ОТРОЧЕСТВО В СТАЛИНСКУЮ ЭПОХУ (часть 2)

Детство в сталинскую эпоху (возраст 2-8 лет):
http://www.neizvestniy-geniy.ru/cat/literature/mem/1025525.html?author
Отрочество в сталинскую эпоху,
часть1 (возраст 9 - 12 лет):
http://www.neizvestniy-geniy.ru/cat/literature/mem/1027382.html?author

Часть 2 (возраст 13-15 лет)

После приезда в Ярославку наша семья, примерно, месяц жила в хате, в которой родилась и жила до 16-летнего возраста моя мама. С нами жила хозяйка хаты, сестра мамы, Устина, которая, испугавшись, что мама предъявит наследственные права на хату, вскоре выселила нас на улицу. Нашу семью приютил брат мамы Трофим, несмотря на то, что в его хате жили также его жена Анна,  сын Анны от первого брака, мой ровесник  Василий, и и его родная дочь маленькая Ксения. Хозяева спали на земляном полу, я с Васей - на печи, а мои родители - на кровати. Несмотря  на такую тесноту, и что где-то бушевала война, все мы жили дружно, иногда весело вместе ужинали с музыкой (папа играл на скрипке). Кощунством это не считаю, поскольку даже на фронте солдаты иногда слушали концерты. Так мы перезимовали, а весной 1942 года переехали в двухкомнатную квартиру, в помещении небольшой школы, которая тогда не работала. Перед зданием школы был большой двор с какими-то постройками и каменный погреб, рядом, через дорогу, - бесхозная хата, служившая хлевом для нашей коровы и корма, за хатой - длинный  огород, на котором родители выращивали картошку, капусту, огурцы, кукурузу, коноплю (поскольку магазинов тогда не было, коноплю перерабатывали в полотно для пошива одежды). Так что пищи хватало, тем более, что крестьяне оплачивали работу священника хлебом, яйцами, в летнее время - фруктами. Кроме того, в большом пруду, за нашим домом, я ловил удочкой много пескарей, и на ночь посередине пруда ставил "ятери" (бочонки из сетки с углублёнными отверстиями по бокам, в которые на наживку-картошку залезали караси и карпы). И ещё я много раз ходил в поле, к молотилке,  из которой набирал в свой мешочек 2-3 кг пшеницы, но кражей это не считаю, поскольку я наносил убыток немецким оккупантам, вывозившим зерно в Германию.
Ярославская церковь, без колокольни, маленькая, зато с прекрасным позолоченным иконостасом, на котором были великолепные большие иконы Исуса, Богоматери с младенцем и архангелов. Даже некоторые столичные церкви позавидвали бы такой красоте, которую чудом сохранили крестьяне в советское безбожное время. Также чудом были спасены превосходное парчовое облачение для священника и церковные принадлежности. Во время богослужений я часто заменял дьяка, читал на клиросе церковные тексты.
Зимой я почти каждый день подолгу катался на коньках-снегурочках по замёрзшему пруду, а также по укатанной снежной дороге вдоль всего села (удивляюсь, как я на коньках спускался с доволно крутых горок и, кажется, никогда не падал, зато с лошади в ту же зиму упал, я об этом уже писал). Много катался я также на лыжах, которые выменял за забытую убежавшими впопыхах немцами губную гармошку у одного из односельчан.
Однажды зимним утром 1942 года я выглянул из окна своей квартиры и увидел, что к нам идут люди, вооружённые автоматами, винтовками и даже пулемётом. Мой отец прятал их (это были партизаны) на своей квартире после ночных боевых операций. Мне было поручено гулять вокруг дома и “охранять” дом, если вблизи появятся немцы. И действительно, вскоре мимо нашей квартиры проехал автомобиль с Жёлтой Мухой - так звали в народе немецкого районного коменданта за его светлокоричневый мундир. Жёлтая Муха, решив в селе свои вопросы, уехал восвояси. Я был счастлив, что никто из односельчан не сказал коменданту о партизанах, ведь многие видели, как они шли в наш дом. Я знал, что в соседнем селе было по-другому: кто-то донёс немцам об аналогичной ситуации, и в результате село было полностью сожжено, а его жители убиты
Когда пришёл декабрь 1943, мы услышали где-то далеко гул канонады наступаюших советских войск, а по столбовой дороге между райцентрами Вчерайшем и Ружином, в километре от нашего дома, потянулась на Запад (в сорону Ружина) бесконечная колонна машин с отступающими немцами. Эту колонну изредка бомбили советские самолёты, причём грохот от разрывов бомб был такой сильный, что, казалось, бомбят нас. В конце декабря советские войска освободили Вчерайше, и дошла очередь до наступления на Ярославку. Как это было?   
9 мая 1945 я присутствовал на молебне, который служил мой отец, у братской могилы, в центре нашего села. В конце молебна солдаты и офицеры сельского гарнизона, в часть Победы над немецко-фашистскими захватчиками устроили салют из автоматов, винтовок и пистолетов.
А братская могила появилась так.
15 декабря 1943, в середине дня, над высоким обрывом, на самом краю Ярославки, разместились четыре немца с пулемётом. Перед их глазами, как на ладони, - покрытый толстым слоем снега большой пруд, за которым простиралось белоснежное колхозное поле. Незадолго до захода солнца на горизонте со стороны райцентра, в направлении упомянутого обрыва, шла цепочка из тридцати советских солдат с винтовками в руках, без маскировочных халатов, так что их чёрные фигурки были отчётливо видны на белом снегу. Это была наша разведка. Когда солдаты вышли на замёрзшую поверхность пруда, и оказались на расстоянии от немцев примерно в трёхстах метрах, немцы короткими очередями из пулемёта расстреляли каждого из тридцати разведчиков, забрали свой пулемёт и удрали из села вслед за своей отступающей частью.
Командование Советской армии, находящееся в райцентре, в семи километрах от Ярославки, поскольку разведка не вернулась, и, следовательно, погибла, решило, что в Ярославке немцы, поэтому, когда стемнело, отдало приказ большой воинской части штурмовать это село. Началась получасовая артподготовка штурма. В это время вокруг меня со страшным грохотом рвались снаряды, горели крытые соломой крестьянские хаты. Когда артподготовка закончилась, в Ярославку с криком УРА, строча из автоматов, бежало множество наших бойцов. В это время наша семья вместе с соседями спрятались в погребе, во дворе нашего дома. Мы услышали команду наверху: "В погребе могут быть немцы, брось туда гранату!" Мой отец мигом выскочил из погреба с криком "Здесь немцев нет!" и тем самым спас нам жизнь.
Так была освобождена Ярославка от заранее убежавших из неё фашистов, а тридцать наших солдат покоятся в братской могиле на центральной площади села.
Примерно через месяц начала работать ярославская школа-семилетка и я продолжил учёбу в пятом и шестом классах. Я стал получать детские газеты "Юный ленинец" и “Зірка", которые жадно читал. Я написал одноактную пьесу "Партизанская семья", и сказал учительнице русского языка, что переписал эту пьесу из газеты, она поверила и организовала спектакль по ней силами школьного драмкружка. Зрители аплодировали и хохотали, глядя на одного из персонажей - трясущегося от страха пленного немца. 
Вскоре нас переселили из помещения школы в хату, в которой когда-то жила моя мама с первым мужем. В другой комнате этой хаты начали работать детские ясли. В это время я подвергал себя опасности, выбивая об камень из гильз бесхозные снаряды, ради добычи пороха, используемого для растопки дров в печи. Меня не останавливало в этом безрассудстве даже то, что в это же время погибли три моих ровесника, взорвавшие в руках противотанковую гранату. Однажды такую гранату мальчик нашёл на дне пруда и бросил её на берег, на котором я удил рыбу. Граната взорвалась метрах в 30 от меня, я испугался клубов чёрного дыма, но, к счастью, осколки меня не зацепили.
Моя учёба в Ярославской семилетке подходила к концу, и, чтобы дать мне возможность учиться в десятилетке, отец перевёлся на работу в село Дергановку, примыкающую к селу Белиловка, где была средняя школа.
На этом закончилось моё отрочество и началась юность.
(Продолжение следует)