Князь Олег Вещий

Год восемьсот семьдесят девятый
Ознаменован тяжкою утратой:
Правитель Рюрик при смерти лежал.
Жены своей родного брата,
Олега в терем он позвал,
Сказал: «Ты князь, умом богатый,
Царить тебе, сын Игорь мал.

Собрал под властною рукой
За жизнь свою племён немало,
Судьбой предсказан мне покой.
Земля единства не познала,
Веди, Олег, дружины в бой.
От южных князей проку мало,
За то ответят головой»

Копил Олег три года силы,
Войска набрал от всех племён.
Чудь, весь и меря приходила
Под сень Олеговых знамён,
Словен, варягов много было.
Войсками город осаждён.

Не в силах всех принять столица.
Олег велит седлать коня,
Сам во главе дружин садится.
Пошли, доспехами звеня,
На солнце золотом искрится
На каждом воине броня.
Такая мощь врагам не снится,
Наводит страх при свете дня.

Волок прошедши, сели на суда,
Вода Днепра с трудом вместила струги.
Идут на Киев, взяты города,
По Борисфену всё Олега други:
Покрыта силой вечная вражда.

Смоленск и Любеч крови не пролили,
Приняли с миром от Олега воевод.
Дань небольшую князю заплатили,
Да снарядили воинов в поход.

Аскольд и Дир по Киеву княжили,
По христиански жили, без войны.
При сих князьях народы не тужили,
Но вот пришла беда со стороны.

По Борисфену с севера, от братьев,
Но лишь по крови, вовсе не по вере,
Неслось к князьям от Рюрика проклятье,
Его вкусили вскоре в полной мере.

Олег, оставив войско позади,
Решился братьев победить коварством.
Змеино жало выпустив с груди,
Обманом сесть на Киевское царство.

Послал сказать князьям Аскольду, Диру:
Идут с товаром в Грецию купцы,
Вас приглашают к берегу для пира,
Подарки шлют, вы города отцы.

Шли без оружия со слугами князья,
Весьма гостям из Новгорода рады.
Могли ли знать, что верить им нельзя,
За веру смерть последует наградой.

Князей дружинники по знаку окружили,
Олег сказал: «Вот Игорь, князя сын,
Из вас царить не может ни один»
И тут же братья головы сложили.

Похоронили братьев на горе,
По христианским почестям, без тризны,
Не как язычников по древней той поре.
Смерть без вины Олегу укоризна.

Дир похоронен там, где храм Святой Ирины,
Аскольд под церковью Святого Николая.
Сюда народ приходит для помины,
Для душ святых моля у Бога рая.

Вошёл Олег во град с могучей силой,
Признали в нём единого царя,
Престол однажды кровью обагрило,
Но больше князь не тратил жизней зря.

Увидел он, как выгодно стоит
Прекрасный Киев прямо над рекою,
Как куполами золотом горит,
Как знаменит невиданной красою.

С резьбой затейливой у знати терема,
Дома под кровлями высоки и просторны.
Смолой сосновой пахнут все дома,
Полезен людям воздух чистый, горный.

Нужды не будет посуху суда
Таскать по волоку за много вёрст к реке.
Вокруг густою цепью города
И море Русское совсем невдалеке.

Кругом охраною растёт дремучий лес,
Для войн, торговли будут корабли.
Пора бы взять у греков Херсонес,
Согнать хазар с Таврической земли.

Пришёл Олег не в лаврах почивать,
Он рать войной вести всегда готов.
И князь сказал: «Да будет Киев – мать,
Столицей всех Российских городов»

Князь повелел дружинам строить станы,
Грозою будут землям непокорным.
Пусть Русь окружат с севера туманы,
Омоет с юга земли морем Чёрным.

Послал Олег вельмож по волостям,
Их обложил не слишком тяжкой данью.
Не все в восторге этим новостям,
Иные встретили посланцев князя бранью.

Обложен данью княжеский оплот,
Уж не столица Новгород Великий.
Дать серебра четыре пуда в год
Народ обязан князю многоликий.

Налог платить древляне не хотели,
Олег примучил с Припяти древлян,
Пресёк их вольности оружием, на деле.
Казна Российская не княжеский карман.

Куницу чёрную на каждый год от дыма
Князь вдохновил с обозом дать в столицу,
Узнает вдруг: меха проходят мимо,
За данью большей с войском возвратится.

Князь приобщил к Руси и северян,
Затем радимичей избавил от хазаров.
Славянам молвил: «В Киев караван,
А хану впредь ни злата, ни товаров.

Я враг хазарам диким, а не вам,
Давайте мне по шлягу от сохи,
Взамен монет земле защиту дам»
Согласны дать, условья не плохи.

Подольск, Волынь, Черниговские земли
Олег склонил войти в состав Руси.
Мечём крушил, когда словам не внемлют,
Был нравом крут, пощады не проси.

За тридцать лет, что властвовал в земле,
Не знал Олег недельного покоя:
То по степям с дружиной на коне,
То на челнах плывёт по рекам к бою.

При слове Русь всяк враг уже трепещет,
Олег не ведает сражений без побед.
За то и назван полководец Вещим,
Что слов пустых у князя вовсе нет.

Он подчинил дулебов и хорват,
Корсуня часть налогом обложил,
Чрез двадцать лет немыслимо богат.
Вот до татар он всё же не дожил.

Пока по югу делал князь набеги,
С Урала в Киев угры подошли.
С земель погнали венгров печенеги,
Желали взять в Руси себе земли,
Скорей всего – не знали об Олеге.

Вернулся к Киеву – под стенами шатры,
Что за кочевники нашли в Руси приют?
Мечи у витязей пока ещё остры,
Гостей с оружием в России лихо бьют.

Внезапно напали, отбили обозы,
В степях Бессарабии угры осели.
Летели, скакали, как дикие козы,
Решили: славяне совсем озверели.

Утихли сраженья, скучают дружины,
Никто не опасен в границах страны.
Хватает Олегу всего половины
И те уже просят скорее войны.

Олег принимает дары Византии,
Россия – епископство в списке епархий,
Священники – гости в Руси дорогие,
Послов направляют друг другу монархи.

Олег разрешил семистам мореходам
На флоте у греков пока послужить.
В империи служит немало народа,
Им золотом платят, недурно там жить.

Князь Игорь доволен защитой Олега,
Вольготно резвиться за плечами дяди.
Всё девок меняет, да ищет ночлега,
А кто ж на престол-то за Игорем сядет?

Почти тридцать лет, но степенности нет,
С отрочеством вроде пора бы проститься.
Бояр созывает Олег на совет,
На знатной княжне порешили жениться.

Девицу везут из далёкого Пскова,
По Рюрика роду Прекраса княжна,
Уж слишком юна, но красива, здорова,
Разумна и нравом довольно скромна.

На свадьбе обряде племянник у дяди
Просил, чтобы Ольгой назвали невесту.
Под именем Ольги на троне воссядет,
Как Ольга Прекраса и миру известна.

А Игорь доволен, так что же хотите?
Ведь Ольга-то краше самой Нефертити.

Русь при правлении Олега
Жила без страха и тревоги.
Четыре года без набега
И без побед. Размять бы ноги,
Да войн по всей округе нет,
А нет сражений – нет побед.

Страна не княжество – держава,
Монарх Олег желает славы.
Из воевод собрав совет,
Гонцов налево и направо
Столица шлёт в Российский свет.

Пошли гонцы во все концы,
Во все бескрайние пределы.
Весть птицей скорой полетела:
Добыча ждёт вас, молодцы,
Князь рать свою зовёт на дело.

Как пчёлы носят в улей мёд,
Рои дружин к Днепру спешили,
В ладьях доспехи нёс народ.
Дивились люди: как же жили
Без дани мы четвёртый год
И никого не сокрушили?
Сварогу слава, вновь поход!

Взглянул монарх с крутого брега
На тех, кто в бой идти готов
И зарябило у Олега
В глазах от сотен парусов,
Как в синь от выпавшего снега.
В воде две тысячи судов,
Гребцов по сорок, ждут разбега.

Ещё дружины на конях,
Обозы с скарбом на колёсах.
Бойцы красою взор манят,
С мечами, в латах и не босы.
Нельзя уж медлить даже дня,
Иначе взгляды станут косы.
Вперёд, да боги вас хранят!

Олег подумал: «Нам не грех,
Руси Империю трясти.
Леон Философ не из тех,
Кто встанет силой на пути,
Царь жаждет умственных утех.

На небо смотрит всё с трубой,
Среди планет пытает счастья,
Слыхал: беседует с собой.
Трактаты мудрые о власти
Ночами пишет, мерзок бой.

Одежды, сбрую, сапоги
Который год по морю шлёт.
Твердит: мы россам не враги,
Быть должен вместе наш народ.
Ещё с богами пристаёт.

Настроил храмов по столице,
Прислал священников – жрецов.
Им пить бы мёд, да веселиться,
Они ж как кони без подков:
Кто здесь страдал, тот воскресится.

Хотя у них и постны лица,
Но нету злого для страны,
Пускай их мудрость в нас копится,
Нам люди с грамотой нужны,
Я сам читать начал учиться.

К ним бабы зачастили в школы,
Всем нашим дурам свитки дали,
Читают будто бы в печали,
Да в семьи вот несут крамолу:
Нельзя на двух и трёх жениться,
Не есть по месяцу, поститься.
Пора покончить с произволом.

Зачем Философу казна,
Зачем гноит добро в подвалах?
Земле сколь дай – всё будет мало,
Моя защита им нужна.
Облегчить их пора настала,
Одно есть средство-то: война»

Весна, апрель, идут герои
На конях берегом реки.
Свободным, вольным, грозным строем
Спешат Олеговы полки.

Вперёд, на слышимость трубы,
Охраной двинулись отряды.
Хазары щиплют из засады,
В открытом натиске слабы.

Пришли к четвёртому порогу,
Судам опасен Неясыть.
Шесть вёрст по волоку дорога,
Тут надо медленно спешить.

Река Селена при Дунае
Боями встретила Олега.
Полки болгаров отражают
И бьют отряды печенега.

На греческие земли без потерь
Значительных вступила войск громада,
Она уж разгуляется теперь,
Покажет христианам муки ада.
В Империи язычник словно зверь,
Ужасен населению Царьграда.

Царь запирает города врата,
Железной цепью гавань замыкает.
Народ бежит, зияет пустота,
Смерть запоздавших верно настигает.
Олега не тревожит суета:
Град обречён, князь точно это знает.

Побили греков, церкви все пожгли,
Крестьян невинных яростно рубили.
В округе нет невыженной земли.
Младенцев россы в море утопили,
Рубили всех, кого найти смогли,
Живое всё, как ироды губили.

Для россов гавань наглухо закрыта,
Олег готовит с берега осаду.
Добра немало в городе зарыто,
Лишь надо взять высокую ограду.
Конечно, будут витязи убиты,
За то какая семьям их награда.

Велит Олег поставить на колёса,
С обоза взятые, нелёгкие суда.
Пусть паруса поднимут ввысь матросы,
Тогда и суша станет, как вода.
Да пусть войска орут разноголосо,
Услышит царь, как движется беда.

Не угадать, зачем Олегу флот,
Какой в нём прок под стенами Царьграда,
На чём пожитки морем повезёт,
Вдруг пораженьем кончится осада?
Грек корабли огнём своим пожжёт
И войско – голое, нелепость и досада.

Попутный ветер вздыбил паруса,
Ползут со скрипом струги по лугам,
Видна со стен свирепая краса,
Дивиться вышел император сам.
Философ ценит россов чудеса,
Проклятья шлёт языческим богам.

Леон Философ хитрый и умён,
Да ум с отвагой вместе не живут.
Константинополь в мыслях уж сожжён,
Пройдёт полдня – и россы будут тут.
Олег не тронет с кушаньями жён,
Пускай вино с отравой им несут.

Ни кушаний не тронул, ни вина
Видавший в жизни всякое Олег.
Душа у князя опытом полна,
А тело терпит тяжести без нег.
Ответил князь: «Коль страшна вам война,
То дань получит каждый человек»

Послы Фарлоф, Стемир, Велмуд, Рулав,
Ведут с Философом в дворце переговоры.
Царь морщится, но терпит их поборы,
Князь победил, а этим уж и прав.
Не отказать, известно – россы воры,
Войной пойдут, изменчив русский нрав.

Двенадцать гривен в стругу серебром,
На города российские – уклады,
Они снабжали воинов добром,
Вернуть с лихвой потраченное надо.

Съестных припасов – сколько кто захочет:
Хлеб, мясо, рыбу, овощи, вино.
И о гостях пусть власти похлопочат,
Купцам на жизнь да будет всё дано.

Едят и пьют и ходят даром в бани,
На торге с россов пошлин не берут.
За то и русские блюсти морали грани
Должны в селениях, что дали им приют.

Не грабить сёл по греческой стране,
Не брать оружия с собою на базары,
Ходить полсотнями – тогда не быть войне,
В одни врата вносить свои товары.

Знать Византии целовала Крест,
Что не нарушит слова договора.
Когда купец не превратится в вора,
То Русь услышит греков благовест.

Олег с боярами клялися по закону,
Перуну, Волосу присягу принесли:
Константинополю дадут лишь оборону,
А впредь не тронут греческой земли.

Олег велит поставить паруса,
Своей дружине греческого шёлка,
Чтоб засияли, будто небеса.
Другим ладьям в том шёлке нету толка,
Им полотно, им ни к чему краса.

Да с парусами вышла вдруг заминка:
Не держат ветра, тонко полотно.
Шквал раздирает парус в половинки,
Холстины крепче, что кому дано.

А на прощание прибил к вратам Царьграда
Монарх России золотой свой щит,
Сказал: «Сие врагам моим преграда,
Мой щит от бед надёжно защитит»

Прибыл с поклажею Великий князь в столицу,
На стругах ткани, злато, серебро,
Оружие, какое только снится.
Считают бабы воинов добро.

Заморских вин всех не сносить в подвалы,
Узорочья, пурпура, медных лат,
Ларцов с каменьями и кушаний немало,
Великой грудою у терема лежат.

Четыре года славно торговали
Между собой Россия с Византией.
Дружины с греками нигде не воевали,
Олег вёл войны в принципе другие.

Но были трения, неясные вопросы
В общеньях постоянных двух народов.
Пришли из Греции посольские доносы
К весне девятисот одиннадцатого года.

Князь направляет в Грецию послов
Из тех, с Философом кто раньше совещались,
Да кто ещё плыть за море готов,
Мужей двенадцать мудрых отправлялись.

Гостили в Византии целый год,
Назад везли подарки с договором.
Царь оказал посланникам почёт,
Дары великие не счёл Руси побором.

«Мы первым словом умирились с вами, Греки!
Да любим впредь друг друга всей душою
И не дадим в обиду вас вовеки
Из сущих всех у князя под рукою.

И вы храните неподвижную любовь
Ко всем подвластным Светлого Олега.
Потщимся в дружбе, сколько можем, вновь,
При преступлениях найдём в законе брега.

Вину свидетель должен доказать,
А коли нет – ответчик присягает,
Клянётся верою поступок оправдать.
Всевидящ Бог – кто в правде поступает.

Русин ли христианина убьёт,
Иль христианин на русина поднял руку,
На месте злодеяния умрёт.
Да будет смерть убийцы всем в науку.

Когда же скроется убийца домовит,
Его имение для родичей отдать.
Жену виновного наследства не лишать.
Коль нет имения, то смерть ему грозит.

Считается преступник под судом,
Доколе не отыщут, не казнят.
Сбежавший откупается добром,
Но жизнь забрать – как родичи решат.

Ударит кто мечём другого в ссоре,
Или сосудом тяжким по башке,
Пять литров серебра за это горе,
А с неимущего и плата налегке:

Да снимет и последнюю одежду,
Клянётся, что не выкупят с вины
Друзья и ближние, а взыскано всё прежде,
Имущества уж нет со стороны.

Когда русин что либо украдёт,
Иль христианин также у русина,
Хозяин вещи пусть вора убьёт,
Когда сопротивляется вражина.

Но если пойманный уж сам отдался в руки,
То вора надо только повязать,
Не причинять в раскаянии муки,
Судить его и по закону наказать.

Под видом обыска русин иль христианин
Войдёт когда обманом в чей-то дом,
Обзаведётся там чужим добром –
Утратит втрое в собственном кармане.

На землю чуждую коль выкинет ладью
С гребцами Греции и вместе с грузом ценным,
Русь охраняет, будто бы свою,
Направит в Грецию ладью путём степенным.
Сквозь место страшное с охраной проведёт,
Не пострадает греческий народ.

Когда же буря, иль препятствие другое,
Нельзя в отечество владельцам возвратиться,
Дадим в Руси приют, дадим покоя,
У русской пристани позволим приютиться.

Товары из ладьи, спасённой нами,
Свободно пусть по землям продаются.
Купцы вернутся в Грецию с послами,
Или с купцами с честию вернутся.
Кто из ладьи что либо украдёт,
Вышеозначенную кару понесёт.

Найдутся ежели на греческой земле
Между невольников рабов и россияне,
Свободу дать, вернуть на корабле,
Купцам же выплатить, что стоили славяне,
Иль настоящую по рынку цену дать.
С рабами греками не хуже поступать.

Пленённых воинов в отечество вернуть,
Внесётся окупу за пленных двадцать златых,
Но кто из чести к грекам держит путь,
Служить царю по помыслам богатых,
То могут, буде сами захотят,
Остаться в Греции, по воле не пленят.

Невольник русский ежели сбежит,
Украден будет, отнят ли обманом,
Хозяин пусть раба искать спешит
И да не примут обыска нежданным.
Но кто противиться тем мерам предпочтёт,
Считается и сам виновным тот.

Когда русин на службе христианского царя,
Не распорядив наследства, в Греции умрёт,
Узнать должны, что он служил не зря,
Имение его царь в целости пришлёт
В Русь к милым ближним с честию огромной,
Или наследнику, означенном в духовной.

А ежели найдутся меж купцами,
Преступники меж русскими людьми,
Кто скрылся в Греции, того возьмите сами,
С имуществом его, да и с детьми.
На Русь преступников, уличенных на деле,
Хотели бы того, иль не хотели.
А ежели на Русь сбежал преступник грек,
Быть должен в Греции и этот человек.

Для исполненья верного условий
Велели оные мы киноварью написать
В двух хартиях, при том в едином слове.
На каждой хартии поставили печать.

Царь греческий скрепил своей рукою,
Единым Богом клялся и Святым Крестом.
Мы, русские послы, под хартией другою,
За русский весь народ клялись на том»

Сей договор вмещает нормы права,
Отчасти взятого из древнего уклада.
Жила законом Русская держава
При власти князя, общего наряда.

Великий герой, полководец Олег,
Создавший России единой основы,
Не в старости кончил свой доблестный век,
О том сохранилось в преданиях слово.

По осени в двенадцатом году,
В десятый век от Рождества Христова,
Затеял князь по северу езду,
Почувствовал себя там нездоровым.
Болезнь была жестокой, скоротечной,
У Ладоги обрёл покой навечно.
Быть может, так на самом деле было
И вам покажут князеву могилу.

По киевской версии князь на совет
К себе пригласил колдуна.
Был должен кудесник дать точный ответ:
Чем кончится эта война?
Сбирался великий, могучий Олег
Творить в Византию свой алчный набег.

«Скажи тайноведец, посредник Сварога,
Со мной ли удача в бою?
Что Волос глаголит, для скотьего бога
Волхвам я немало даю.
Прибью ли я щит к воротам Цареграда,
Иль к смерти готовиться загодя надо?»

«Князь Светлый, всё капище кровью залито.
Отдельно, в крови христиан,
Следы проступают: четыре копыта,
Знак верный мне Волосом дан.
Как хочешь, руби или вешай меня,
Но примешь ты смерть от родного коня.

Умом и в боях ты смирил, повелитель,
За жизнь свою множество стран.
Доныне Сварог твой прямой покровитель
И ты победишь христиан.
Не спорь же с богами, с своею судьбою,
Коня не бери, князь, за море с собою»

Послушался волхва придворного князь,
Сменил боевого коня.
Олегу не лгал старый маг отродясь,
А божия воля – броня.
В поход в Византию без друга ходил
И щит к воротам, как известно, прибил.

Лошадку лелеяли, сытно кормили,
Давали и рожь и овёс,
И гриву чесали и мыли от пыли,
Да недуг всё ж вскоре унёс.
Без боя и князя конёк загрустил,
Полгода прошло и он с миром почил.

На пятом году, возвратясь из похода,
Любимого вспомнив коня,
Спросил князь: «Где конь боевой мой арабской породы,
Здоров ли и помнит меня?»
Конюший ответил: »Конь умер уже,
А кости лежат у холма на меже»

Князь к скорбному едет проститься холму,
Ошибся колдун и досадно ему:
«Доныне носил бы меня он в седле,-
В раздумье поставил на черепе ногу,-
Кудесники вечно блуждают во мгле,
Лишь золота просят, как будто для бога,
Стращают приметой двоякой о зле,
Пороть старика прикажу у порога»

Из черепа выползла тихо гадюка
И в ногу ужалила князя змея.
«Ах, вот где таилась кончина моя,
Исполнилась всё ж колдовская наука!
Ну что же, пора в теневые края»

Разрезали ранку у князя кинжалом,
Прижгли по укусу калёным железом
И кровь отворили, очистили жало,
Да видно лечение всё бесполезно.
Внушил себе князь, вот и жизнь убежала.

По третьей легенде, двух первых вернее,
За Каспий с полками отправился князь.
С царём Византии слегка породнясь,
Громил бусурман, никого не жалея.
Сказали: у персов богатство, как грязь,
Казны, чем у них, не бывает полнее.

Вначале Олегу война удалась,
Набеги пошли, как нельзя веселее,
Но ночью от кобры погиб славный князь,
Змея полководца ужалила в шею.

В столице прах князя Олега хранится,
Доставлено тело к горе Щековице.
Стенали и плакали русские люди,
Считая – защитника лучше не будет.

Княжил на Руси он все тридцать три года,
А умер в неполные семьдесят лет.
Диктатор Олег, да в России свобода,
Угрозы извне и в помине уж нет.