156. ВИ.Агошков. Становой Колодезь. П.Г. Заичневский (3)

156. ВИ.Агошков. Становой Колодезь.



Петр Григорьевич Заичневский родился в 1842г в имении его родителей в Орловской губ. Он учился в Орловской гимназии, которую окончил с серебряной медалью в 1858 г., затем посту-пил на физико-математический факультет Московского универ-ситета. Еще в гимназии Заичневский начал интересоваться об-щественными вопросами.

В университете он прочёл некоторые сочинения Герцена и, встречая там слово «социализм», стал изу-чать произведения западно-европейских социалистов на фран-цузском языке — Прудона, Луи Блана, Пьера Леру, Огюста Блан-ки и других. Одновременно он усиленно изучал историю фран-цузских революций.

В университете Заичневский встретился со студентом, ко-торый не менее чем он, интересовался социализмом. Это был Перикл Эммануилович Аргиропуло, который был старше его на три года. Отец Аргиропуло, статский советник, был грек, турецкий подданный, который в 1850г перешёл в русское подданство. Молодой Аргиропуло в 1857г в Харькове окончил гимназию с золотой медалью и поступил на юридический факультет Москов-ского университета.

По свидетельству лиц, примыкавших к их кружку и хорошо знавших Заичневского и Аргиропуло, Заичнев-ский в спорах был резок и прямолинеен, Аргиропуло, наоборот, был мягок и деликатен. Если Аргиропуло страдал за всех угне-тённых, то Заичневский ненавидел всех угнетателей. Одно толь-ко сближало этих совершенно противоположных людей, — это одинаковая преданность их идеалам социализма.

22 июля 1861г Аргиропуло по высочайшему повелению был арестован в Москве. В этот же день Заичневский был аре-стован в Орле. Оба были немедленно отправлены в Петербург. Им обоим вменялось в вину распространение сочинений рево-люционного содержания и продажа портретов Герцена, Огарёва и других революционных деятелей. На допросах Аргиропуло и Заичневский отказались отвечать, от кого они получали для про-дажи эти портреты и сочинения революционного содержания, которые они распространяли.

В течение всего времени, пока продолжалось расследова-ние их дела, Заичневский и его друзья находились в заключе-нии. Условия заключения были до того мягкими, что к ним был свободный доступ всем желавшим повидаться с ними. Бывший участник их кружка В.Н. Линд в своих воспоминаниях, напеча-танных в 1911г в московском журнале «Русская мысль», пишет:
«Как это ни странно представить себе теперь, но место их заключения сделалось настоящим студенческим клубом. Посе-щать их позволялось, можно сказать, всем и во всякое время».

А другая участница кружка Заичневского А.Можайская в своих воспоминаниях, напечатанных в 1909г в петербургском сборнике «О минувшем» пишет, что «маленькая одиночная ка-мера Заичневского всегда была полна народа. Посещала Заич-невского не только молодёжь. Не раз мы заставали в его ма-ленькой камере разодетых дам со шлейфами, приезжавших в каретах с ливрейными лакеями послушать Петра Григорьевича, как они сами заявляли. Они привозили ему цветы, фрукты, вино, конфеты. Обычно время проходило в оживлённых спорах». Ле-том 1862г дело Заичневского и других слушалось в Сенате.

Известный писатель, князь В.Ф. Одоевский, будучи тогда сенатором, принимал участие в суде над Заичневским и его то-варищами. 5 июля 1862г Одоевский в первый раз присутство-вал в Сенате на заседании по делу студентов, и он записал в свой «Дневник»: «Что за полоумные мальчишки». На следующий день, однако, он занёс в свой «Дневник» следующую запись:

«...Замечательная личность Петра Заичневского, принад-лежащего к так называемым исповедникам социализма, слово, которого значение весьма для них смутно, но за которое они, тем не менее, готовы идти в мученики и чего именно добивает-ся Заичневский, стараясь не уменьшить, а преувеличить свои действия».

Сенат нашел Заичневского виновным в произнесении ре-чей, направленных к ниспровержению существующего образа правления и против верховной власти, а также в распростране-нии запрещенных сочинений и приговорил Заичневского к «ли-шению всех прав состояния и сослать в каторжные работы на заводы на два года и 8 месяцев, а по прекращении сих работ, поселить в Сибири навсегда».

Аргиропуло Сенат нашёл винов-ным в распространении запрещённых сочинений и в недонесе-нии о произнесении Заичневским в Подольске речи возмути-тельного содержания, и он был приговорён к «лишению некото-рых прав и преимуществ и к заключению его в смирительный дом» на два с половиной года. Двух других товарищей их Сенат присудил к заключению в смирительном доме на три месяца. Двое других, привлеченных по тому же делу, были оправданы.

10 января 1863 Петра Заичневского на почтовых лошадях под конвоем двух жандармов отправили в Сибирь, и лишь 18 апреля он был доставлен в Красноярск, где он был сдан в Устъ-Кут на завод для отбытия каторжных работ.

Прокламация «Молодая Россия» появилась в мае 1862г. Кто были авторами этой прокламации, вызвавшей страшную тревогу в рядах правительства и возмущение либералов и мно-гих социалистов, правительству так и не удалось узнать.

Представителям власти и в голову не могло прийти, что ав-тором «Молодой России», изданной от имени таинственного Цен-трального Революционного Комитета, является студент Пётр За-ичневский, который уже год сидит под арестом. Через много лет сам Заичневский рассказал, что прокламация была написана им, проредактирована его товарищами по заключению и через часового была отправлена в Москву для напечатания.

*

Прокламация «Молодая Россия», призывавшая к револю-ции, к беспощадному террору, к диктатуре и к уничтожению не только всех членов династии Романовых, но и всех вообще про-тивников революционной партии, была резко осуждена не толь-ко всей либеральной печатью того времени, но и Герценом, и даже Бакуниным, и единомышленниками Чернышевского. Зна-менитый Петербургский радикальный журнал «Отечественные записки» в ноябрьском номере от 1862 года писал:

«Никто не сомневается…, что неизвестный автор «Молодой России» принёс нашему правительству столько пользы, сколько не могло принести ему в совокупности усердие всей полиции. Они (реакционеры) владеют теперь страшным пугалом… «Моло-дой Россией». У них теперь каждый прогрессист — поклонник теории «Молодой России».

Герцен в своём Лондонском «Колоколе» посвятил прокла-мации «Молодая Россия» две статьи: «Молодая и старая Россия» и «Журналисты и террористы». В статье «Молодая и старая Рос-сия» Герцен 15июля 1862 года писал в »Колоколе»:

«Мы прочли её раз, два, три раза… со многим очень несо-гласны. «Молодая Россия» нам кажется двойной ошибкой. Во-первых, она вовсе не русская, это одна из вариаций на тему за-падного социализма, метафизика французской революции…

Вторая ошибка — её неуместность. Ясно, что молодые лю-ди, писавшее её, больше жили в мире товарищей и книг, чем в мире фактов… в ней нет внутренней сдержанности, которую даст или свой опыт, или строй организованной партии».

Во второй статье 15 августа 1862 года Герцен писал:

«Молодая Россия» думает, что мы потеряли веру в насиль-ственные перевороты. Не веру в них мы потеряли, а любовь к ним… Насильственные перевороты бывают неизбежны; может, будут и у нас, это отчаянное средство ultima ratio народов, как и царей, на них надо быть готовым, но выкликать их в начале ра-бочего дня, не сделав ни одного усилия, не истощив никаких средств, останавливаться на них с предпочтением, нам кажется молодо и незрело, как нерасчётливо и вредно пугать ими…

Террор революции со своей грозной обстановкой и эша-фотами нравится юношам так, как террор сказок со своими ча-родеями и чудовищами нравится детям… Мы давно разлюбили обе чаши, полные крови, штатскую и военную, и равно не хотим ни пить из черепа наших боевых врагов, ни видеть голову герцо-гини Ламоаль на пике. Какая бы кровь ни текла, где-нибудь текут слезы, и если иногда следует перешагнуть их, то без кровожад-ного глумления, а с печальным трепетным чувством страшного долга и трагической необходимости…

Террор девяностых годов (18-гo столетия во Франции) имел в себе чистоту неведения, безусловную веру в правоту и успех, которых последующие терроры не могут иметь. Он раз-вился, как тучи развиваются, и разразился, когда был слишком переполнен электричеством. И при всём этом террор нанёс ре-волюции страшнейший удар».

Приблизительно такого же мнения о прокламации «Моло-дая Россия» был и Михаил Бакунин. В своей брошюре «Народное дело. Романов, Пугачёв или Пестель», вышедшей в свет в 1862 году, Бакунин писал: «Прокламация «Молодая Россия» доказыва-ет, что в некоторых молодых людях существует ещё страшное самообольщение и совершенное непонимание нашего критиче-ского положения. Они кричат и решают, как будто за ними стоял целый народ.

А народ-то ещё по ту сторону пропасти, и не только вас слушать не хочет, но даже готов избить вас по первому ма-новению царя. Редакторов «Молодой России» я упрекаю в двух серьёзных преступлениях. Во-первых, в безумном и в истинно-доктринёрском пренебрежении к народу, а, во-вторых, в неце-ремонном, бестактном и легкомысленном обращении с вели-ким делом освобождения. Появление «Молодой России» причи-нило положительный вред общему делу, и виновниками вреда были люди, желавшие служить ему».

Прокламация «Молодая Россия» глубоко возмутила и рас-строила также и Достоевского. На фоне пожаров, как раз в те дни охвативших Петербург, слова прокламации «Молодая Рос-сия» прозвучали тогда для Достоевского зловеще, и он решил по-говорить с Чернышевским. Позже, в «Дневнике писателя», Дос-тоевский так писал об этой встрече:

«Я застал Николая Гавриловича совсем одного, даже при-слуги не было дома, и он сам отворил мне дверь «Николай Гав-рилович, что это такое?» — вынул я прокламацию. Он взял её как совсем не знакомую ему вещь и прочел. «Неужели вы предпола-гаете, — сказал он, — что я солидарен с ними, и думаете, что я мог участвовать в составлении этой бумажки?»
— Именно не предполагал, — ответил я, — и даже считаю не нужным вас в том уверять. Но, во всяком случае, их надо оста-новить во что бы то ни стало. Ваше слово для них веско, и уж, конечно, они боятся вашего мнения.

— Я никого из них не знаю.
— Уверен и в этом. Но вовсе и не нужно их знать и гово-рить с ними лично. Вам стоит только вслух где-нибудь заявить ваше порицание, и это дойдёт до них.

— Может, и не произведёт действия. Да и явления эти, как сторонние факты, неизбежны.
— И, однако, всем и всему вредят. Тут позвонил другой гость, не помню кто. Я уехал».

Об этой встрече вспоминал в 1888 году и Н.Г. Чернышев-ский. По его рассказу, Достоевский просил его повлиять на под-жигателей, так как допускал, что пожары в Петербурге вызваны революционерами. Можно предположить, что в беседе Ф.М. Дос-тоевского и Н.Г. Чернышевского речь шла и о пожарах и о про-кламациях.

Известный публицист Л.Ф. Пантелеев, член первого рево-люционного общества «Земля и Воля», к которому примыкал Чернышевский, в своих воспоминаниях, опубликованных ещё задолго до революции, рассказывает, что по выходе «Молодой России» московский кружок, её выпустивший, отправил к Чер-нышевскому со специальным посланным несколько экземпля-ров этой прокламации для распространения.

Чернышевский отказался принять доставленные экземп-ляры и вообще сухо встретил посланного и решил выпустить прокламацию «К нашим лучшим друзьям», в которой он имел в виду подвергнуть критике высказывания авторов «Молодой Рос-сии», но его скорый арест помешал ему выполнить его намере-ние.

Гольц-Миллер, один из членов Центрального Революционно-го Комитета, от имени которого выпущена была прокламация, рассказывал, что Чернышевский прислал к ним в Москву видно-го революционного деятеля той эпохи, одного из основателей общества «Земля и Воля», писателя Слепцова, уговорить Комитет сгладить как-нибудь крайне неблагоприятное впечатление, про-изведённое «Молодой Россией».

см 4


© Copyright: Василий Иванович Агошков, 2012
Свидетельство о публикации №21204092242