Как я менял работу

“Что в нашей компании умеют - это кормить обещаниями. Почище Союза!” - невесело подумал я, мысленно прощаясь с очередной перспективой увеличения зарплаты.
Когда, 6 лет назад, я пришёл в эту компанию, тут было неплохо, несмотря на не столь высокие оклады. Дело в том, что, кроме обычного пенсионного плана 401(К), в который надо вкладывать деньги самому, а компания добавляет, хозяин компании, старый еврей с поистине золотым сердцем, давал всем каждый год по 15% зарплаты (тоже в пенсионный фонд) в виде доли от прибыли. Причём давал он эти деньги даже в те годы, когда прибыли не было! К тому же можно было перерабатывать и заработать побольше. Начальство было довольно мягким, в общем - красота. Особенно хорошо было нам, работникам второй смены. Из начальства вечером был только Радж, спокойный индус лет 35, который, если работа была сделана, не обращал особого внимания на то, чем люди занимаются. Можно было читать, писать письма, подолгу беседовать, обедать дольше, чем положено. Атмосфера была очень спокойная.
Oднако, как показывает опыт, ничто слишком хорошее не существует долго. Через пару лет после моего прихода у компании возникли серьёзные проблемы, и в конце концов хозяину пришлось продать её. Вернее, официально это называлось слиянием, но это было слияние маленького ручейка с могучей рекой. Мы оказались в большой международной компании, с штаб-квартирой её американской части где-то в Пенсильвании, а мы, в Нью-Джерси - на задворках. Через год уволили вице-президентов и директоров, оставив из старого высшего начальства только бывшего хозяина на должности вице-президента. Всех, естественно, затрясло и заколотило, все кинулись искать работу, и тут-то из начальства посыпались обещания, как из рога изобилия. Дескать, новая компания хочет расширить производство, так что работы будет много. Зарплаты будут увеличивать, чтобы они соответствовали средним по отрасли. И т.д. и т.п. А пока что отобрали 13% долей от прибыли, оставив только 2%, запретили оплачивать переработки, медицинская страховка ухудшилась, и, когда дело дошло до долгожданного увеличения зарплаты, всерьёз её увеличили только тем, у кого она была явно занижена даже на более чем скромном фоне остальных работников. Мне же менеджер долго объяснял, что моя зарплата и так относительно высока (не учитывая, что 10% её составляет надбавка за вторую смену), и в конце концов объявил, что мне дают прибавку в ... 4.5%, преподнеся это как великое благо. Естественно, это было больше, чем обычные 3%, которые мне неизменно, из года в год добавляли, несмотря на то, что всё начальство, с менеджером во главе, всегда признавало, что я работаю безукоризненно. Повидимому, менеджер так и думал, поскольку именно меня он решил перевести из старших химиков в аудиторы, т.е. на проверку всей документации в лаборатории. Когда я воспротивился, сказав, что я люблю практическую работу, эксперименты, а не бумажки, он объяснил, что аудитором должен быть человек, знающий всю аппаратуру в лаборатории и понимающий все процессы, поэтому я лучше всех подхожу на эту должность. Несколько месяцев я был единственным аудитором в лаборатории, а потом мне дали на обучение старшего химика из первой смены, и мы стали трудиться вдвоём, но в разных сменах.
Года через полтора после "увеличения зарплаты", когда наш менеджер ушёл на повышение, а его заместитель занял освободившееся место, было решено формально перевести аудиторов из лаборатории в группу проверки качества. Оставаясь за теми же столами, мы стали подчиняться не лабораторному начальству, а директору отдела по проверке качества. В середине года второй аудитор ушёл из компании, и пару месяцев я работал один, проверяя каждый день огромное количество документации и не прося никого о помощи. Потом мне дали обучить двух химиков, и нас стало трое: один аудитор с утра и два - во вторую смену.
В конце года, когда подходил срок к очередному пересмотру зарплаты, я спросил своего нового начальника о реальном увеличении моего оклада, надеясь на успех, поскольку я очень выручил его, работая за двоих. Но он ответил, что не может ничего сделать, ведь я не был в его подчинении в течение целого года. В результате - очередные 3%.

Конечно, всё это время я искал работу, хотя и не очень активно, большей частью через агентов. Были интервью, но в основном либо я не подходил, либо их условия не устраивали меня. В одной компании меня хотели взять на вновь создаваемую должность аудитора по новым исследованиям и разработкам. Успешно пройдя три интервью - со старшим вице-президентом, учредившим эту должность, с директором отдела качества и её подчинёнными, а также с несколькими директорами и менеджерами - я, естественно, полагал, что всё уже на мази. Запрошенная мной зарплата (тысяч на 10 больше, чем то, что я имел) была воспринята нормально. Но... в последний момент мой агент позвонил мне и сказал, что старший вице-президент ушёл из компании, а его преемник решил, что эта новая должность не нужна.
Год спустя, через другое агентство, я получил предложение о временной работе на большой, довольно известной компании. Вообще-то временная работа меня не устраивала,так как она не даёт медицинского покрытия, необходимого моей семье. Но название фирмы звучало заманчиво, к тому же деньги были очень нужны: мы к этому времени купили дом в Нью-Джерси, и двое детей получали высшее образование. Подумав, я выработал компромисс: я буду работать неполный день, с утра, часов 6-7 каждый день, а потом ехать к себе на работу. Удалось убедить агента, что вариант этот неплох. На её вопрос, не буду ли я слишком уставать, я резонно ответил, что на основной работе у меня есть 3 недели отпуска и 5 больничных дней, и я смогу время от времени брать денёк или полдня и отдыхать вечером. На интервью всё прошло чудесно, поскольку оказалось, что работа заключается примерно в том же, чем я занимаюсь каждый день, и интервьюеры могли с лёгкостью убедиться в моей компетентности. Агент уже выясняла дату начала моей работы, но тут вмешались кадровики и сообщили, что я не имею права работать одновременно в двух фармацевтических компаниях: конфликт интересов. Я опять оказался не у дел.
После этого я даже летал на интервью на должность химика в другой штат, на большую международную компанию, построившую новое здание на юге Индианы, в маленьком городке, окружённом кукурузными и соевыми полями. Всё было очень мило и симпатично, люди приветливы, а новая, обустроенная по последнему слову техники лаборатория - просто великолепна. Через пару недель после возвращения я получил по почте приглашение на работу с зарплатой... на 15 тысяч долларов меньше, чем то, что я запрашивал (и на 8 тысяч меньше, чем мой оклад в это время). К этому была приложена бумажка, объясняющая, что, поскольку жизнь в Индиане дешевле, чем в Нью-Джерси, предложенные деньги якобы соответствуют тому, что я просил. Я был настолько взбешён, что даже не стал звонить им в тот же день - боялся сорваться и наговорить грубостей.

Тем временем в нашей компании изменения продолжались. Директору, под начало которого мы отошли, было явно не до аудиторов, и он временно сплавил нас всех (троих аудиторов на нашей площадке, троих на другой и одного на третьей) менеджеру лаборатории на второй площадке. Это была энергичная с виду американка с типично немецкой фамилией, небольшого роста, но совершенно необъятная в ширину, с очень сельским, невыразительным лицом. Один из наших химиков, кандидат наук из Москвы, увидев её, спросил меня: "Слушай, что это за колхозница?"
"Колхозница", которая перешла в Нью-Джерси из Пенсильвании и, по слухам, имела кучу родственников в высших эшелонах власти, рьяно взялась за дело. Вскоре мы оказались буквально засыпанными массой нoвых правил, а также ворохом бумаг, форм, бланков, которые надо было заполнять, подписывать, передавать друг другу и т.д. Это сильно отвлекало от концентрации на проверяемом материале и замедляло процесс проверки. Тот же объём работы теперь требовал гораздо большего времени. Неудивительно, что втроём мы с трудом поспевали сделать то, что
раньше с лёгкостью выполняли два человека. Потребовался ещё один аудитор. Видимо, это и было одной из целей нашей начальницы: увеличить группу и, таким образом, повысить свою значимость.
Она также стала устраивать ежемесячно собрания аудиторов со всех площадок. После одного из
таких собраний я задержался и спросил, не сможет ли она повысить мне зарплату, обосновав свою просьбу тем, что я дольше всех работаю аудитором, и мне не прибавили денег ни когда переводили в аудиторы, ни после того, как я работал фактически за двоих. Она ответила, что я заслуживаю повышения и что она повысит мой уровень в штатном расписании, но это произойдёт не сразу, а ближе к концу года. Был апрель, и приходилось ждать минимум полгода, но альтернативы не было. Я знал цену обещаниям в нашей компании, но хотелось надеяться, что на этот раз всё будет иначе.

В конце апреля в нашу группу пришёл новый аудитор, американец, хотя внешне, да и по характеру - типичный немец (как выяснилось, он и был наполовину, по отцу, немцем). Ему не было и тридцати, но большую часть его головы занимала веснушчатая лысина, обрамлённая коротко стриженными рыжими волосами. Обучать егo мне было труднее, чем наших химиков - во-первых, он пришёл из другой компании и не знал порядка ведения документации у нас, а во-вторых, он имел биологическое, а не химическое образование. Чуть-чуть освоившись, он вдруг приобрёл покровительственно-начальственный тон, а также стал по всякому поводу и без повода звонить несколько раз в день нашей толстозадой начальнице, докладывая всё, что происходит и спрашивая её мнение по всякому, самому мелкому вопросу.

В конце мая мне неожиданно дали устное предупреждение за мелкий недочёт, допущенный за две недели до этого. Меня несколько удивил тот факт, что, хотя супервайзор провeрял эту тетрадь до меня и тоже не заметил оплошность химика, наказали только меня. Но, разумеется, я не стал говорить об этом начальству, тем более что супервайзором в данном случае был Радж, с которым я успел за эти 6 лет подружиться. И вообще, я знал, что устное предупреждение, если за ним не следуют другие нарушения, через пару месяцев исчезает без следа, и не придал большого значения этому случаю.
Однако через две недели начальница, придравшись ещё к какой-то мелочи, дала мне письменное предупреждение, поскольку ещё не прошёл месяц после первого, устного. Это было уже серьёзно. Я понимал, что письменное предупреждение идёт в отдел кадров и влияет на пересмотр зарплаты, так что обещание начальницы о повышении моего оклада можно считать аннулированным. Я стал работать очень медленно, стараясь не пропустить ни единой мелочи.
В течение последующих двух недель оба мои коллеги, с которыми я работал в одной группе уже больше года, получили по устному предупреждению, причём по столь же незначительным поводам. Стало понятно, что всё это не случайность, но никто не мог понять, что происходит. Один из супервайзоров в частной беседе высказал предположение, что, поскольку "толстая дама", как её называли за глаза, не только руководитель аудиторов, но и менеджер другой лаборатории, она, возможно, хочет таким образом показать, что её лаборатория лучше.
В самом начале июля, за пару дней до Дня Независимости, начальница вновь пожаловала к нам. Покрутившись немного и весело поговорив со всеми, она тем же весёлым тоном попросила меня подняться с ней в кабинет нашего менеджера, который ей всегда любезно предоставлялся. Поговорив минут пять на общие темы, она показала мне копию подписанной мной формы, в которой я забыл проставить свои инициалы в одной из многочисленных клеточек. Такие вещи случались довольно часто, и никто не обращал на это внимания. Два дня назад мне попалась такая же бумажка, подписанная дневным аудитором. Я заметил пустую клеточку, отыскал нужную тетрадь, убедился, что всё в порядке и проставил свои инициалы. А вот мой документ кому-то понадобилось скопировать и отправить начальству...
Сказав, что, к сожалению, я забыл проставить инициалы, и полагая, что инцидент исчерпан, я спросил, могу ли возвратиться к работе. В ответ начальница протянула мне листок
машинописного текста. Я начал читать - и у меня потемнело в глазах.

В листке говорилось, что, поскольку я, несмотря на неоднократные предупреждения, продолжаю работать невнимательно и совершать ошибки, мне даётся завтрашний день в качестве выходного, с тем чтобы я подумал, хочу ли продолжать работать в компании. Если ответ будет положительным, то я обязан коренным образом пересмотреть своё отношение к работе, в обратном случае моё пребывание в компании будет закончено.

Меня захлестнула горькая обида. Захотелось плюнуть в самодовольную толстую физиономию или хотя бы высказать всё, что я о ней думаю. Но я понимал, что нахожусь на волосок от увольнения и любой неправильный жест может стать роковым. Поэтому, прочитав всё до конца, я притворился, что ещё не закончил и потихоньку сделал десяток глубоких вздохов, чтобы успокоиться. Подняв глаза, я наткнулся на безмятежный, любопытно-ожидающий взгляд начальницы. Медленно, тщательно подбирая английские слова, я заговорил о том, что полагаю такие меры несправедливыми по отношению ко мне, поскольку за шесть с лишним лет работы я не так мало сделал для компании. Я напомнил, что совсем недавно работал фактически за двоих, не получая за это ни цента сверх моей, достаточно скромной зарплаты, а теперь, когда я допустил несколько мелких ошибок, меня готовы вышвырнуть. Я объяснил также, что за день аудитор исправляет не меньше двадцати ошибок, за неделю это составляет сотню, и пропустить одну ошибку из ста - не такой уж большой грех, ведь не ошибается только тот, кто ничего не делает.
Начальница слушала мою речь не перебивая, с тем же безмятежным выражением лица. Когда я закончил, она сказала, что мне следует завтра побыть дома, подумать, и после праздника она встретится со мной и выслушает моё решение.
В весьма подавленном состоянии я вернулся и сел за свой стол, понимая, что, хотя до полуночи, когда смена заканчивается, ещё около семи часов, навряд ли я смогу плодотворно работать в этот вечер. Видимо, мои переживания отразились на лице, и Радж, сидевший за соседним столом, спросил, что случилось. В ответ я молча протянул ему бумагу. Прочитав её, он взглянул на меня с таким искренним огорчением и сочувствием, что у меня защипало в глазах.
- Тебе надо искать работу, - негромко произнёс он.
- Знаю, - вздохнул я. - Но ведь сейчас начало июля, самое глухое для этого время. Вряд ли
до сентября удастся пробиться на интервью.
- Попозже, часов в восемь, я позвоню своему другу, у него жена работает в
фармацевтической компании недалеко отсюда. Может быть, им требуются люди.
Вечером, вместо работы, я сел к казённому компьютеру и засунул своё резюме в вебсайт по
поиску работы со смешным названием Монстр, а также просмотрел все объявления о работе по моей специальности. Как я и предполагал, объявлений было мало, и все - от агентов. Тем не менее, я отослал им по электронной почте свои данные. Радж тем временем дозвонился до своего друга, и тот обещал переговорить с женой (её не было дома) и позвонить после праздника.

Дома пришлось сообщить неприятную новость жене. Я очень волновался, но она, не преминув напомнить, что давно советовала мне уходить из этой паршивой компании, спокойно сказала, что я, конечно, найду что-нибудь получше, а если это произойдёт не сразу - не пропадём, поживём пару месяцев на пособие по безработице.
На другой день, в свой вынужденный выходной, я обзвонил нескольких знакомых, с которыми работал раньше, и попросил разузнать, требуются ли на их фирмах люди. На вопрос, почему я хочу уйти из компании, я, не упоминая о личных проблемах, отвечал чистую правду о том, что меньше чем полгода назад компания закрыла производственную площадку в соседнем городе, откуда к нам в лабораторию поступали образцы на анализ. Работы стало меньше, начальство нервничает, и обстановка напряжённая. Все относились к этому объяснению с пониманием и
обещали постараться помочь.

Вечером я задался вопросом, как мне вести себя на работе. Зная, что обычно поиск работы занимает около полугода, а то и более, я понимал, что надо продержаться в компании как можно дольше. Я тщательно продумал, что скажу начальнице при встрече. Для этого требовалось мобилизовать все мои артистические способности, но, поскольку когда-то в школьном драмкружке я неплохо играл ведущие роли (правда, это было лет 35 назад), шансы на успех всё же имелись.
Покончив с этим малоприятным делом, я решил, на время выходных, выкинуть все заботы из головы и хорошенько отдохнуть. Стояла жара, и в последующие два дня я ездил на океан, загорал, купался и к моменту выхода на работу был в прекрасной форме.
На работе, увидев входящую в лабораторию начальницу, я подошёл к ней бодрым шагом, как ни в чём не бывало поздоровался и поднялся с ней в кабинет нашего менеджера. Там, плотно прикрыв по её просьбе дверь и удобно усевшись в предложенное мне кресло, я приступил к заготовленной речи. Начал с того, что поблагодарил за предоставленную мне возможность посидеть и подумать. Дескать, сначала я был обижен и считал, что со мной поступают несправедливо, но по зрелом размышлении понял, что, наверное, просто не сумел приспособиться к изменившимся обстоятельствам... Минут сорок я заливался соловьём на тему "Как я дошёл до жизни до такой", и по довольной физиономии и непрерывному киванию начальницы видел, что попадаю в точку. Когда я закончил, она сказала, что я всё понял правильно и даже добавила, что никто меня за мелкие недочёты выгонять не собирается.
Вернулся я к своему столу с чувством сильного облегчения. Ожидавший меня с нетерпением Радж спросил, как дела, и я вкратце обрисовал ему всё, что произошло. Он сказал, что я поступил правильно и отвоевал себе по меньшей мере пару месяцев. Однако ни он, ни я не могли понять, кому и зачем всё это нужно.
Всё разъяснилось через несколько дней, когда был объявлен конкурс на новую должность - супервайзора (начальника) аудиторов, и наш новичок, которого за глаза прозвали "золотой мальчик", подал свою кандидатуру. Стало понятно, что "колхозница" с самого начала прочила его на эту должность и решила вывести из игры всех возможных претендентов. Самым серьёзным соперником мог быть я, поэтому другим дали по устному замечанию, а меня поставили на грань увольнения. Естественно, через месяц "золотой мальчик" стал супервайзором, а мои неприятности прекратились, как по мановению волшебной палочки.

Однако к этому времени я уже активно включился в поиск работы. Каждый вечер я заканчивал проверку документации часов в 10-11, а оставшееся время проводил на компьютере, просматривая все объявления о работе и отсылая резюме всюду, где было что-то близкое к требуемому мне. По выходным я покупал и прорабатывал воскресную газету. Несколько агентств, несмотря на летнее время, уже предлагали мне работу, но только временную, и, хотя оклады были неплохими, я не соглашался. Друг Раджа сдержал слово, и вскоре я поехал на интервью в ту компанию, где работала его жена. Интервью прошло неплохо, но на работу меня не взяли. Когда Радж поинтересовался, почему - жена его друга ответила, что, видимо, из-за возраста. Действительно, кому нужен химик, которому скоро пятьдесят, если можно найти помоложе, и тоже с восьмилетним опытом работы в Америке?
В сентябре я получил по электронной почте письмо от кадровички компании, из которой к нам пришёл "золотой мальчик". Она спрашивала, хочу ли я к ним на позицию аудитора, поскольку у меня есть опыт в этой области. Я решил ответить не через компьютер, а по телефону, так как всегда предпочитал личное общение обмену записками. В разговоре она упомянула мои требования к зарплате, указанные в компьютере. Учитывая, что позиция аудитора более ответственна и, следовательно, должна лучше оплачиваться, я тут же ответил, что эти данные устарели, и набросил
несколько тысяч. Это было воспринято нормально.
Интервью было назначено на середину сентября, и только позже я с удивлением заметил, что оно день в день совпало с прошлогодним интервью в Индиане. Кадровичка при личной встрече оказалась очень приятным и дружелюбным человеком и, к моему удивлению, она расспрашивала не только про американский, но и про российский опыт работы. Судя по рангу остальных интервьюировавших - менеджер и 3 директора - должность, на которую я претендовал, была не слишком низкой, и я понял, что здесь не предложат на 15 тысяч ниже запрошенного, как это случилось год назад. Интервью прошло спокойно, я держался, да и чувствовал себя уверенно. Менеджер, правда, попытался ловить меня на мелких технических вопросах, но я спокойно ответил, что не могу помнить каждую деталь, и к тому же, проверяя что-либо, я обязан сверяться с инструкцией. Повидимому, это его удовлетворило. С остальными участниками интервью всё прошло очень гладко, поскольку их в основном интересовали мои отношения и взаимодействие с людьми, а уж тут мне бояться было нечего. Я рассказывал о том, что всегда стараюсь быть строгим, но не грубым, о том, что стремлюсь успокоить человека, сделавшего ошибку, объясняя, что совершать ошибки - не преступление, а вот скрывать их, особенно в фармацевтической промышленности - это преступление. Похоже, такое отношение к делу подходило. Интервью закончилось достаточно рано, я успел вернуться домой, переодеться, пообедать и поехать, как обычно, на работу.

Через пару недель, обзвонив и тщательно расспросив обо мне людей, на которых я ссылался, и получив отличные отзывы, кадровичка позвонила мне и предложила должность аудитора второго, более высокого уровня. Зарплата меня устраивала, к тому же имелась возможность переработок. Я дал согласие начать работу с середины ноября.

- Сколько лет я просила тебя сменить работу - и всё без толку, - сказалa жена. - Досидел,
что чуть не выгнали.
Весело рассмеявшись, я ответил: "Не было бы счастья, да несчастье помогло".

Нью-Джерси, декабрь 1999г.