Славяне на Руси

Плывут века, как облака,
Небесной влагой множа всходы.
Ведёт незримая рука
В пространстве роды и народы.

Прошли с тех пор велики годы,
Когда единым был народ.
Решил, что выше он Природы,
По столпу на небо взойдёт,

Вновь обретёт сады Едема,
В них заживёт без нужд и бед,
Но дан был Господом совет:
На небе места грешным нет,
А счастье бред и споров тема.

В Адаме изгнаны из Рая,
Шли племена во все концы,
Земли народов праотцы,
За ними скорбь шла мировая.

Славяне сели по Дунаю.
Велик числом славянский род.
Никто вождя славян не знает,
Не ведал грамоты народ.

Прихода день и год забыт,
В Руси осели в первом веке.
Впервые внёс в реестр Тацит,
Историю писали греки.
Он о венедах говорит
С суровым нравом, как сарматы,
Но строят дом и носят щит,
Воюют пеши, небогаты.

Разделены на два народа:
Славян от Вислы до Днепра
И антов, свирепей породой,
Живут в Понтии, до Днестра.

Наш летописец подтверждает,
Как Русь сложилась от славян:
Хорватов, сербов называет,
С Дуная шедших, хорутан.

Теснил их сильный враг с Дуная:
Германцы, кельты, с юга – Рим.
Гоним, долины покидает,
Чтоб не рассеяться, как дым.

Осели в степях по Днепру,
С привольным именем – поляне.
Другим дремучесть по нутру,
В лесах свой ладят быт древляне.

А между Припятью, Двиной
Дреговичей садится племя,
По Полоте, чуть стороной,
Род полочан осел на время.

От них уж кривичи пошли,
Свой град Смоленск обосновали.
Славяне множились, едва ли
Возможно счесть славян земли.

В верховьях Волги и Днепра,
Двины осели кривичане,
От них колено – северяне,
Приняла сей народ Десна.

Пришли и к озеру Ильмень,
Воздвигли Новгород Великий.
Народ тогда был в общем дикий,
Но град стоит и по сей день.

От ляхов, западных славян,
Шёл в Русь Радим и сел на Соже.
Брат Вятко с ним, вёл племя тоже,
Избрал Оку, род вятичами зван.

Где род селился, так и назывался,
Иные брали имена вождей.
Народ роился, в племя выделялся,
Взрастая ветвями от родственных корней.

Лишь новгородцы именем своим,
Словенами ильменскими назвались,
От чуди финской званьем отделялись,
Решили: так мы корни сохраним.

На Днепр с Дуная, скифов покоряя,
Могучий Кий с боями вёл дружину.
И братьев Кия Нестор вспоминает:
Щек и Хорив по крови с ним едины.

С сестрою Лыбедью селясь на трёх горах,
Три брата город Киев основали.
Зверей ловили по Днепру в лесах,
Полян днепровских от набегов защищали.
Древлянам же внушало племя страх,
С древлянами поляне враждовали.

Мудрец князь Кий и род его могучий,
Среди славян прославился не зря,
В Константинополе возник тревожной тучей,
Там принял дань от ихнего царя.

В пути обратном сделав остановку,
Дружина Киевец срубила на Дунае.
За место биться с братьями неловко,
Вернулись в Киев, доблесть сохраняя.

Срубили город или огород:
Снаружи ров, да насыпь с частоколом,
Внутри из дерева росли на месте голом
Дворы и хижины, в которых жил народ.

Народ и род понятия едины,
Отец, судья и главный воин – князь.
Но сильный муж, от рода отделясь,
Мог увести не меньше половины.

Не без причины рушились роды,
Утратит князь величье, мудрость, силу,
Растёт вражда, не миновать беды,
Часть рода с новым князем уходила.

Владыку – князя выбирает род,
Из лучших самых, доблестных и честных,
Уменьем, мудростью от юности известных,
Коль срок придёт и старый князь умрёт.

Среди славян обычно старший брат
Отцово место князя занимал.
Не потому, что знатен и богат,
Водил дружины, с князем пировал,

Но потому, что к старости отца
Творил по роду княжескую волю
Немало лет, задолго до конца
Воспринял делом княжескую долю.

Хранил казну, а выгоды народа
Своих превыше ставил ежечасно,
Мужал в сражениях с врагами год от года
И суд вершил обычаям согласно.

В те времена обычай был закон,
Власть уважения иной превыше власти,
А слово князя к роду испокон
Предупреждало беды и напасти.

Вопросы спорные решались на совете
Из признанных и мудрых стариков.
Согласья нет – тогда проблемы эти
Род возлагал на идолов богов.

Причины разные, дробились племена,
В угодия благие расходились.
Вражда, усобица, но полнилась страна,
За земли бились, умирали и плодились.

Первоначально заселялись города,
Вкруг городов лишь жалкие лачуги.
Нагрянет враг – за стенами всегда
Народ сбирался в яростном испуге.

И брал мечи, и одевал кольчуги,
И восставал славянский род на род.
В крови тонули братья, сёстры, други,
Косила смерть не худших всякий год.

Однако часто вместо городов
Род поселялся в дебрях за болотом.
Жил мирно там и был уйти готов,
Когда возникнет корысть у кого-то.

Добром владели вместе, сообща:
Стада, жилища, снасти и доспехи.
Бывало, дрались за добычу сгоряча,
Но это так, по родственной потехе.

Служила собственность единой связью рода,
Слаба была пока ещё семья.
И дети общие у племени, народа,
Лишь голова у каждого своя.

Природа диктовала быт и нравы,
Славяне жили в дикой простоте.
Сильнее кто, обычно те и правы,
И нынче так, пусть времена не те.

В быту добры, свирепые в боях,
Роды напоминали волчьи стаи,
У диких стай забота непростая:
Тепло и сытость, да нора своя.

Холодный климат закалял тела
И отвращал от праздности и неги.
В движенье постоянном, точно в беге
Жил славянин, творил свои дела.

Славяне древние сильны, неутомимы.
Болота, реки, горы и леса,
Суровый край степей необозримый,
Ваяла души севера краса.

Легко сносили и нужду, и голод,
Питались пищей грубой и сырою.
В халупах укрывались в зной и в холод,
Одежды – шкуры грубого покроя.

Как замечают греки летописцы:
Славяне стройны, высоки, сильны,
Смуглы от солнца, русы, но нечисты.
Не для парадов годны – для войны.

Ещё не зная сомкнутых рядов,
Бросались толпами отважно к легионам,
Сминали натиском обученных врагов
И брали крепости, осадам неучёны.

В ущельях тесных ратное искусство
При личной храбрости особо проявляли.
Страх незнакомое для славянина чувство,
Числа врагов на битвах не считали.

С степной травой сливаясь воедино,
Ползли бесшумно, окружая легион.
Мгновение – и кончен поединок,
Бывало так, что враг был полонён.

Могли часами в реках и болотах
Сидеть в засаде, через трость дыша,
Чтобы напасть, иль скрыться от кого-то,
Проделать тихо, ловко, не спеша.

Славяне древние сражались без коней,
Вооружались скудно, небогато:
Меч со щитом. Потом, чрез много дней,
Оденут всадники кольчуги, шлемы, латы.

Пока лишь копья, дротики крылаты,
Да в ядах смочены поют над степью стрелы,
Пока без лат славяне бьются смело,
За что неведомо, наверное за злато.

В бои вело желание добычи,
Жизнь не считалась дорогой ценой.
Народ разрозненный до славы непривычен,
Славяне варвары на римлян шли войной.

Услышав, что славяне за Дунаем,
Бросали римляне селенья, города,
А при внезапности добро всё оставляя,
Спасались спешно бегством иногда.

Селились племена по крепостям,
Набеги совершали на селенья.
На грабежах взрастали поколенья,
Вражду и ненависть посеяв тут и там.

При приближении могучих римских сил
Все драгоценности и злато зарывали,
Всё, что могли, крушили и сжигали
И род на север ноги уносил.

И племена, жестокие в войне,
В быту обычном добродушны были.
Со златом вместе в южной стороне
От злобы избавлялись, как от пыли.

Тех пленных, что с собою уводили,
За выкуп отпускали небольшой.
Но многие с родами вместе жили,
Обзаведясь свободой и семьёй.

Гостеприимством славились славяне,
О том все летописцы говорят.
Поляне, вятичи, дреговичи, древляне:
В любом роду для гостя нет преград.

Купцы и странники свободно, без опаски,
Среди славян ходили много лет.
Всяк чужеземец ждал от рода ласки,
Напоен был, накормлен и согрет.

В пустом дому открытые врата
С готовой пищей гостя ожидали
И не смущала гостя пустота,
Он отдыхал в том доме без печали.

Когда ж хозяин беден и в нужде
И нечем странника попотчевать с дороги,
Взять у соседа разрешали боги.
Священен гость, не быть за то вражде.

Кто не окажет страннику почёт,
Обидит чем-то, иль лишит покоя,
Объявит племя родича изгоем,
Ведь гость дурную славу разнесёт.

Мог славянин иметь две-три жены
И даже больше, коль позволят силы.
Из рода взять, украсть со стороны,
Или купить, когда богатство было.

Все женщины имели кроткий нрав,
Очаг и дети главная забота.
Мужчина воин, потому и прав,
Рождён разбойничать, как птица для полёта.

Так, матери, растя своих детей,
Сноровку прививали им и силу.
Хотело племя больше сыновей,
Больных же девочек, бывало, мать топила.

Злодейством не считалось избавленье
От немощных и дряхлых стариков.
Для старости до той поры почтенье,
Пока полезен роду и здоров.

Не смели жёны пережить своих мужей,
С умершим добровольно сожигались.
Вдова бесчестила и племя, и детей,
Вот с трупом жёны в пепел обращались.

Так род лелеял нравственность в быту,
Так жён чужих желанье пресекал,
Чтоб об убийстве мужа не мечтал,
Сжигало племя вожделенну красоту.
Невесты вырастут, важней распад пресечь,
Предмет страстей считалось лучше сжечь.

Славянки древние не знали смерти страха,
Страшней для них поруганная честь.
Обидчик знал: его настигнет месть,
За кровь же – кровь, а за убийство – плаха.

Ходили женщины и в дальние походы,
Отцов сопровождая и мужей.
Переносили стойко все невзгоды,
В сраженьях погибали от мечей.

При общем характере много различий
В обычаях древних славянских родов.
Поляне по Нестору кроткий обычай
Ввели в отношения разных полов.

Издревле считались святыней их браки,
Стыдливость – черта целомудренных жён.
С согласья родителей мирно, без драки,
Был брачным обрядом союз освящён.

Невеста входила с имуществом в дом,
Что было подспорьем на первых порах:
Одеждою, утварью, разным скотом,
И меньший над нею господствовал страх.

Древляне по норову более дики,
Невест у чужих для себя воровали,
Но сильным и выкуп за них отдавали,
И часто бранились, сквернили языки,
При ссорах, бывало, своих убивали.

Подобно зверям среди тёмных лесов
Жилища варганили, словно берлоги.
По нескольку рыли подземных ходов,
Чрез них убегали, коль враг на пороге.

Добро зарывали по ямам глубоко,
На случай нашествия тех же врагов.
Род хижины бросить всегда был готов,
По новым селился в лесах недалёко.

Родимичи, вятичи, как и древляне,
В лесах и болотах лепили лачуги.
Скота не держали, не знали о плуге,
И были подобьем древлян северяне.

Поляне пахали, держали стада.
Молочную пищу, да просо, гречиху,
Да свежее мясо имели всегда,
А жили осёдло, селеньями, тихо.

Одежду славяне носили из кож,
Тела и дома утепляли мехами.
Венед на венеда обличьем похож,
Венедки творили различие сами.

Все в длинных одеждах от шеи до пят,
Из тканных полотен, отделанных кожей,
Такой создавали для тела наряд,
Теперь модельер позавидовать может.

От ворота бисер и мелкие бляшки,
Из золота, жемчуга – всё, что блестит.
Что ниже, имело таинственный вид.
Венедка разила и жгла без промашки:
Ведь манит лишь то, к чему доступ закрыт.

Материю ткали, парчу и шелка,
Каменья и золото брали в походах,
Меняли на скот и меха, но пока
Торговля хирела при низких доходах.

Купцы безопасно по землям ходили,
Встречал их радушно славянский народ.
Торговля на деньги живее пойдёт,
Пока же монеты товарами были,
Обмен натуральный – вот весь оборот.

Любимым питьём у венедов был мёд.
По дуплам пчелины рои разоряли,
Затем и к себе диких пчёл приручали.
Напиток из мёда – веселья оплот.

На шумных пирах, зачастую зимою,
Под гусли пел песни собравшийся род
О том, как на греков ходили в поход.
В созвучных стихах воспевали героев.


Царило веселие зимней порою,
Водили вкруг жарких костров хоровод,
И в плясках волчком, да в присядку народ
Выплёскивал силы, бежал от покоя.

Зимою готовили струги, челны,
Ковали искуссно мечи и кинжалы.
Для быта народного и для войны
Для рода славянского нужно немало,
Всё сделать за зиму умельцы должны:
Богов для души, для тепла одеяла.

Под пищу лепили из глины сосуды.
Хранить научились славяне давно
В кувшинах из глины зерно и вино.
Да мало ли надо различной посуды:
И праху покоиться в урнах должно.

Горшки обжигали в печах на огне,
Художники диких зверей рисовали,
Какие водились в лесах по стране
И лаками стойкими верх покрывали.

Делили венеды на месяцы год,
С таким же числом, как и ныне – двенадцать.
Из древности каждый названье несёт,
По признакам главным природе стараться.

Январь – просинец, от синего неба,
А август – червен, от красных плодов,
Октябрь – листопад, к созреванию хлеба,
Студёный – декабрь и поныне таков.

Столетие названо древними веком
С понятием ясным, столетие – срок,
Отпущенный жить на земле человекам,
Естественный жизни здоровой порог.

Религию древних славянских племён
Рождали природы суровой стихии.
Есть добрые боги, встречаются злые,
Но каждый могуществом был наделён.

По списку имён из главнейших Перун.
Он бог – громовержец, грозы повелитель,
Он молнии мечет от луковых струн
И он же богов, что помельче, родитель.

Перун поит землю сухую дождём,
Ничто против воли его не растёт.
Он солнце затмит и мрак разорвёт,
День в ночь превратится, а ночь станет днём.

Верховный правитель Земли и Небес,
Богов многочисленных он покровитель.
Под властью Перуна и воды, и лес,
Всё сущее в мире Перуна обитель.

Иное названье Перуна – Сварог,
Дажбог, или солнце, рождён от Сварога,
И Ладо, бог света, от этого бога,
Никто без Сварога родиться не мог.

В родстве с ним находятся звёзды с луною,
Но им поклоняются люди особо.
Огонь тоже бог, спорит с богом водою,
А с богом ветров не заладили оба.

Стрибог носит имя владыка ветров,
Он старше воды и огня и сильнее,
Волос – покровитель зверей и скотов,
Поэтов, витий и волхвов – колдунов,
Владеющий словом сравним с чародеем.

Богам ставят идолов в видных местах,
Под кровлей на капищах. Грозных, красивых.
Обязаны боги внушать людям страх
И силой снабжать при делах справедливых.

Приносят им жертвы и клятвы дают,
Защиты от бед многочисленных просят,
Удачи в охоте, победы в бою.
Кровавые жертвы нередко приносят.

Кумиры Перуна стояли высоко,
На холме большом, иль крутом берегу.
Сияло на солнце каменьями око,
Усы, словно радуга, гнуты в дугу.

Чтоб бога задобрить, для пущей красы,
Из злата червона ковали усы,
Покрыта была серебром голова.
Богат истукан – о народе молва.

Для каждого бога своё торжество
Справляли селенья в течении года.
Когда засыпает под снегом природа,
В канун Рождества, Коляда-божество
Желает прославить себя средь народа.

И славили люди зимой Коляду,
Просили вернуться на круги Ярило,
Простить погрешенья, былую вражду.
И солнце всё выше и выше всходило,
И день прибавлялся, на убыль шла ночь.
Бог жертвы воспринял, желает помочь.

Весна приближалась, звенела капель,
Желание жизни во всём проявлялось.
Стрибог гнал от юга на север апрель,
Зиме жить недолго совсем оставалось.

Дажбог всех лучами насытить стремится,
Веселье в народе, грядёт Масляница.
Течёт медовуха в застольях рекою,
Славяне пируют, славяне в запое.

Готовится мясо, пекутся блины.
Кулачны бои, вкруг костров хороводы,
И браки весной совершаться должны.
Язычники верой славяне – народы,



В России обычаи от старины.
Богиню Зиму с торжеством провожают
И чучело Мары на праздник сжигают.

Весну заклинают особым приветом:
Огромные сани с высоким столбом,
Венцом колесо на вершине надето,
Колдун в украшеньях блистает на нём.

Те сани по кругу таскает народ,
Колдун заклинанья и песни поёт.
Волхвы в колесе и народ в хороводе:
То символы солнца во славу природе.

И вот, одевается красками лето,
Ярило могучий восходит в зенит,
Перун все стихии прославить велит.
Природа ликует, лучами согрета,
Народа душа над землёю парит.

Всё входит во благо и высшую силу:
И люди, и звери, вода и леса.
Купалу даруют Земле Небеса,
В июне Купала к народу сходила,
Тогда и творились в земле чудеса.

Растенья целили любые болезни,
Когда соберёшь на Купалину ночь,
Все хвори людские скрываются прочь,
Вся немощь от тела и духа исчезнет,
Коль в водах омоешь в Купалину ночь.
Становятся воды в сей праздник полезней.

Озёра и реки мерцаньем манят,
Горят и блистают живым серебром.
Деревья приходят, становятся в ряд,
О чём-то своём в тишине шелестят,
О тайнах вселенских, о благе земном.

Тот человек, кто папоротник сыщет,
Цветущий в ночь Купалы чудным цветом,
Узнает то, о чём и птицы свищут,
Творится что и в странах дальних где-то,
Проникнет в суть явлений скрытых тыщи.
Волхвом тот станет, станет и поэтом.

На праздник сбирались с окрестных селений
Для игр и веселья к горящим кострам
Славяне язычники всех поколений,

Там жертвы несли благодарно богам.

Сжигали животных обрядно в огне,
А сами сквозь пламя с разбегу скакали,
Так скверну греховную с тел очищали,
Молили Купалу о благостном дне.

Затем омывались в воде освящённой
И белый петух сожигался к рассвету
Во славу Купалы, кипучего лета.
Так в дух превращался под пенье сожжённый
И к солнцу летел от народа с приветом.

Славяне верили, что дух
Живёт подолгу после тела,
Имеет зрение и слух.
Душа по смерти есть хотела
И всякий дух рождён от двух.

Два духа усопших, начальники рода,
В загробье следили за благом детей.
На души умерших влияла погода,
Покойники ждали хороших вестей.

Мужик звался Род, после Пращур, Упырь.
Жена – Роженица, потом Берегиня.
Роды размножались коленами вширь,
А каждый усопший нуждался в помине.

Пращур с Берегиней равнялись богам,
Другие усопшие звались русалы,
За то, что светлы и по лунным ночам
В лесах у озёр их бывало немало.

Зимою лежали во мраке в могилах,
Весной восставали к небесному свету.
Душа вслед за солнцем к живым выходила.
Озябла за зиму разута, раздета.
Живых и умерших будило Ярило.

Уже в Коляду, покидая гробы,
Слонялись по свету, живых устрашая,
Голодные души, приюта не зная,
На песни колядные, зов ворожбы.

Чтоб души могли с тяжкой долей смириться,
Под вечер им пели печально девицы:
«Уж ты солнце, солнце ясное!
Ты взойди, взойди с полуночи,
Освети ты светом радостным все могилушки,
Чтоб нашим покойничкам не во тьме сидеть,
Не с бедой горевать, не с тоской вековать.

Уж ты месяц, месяц ясный!
Ты взойди, взойди с вечера,
Освети ты светом радостным все могилушки,
Чтоб нашим покойничкам не крушить во тьме
Своего сердца ретивого,
Не скорбеть во тьме по свету белому,
Не проливать во тьме горючих слёз»

На Масленицу души просыпались,
На Горку Красную вставали из могил,
С живыми с Радуницею встречались
И ели то, что ближний приносил.

Могилы сладким мёдом поливали,
Раскладывали кушанья русалам,
По ямкам красны яйца зарывали.
Вкусить земных плодов пора настала.

Готовили по вечеру опару,
Чтоб угостить покойников блинами.
Блины весной пекутся ведь недаром,
Обряды древние забыты с временами.

Хозяйки выходили ночью тайно,
Готовили опару у воды.
Возникнет ли свидетель вдруг случайно,
Пропало всё, от духов жди беды.

Русалы выходили из могил,
Селились в реках с полою водою.
Лишь водный путь для душ приемлем был
На вербный день весеннею порою.

До Троицы в глубоких водах жили,
На берегах резвились по ночам
Русалы бледные, подобные теням,
Под утро вновь в глубины уходили.

У душ – русал был праздником Семик,
Семь дней в могилы души провожали,
Особенно последний был велик,
Исполненный веселья и печали.

По вечеру и жёны, и девицы,
На два конца из хижин высыпали,
Обычай повелел им разделиться,
Отдельно в хороводах распевали.

Потом сходились в поле за селом,
У каждой группы чучело русалов,
Попеременно пели о былом
Для душ родных, чей путь за гробом жалок.
Но как умерших было им ни жаль,
Веселием итожилась печаль.

С великим криком друг на друга нападали,
Старались чучела русалов разорить,
Своих отважно в битве защищали.
Вот плачь стихал, веселию царить.

«И егда учнут скоморохи,
И гудцы и перегудницы играти,
Они же, от плача преставше,
Начнут скакати и плясати
И в ладони бити»

У россов-славян не бывало жрецов
И даже Перуну не ставили храма.
Князья возвышали любимых богов,
Они же свергали негодного в яму.
Кормить дозволялось старшинам родов
В дни жертв приношений своих истуканов.

Кормили их щедро, давали вино,
При бедствиях вражеской кровью поили,
Христианскую кровь все язычники пили,
Ещё до крещения, очень давно.

Диавол всё больше прельщал человека
И землю сквернить ближней кровью склонял.
Крещение принято россом от грека,
Пока же творил сатана идеал.

Кудесники, ведьмы бродили в Руси,
Волхвы и гадатели магии знали.
Начнут же гадать – хоть святых выноси,
Но все племена их со страхом встречали.

К началу девятого века славяне
Осели на землях от Эльбы до Волги.
На море Балтийском варяги моряне,
То тоже славяне, поморские волки.

Варяги считались славяне славян,
Как главное племя числом и по силе.
Варяги руси есть исток россиян,
Отсюда прошло единенье России.

Ещё есть варяги из рода норманн,
Но эти славянам по вере чужие,
Бог Один у них, скандинавский туман,
Обычаи, нравы, языки другие.
Великий народ, и о них расскажу,
Теперь провожу меж родами межу.

В Европу колена привёл Иафет,
До самой до Волги, до Сима пределов.
От Хама народов меж русскими нет,
Хам в тёплые страны повёл виноделов.
В Руси же от древности пили лишь мёд,
Не пил барматухи в то время народ.

По северу жили с славянами свеи,
Всё финское племя, поморская чудь.
Тацит называет их гипербореи,
За то, что блаженны, живут как-нибудь,
Домов не имеют, одежда вся рвань.
Славянам платили поморские дань.

А впрочем, одежды поморов из кожи,
Оружие – луки, копьё из костей,
Шалаш для жилья, неудобное ложе,
Доволен и малым был гиперборей.

Балтийское море – варяжское море,
Начало российских торговых путей.
Варяги венеды с норманнами в ссоре,
Воюют на суше, в просторах морей.

Поморье славян скандинавских богаче,
Тут в устье на Одере город Волин,
Иль Юмна его называли иначе,
Величьем в Европе, пожалуй, один.

С славянами вместе в нём жили и греки,
Имели большую торговую базу.
Путь к Юго Востоку проложен навеки,
Но греки в Волине явились не сразу.

Вначале арабы сюда приходили,
Тут множество кладов арабских монет,
Торговлю вели, отдыхали от пыли.
Арабских следов в Скандинавии нет.

На Русь, как писал Магомет-ибн-Фадлан,
Пришли мусульмане чрез Каспий и Волгу,
В Булгарии волжской гостили подолгу,
С товаром назад уходил караван.

А русский купец, накопив капитал,
Приличный вполне, в десять тысяч дихремов,
Монисто златое жене подавал.
Жена не одна, у богатых гаремы,
Он многих монистами сплошь покрывал.

Потом и динарии шли с Византии,
От греков к варягам проложен был путь,
Столетием позже, в эпохи другие.
Крестилась во Истину верой Россия,
Поморье варяжское, финская чудь.

На Балтике южной был остров Ругин,
На нём поселились варяги русины,
Столица – Аркона, а их господин
Король назывался и не без причины.

Ругин, иль Руян, по легендам Буян.
Славяне в нём жили под именем руги,
Имели судов боевых караван,
От них племена разбегались в испуге,
Всех грабили руги и также славян.

Ни пашен, ни пастбищь они не имели,
Но жили неплохо за счёт грабежей.
Что взято разбоем, то пили и ели,
Не знали в походах границ, рубежей.

Ходили с норманнами вместе по морю
В Британию, Францию, даже на Рим.
Чинили пиратство, несли людям горе,
В бою же ругин стоил сотни один.

Когда у ругина рождается сын,
Кладёт он пред будущим воином меч
С словами: «Наследство не мог я беречь,
С мечём же ты будешь судьбе господин,
Владей и богатство себе обеспечь»

Ругин славянин был из викингов тоже,
Ну что же, и это на россов похоже.
Когда окружат иноземные рожи
Ругинов Руси, в тёмный угол загонят,
Проснутся и руги, и скифские кони,
Пришельцев в кровавых боях уничтожат.

«Суть русы племя из славян,-
Так говорил ибн-Хордадбех,-
Да нападают всё на тех,
Хотя язык один им дан»

Как на севере грабили руги,
Так на юге пограбить любили.
И своих содержали в испуге,
И на дальние страны ходили.

И на юге был остров Русия,
Не велик, обойдёшь за три дня.
Не садились и тут на коня,
Но пространства покрыли большие.

Меотида – Азовское море,
В створе острова, рядом Кубань,
Ну а к северу острова в створе
Шла протока в ту древнюю рань.

Был тут город и войско велико,
До ста тысяч с «каганом в Куяве»,
Королям князь равнялся по славе,
Жили воины весело, дико.

До девятого века походы
Многократно свершали в Царьград.
Город, видно, был слишком богат,
Всех манили под боком доходы.

На Днепре, кроме Киева, много
Было крепких, больших городов,
До Днепровских, извечных порогов,
Всякий город к защите готов.

Там, где ныне Житомир и Киев,
Где Полтава, до самых Прилук,
Там, где степи бескрайни нагие,
Укрепленья шли жалом на юг.

В шесть рядов протянулись драконом,
Из стволов, валунов и земли,
Неприступной стеной монотонной,
Чтобы готы на Русь не прошли,

А потом печенеги, хазары.
Чтобы недруг богатств не алкал,
Но купцы лишь возили товары,
Был насыпан славянами вал.

Шириной двадцать метров в основе,
Высотою на пять этажей,
За века сплошь пропитанный кровью
Змиев вал, позабытый уже.

Тут селились форпостом казаки,
На подъём к грозной битве легки.
Вот отсюда ходили в атаки,
А теперь всё живут у реки,
Да не те уж бойцы – забияки
На Кубани, Дону казаки.

Твердят летописцы: война да грабёж,
Как будто бы не было жизни иной.
Откуда же средства на войны возьмёшь
И как воевать разорённой страной?

Не сели на землях норманны и шведы,
От моря до моря славянская Русь,
Всё племя одно: руги, скифы, венеды,
Варяги , сарматы, всех счесть не берусь.

За сотни тех лет, как на землях осели,
Славяне числом и богатством росли,
Роды растворялись, князья матерели,
С богатством взрастало значенье семьи.

На место обычаев встали законы,
Народное вече на место старшин,
На многие земли и князь уж один,
Разрушила власть родовые препоны.

Князья собирают с дружиной налоги,
Подушную подать, подымную дань,
От каждого дыма, семья не в берлоге,
В домах проживает не прежняя рвань.

У каждой семьи сыновей по десятку,
Где столько ж, где больше в семье дочерей.
Отец патриарх соблюдает порядки,
Для жизни суровой растит сыновей.


Всяк муж из семьи хлебопашец, охотник,
Рыбак и на выделку кожи мастак.
Не всякий кузнец, да не каждый и плотник,
Но воин. И выпить мужик не дурак.

Девицы прядут, да ткут полотно,
Шьют шубы из меха и обувь из кожи,
В ступах до муки размельчают зерно,
Припасы готовят и выпивку тоже.

Общиной из брёвен возводят дома:
Оклады из дуба, венцы из сосны.
Для князя и знати растут терема,
Уютно, привольно до самой весны.

Работа есть всем: старикам, молодым,
И малые чада плоды собирают.
Но главное в доме конечно же дым,
Так печи издревле в Руси называют.

У дома амбары, загоны и клети,
В холодные зимы под крышею скот.
Стоят голубятни у каждых ворот,
Хвалятся красой голубиною дети.

Для нужд по хозяйству, на случай войны,
Все крепкие семьи коней содержали,
Ловили в лесах и к узде приручали,
От сёл недалече паслись табуны.

Деревни и сёла стояли у рек,
Где берег покруче, вокруг частоколы.
На юге хазары, с востока монголы,
А всякий кочевник готовит набег.

По рекам сновали весельные лодки,
С них сети бросали к заре рыбаки.
На них умыкались парнями молодки,
Когда зазеваются вдруг у реки.

Для дальних походов готовились струги,
По двадцать уключин с обоих бортов,
Сосновые мачты и крепкие дуги
Для вольного ветра, льняных парусов.

Кольчуги и косы, мечи и орала
Искусно ковали давно кузнецы,
Раскрыли секреты богов праотцы,
Как камню – руде стать булатным металлом.

Нельзя победить без металла в войне,
Ведь голой рукою врага не возмёшь.
В быту без металла накладно вдвойне,
Тут как не скуёшь, коли вынь да полож.

Оружье к войне все готовят заране,
Должна быть здоровой и сильною рать.
Мужчина уж витязь годов в двадцать пять.
А что для здоровья добрее, чем баня?

У каждого дома по бане стояло,
Однажды в неделю над банею дым.
Болезней, как нынче, Россия не знала,
Столетний в седле воевал с молодым.

По кличу от князя сбирались дружины,
Конечно, не весь ополчался народ,
Довольно от взрослых мужей половины,
Добычу хорошую войско возьмёт.

И сёла славян, города же тем паче,
Терпели на юге набеги хазар,
Платили им дани, а как же иначе?
Иначе разор, пожирает пожар.

На море Балтийском и море Студёном
Варягам платили роды, племена.
Вот выплата дани уж стала законом,
Но дань не спасала, пылала война.
По многим причинам восстал род на род:
То озеро с лесом никак не поделят,
То кто-то залез на чужой огород,
То просто по сплетням, что бабы намелят.
И знали ведь люди: вражда лишь вредит,
В усобицах княжествам прибыли нет.
Собраться б славянам на общий совет,
Единое царство-то кто победит?
Да вот собирались четыреста лет.
Князь, царь и султан бережёт свою власть,
Он думает: кто же меня одолеет?
Пока не уронят, ему не упасть,
Расстаться с короной – в нём мысль не созреет.