Стругацкие. «Пикник на обочине» — вся правда об СССР часть 2

Предлагаю вашему вниманию беседу Д.Л.Быкова
~ 13 июля 2015 года ~
Стругацкие. «Пикник на обочине» — вся правда об СССР часть 2

Стенограмму составила Красных Татьяна

------------------------------
~ 13 июля 2015 года ~
Стругацкие. «Пикник на обочине» — вся правда об СССР
дополнительная лекция

Д.Быков
Ну вот то немногое, что я вам хотел сказать. А дальше давайте спрашивать
Вопросы буду наверняка, потому что Стругацкие для всех — личная собственность, У каждого — свои идеи, каждый по-своему их понимает. Я понимаю, что моя трактовка единственная верна, но не возражаю против чужих. Валяй!
Вопрос
- Если я не ошибаюсь, в «Пикнике», в Хармонте кроме журналистов — ни одного деятеля культуры. Почему, на Ваш взгляд?
Д.Быков
- Хороший вопрос. По той же причине, по какой их нет в Арканаре. Мы помним, что Хармант управляется военными. И никому петь не хочется под звон тюремных ключей. У меня есть одна еще догадка. Я думаю, что все деятели культуры, которые были в Харманте, если они наличествовали еще, из чистого любопытства побежали в Зону первыми и там же и остались. Помните, что Зоне… Вот что очень важно. А Зоне есть такая вещь, которая называется «комариная плешь». Это система гипер гравитации. Там, где — помните? - вертолет в плюшку расплющило. Вот в Советском Союзе действительно были такие места, где тяготение ощущалось с особенной силой. И вот мне кажется, что первой жертвой гипер тяготения стала хармантская культура. Она этого не выдерживает в первую очередь. Советский Союз был местом, где все было очень тяжело. Где жить было тяжело, где каждое слово много весило. В общем это была большая комариная плешь. И все равно я как Шухарт продолжаю по-идиотски гордиться тем, что я там жил, тем, что я оттуда вышел, тем, что я — советский мутант.
Вопрос
- Как по вашему, братьям дали жить и творить. Почему? Ведь для режима они были очевидно опасны.
Д.Быков
- Нет. Понимаете, в этом особенность города Хармонта. Он не считал своих мутантов опасными. Он понимал, что они — его главная достопримечательность. Поэтому и советским так сказать сталкерам было можно чуть больше. Обратите внимание, что Нунен, он же борется с феноменом сталкерства. Но он ничего с этим сделать не может. Сталкерство бессмертно. Люди продолжают в эту Зону ходить. Точно так же и диссиденты продолжали в Зону попадать, хотя понимали, что это очень опасно. Для чего-то эта Зона была в Советском Союзе нужна. Потому что, скажу вам честно, событий, равных по своему масштабу русской революции, в русской истории не было. Это была пыточная история, в которой были кровавые бунты и кровавые их подавления. И тут вдруг в ней случился, в этой истории, божественный космический прорыв. Бог посетил, говорят вообще-то в России, когда пожар случился в доме. Понимаете? Или когда тяжелая болезнь. Бог, посещая кого-либо, он не заботится о комфорте принимающей стороны. Но в том-то и дело, что русская революция — это Бог посетил. Вот это надо помнить. Когда мы сегодня говорим с высокомерным снисхождением, - да, это зато был Красный Террор, а был зато Белый Террор, и была зато атеистическая пропаганда, и как это все было отвратительно.
Отвратительно оно было. Но оно было сверх-человеческое, да? Да, конечно, все эти люди были мутанты. Все они были мартышки. Все они были шерстью поросшие. Но при всем при этом, обратите внимание, там же два поросших шерстью человека. Один — это сотрудник Нунена, который порос ею от естественных причин, и есть Мартышка. Вот лучше, знаете, быть Мартышкой. Лучше быть мутантом, чем быть заурядностью, посредственностью, которая портит девок в местном борделе. И называет себя «Катюша», потому что ему кажется, что это — титул монгольских царей. Кто из них более мутант? Конечно, Катюша Мосол. Мартышка — это то, что надо. Мартышка — это волшебное существо. И я поэтому думаю, что ничего ценнее, ничего интереснее советского опыта в русской истории не было. И не будет. Если нам очень сильно повезет, Бог нас еще раз посетит, может быть, но тогда уже надо вести себя правильно. Понимаете? Но для этого должно быть меньше пустышек. И больше Шухартов. А я пока этого добра почти не вижу. Да, пожалуйста.
Вопрос
- В произведении «За миллиард лет до конца света», которое вы также упомянули, проходит сюжет какой-то невозможности познания. Такая линия присутствует, на мой взгляд, и в «Пикнике на обочине», в самом начале, когда как раз таки Шухарт раздобывает полную пустышку. Но дальше это дело не идет, потому что…
Д.Быков
- Потому что гибнет Кирилл.
Из зала
- … погибает Кирилл. Как Вы относитесь к этой линии. Скажем, и там, и там. Спасибо.
-Д.Быков
Проблема не в познании. Потому что фаустианская проблема волнует Стругацких меньше всего. Для них познание всегда хорошо. Стругацких волнует проблема гомеостатического мироздания. Вот это действительно проблема, которая и нас с вами волнует очень сильно. Гомеостазис, да?
Обратите внимание, что братья в своем страшном периоде избегали однозначных выводов. Даже в истории «Жука в муравейнике» совершенно невозможно понять, надо было убивать Абалкина, или не надо. Для Стругацких однозначно не надо. Потому что комиссия по контакту — одно, комиссия по контролю — другое. Но они при этом однозначного вывода не делают, потому что все-таки Абалкин — не человек. Я кстати передал Стругацкому в одном из последних писем к нему, за неделю до его смерти, передал вопрос одного из своих школьников. Если действительно Абалкин условно говоря люден, и если вообще никаких странников не было, то откуда же тогда зародыши? Откуда эти эмбрионы? Помните, которые находят в начале «Жука...». На что Борис Натанович ответил честно: С эмбрионами — дело темное.
Я совершенно с этим согласен. Мы не знаем,человек ли Абалкин. Точно так же мы не знаем, гомеостатическое мироздание правильно делает, или нет. Это для меня сейчас самый мучительный вопрос. Скажу вам честно. Я понимаю, что я своей деятельностью, и не столько правозащитной, ее очень мало, сколько культуртрегерской, я пододвигаю страну ну.. прямо скажем, к какому-то взрыву, к каким-то может быть движениям, да? А я не уверен, что перемены в России могут быть выдержаны этой конструкцией. Я понимаю, что эта конструкция рассчитана на застой, дрему. Все, сколько-нибудь интересное, сколько-нибудь талантливое надо из страны быстро как-то выгнать. Потому что если мы начнем шевелиться… Помните, как сказано в «Поиске предназанчения» - Красногоров спит, и не дай Бог он проснется. Помните, говорит колдун такой.
Вот как раз здесь-то все самое страшное. Мы будим гомеостатическое мироздание, а что будет, если мы добудимся?
Очень интересное развитие этого, собственно, предложил Вячеслав Рыбаков, который во «Времени учеников» написал продолжение. И там изображен Вечеровский, который борется с гомеостатическим мирозданием, живет на болотах, давно превратился в бомжа. Чудовищный фанатик с горящими глазами. Путь-то такой. А Малянов и Глумов остались милейшими людьми. Только из них кости вынули, а так они нормальные ребята. Так что я не знаю, за кем правота в «Миллиарде». Понимаете, очень может быть, что мы в той точке, в которой сходятся, помните? - все задачи их там. И история адаптации японизмов в английском, маляновские луночки, китайские какие-то дела, и все… В той точке, в которой сходятся, мир действительно погибнет. Поэтому у меня однозначного ответа нет. Я могу сказать только одно: мой принцип — это принцип Кандида: Даже если от моей деятельности будет только вред, я буду делать то, что мне диктует совесть. Помните, ведь он прекрасно понимает, защищать мужиков не следует, убивать мертвяков не нужно. Мертвяки вообще роботы. Что он сделает со своим скальпелем? Прогресс катится туда. Но моя душа мне подсказывает, что я должен быть против прогресса. Очень может быть, что прогресс катится в сторону условного тотального «крымнаш»а. Таких счастливых, солидарных людей, таких героев кинговского мобильника, у которых унифицированность уже доведена до телепатии. И может быть они, понимаете, может быть в них смыслы будущего. Но пока я могу, я буду этому сопротивляться. И мы еще очень будем посмотреть. Я, кстати, хотел бы здесь процитировать замечательную фразу того же Вячеслава Рыбакова, который сказал, что вот «Улитка на склоне» - очень точное описание советского проекта, только
Цитата
«Мы думали, прогресс придет под именем партеногенеза, а он пришел в виде партайгеноссе»
Это тоже колоссально точное пророчество.
Вопрос
- Как Вы считаете, связан ли как-то другой рассказ «Извне» с «Пикником»?
Д.Быков
- Наверное, я не продумывал этого строго никогда. Мне надо бы перечитать «Извне». Но «Извне» - это повесть из трех рассказов, там довольно сложно все. Я точно совершенно знаю, что она связана каким-то образом с повестью Кира Булычева «Середина жизни». Вот видимо надо их сравнить, они полемичны по отношению друг к другу. Как «Извне» связано с «Пикником» - никогда не задумывался. Если у вас есть идеи, - изложите, это будет интересно.
Из зала
- Вопросы будут как всегда после, когда все напишут в фейсбуках, что Быков говорил страшную ерунду.
Д.Быков
- Вы сейчас, здесь мне это скажите, а не задним числом. Когда я уже не смогу вам возразить. Да, пожалуйста
Вопрос
- В фейсбуке не пишу, но скажу. Конечно, не ерунду. Спасибо. Я поймала себя на следующем. Когда Вы говорили о том, что родилось поколение циничных, без чести, без совести, я поймала себя на том, что я это часто слышу. От кого?
Д.Быков
- От еще более циничных людей
из зала
- От них же о своих внуках. Вот о нынешнем поколении. Они абсолютно искренне убеждены, что именно сейчас появилось циничное поколение без чести, без совести. Вот что бы Вы им ответили?
Д.Быков
- Это очень просто объяснить. В Зоне ни одно следующее поколение не будет нормальным. На то она Зона. И братья Стругацкие прекрасно знали смысл слова Зона. Поэтому они назвали ее не Ореал, не Район, не Круг, а именно Зона. Они знали, что они имели в виду. В Зоне не может вырасти здоровое и свободное поколение.
У меня, правда, есть надежда, я об этом много раз говорил, что мы дожили до мутантов со знаком + . Мы дожили до такой мутации в люденов. Но я иногда себя спрашиваю, уверен ли я в том, что вот это так любимое мною поколение, представители которого мои студенты здесь сейчас сидят в изобилии.. Я вам, ребята, никогда этого не говорил, а уверен ли я, что вы еще люди? Понимаете? Есть ли в вас какая-то человечность? Может быть в один прекрасный день вы возьмете и переступите через меня. Я знаю, что вы — хорошие. Понимаете? Я это знаю. Но во мне же сидит сюжетостроитель, который всегда говорит: а может быть они тебя когда-нибудь сожрут… и т. д. Я очень люблю мутантов, но я очень боюсь мутантов. Отчасти потому, что я сам — мутант. Многие меня спрашивают: А как Вы столько всего помните, когда это Вы столько всего читаете? Да вот, что ж тут думать-то? Зато я, например, до сих пор не купил себе никакой машины кроме жигулей. Мутант? Мутант. Да и вообще много во мне мутантского. И еще раз говорю: Да, в Советском Союзе были самые интересные мартышки. Но это потому, что Советский Союз был очень страшное место.
Вопрос
- В «Пикнике» 6 зон. Одна — в Хармонте. Почему 6, и какие остальные 5?
Д.Быков
- Почему 6 — сказать не могу, про остальные 5 мы знаем кое-что только про русскую. Потому что там в ней правильно управляют. Вот это единственное, что мы знаем. Я думаю, что… Кстати говоря, зоны коммунизма, зоны социализма возникли не только в Советском Союзе. Правда, их было не 6. Ну вот остров свободы Куба. Там своя Зона. Тоже очень интересная. Там очень мало хабара, только ром и сигары в огромном количестве, и проституция, но зато там интересная литература вследствие этого появилась. И вообще в Латинской Америке. Вот вам Че Гевара. Чем не мутант замечательный совершенно? Там тоже Зона, понимаете? Че Гевара — это классический мутант. Тоже такой мутант со знаком +, безумно интересный, но и опасный, и страшный, да? Вот Куба — одна из этих зон.
Вопрос
- Какую роль играет в произведении дочь Стервятника Барбриджа?
Д.Быков
- Дина? Да никакой! Дина сделана для того, чтобы, как бы… понимаете… чтобы показать, кого Барбридж вымолил себе у Шара. Он вымолил себе умного Арчи, который случайно оказался хорошим человеком, и красавицу Дину. Вот такие вещи приносит Золотой Шар. Дину — циничную, развратную красавицу, идеал женщины. Хотел себе красивую и умную, получил красивую и умную. Оказалось, что этого недостаточно. А потому что настоящая красивая и умная — это Гута. Но Гута очень глубоко несчастна. Как и все хорошие люди. Красивых и здоровых очень мало.
Вопрос
- Скажите… Вы говорите, в «Пикнике» люди — мутанты, а в «Волны гасят ветер» люди — людены. Скажите, по какому принципу, как Вам кажется, разделятся люди?
Д.Быков
- Блестящий вопрос. Но дело в том, что людены формируются в идеальной обстановке. Людены формируются в счастливом человечестве. Которое развивается нормально, которое дозревает до люденов. А в Зоне не может вырасти ничего кроме мутации. Вот это ответ Стругацких о том, почему каждое следующее поколение в Советском Союзе мутантнее предыдущего. Да потому что Зона. Потому что там адские законы.
Другой портрет Зоны — это мир «Обитаемого острова». Мир тоже очень технократический, грязный и ядовитый. И страшно отравленный мир. И я абсолютно уверен, что если бы Рада Гаал осталась бы в этом мире, то из нее бы ничего хорошего не получилось. Кстати, вот интересный был бы роман, что происходит с Радой на Земле. Как Рада… Кстати, об этом есть у Стругацких. Это вам пожалуйста, «Парень из преисподней». Да, попал туда, понимаете, и все земное великолепие смог использовать только для того, чтобы вернуться обратно. «Вот я и дома!» Помните, как он толкает в грязище этот… «Вот я и дома!»…
Цитата
Они подошли к машине. Водитель, бурча и клокоча, полез в кабину, гаркнул оттуда: «Давай!», и сейчас же заревел двигатель, и Гаг, встав между девушкой и врачом, изо всех сил уперся плечом в борт, воняющий мокрым железом. Завывал двигатель, грязь летела фонтаном, а он все нажимал, толкал, давил и думал: «Дома. Дома…»
В известном смысле Советский Союз делал то же самое. Он получил все великолепие и изобилие, и употребил его для того, чтобы вернуться в Зону. И радостно толкать, приговаривая «Вот я и дома». Ну не надо удивляться, когда у нас появится поколение шерстистых детей и вот таких уже сейчас имеющихся в изобилии торжествующих отцов, опрокидывающих свои рюмочки. Признаться, я ожидал гораздо бОльшей дискуссии.
Вопрос
- В Советском Союзе важна была идея экспансии вовне. Почему этого совсем нет в Зоне?
Д.Быков
- Как этого нет в Зоне? В Зоне это со страшной силой есть. Потому что Зона.. Помните, чем занимается Нунан? Он страшно ограничивает ее экспансию. Потому что из нее по всему миру расползаются эти вещи. Расползаются предположительно эти смерть-лампы, рачьи глаза, гремучие салфетки, сучьи погремушки, браслеты, пустышки и т. д. Зона не может находиться в своих пределах, она все время прорывается во внешний мир и все ею страшно интересуются. Вот это как раз очень важно. Там только одна вещь четко знает свои границы. Это пух, жгучий пух. Он летает только в границах Зоны. А сталкеры, они же растаскивают. Советский Союз пытался растащить свою мораль везде. Сейчас главный сталкер — это конечно Маргарита Симонян, которая вносит Russia Today и распространяет ее по всему миру. В надежде, что кто-нибудь еще мутирует. Но что-то пока процесс идет туго. Да.
Вопрос
-Дмитрий, а как через призму Вашу, если посмотреть на фильм Тарковского «Сталкер». Потому что герой Кайдановского наверное совсем не Рэдрик и как-то вот… Зона немного другая.
Д.Быков
- Понимаете, я избегал говорить о картине, чтобы как-то не… чтобы мне было о чем говорить на второй лекции. Вот тут какой парадокс. Дело в том, что советская интеллигенция , она была очень талантливая, но неумная. И вот… Ну если мы почитаем дневники Тарковского… Стругацкие составляли счастливое исключение, кроме того их было двое. А если мы почитаем дневники Тарковского, где он увлекается антропософией, Штайнером, сводит постоянно счеты с коллегами, пишет о зависти, о притеснении. Ну в общем это дневники не очень умного человека. Как это ни ужасно. К тому же болезненно тщеславного. Тарковский сделал «Сталкера», и в нем, в «Сталкере» уже видно то противоречие, которое потом так страшно вылезет в «Ностальгии». Может быть немного повезло в этом смысле «Жертвоприношению», потому что сценарий «Ведьмы» написал все-таки Аркадий Натанович. Поэтому в фильме появилась какая-то живая жизнь. А вот что касается «Сталкера“, то в нем уже есть противоречие между божественно красивым визуальным рядом и в общем глуповатыми монологами, которые произносят герои, и довольно ограниченной моралью. В чем мораль «Сталкера» и в чем его идея - сказать очень трудно. И каждый, пересматривая картину, выносит из этого разные впечатления. Если посмотреть на фильм как именно на то, что получилось, а не на то, что Тарковский задумал, то это получилась такая поэма о Чуде, о вторжении Чуда в мир. Поэтому в Зоне появляются цветные кадры, а все остальное страшное, разваленное, черно-белое. Зона — это мир волшебства. Это мир в художественном воображении. Сталкер — это художник, который ходит туда, в этот причудливый мир своего воображения. Именно такого святого художника и играл Кайдановский. Конечно, это фильм об искусстве. Если угодно… Вообще о присутствии Чуда в мире. Помните, как кончается «Солярис»? «Я верю, что не прошло еще время жестоких чудес».
Фильм о жестоких чудесах. И конечно, к проблематике «Пикника» он не имеет никакого отношения. Потому что «Пикник» - это мета история советская, и вопрос о границах добра и зла. А Зоне этого вопроса вообще не стоит. Потому что в Зоне просто очень хорошо. Но это, знаете… Вот интересно, что одновременно, ну чуть позже может быть, был снят фильм «Лебединое озеро. Зона» по черновикам Параджанова фильм Ильенко. И там тоже была попытка увидеть Зону тюремную как такой шедевр красоты и ужаса. Вот так бы я сказал. Там лебеди летают божественной красоты.
Но вообще должен вам сказать, что идея эстетизировать Зону — это идея мне не близкая, неприятная. И хотя я очень люблю фильм «Сталкер», но он мне неприятен. Вот есть вещи, которые мне приятны, как «Солярис», например, а есть вещи, которые неприятны. «Сталкер» - это фильм неприятный. И надо вам сказать, что герой Кайдановского в этом фильме мне отвратителен. И я боюсь, что это сломало Кайдановского. Потому что исполнив эту роль, он, человек здоровый, отважный, полнокровный, дерзкий, стал лепить из себя везде несколько болезненного юродивого, и главное, подумал, что теперь он может снимать кино. Вот это было самым страшным. Двух людей Тарковский свел с ума. Кайдановский снимал все-таки неплохие картины. А вот случай Бурляева — это уже совсем что-то ужасное. Такое чувство, что Рэдрик Шухарт сводил мальчика в зону, прокрутил его через эту мясорубку, а он вышел оттуда не уродом, а режиссером. Вот это еще хуже. Шар ему ничего не подсказал, а адекватность уже утрачена. Так что фильм «Сталкер» для меня не очень удачный. Хотя гениальный. Дай Бог кому-нибудь из ныне живущих снять такую картину.
Вопрос
- Вопрос у меня следующий. Стругацкие относятся к поколению, родившихся до войны. 30-40-е годы. И их читали люди, которые в это же время родились. И читали поколения их детей. С Вашей точки зрения, как они относились к этим произведениям? Потому что «Страна багровых туч» и «Сталкер» - это совершенно разные вещи. И вот какие Ваши оценки?
Д.Быков
- Борис Натанович рассказывал во время одного своего выступления, как раз на «Страннике», на конгрессе, что если бы Стругацие 80-х годов встретились со Стругацкими 50-х годов, они в ужасе и отвращении отвернулись бы друг от друга. Им не о чем было бы говорить. Но… Понимаете, писатель ценен эволюцией. Мне очень любят задавать вопросы, особенно перед эфирами, а Вы в таком-то году говорили то-то. А сейчас Вы говорите се-то.
Моя трагедия в том, что я почти всегда говорю одно и то же, просто человек тогда не понял, а сейчас понял. Но если бы я был правильный, настоящий такой вот мутант, то я бы, конечно, рос, менялся. Ну как вот Пушкин, дорос же он от «Мы добрых граждан позабавим»
До «Клеветникам России»
цитата
О чем шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы.
Уже давно между собою
Враждуют эти племена;
Не раз клонилась под грозою
То их, то наша сторона.
Кто устоит в неравном споре:
Кичливый лях, иль верный росс?
Славянские ль ручьи сольются в русском море?
Оно ль иссякнет? вот вопрос.
Оставьте нас: вы не читали
Сии кровавые скрижали;
Вам непонятна, вам чужда
Сия семейная вражда;
Для вас безмолвны Кремль и Прага;
Бессмысленно прельщает вас
Борьбы отчаянной отвага —
И ненавидите вы нас…
За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?..
Вы грозны на словах — попробуйте на деле!
Иль старый богатырь, покойный на постеле,
Не в силах завинтить свой измаильский штык?
Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..
Так высылайте ж нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России,
Среди нечуждых им гробов.
Дорос за 8 лет. Это колоссальная эволюция. И эволюция обязательно нужна. Братья Стругацкие тем и прекрасны, что они подарили нам в своем творчестве весь спектр. Они эволюционировали абсолютно как Шекспир — от счастливых комедий к совершенно безысходному «Макбету». И вот таким «Макбетом» для меня например стали «бессильные мира сего» Хотя потом, когда я съездил в Камбоджу и там перечитал книгу, увидев гораздо более ужасные вещи, я понял, что это еще оптимистичный роман. О чем тут же написал Стругацкому, и он очень смеялся. Потому что действительно, ничего не поделаешь, когда мы смотрим на бессильных мира сего… Я помню, я «Бессильных мира сего» прочел в 2003 году, и…. Мне Житинский как раз их дал, они выходили в «Полдне», а Житинский лежал в реанимации с инфарктом. И он из реанимации умудрился мне позвонить, чтобы спросить как я понял финал. Потому что он его понял так то. Для нас это было большим событием внутренним (эта книга). И вот тут я должен сказать, что когда я ее прочел, з раза, прежде чем понял, она мне показалась безвыходно мрачной. Когда я смотрю на нее сей час, я думаю: Господи, какой оптимистический взгляд на вещи. Очень оптимистический. Я абсолютно уверен, что Борис Натанович сейчас опять писал бы, потому что ему бы, как Горбовскому, опять стало бы интересно.
Вопрос
- Пушистая Акико («Глобальный поиск») и Мартышка — родственницы?
Д.Быков
- А я не знаю. Честно. Я не знаю, кто такая пушистая Акико.
Из зала
- (нрзб)
Д.Быков
- А, да, помню. Акико — это та, что спускалась в батискафе
цитата
Шестьсот восемьдесят метров. Кондратьев перевел субмарину в
горизонталь. Белов громко икнул и отвалился от спинки кресла.
- Все, - объявил Кондратьев и включил свет.
Акико прикрывала нос ладонью, по щекам ее текли слезы.
- Искры из глаз, - проговорила она, с трудом улыбаясь.
- Простите, Акико-сан, - сказал Кондратьев.
Он чувствовал себя виноватым. В таком крутом пике не было никакой
необходимости. Просто ему надоел бесконечный спуск по спирали. Он вытер
пот со лба и оглянулся.
А почему пушистая Акико — мы не знаем. Может, вы знаете из этого что-то… Там Акико — очень милая девочка, наоборот, в нее влюблены два человека на батискафе, и в этом батискафе слишком тесно. А почему она пушистая? Может, действительно, вы знаете что-то, чего действительно не знали Стругацкие. Может она там под одеждой была пушистая. Вот это приятно было бы думать. Да.
Вопрос
- (нрзб) Скажите пожалуйста, в Вашем понимании, эволюция — именно от восторженности до безнадеги всегда?
Д.Быков
- Нет, бывают обратные сценарии. Что вы.
Вопрос
- Здравствуйте. Такой вопрос. «Солярис» Лема. Может такое быть, что Лем и Тарковский исследовали в общем-то один предмет, просто по-разному, и может где-то альтернативно. Может быть именно Солярис, где мир дает что люди хотят, и вот эта Зона…
Д.Быков
- Да, это правильный вопрос. Для Лема-то на самом деле Солярис очень может быть был добрым. Он из блага, из желания любви делал для них то, что они больше всего любили. А Тарковский решил, что это их совесть мучает, что это вообще океан, полный совести.
Надо сказать, что Тарковский несколько олобовил «Солярис», несколько его упростил. Роман бесконечно сложнее. Но ничего не поделаешь, зато изобразительная сила Тарковского гораздо выше, чем изобразительная сила Лема. Вот придумать такую сцену в библиотеке, это, знаете… Никакой Лем это не выдумает. Ну потому что Лем — холодноватый такой польский Борхес, чьи главные эмоции — страх, ненависть, презрение. А Тарковский — он такой вот… русский добрый христианин, чьи главные эмоции — зависть, тщеславие и ненависть. (смеется) Нет, я правда считаю, что «Солярис» очень благодатная картина. Я раз.. я помню смотрел его с такой головной болью, и головная боль начала проходить. Просто вот от этих благодатных зеленых кадров. И потом, знаете, все-таки привлечь Баха в кино как композитора, это великая идея. ( Музыку для фильма сочинил Эдуард Артемьев, в то время уже признанный лидер советской электронной музыки, который также писал музыку ко многим известным впоследствии фильмам.
Также авторами было использовано переложение фа-минорной хоральной прелюдии Иоганна Себастьяна Баха (Ich ruf zu Dir, Herr Jesu Christ, BWV 639), сделанное тем же Эдуардом Артемьевым. Это произведение известно под названием «Слушая Баха (Земля)».
Когда я слышу фа-минорную прелюдию, то у меня просто все...
-Могли ли амазонки из «Улитки» быть сталкерами?
Д.Быков
- Нет, конечно. Зачем им это надо? Они бы мертвяков послали. Помните, что в третьей части «Пикника» уже кибер-сталкеры. Люди уже не нужны. Благополучно справляются роботы. Амазонки из «Улитки» вообще ничего не делают. Они либо взглядом делают мертвое — живым, а живое — мертвым, помните, как они там руконога завязывают? - либо выращивают себе подобных. Они проводят дни в прекрасной праздности, и все делают мертвяки. Вот женский мир так и будет выглядеть. Кухонные роботы и жрицы партеногенез.
Вопрос
- Можно тебя дважды спросить?
Д.Быков
- Тебе все можно
Вопрос
- Небольшая преамбула. Не знаю как для тебя, а для меня внешняя сторона эволюция Сталкера… это эволюция в буржуазном мире начинающего подпольщика до матерого большевика, который, выходя на Золотой шар, произносит слова, от которых у меня душа разрывалась. Такие слова!
Что же все-таки случается?
Цитата
Он только твердил про себя с отчаянием, как молитву: «Я животное, ты же видишь — я животное. У меня нет слов, меня не научили словам, я не умею думать, эти гады не дали мне научиться думать. Но если ты на самом деле такой... всемогущий, всесильный, всепонимающий, то разберись! Загляни в мою душу, я знаю — там есть все, что тебе надо. Должно быть. Душу-то ведь я никогда и никому не продавал! Она моя, человеческая! Вытяни сам из меня, чего же я хочу, — ведь не может же быть, чтобы я хотел плохого!.. Будь оно все проклято, ведь я ничего не могу придумать, кроме этих его слов — «СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ. ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!»
Почему они поставили здесь точку — понятно. Но нам никто не запрещает пофантазировать: что же все-таки случается после того, как он произносит эти слова?
Д.Быков
- После того, как он произнес эти слова, продолжился 1972 год. Продолжилась наша обычная жизнь. У него ничего не вышло. Потому что если бы у него вышло, то мы бы жили в другой Вселенной. Небеса не разверзлись. Иначе мы жили бы в другом пространстве.
А вообще интересно было бы написать вторую часть «Пикника». В мире, который построил Шухарт. Интересный был бы мир. Одна огромная Зона, и он, таскающий оттуда бесконечный хабар. Советский Союз Forever, короче. Да, чего?
Вопрос
- Извините пожалуйста
Д.Быков
- Да что Вы!
Вопрос
- Вот мне трудно сформулировать. Но если то, что Вы представили нам, это прочтение романа, и если это ключ к пониманию того, что с нами было, с 1917 года, до перестройки, то понимая это, как нам реагировать на все, что сейчас происходит в стране, как вообще жить?
Д.Быков
- очень правильный вопрос. Мы уже примерно понимаем, что бывает от Божьего посещения, но мы еще не понимаем, что бывает от бесконечного сидения по уши в этой слизи. Я однозначный вывод сделать не могу. Для меня этот вывод совершенно однозначен. В огне кое-что может уцелеть, а в болоте сгниет все. Поэтому я делаю то, что делаю. Я не занимаюсь, конечно, никакой конспиративной работой, я просто стараюсь, чтобы максимальное количество людей не стало свиньями. Вот так мне кажется. Потому что ведь сейчас установка на одно. Плевать на социальные аспекты, на экономические, в которых никто ничего не понимает. Важно одно: сейчас в стране созданы оптимальные условия для того, чтобы человек был свиньей. И для того, чтобы его награждали за это. Чтобы он чувствовал, что это — хорошо.
Этого так много, что я мириться с этим не могу. Я продолжаю верещать, чирикать, что-то делать против этого. И мне зато говорят: а Вы раскачиваете лодку. А я могу на это возразить только золотыми словами Димы Муратова: а почему нельзя раскачивать лодку, крысу тошнит что ли? Действительно… Почему нельзя раскачивать лодку? Я вообще за то, чтобы лодка раскачивалась, потому что иначе она застынет вот в этой слизи, которая у Стругацких описана прекрасно.
Вопрос
- Хочу ли я революции? ( в смысле — Быков, он читает вопрос)
-Д.Быков
Нет, конечно. Ведь иначе это будет призыв к революции. Но при выборе между Зоной и Хармонтом я однозначно выбираю «Пикник на обочине». Потому что без этого город Хармонт даром вообще никому не нужен. Он для того существует, чтобы на него приземлился Бог. Однажды.
Вопрос
- Дмитрий, добрый вечер. Спасибо за лекцию. А если это все — результат Божественного посещения, может, роман — против Божественного посещения?
Д.Быков
- Да почему он против? Понимаете, конечно, я и говорю, что Зона — это великая обманка. Конечно, гомеостазис человечества очень силен, и на человечество никак не подействуешь. Вот, понимаете, это же вечный спор. Вот у Честертона есть мой любимый роман «Человек, который был четвергом». Помните, там как раз вторник, кажется, произносит замечательный монолог: Я верю в обывателя, я люблю обывателя. Почему? Потому что обыватель- это гарант на пути всяческих революций.
И вот я думаю: Честертон это писал в 1908 году. А ведь он не знал, что из обывателя получается фашист. И это еще хуже, чем любая революция. Да, обыватель стоит, вот лежит камнем на пути у террора. Но простите, а разве сам обыватель не может быть страшней террора? Разве проклятая свинья жизни, о которой говорится в «Бессильных...», разве эта проклятая свинья жизни, которая ничему не дает свершиться, разве она лучше, чем революция? Нет, она хуже. И я не люблю проклятую свинью жизни, я за то, чтобы человечество рисковало, подвергалось чему-то. Чтобы оно получало таки свои пустышки. Лишь бы что-то происходило. Потому что иначе будет вечный город Хармонт.
По-моему, я обрисовал обе стороны достаточно убедительно. Показав, что хорошего варианта у нас нет. Но зато мы прекрасно себя чувствуем здесь и сейчас, собираясь вот в этих небольших уцелевших Зонах свободы, и говоря о том, что нас интересует действительно. Спасибо вам большое.
Аплодисменты.