилась бы иначе, не зайди ко мне в тот вечер Саша Колесников и нас бы не занесло на территорию Жиркомбината, не возникло бы проблем созданных мною.

Если бы не посменная работа Татьяны, мы бы быстро встретились, и всё бы образумилось, так нет же. Дни проходят за днями, да так стремительно, что не успеваешь оглянуться.
Взбаламученное дерьмо в моей душе вроде притихло, но мне теперь стало стыдно взглянуть ей в глаза, а вдруг она догадается, что я о ней навыдумывал. Это равносильно самоубийству.
Я же такой гад, что никогда не признаюсь в своей неправоте.
Раз столкнулся с Татьяной нос к носу, когда мы с Колесниковым выходили из той 13 комнаты общежития, а она по делам забежала к подругам. Татьяна радостно схватила меня за рукав:
- Серёжа! Подожди меня, пожалуйста, пять минут, я сейчас выйду.
Да, где уж там. Меня даже в жар бросило, от мысли, что придётся объясняться, поэтому быстро утащил Сашку за собой и сбежал. Второй раз, так же сбежал, встретив её днём, там же возле общежития. До сих пор она с растерянным видом стоит перед моими глазами, хотя прошло уже больше 40 лет.

Сейчас вот думаю:
- Таня ты ведь старше меня, а значит умнее, уже научена горьким опытом. Видишь же, что твой любимый «ребёнок», которого ты сама выбрала барагозит, значит бери его за рога и в стойло:
- Милый или типа этого: Кретов ты чего это свою рожу воротишь, что случилось?
Я бы, естественно стравил пар и признался бы в причине или хотя бы соврал, но инцидент был бы исчерпан. А дальше бы уже условились, чтобы верить друг другу, а не выдумывать ерунду.

Но она только вопросительно умоляюще смотрела мне в глаза и нерешительно спрашивала смогу ли я её проводить сегодня домой. Я поспешно кивал согласно головой и тут же исчезал. Смотреть, прямо ей в глаза, было не выносимо стыдно, а признаться в терзаемой ревности было равносильно самоубийству.

Вот наглядная история там же на Жиркомбинате с моим приятелем тёзкой. Он ровесник мне, а его подруга Галя ровесница Татьяне. Она детдомовская и у неё ни кола, ни двора, родных нет, работает на радиозаводе, живёт в общежитии. Симпатичная, красиво сложена, а вот выбрала не ровесника, а такого же беспокойного пацана, как я и стала жить с ним, потакая его капризам.

Сергей с матерью жили в деревянном доме на улице Доржи Банзарова в частном секторе, домов этих уже нет несколько десятилетий. Она познакомилась с его матерью, стала своим человеком в доме, помогала по хозяйству, но к ним не переезжала. Вечерами или в выходные она брела в сторонке от нашей компании, ходила купаться с нами на Иркут, но купалась и загорала так же в сторонке от нас, хотя всех знала.
Сергей, бывало, куражась, прогонял её или угрожал, что пустит её по рукам нашей компании. На что она серьёзно заявляла, что если он это сделает, то она повесится. Мы смеялись над его выходками, но всерьёз его слова не воспринимали, так как знали, что у неё к нему серьёзные намерения, а не как у уличной девицы. Да и в среде босяков, какими были мы, были свои правила чести. Никто бы не посмел, даже в пьяном виде воспользоваться ею.
Вернувшись через десять лет в Иркутск, я узнал, что она ждала его с армии и вышла за него замуж. Жили счастливо, работали, получили квартиру в новом доме, растили детей.
А Татьяна была, наверное, воспитана по - другому, не навязывала себя и не боролась за своё счастье. Не знаю причину, можно только гадать.
Моя землячка с Ольхона Ольга Каплина, учившаяся в школе классом на год младше меня, через сорок лет встретившаяся на просторах интернета вспоминала:
- У тебя и твоего друга Виталия Орлова на лицах и в глазах было такое высокомерие, будто вы с ним патриции, а вокруг вас одни плебеи. Мы с подружками хотели, чтобы на школьном вечере или на танцах в клубе вы подошли и пригласили нас танцевать. Но вы танцевали только с одноклассницами или девчонками старше вас. Наши девичьи шутки, которые проходили у одноклассников на ура, при виде ваших глаз застревали в горле.
За собой такого превосходства я вроде не замечал, но никогда не давал никому себя унизить или оскорбить. Не извинялся, даже если был неправ. Мать, бывало, наказывала меня в детстве за какие-нибудь проделки. Выпорет ремнём или отхлещет прутом, после чего поставит в угол, и до полуночи будет ждать, что я стану просить прощения. Сидит у печки, нервно курит папиросу и читает мне нотацию и, не дождавшись, отправляет спать.
Сестра же младше меня на три года, была хитрая бестия. Постоит рядом со мной в углу, если её тоже поставили, потом закрывает глаза, ноги у неё подкашиваются, и она опускается на пол, вроде, как уснула. Мать её поднимет, бережно унесёт на кровать, где разденет и укроет одеялом. Я же продолжаю стоять в углу, как оловянный солдатик.
Уже позже в армии, заместитель начальника командного пункта ВА полковник Василий Павлович Селюк говорил:
-Сергей! Ну почему ты такой? Ты кусаешь там, где нужно бы лизнуть. Я знаю, у вас с начальником КП ВА приятельские отношения, но это не значит, что ты должен с ним спорить, доказывая свою правоту. Вот я с ним в одном звании и вам обоим гожусь в отцы, но я же с ним не спорю. Он начальник, хотя и моложе, он отвечает за нас всех и принимает решения.
Мудрый был мужик, но я остался таким, каким был.
Может это наследственное, потому что моя мать по матери относилась к древнему роду Воронцовых, а уж каким боком я не знаю. Каким ветром занесло Воронцовых в край вечных поселений Манзурку и Качуг тоже не знаю. Дед по матери, Дормидонт Максимович Чулин, в 1933 году по приговору Тройки НКВД СССР по Восточно – Сибирскому краю получил 10 лет лагерей и погиб в БАМЛАГЕ НКВД СССР в 1935 году. Бабушка Анастасия Павловна Воронцова умерла в 1970 году, а сейчас из её большого рода уже нет никого.
Её родители бежали из Анги от репрессий в 1932 году в Нижне – Ангарск. Во время войны там умер глава семейства Павел Воронцов, а его жена Арина Алексеевна умерла в 1947 году в Еланцах, приехав жить к дочери Анастасии. Один из их сыновей Воронцовых был заместителем министра финансов Бурятской АССР.
Если всё дело в моём высокомерии, то оно сыграло со мной плохую шутку, а жаль.

И так, дни стремительно побежали вперёд, без остановки. У нас на курсах подготовка, потом сдача экзаменов с получением классной квалификации. Сон на занятиях сказывается, и я плаваю при ответах, темы в конспектах пропущены, приходится переписывать у товарищей.
Проходим практику на плавкранах, готовим их к навигации, трём, моем, красим. Они стоят ещё в старом Затоне в Лисихе, где вся производственная база, мастерские. В это время заканчивается сооружение нового Затона в предместье Марата.

Полностью лёд на Ангаре не сошёл, а открытая вода только от плотины ГЭС до Боково, но навигация уже началась. Плавкраны утащили за Марата и, поставив на якоря, стали черпать из Ангары гравий. Начались вахты, и я вечерами, уже по Сенюшке с друзьями не бродил, не встречал больше и Татьяну.
Добываемый гравий грузим на баржи, и буксиры уводят их к местам выгрузки. Когда днём солнышко пригревает, то проблем с выгрузкой барж не возникает. А вот если ночная вахта в погоне за рублём, загрузит баржи гравием ночью, то к утру мокрый гравий сковывает льдом и на палубе лежат глыбы льда, вместо куч гравия, которые при разгрузке не возьмёт ни один грейфер. И баржи по полдня простаивают у причалов, дожидаясь разгрузки.

Мужики на вахте, нам новоиспечённым, специалистам оказывают помощь в освоении профессий дизелистов и электромехаников, передают свой опыт, за одно и житейский.
- Вы, салаги, не уповайте на то, что пароходство добивается отсрочки от призыва в армию для плавсостава. Не пойдёте со своим призывом, загребут обязательно, но уже в 27 лет, а оно вам надо? Когда уже есть семья и дети.
Я с ними согласен, пойду со своим годом.

Другой, травит байку:
- Вот я работал в Одесском грузовом порту и там у нас был один вонючий случай. Крановщик с крановщицей, работающие на портальных кранах, решили заняться любовью среди ясного дня и не нашли лучшего места, чем в кабине крана. Представляете, какой кайф на высоте, а чтобы их не застукали кабину крана от входного трапа развернули. Что уж там получилось у них, не знаю, но они склещились, типа как это у собак бывает. И не встать, и не сесть.
Ладно, начальство хватилось, почему кран простаивает, по порталу поднялись, а попасть в кабину не могут, хотя любовники уже орут там благим матом. Вызвали спасателей и те при всём честном народе, среди белого дня эвакуировали сластолюбцев. Так что, если вас приспичит, делайте это в другом месте.

Третий тут же подхватывает:
- А я во Владике в порту работал, так у нас такой случай был. Один крановщик заметил тонущую женщину и кинулся её спасать, а та от испуга хватаясь отчаянно за него, стала топить его. Пришлось её вырубить, а потом, ухватив буксировать её к берегу. Как, оказалось, ухватил её за грудь. Утопленница, очнувшись и увидев голую посиневшую грудь, тут же залепила спасателю пощёчину, правда позже одумалась и рассчиталась натурой. Так что учите правила спасения утопающих на водах.
И хохочут, наблюдая за произведённым эффектом. Так коротали вахты.

29го апреля Савченко вечером предлагает мне:
- Ты свободен, делать тебе всё равно нечего, поехали со мной в рейс до Байкальска, заедем к вашим родственникам в Утулик. Утром сразу на пивзавод, машину загрузят пивом и поедем. В дороге пивка свежего попьём, я уже и канистру приготовил
Поехала бы Дормидонтовна, чтобы повидать двоюродную сестру, да она сама работает.
-Поехали, какой разговор.

Утром на пивзаводе машину загрузили бочками с пивом, и мы в увеличивающемся потоке машин выехали на Московский тракт. Дорога, хоть и всесоюзного значения, но оставляет желать лучшего, поэтому полностью загруженная «Татра» еле ползёт по горной дороге. В тайге за Мотами мы остановились. Савченко залазит в полуприцеп, забивает молотком в бочку деревянный чоп, которым она была закупорена и через шланг наливает густое пиво в канистру. После чего вбивает в отверстие новый чоп. Наливаем пиво в кружки и с удовольствием, смакуя, тянем его и продолжаем путь.

Возле кордона дорожного участка на 66 километре московского тракта Савченко останавливает машину и предлагает здесь передохнуть и пообедать. На кордоне живёт тётка Ксения или Ксения Ивановна, женщина неопределённого возраста, лет 50-55, но большая любительница мужиков. Для молодых людей, все, кто старше 30 кажутся стариками.
Между её ног проскочили не только многие мужики первой автобазы на Кае, но и других тоже. Гонит крепчайшую самогонку и угощает ею, ужином или обедом всех проезжающих мимо шоферов, кто пожелал заглянуть к ней на огонёк. Расчёт принимала только натурой. Своеобразная скорая помощь среди тайги - остановился, отдохнул, поел и разгрузил простату, чтобы не напрягалась.
Красотой она не блистала, но если человек не брезгливый и без комплексов, то ему всё равно, лишь бы шевелилась.
Заходим с Савченко в дом, здороваемся. Я её уже не раз видел в Иркутске и всегда удивлялся, как она преображалась. Женщина не сильно грамотная, она, заслышав шум подъезжающей машины, стремительно кидалась к окну, крича на ходу:
- Кургон, кургон (вместо слова фургон)!
Но, если ей нужно было, что-нибудь переспросить, она из своих губ сооружала куриную попу и жеманно тянула:
- Что-ооо?

Тётка Ксения накормила нас довольно вкусным борщом и я, поблагодарив, ушёл в кабину машины.
Михал Михалыч Савченко же задержался где-то в глубине дома на полчасика. Я сижу в кабине «Колхиды» и жду его. Наконец они появляются. Савченко держит в руках бутылку с самогоном и вертит её перед собой, довольный добычей, а Ксения, раскрасневшаяся и сияющая, семенит рядом с ним, готовая в попу его поцеловать. Тётушке я об этом, конечно же, не скажу, она сама его прекрасно знает, зачем её лишний раз травмировать.

Мы прощаемся и уезжаем, впереди трудная дорога и пресловутый «тёщин язык» на трассе, на котором пострадало немало шоферов, в том числе из первой автобазы .
Ксения Ивановна позже, в 70е годы перебралась поближе к клиентам и «благодетелям». Она купила дом в Иркутске, в Черёмушках, близ Иркута, а там до первой автобазы рукой подать, клиенты в любое время.

Пройдя трудный участок дороги «тёщин язык», мы опять останавливаемся. Год назад на этом месте погиб водитель из бригады Савченко и Михал Михалыч рассказывает о том случае.
На ночной дороге, на встречных курсах встретились две машины из одной бригады, узнав друг друга, остановились отдохнуть и поболтать. Один шёл гружёный из Иркутска, другой из Слюдянки возвращался порожняком. Стоят курят и обмениваются новостями, как вдруг видят, что со стороны Иркутска на большой скорости приближается грузовая машина. Ослеплённые дальним светом фар, они не успели посторониться и грузовик, ударив их кузовом, закинул тела под машину, у которой они стояли, а сам уехал дальше.

Трагедию на дороге увидели с другого грузовика проезжавшего позже, подобрали тела и увезли в город Слюдянку. Один из водителей был мёртв, другой подавал признаки жизни. Милиция Слюдянки сообщила о происшествии на автобазу, предложив забрать автомобили на трассе и о водителях тоже, но перепутали фамилии. Поэтому в доме водителя, который был жив, всё приготовили к похоронам, ожидая прибытия тела, а в доме погибшего собирались ехать проведать раненого в Слюдянку. Когда недоразумение открылось, всё приготовленное передали в другой дом, благо мужики были одного роста и комплекции.

Мы помянули погибшего водителя и поехали дальше. Прошли Култук, Слюдянку и за Сухим ручьём с нами случилась неприятность: лопнул резиновый патрубок на радиаторе водяного охлаждения и вся вода вылетела на асфальт. Дорога в этом месте шла на подъём, и до воды нужно было спускаться далеко вниз, к Байкалу. Запасной патрубок у Савченко имелся, и он занялся ремонтом, а мне пришлось, взяв канистру спускаться вниз по крутой тропинке. Но мне повезло, и я вышел к дренажной трубе, отводящей воду от шоссе, там и наполнил канистру, хотя пришлось изрядно попотеть, поднимаясь наверх с канистрой воды в руках. За время моего отсутствия Савченко успел заменить патрубок, мы залили воду в радиатор и с облегчением поехали дальше. Уже в сумерках приехали в Утулик, где жила двоюродная сестра моей матери и тёти – Лидия Большедворская. Ночевали у них в доме, с утра сдали груз в Байкальске, и с родственниками посидели за праздничным столом, потом порожняком вернулись в Иркутск. К своему дому на Жиркомбинате мы подъехали уже в темноте, где под окнами своей квартиры поджидает нас тётушка.
Заглушив машину, подходим к Дормидонтовне и она меня сразу ошарашила известием:
- А тебе племянничек телеграмма, мать пишет, что военкомат прислал повестку в армию!
Стою, как рыба об лёд. Ждал ведь повестку и знал, что она неизбежна, как крах капитализма и всё же, это случилось неожиданно. Мой двоюродный брат Сергей уже год стучал сапогами в танковых войсках в Даурии и вот пришёл мой черед - 7го мая явиться в Ольхонский райвоенкомат. Уехав из дома, я не снялся с военного учёта и теперь обязан туда прибыть.
Не своевременная явка чревата для меня тяжёлыми последствиями.
С утра, вместо вахты на плавкране еду в отдел кадров пароходства и подаю заявление на увольнение. Получаю обходной лист и бегаю по начальникам, собирая подписи и за два дня уладив все дела и получив расчёт, вылетаю на Ольхон. Дома мать уже всё приготовила для проводин.

На проводы собрались земляки и одноклассники. Часть одноклассников уже убыли на сборный пункт в Иркутск, отгуляв свои проводы, а оставшиеся собрались у меня. Всё, как в тумане и будто происходит не со мной, а я наблюдаю со стороны. Утром едем в аэропорт в Харанцы – это мать, с сестрой, одноклассники. Я уже не пижон, а общипанный цыплёнок. На мне телогрейка, брюки, заправленные в кирзовые сапоги, на лысо обстриженной голове ещё красуется моя фасонистая мичманка, на которую с завистью поглядывает мой приятель Юра Иванов. Мне она уже не нужна, не скоро понадобится, и я благородным жестом надеваю её на голову Иванова:
- Носи! Дарю!
Юру Иванова в армию не берут по состоянию здоровья, и он остаётся работать на катере в Мало-Морском рыбзаводе. Смотрю сейчас на те, потемневшие фотографии и испытываю непонятные чувства: одних уж нет другие далече.

Совершает посадку самолёт Ан-2 прилетевший из Иркутска, который после завершения необходимых формальностей, в числе других пассажиров заберёт и меня до районного центра Еланцы.
Прощаюсь с родными, с друзьями и земляками, что суетятся возле здания аэропорта и направляюсь к самолёту. Долгие проводы лишние слёзы.

Через полчаса наш самолёт садится в Еланцах, нахожу попутный транспорт и являюсь в военкомат. Там полно народа, царит суета, проходят медкомиссию, получают документы, формируются команды. Дождавшись своей очереди, прохожу медкомиссию и в результате заключение: годен к строевой службе. Это не диагноз, это приговор.
У меня забирают приписное свидетельство, паспорт, вместо которого выдают справку и выдают военный билет с предписанием убыть в Иркутск на областной сборный пункт. Ну, вот и всё: финита ля комедия. На сборный пункт я должен явиться 9го мая.

Нужно где-то переночевать. Мать дала адрес нашего бывшего соседа Александра Михайловича Брянского, когда с 1953 по 1957 год мы жили в Еланцах, а мать работала на маслопроме. Брянский любил возиться со мной маленьким, рисовал мне собак, лошадок и тайком от матери учил материться. Пошёл к нему. Александр Михайлович принял меня, он жил холостяком, накормил ужином и выделил место для ночлега. Вечером вспоминали прошлое, говорили о настоящем, а утром я опять еду в аэропорт.

Самолёт Ан-2 взлетает и делает круг над полевым аэродромом «Озёра» за Еланцами. ( Весной река Анга разливается и грунтовый аэродром близ Еланцов уходит под воду.)
Уплывают под крыло горы - гольцы с пятнышками озёр в ложбинах и вот уже простирается зелёное море тайги. До Иркутска час полёта. На душе пасмурно, сердце щимит и если бы был девчонкой, то, наверное, навернулись бы на глаза слёзы. Детство и юность закончились и безмятежная жизнь тоже, самолёт уносит меня в неизвестность, во взрослую жизнь и что там меня ждёт, одному Господу известно.

P.S.
Совершённая подлость не имеет срока давности и видимо существует естественное желание неспокойной совести оправдаться хотя бы в своих глазах. Вот так и у меня. Четверть века будни армейской службы не оставляли времени на самоанализ всех своих поступков хороших или плохих. Потом развал Советского Союза, увольнение из армии, работа в службах безопасности крупных фирм так же не оставляли времени на раздумья, нужно было думать, как выживать в этих условиях, одеть, обуть семью. Сейчас же работа далека от интеллектуальной и время есть разобраться в себе самом – правильно ли ты жил? И вот сейчас находишь, что не всегда был прав, справедлив, а то и совершал не благовидные поступки. Вот и тот давний поступок в отношении Татьяны, глупая не обоснованная ревность без желания объясниться с ней.

В свой родной город я вернулся через десять лет службы в Москве, Совгавани, Хабаровске. Поспешный, без особой любви (лишь бы не жить одному в военном гарнизоне) и не удачный первый брак, который через три года совместной жизни превратился в кошмар. От него остались две дочери на моём воспитании. Это видимо была Божья кара за тот поступок с Татьяной.

После развода встретилась молодая женщина чем-то неуловимо напоминающая Татьяну. Тот же разлёт тонких природных, а не выщипанных бровей, красота, длинные до пояса волосы, доброта и чистота в отношениях. Она воспитала моих дочерей и родила ещё двух сыновей. Тридцать лет счастливого брака, но вот прошлая подлость не даёт душе покоя и время от времени неспокойные мысли крутятся в голове, выливаются в строки авторских песен связанных памятью с Татьяной, навеянные её образом и написанные в разное время.
Татьяна Литвинова - моя нежная грусть о прошлом, которое не сбылось.
Мне жаль того, что с нами не случилось,
Мне жаль того, что с нами не сбылось.
В цепи моих, дальнейших же, ошибок
Тебе, Татьяна, места не нашлось.

И ещё жгучее чувство стыда за допущенные, по отношению к ней, непорядочность и несправедливость. А может это жалкая попытка оправдаться, за подлую черту своего характера. Но я, всё - таки, тешу себя призрачной надеждой, что Татьяна обрела счастье с более достойным, чем я, человеком.

Нашей юности, вдаль улетели, года,
Поседели виски, да так дружно,
В своей жизни любил я её лишь одну,
Но кому всё сейчас это нужно.

В связи с этим вспоминается сцена из книги Ильфа и Петрова «Золотой телёнок». Остап Бендер узнав, что Зося вышла замуж и счастлива, с сожалением произносит, глядя на молодожёнов:
- В этом вашем флотском борще плавают обломки кораблекрушения.

Тогда же, вернувшись через десять лет в Иркутск, я не застал в живых уже многих своих бывших приятелей.
Рахман женился на своей Людмиле, но счастья это им не принесло. Между отсидками в тюрьме он состряпал двоих детей, но с очередной ходки из лагеря не вернулся. Людмила спилась, не работала и, когда Рахман не вернулся из лагеря, то ушла из дома и больше в него не вернулась, сгинув в неизвестности. Детей стала воспитывать её мать.

Спился и умер Саша – тлидцать тли.
Спился, а потом подсел на наркотики и умер Виктор Симаков, по кличке Симочка.
Работая в милиции, спился Саша Колесников, был убит или умер.
Встретив новый 1980 год, в своей кровати не проснулся Михал Михалыч Савченко. Беспутная жизнь и злоупотребление алкоголем свели его, ещё не старого мужика в могилу.

Многие жиркомбинатовские пацаны не дожив до 30 лет перебрались на смоленское кладбище, об этом я уже говорил, но улыбающиеся глядят на меня с пожелтевшего старого фото.

А это ссылки на песни связанные памятью с Татьяной Литвиновой:
Я с Таней встретился в гостях, на вечериночке
http://stihi.ru/2006/11/22-2526
Ах! Таня, Таня, что мы натворили
http://stihi.ru/2007/02/11-533
Татьяна, помнишь дни золотые?
http://stihi.ru/2010/11/26/462
У меня нет твоей фотографии
http://stihi.ru/2010/02/26/275
В чём, скажи, ну, в чём я виновата
http://stihi.ru/2008/07/16/2562
Мы с тобою, вдвоём, по Иркутску идём
http://stihi.ru/2008/06/23/101
Застывший парапет Ангарского моста
http://stihi.ru/2009/11/02/89
Ревность
http://stihi.ru/2014/11/16/11868

Сергей Кретов
Баден-Баден. 06 января 2015года