Времени нет

ББК 84(2Рос=Рус)6¬445
Б 16

Автор выражает глубокую благодарность всем,
кто помог выходу этой книги.
Особая признательность – председателю Волгоградской областной Думы
Владимиру Александровичу Кабанову,
заместителю председателя Волгоградской областной Думы
Владимиру Петровичу Овчинцеву
за оказанную материальную поддержку;
радиостанциям «Новая Волна» (г. Волгоград)
и «Русское Радио» (г. Михайловка)
за информационную поддержку.


Бажанов, О
Времени нет = Not Time : роман / О. Бажанов. – Волгоград: ПринТерра, 2009. – 304 с.
ISBN 978¬5¬98424¬105¬2


В основе этой книги — нашествие войск Тамерлана на русские земли в 1395 году. Автор даёт свой ответ на вопрос, почему, захватив города Елец и Рязань и находясь на подступах к незащищённой Москве, Тамерлан повернул армию обратно. Времена средневековья в романе гармонично перекликаются с нашим временем. Авторский подход к изложению материала очень оригинален. Книга будет интересна и любителям истории, и любителям фантастики.
ББК 84(2Рос=Рус)6¬445










© О. Бажанов, 2009
© Оформление. ООО «ПринТерра», 2009


ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ...

Когда у меня появилась идея написать исторический роман, сюжет одного из походов Тимура на Русь уже лежал в набросках. Но нужно было штудировать множество исторических документов. И я сел за книги и компьютер. Неожиданно появилось ощущение множественности истории. Некоторые факты противоречили событиям, известным нам из школьных учебников, другие повторялись в разных документах, но совершенно с иными датами. Через год работы я понял, что кроме известной Истории существует другая, неизвестная нам – альтернативная История, описывать которую очень и очень сложно. Ещё сложнее принять её. Так появился фантастический роман «Времени нет». История человечества близка к фантастике, потому что её писали люди. А человек смотрит на мир через зеркала суеверий – так говорит один из моих главных героев.
Не нужно сразу верить тому, что вы найдёте в этой книге. Сомневайтесь, анализируйте, делайте собственные выводы.
Интересного прочтения, уважаемый читатель.


Автор


«За пределами времени и всех миров...»

НАЗНАЧЕНИЕ

Вставало солнце. Волновались на утреннем ветру чёрные и красные христианские стяги с расшитым золотом ликом Спасителя. Вдруг дробно забили барабаны и громко зазвучали трубы. Блеснул над строем войск княжеский меч. Первая конная шеренга, облачённая в железо, разом опустила длинные копья, качнулась и медленно двинулась вперёд. За ней пошла вторая, третья... Выдерживая строй, всадники наращивали темп шага лошадей, переходя на рысь. И вот уже навстречу поджидающему врагу текла неудержимая лава, ощетинившаяся острыми наконечниками копий. В едином порыве слитая в монолит — плечо к плечу, конь к коню, щит к щиту, — молча шла тяжёлая княжеская конница. Был лишь слышен гулкий стон земли от топота великого множества копыт. И не было силы, способной остановить её страшное стремление.
Будто волна прошла впереди наступающих, и качнулась стена неприятельских войск, и чёрный лес пик принял горизонтальное положение. И двинулась стена навстречу текущей лаве. Молча, на ходу качая копьями и горя чешуйчатой бронёй, всё быстрее и быстрее без единого просвета в шеренге двигалась на лаву монолитная стена тяжёлой конницы. Ещё немного... Ещё...
Японец открыл глаза. Уже не в первый раз снился ему этот странный сон из чужой далёкой реальности. Хокимару немного полежал с открытыми глазами, прогоняя остатки непонятного сновидения, затем позвал жену:
– Сайхо!
– Да, дорогой? — отозвался из кухни звонкий красивый голос.
– Знаешь, снова этот сон...
– Чем сегодня закончилось? — в дверях спальни появилась черноволосая женщина в коротком цветастом халатике и с подносом в руках. — Никто не убит?
– Нет, опять на том же месте...
– Ну и хорошо, — женщина поставила поднос на тумбочку у кровати. — Твой утренний кофе и сыр.
– Спасибо, родная! — японец сел, потянулся к супруге и поцеловал её в подставленную щеку. — Что бы я без тебя делал, моя красавица?
Лёгкая улыбка пробежала по лицу молодой женщины. Она поцеловала мужа и кокетливо бросила:
– Ещё скажи, что любишь...
– Люблю! — не стал отрицать он. И они, глядя друг на друга счастливыми глазами, весело рассмеялись.

По чистому голубому небосводу не спеша поднималось тёплое апрельское солнце. Казалось, ничто не может испортить настроения в такой яркий радостный весенний день, но нескрываемое недовольство директора Агентства космических исследований можно было легко прочитать на его бледном азиатском лице. Господин Тошита не очень заботился о том, чтобы подчинённые не заметили его плохого настроения. Глядя вверх на большое разноцветное мозаичное панно, изображавшее самого господина Тошиту, только помолодевшего на десять лет, стоящего на фоне гигантских белых космических кораблей, уходящих в чёрный неведомый космос, директор ощущал себя слишком маленьким и ничтожным по сравнению со всем остальным. Раздражала Тошиту навязчивая мысль, что именно таким неуважительно маленьким на этом панно его видят все сотрудники Агентства. Скосив прищуренный взгляд на стоявшего рядом на трибуне для почётных гостей автора этого громоздкого произведения — начальника секретных лабораторий господина Хокимару, Тошита чуть слышно бросил:
– После празднования панно переделать! Вам что, материала не хватило на фигуру директора?
Хокимару еле заметно поморщился и, выдержав паузу, смело взглянул директору в глаза:
– Материала хватало, но композиция требовала соблюдения именно таких пропорций, уважаемый господин Тошита.
Увидев тяжело сдвигаемые густые тёмные брови начальника и пересекшие их у самого основания надбровий две грозные глубокие морщины, Хакимару поспешно добавил:
– Но если вы прикажете, мы изменим сюжет.
– Сюжет меня вполне устраивает, — отводя глаза от подчинённого, недовольно проворчал Тошита. — Мне кажется, что фигура директора не производит должного впечатления при таких пропорциях. А должна! Жаль, что вы этого не понимаете, Хокимару. Обязательно переделайте!
– Будет исполнено! Завтра же приступим, — с азиатской вежливостью лёгким поклоном головы ответил подчинённый. После его заверений Тошита, казалось, позабыл о существовании начальника секретных лабораторий и стал смотреть в текущую мимо трибуны организованную толпу сотрудников Агентства, лишь иногда невысоко поднимая руку и приветствуя движущуюся тысячу зависящих от него людей вялым покачиванием открытой ладони. Маска недовольства сошла с его полного лица, почти не тронутого морщинами, её место заняло выражение полной удовлетворённости и доброты, а на губах появилась скупая улыбка.
После парада Хокимару попытался снова завести разговор о злополучном мозаичном панно, — нерешённым оставался вопрос оплаты,– и для этого поджидал директора на ступеньках у главного стеклянного входа в основное офисное здание. Мимо проходили с шутками и смехом многочисленные служащие огромной, ставшей Хокимару родной организации, порой, узнавая, приветствовали одного из ведущих специалистов, а порой просто, даже не узнав, приглашали его с собой на продолжение праздника, но Хокимару с улыбкой вежливо отказывался, терпеливо поджидая директора. Прежде чем приступать к разборке огромного, высотой в пятнадцать метров панно, необходимо было учесть все пожелания босса. Но Тошита, чинно шествуя вместе с членами правления мимо поджидающего его учёного, лишь мельком взглянул на начальника секретных лабораторий и коротко бросил:
– Сегодня я занят!..
И, будто вспомнив, остановился и, не глядя в сторону учёного, добавил:
– Прямо сейчас зайдите в приёмную, там у моего секретаря остались неподписанные документы. Необходимо срочно подписать их! Я вас не задерживаю.
И пошёл дальше.
Хокимару заметил кривые едкие усмешки на лицах некоторых членов правления. Но это его не задело, к нескрываемой зависти коллег он уже давно привык.
Не получив приглашения и подождав, когда процессия из начальствующих лиц скроется за большими автоматическими дверями входа в двадцатиэтажное здание из стекла и бетона, Хокимару медленно двинулся вслед за ними.
На восьмом этаже, выйдя из лифта, учёный обнаружил, что дверь в приёмную директора приоткрыта, будто за ней кого¬то ожидают. Темноволосая секретарша с кукольным лицом, казалось, не удивилась появлению Хокимару.
Войдя в приёмную, учёный поздоровался. Она ответила вежливым поклоном головы.
– Господин директор оставил для вас пачку документов, — голосом, лишённым эмоций, произнесла секретарша из¬за своего стола. — Возьмите их в шкафу на верхней полке справа. Вам необходимо просмотреть их. Господин директор сказал, что кое­где отсутствует ваша подпись. Подпишите.
Хокимару взял в руки увесистую пачку бумаг и, озадаченно глядя на них, подумал, что здесь отчёты по его лаборатории, наверное, за целый год. На просмотр уйдёт не менее часа. Почему этого нельзя сделать завтра, ведь сегодня праздник?
Вздохнув, Хокимару посмотрел на свободный стол и стул в другом конце приёмной:
– Я могу присесть там?
– Присаживайтесь, — разрешила секретарша. — Можете даже снять пальто. Вешалка за дверью.
Неожиданно она поднялась со своего места и подошла к Хокимару:
– Разрешите, я за вами поухаживаю! — Она помогла ему снять пальто.– Может, чаю?
– Благодарю вас! От чашечки чая не откажусь. — Учёный, отдав пальто секретарше, устроился за столом и углубился в бумаги.
Во всей пачке Хокимару обнаружил только два не подписанных им акта на списание расходных материалов. Поставив свой автограф, учёный с чувством испорченного на весь день настроения вышел из офисного здания. Посмотрев по сторонам, он двинулся по направлению к виднеющимся на краю лётного поля двухэтажным строениям секретных лабораторий, больше похожим своими покатыми крышами на большие бараки с ангарами. Там его ожидал тёплый коллектив сотрудников и накрытый по случаю праздника стол.
Сегодня отмечали тридцатипятилетие со дня основания Агентства космических исследований, которому Хокимару отдал без малого семь лет. Самых продуктивных лет своей научной деятельности.
В связи с юбилеем полёты на ведомственном аэродроме не проводились. Самолёты и вертолёты, пригреваемые ласковым весенним солнышком, почти растопившим остатки снега вдоль очищенных рулёжных дорожек, мирно дремали на бетонных стоянках под брезентовыми чехлами, и лишь со стороны ремонтной инженерно­технической части доносился, то затихая, то снова набирая силу, живой звук работающего реактивного двигателя. Техническая часть не отдыхала даже по праздникам, обеспечивая бесперебойную работу лётчиков¬испытателей в будни.
Миновав проходную поста внутреннего контроля с дежурным офицером в небольшой закрытой бетонной будке, учёный направился по неширокой пешеходной дорожке, размышляя о новом опыте, результаты которого наконец­то позволят привязать точку энергии выхода к координатам четырёхмерного пространства.
Почти у самого края аэродрома что­то заставило Хокимару посмотреть вверх. Его взгляд зацепился за четыре бледно¬жёлтых, похожих на парашюты предмета, неподвижно висящих на высоте примерно трёхсот метров прямо над головой учёного. «Странно, — подумал Хокимару, — полётов сегодня нет. Откуда взялись эти парашюты?» Он знал, что воздушная зона над территорией Агентства и по периметру пятидесяти километров от аэродрома закрыта для любых летательных аппаратов, кроме машин самого Агентства, и эти неподвижно висящие над лётным полем и лабораторным городком предметы вызывали безотчётную тревогу. Куда смотрит служба противовоздушной охраны аэродрома? Хокимару огляделся по сторонам, поле казалось безжизненным, и ускорил шаги.
Он уже почти прошёл длинное одноэтажное кирпичное здание дежурной технической службы, примыкавшее своим торцом к рулёжным дорожкам, когда краем глаза заметил справа что­то движущееся. Интуитивно учёный почувствовал опасность. Хокимару резко остановился, пропуская быстро летящий предмет. Холодный безотчётный страх сковал тело, когда в метре перед ним на уровне глаз пролетел один из тех самых предметов размером с большую собаку и врезался в кучу подтаявшего снега возле пешеходной дорожки, разбросав вокруг ледяную крошку. В следующее мгновение Хокимару изо всех сил бросился за ближайший угол здания. И вовремя — нестерпимо яркая секундная вспышка света, как маленький ядерный взрыв, вырвалась из кучи снега, не причинив вреда оказавшемуся в спасительной тени здания человеку. Хокимару с трудом перевёл сбившееся дыхание и с нехорошим предчувствием взглянул вверх: по направлению к нему прямо с неба медленно спускались три оставшихся жёлтых парашюта. Тело затрясло в мелкой лихорадке от ужаса, но мозг учёного работал с молниеносной быстротой. Оглядевшись вокруг и не увидев рядом ни одного укрытия, способного спрятать человека от смертельной вспышки сверху, Хокимару стал искать единственно верное решение. Рядом у глухой кирпичной стены, вжимаясь в которую стоял оцепеневший учёный, лежала невысокая, ниже человеческого роста, куча грязного серого снега, свезённого сюда ещё зимой. В середине её имелось небольшое боковое углубление, то ли созданное солнечными лучами, то ли человеческими руками. Не пещера, а лишь углубление, но оно могло стать спасением. Резко оттолкнувшись от стены, Хокимару одним броском преодолел расстояние в несколько метров до такой ненадёжной защиты и, подобрав ноги, вжался в неё всем телом. Небольшой козырёк над головой из тающего месива грязи и льда скрыл от Хокимару участок неба со спускающимися парашютами. Учёный старался не дышать, чутко прислушиваясь к каждому шороху и звуку. Интуиция подсказывала, что нельзя шевелиться и звать на помощь, потому что эти бледно-жёлтые непонятные объекты посланы за ним, точнее за его, Хокимару, жизнью, и настроены на частоту энергетических колебаний его тела и голоса. Но зачем кому¬то понадобилась его смерть? И удастся ли хоть ненадолго отдалить неизбежный конец?
Сидя в неудобной позе, стараясь почти не дышать, он уловил, как с мягким шелестом один за другим три объекта опустились рядом прямо на кучу: два — справа, один — слева. Теперь только тонкий слой мокрого снега над головой отделял его от них. Хокимару понял, что находится в ловушке. Выхода из неё он не находил.
Три объекта, ничем не выдавая своего присутствия, поджидали беззащитную жертву. Они могли взорваться в любую секунду. Ожидание смерти становилось невыносимым. И помочь в такой ситуации не мог никто. Неизвестность сводила учёного с ума. Кто же послал их? Учёный постарался сосредоточиться. Роящиеся в голове бессвязные мысли постепенно стали приобретать форму и порядок.
Уже четыре года Хокимару работал над проектом «Отторжение». Такое название грандиозному начинанию по выходу космических кораблей землян к другим галактикам через «Ворота Времени» дал сам господин Тошита из¬за невозможности использования при перемещениях в дальнем космосе многих известных земных физических законов, в том числе и законов Ньютона. В других измерениях они не действовали, а потому новые законы перемещения физических тел в космическом пространстве на околосветовых скоростях приходилось открывать, основываясь уже даже не на общей теории относительности Энштейна. Именно разработкой неизвестных путей покорения космоса занималось Агентство под управлением господина Тошиты.
Проект «Отторжение» финансировало правительство. Один из многих сотрудников Агентства сорокасемилетний Хокимару начал работу в этом проекте в должности начальника лаборатории по вычислению временных коридоров входа и выхода в другие измерения в районе магнитных полюсов Земли. Неожиданно для себя и своих коллег при проведении очередного испытания учёный обнаружил нечто такое, что посчитал вначале побочным эффектом или ошибкой, закравшейся в вычисления. Но при следующей постановке опыта на мониторе компьютера снова высветились те же показатели.
В тот день после работы Хокимару задержался в лаборатории допоздна, снова и снова перепроверяя расчёты. Всё подтверждалось. Полученный результат вначале ошеломил его своей невозможностью, а потом заставил задуматься: выходило так, что там, где ничего не могло быть, существует неизвестный человечеству огромнейший запас энергии!
Через несколько дней, ещё раз перепроверив расчёты и подготовив предварительные материалы, Хокимару обратился к директору Агенства с предложением провести ряд опытов по открытию источника неизвестной энергии. Но Тошита и слышать не хотел ни о чём, что могло бы помешать решению основной задачи или отодвинуть сроки этого решения. Он даже не принял к рассмотрению материалы, принесённые ему учёным. Тогда Хокимару на свой страх и риск продолжил опыты с неизвестной энергией. Ему не хватало возможностей оборудования лаборатории, поэтому где­то он двигался, руководствуясь интуицией учёного, соединяя теоретические выкладки с расчётами и с результатами опытов. И через несколько месяцев сверхурочной работы у него появился первый шокирующий итог. Результаты показывали, что прямо на Земле существует другой такой же огромный, как сама планета, источник энергии, с такими же размерами и с такими же характеристиками магнитных полей, лишь немного сдвинутый по времени. Это означало лишь одно: Хокимару обнаружил параллельно существующий мир! И один из входов в этот мир находится в районе Южного полюса Земли. Но пока это была лишь теория. Пусть подтверждённая расчётами и показаниями приборов, но теория. А на поиск входа в параллельный мир необходимы были деньги и время, а также усилия как минимум ещё нескольких умнейших голов Агентства.
Не получив в очередной раз возможности встретиться с директором, Хокимару решил сделать доклад по итогам своей работы на расширенном отчётном заседании руководства Агентства, которое в плановом порядке проводилось раз в три месяца и на котором обязательно присутствовали представители правительства и армии.
За три дня до заседания Хокимару передал секретарю служебную записку, в ней он ставил директора в известность о своём намерении, и стал ждать вызова к господину Тошите. Но вызова не последовало. Уже в день заседания Хокимару всё ещё не мог решить, огласить результаты своих исследований или нет? Ведь за самоуправство он как начальник лаборатории мог лишиться должности. Нарушение правил плюс недовольство директора, — всё это могло привести к увольнению из Агентства. А Хокимару уже не мыслил себя без любимой работы.
Но всё же смелость учёного взяла верх над простой человеческой осторожностью, и Хокимару решил озвучить свой доклад на заседании совета.
В списке выступающих он значился последним.
Начальник лаборатории вычислений временных коридоров входа и выхода в другие измерения говорил спокойно и уверено, подкрепляя каждый аргумент расчётами и графиками, подготовленными на компьютере и выведенными на большой экран. За двадцать минут выступления Хокимару постарался как можно подробнее обосновать состоятельность своих выводов, он лишь не упомянул о том факте, что проводил эти исследования без ведома директора Агентства.
Заседание затянулось. Доклад был воспринят неоднозначно. Большая часть из присутствующих отнеслась к результатам, представленным их коллегой, весьма сдержанно. Говорили, что полученные данные ещё необходимо проверять и перепроверять. Другие выступали с резкой критикой. Особенно старался руководитель лаборатории космических энергий господин Каттава. Он начал со слов: «Все мы с детства любим сказки...». Дальше он обвинял Хокимару в популизме и непрофессионализме, требовал представить полученные учёным результаты и все расчёты в лабораторию космических энергий для перепроверки. Советовал всем заниматься основной работой и не обращать внимания на доклад Хокимару, так как кроме параллельных галактик, которые мы можем наблюдать в телескоп, других миров не существует. Уж тем более — на Земле.
Господин Тошита хранил молчание до конца, и по выражению его каменного лица невозможно было определить отношение к докладу подчинённого. После заседания он не вызвал сразу Хокимару к себе. И это стало нехорошим знаком для учёного.
Вернувшись вечером домой, Хокимару рассказал обо всём жене и посоветовал готовиться к худшему. Умная и понятливая, Сайхо без слов приготовила мужу ужин и расстелила постель. Учёный не сомкнул глаз до утра, думая о том, что принесёт ему день грядущий?
Только когда в оконных стёклах тяжёлая чернота ночи стала понемногу светлеть, Хокимару прикрыл глаза.
В коротком сне он увидел себя ремесленником. Базарный день был в самом разгаре. Хокимару стоял на площади средневекового города. Загорелые люди европейской и азиатской внешности в одеждах, которым место в музеях; и допотопные телеги на двух больших колёсах с толстыми спицами; и земляные печи, из чьих развёрстых пастей тянулся кизячий дымок и крепкий дух свежеиспеченного хлеба; и большие котлы, поставленные на огонь прямо под открытым небом, в которых булькало мясо только что зарезанных баранов; и рои мух, вьющихся над оставленными на земле бело¬-сизыми кишками и окровавленными шкурами, источающими тошнотворный запах. Посередине площади возвышался помост с пустующей виселицей, огромным чурбаком и большим низким столом или высокими нарами.
На грязных руках и ногах Хокимару, позвякивая при каждом неловком движении, тяжким грузом висели массивные железные кандалы. Рядом в оборванном тряпье вместо одежды стояли такие же несчастные. Все они были прикованы к длинной тяжёлой цепи, начало и конец которой держали в руках двое стражников в кольчугах и с кривыми мечами у пояса.
Двое других расковали Хокимару. Подручные палача подскочили и больно скрутили руки. Затем заставили подняться на эшафот.
Хокимару стало страшно. Закружилась голова. Он понимал, что это всего лишь сон, и попытался проснуться. Но не получилось...
Его заставили остановиться. Прямо перед ним находились нары, сколоченные из толстых досок с бурыми пятнами и густыми подтёками. Справа — круглая плаха, обильно залитая свежепахнущей кровью. С него сорвали одежду и грубо толкнули в спину. Навалились подручные палача, больно придавили руки и ноги, растянув по грязным нарам. Кто¬то зажал, словно тисками, голову. Подошёл мускулистый палач с большим окровавленным топором в руках, и, увидев его, Хокимару понял, что это конец... и завопил от ужаса...
– Милый, проснись! — услышал Хокимару и увидел рядом жену. На её лице он прочитал неподдельный испуг. — Ты так кричал! Что тебе снилось?
Учёный непонимающим взглядом осмотрелся по сторонам. Сердце бешено колотилось в груди, но страх понемногу стал уходить — Хокимару сидел дома на кровати в собственной спальне.
– Сон дурацкий... — бросил он. Хокимару решил не расстраивать жену. Глубоко вздохнув, он посмотрел на часы:
– Пора вставать. Скоро на работу.

Утром его вызвал директор.
– Вы понимаете, уважаемый господин Хокимару, — начал Тошита без предисловий, даже не предложив подчинённому сесть, — вы понимаете, что нарушили корпоративный кодекс?
– Понимаю, — спокойно ответил Хокимару. Он надеялся, что полученные сенсационные результаты его исследований компенсируют несогласованные с руководством действия.
– Понимаете? — директор нехорошо посмотрел на подчинённого. — Вы подвели под удар всех и в первую очередь меня, вашего непосредственного руководителя, даже не соизволив поставить в известность о проведении вами несанкционированных исследований! И вы имели дерзость озвучить на уважаемом совете эти ваши непроверенные результаты без согласования со мной, да ещё и в присутствии посторонних лиц!
– Уважаемый господин Тошита, — попытался привести доводы в своё оправдание учёный, — ранее я уже докладывал вам о предварительных результатах своих исследований и за несколько дней до заседания совета пытался встретиться с вами, но вы были заняты. Тогда я направил на ваше имя служебную записку с результатами перепроверенных мной расчётов...
– Я вам запретил заниматься несанкционированными опытами! — повысил голос, вставая из¬за стола, директор. — И никакой записки от вас я не получал!
Тошита поднялся и прошёл вдоль длинного ряда стульев у стены в конец своего огромного кабинета.
– Поэтому, уважаемый господин Хокимару, — остановившись, произнёс он спокойнее, не глядя в сторону учёного, — я считаю, что, учитывая все обстоятельства, мы не можем работать вместе. Спасибо за ваш труд в нашем учреждении. Расчёт с вами произведут самый полный. Я распоряжусь.
– Кому сдать дела? — чувствуя, как кровь отлила от головы и ослабли готовые вот­вот подкоситься ноги, еле слышно произнёс Хокимару.
– Дела в трёхдневный срок сдадите начальнику лаборатории космических энергий господину Каттаве, — глядя в окно, распорядился Тошита. — Мы объединим обе лаборатории для большей эффективности. Тем более что и темы их разработок очень близки. Я вас не задерживаю! — Тошита обернулся. Холодная официальная улыбка застыла на каменном лице директора, собрав множество морщин возле губ и глаз. Теперь этому человеку можно было дать его шестьдесят лет.
Не чувствуя пола под ногами, Хокимару вышел в приёмную.
– ...Вы меня слышите? Вам плохо? — вопрос секретаря заставил учёного осмотреться. Вместе с остальными чувствами возвратилось понимание реальности случившейся катастрофы. Хокимару стоял посередине приёмной один под безразличными взглядами чужих, сидевших в ожидании приёма вдоль стены людей. Хокимару смотрел и не видел их. Его мучил один вопрос. Посмотрев долгим взглядом на миловидную секретаршу, разжалованный руководитель лаборатории задал его:
– Скажите, четыре дня назад я подавал служебную записку на имя директора. Что с ней?..
Секретарь кинула на странного просителя равнодушный взгляд, затем, видимо что­то припомнив, посмотрела на Хокимару более внимательно:
– Ваша записка лежит в папке для доклада. Господин Тошита последние дни был очень занят и оставил просмотр документов на конец недели.
– Но как... Я же сделал отметку на записке «Очень важно»! — растерянно пролепетал Хокимару.
– Документов проходит много, — безразлично бросила секретарша, упираясь взглядом в монитор компьютера на своём столе.– И все очень важные...
Длинными пальцами с ухоженными ногтями она с мягким пощёлкиванием клавиш принялась профессионально быстро набирать текст очередного документа, а подавленный Хокимару, тяжело переставляя непослушные ноги, направился к выходу.
Прежде чем прихватило сердце, Хокимару успел дойти до своей лаборатории и объявить сотрудникам о решении руководства...
Он ещё находился в сознании, когда приехали врачи...

Хокимару открыл глаза. Ему снился прекрасный сон, в котором он на зелёной лужайке играл с кучей маленьких щенков на берегу неширокой чистой речки. Шустрые щенята лизали его руки и ласково покусывали их. Ему было легко и радостно, и это переполняющее чувство заставляло его смеяться, как ребёнка...
Первой, кого увидел Хокимару, открыв глаза, была Сайхо. На фоне стен больничной палаты одетая в голубой медицинский халат Сайхо была похожа на врача.
– Ты доктор? — почему¬то спросил Хокимару, будто увидел женщину из сна.
– Я твоя жена, — глядя на него глазами, полными слёз, чему¬то улыбалась Сайхо. Он почувствовал тепло женских пальцев на своей руке, и это прикосновение напомнило ему ласковое покусывание щенков из сна.
– Что со мной? — взяв её пальцы в свою руку, спросил он.
– Всё в порядке, — продолжала сквозь слёзы улыбаться жена. — У тебя инфаркт, но сейчас уже всё в порядке.
Хокимару ясно вспомнил последний свой день на работе и разговор с директором. Сразу же в левой стороне груди появилась и стала расти тяжесть. Словно почувствовав его состояние, Сайхо тихо, пряча добрую материнскую улыбку, произнесла:
– Не волнуйся. Тебя оставили в Агентстве. Мне сказал один господин из правительства, что ты сразу можешь выходить на работу, как позволит состояние здоровья. И ещё, что тебя ждёт повышение.
Хокимару не верил тому, что слышал, но боль в груди стала отступать...

Когда Хокимару после больницы появился в лаборатории, сотрудники встретили его цветами и радостными улыбками. По такому случаю был накрыт стол с чаем и сладостями. Но Хокимару ещё не успел попробовать ни кусочка от большого белого торта, как последовал вызов к руководителю Агентства.
К своему удивлению, в приёмной Хокимару увидел новую секретаршу. Та, услышав имя вошедшего, поднялась со своего места, почтительно раскланялась и сама открыла перед учёным дверь в кабинет. Хокимару даже растерялся — он не привык к подобному обращению. Творилось что­то странное.
В кабинете директора его уже ждали. Невысокий плотный господин лет пятидесяти в тёмном костюме с интеллигентным загорелым лицом, на котором ярко выделялись светлые умные глаза, поднявшись из¬за стола навстречу вошедшему, первым поприветствовал Хокимару, как только тот переступил порог директорского кабинета. Учёный с лёгким поклоном поздоровался в начале с незнакомцем, потом с сидящим в кресле директора господином Тошитой.
– Господин Хокимару, — излишне громко произнёс Тошита, — прошу принять мои искренние извинения по тому недоразумению, которое произошло здесь три недели назад. Я... — Тошита растерянно взглянул на плотного господина в дорогом костюме, — ... мы тут во всём разобрались... Вы продолжаете работать в нашем институте. Приказ о вашем увольнении отменён... — Тошита осёкся.
После многозначительного взгляда и кивка головы плотного господина в костюме Тошита оставил кабинет, бесшумно притворив за собой дверь.
– Как ваше здоровье, господин Хокимару? — поинтересовался незнакомец.
– Спасибо, полон сил и желания приступить к работе после длительного отдыха, — пытался пошутить учёный. Но на лице незнакомца не обозначилось даже подобия улыбки. Умные азиатские глаза прямо смотрели на учёного, и казалось, что от них ничего нельзя скрыть.
– Сердце не тревожит?
– Нет. Вы же знаете возможности нашей медицины. Сделали шунтирование так, что пожаловаться не могу, — будто отчитываясь, доложил Хокимару, всё ещё чувствуя скованность от непривычного обращения.
– Хорошо. Чай или сок? — по¬хозяйски пригласил господин в тёмном костюме, жестом указав в сторону накрытого на две персоны столика возле большого дивана у стены под картиной, изображающей распускающиеся цветы на фоне заснеженной вершины горы Фудзияма.
– Спасибо, чай, — выбрал Хокимару, с облегчением отводя от незнакомца взгляд.
– Тогда присаживайтесь. Я тоже выпью чаю. Разговор у нас серьёзный, и он должен остаться между нами.
Они расположились на диване так, чтобы было удобно вести приватную беседу.
– Меня зовут Ошива, — представился незнакомец. — Вас я знаю, господин Хокимару, не только со слов ваших коллег. — Ошива посмотрел долгим взглядом в глаза собеседника. — Мне пришлось изучить ваше личное дело. Поэтому можно сказать, что знаю о вас и вашей семье всё или почти всё.
– Чем обязан такому вниманию с вашей стороны? — Хокимару, стараясь меньше встречаться взглядом с собеседником, разлил по тонким прозрачным чашечкам чай из высокого и такого же прозрачного чайника.
– Только своей светлой голове учёного, — без улыбки чуть поклонился Ошива. — Я, в прошлом физик­ядерщик, защитил докторскую степень, ныне являюсь советником премьер­министра по вопросам, связанным с... в том числе и с вашей деятельностью, господин Хокимару. Курирую это Агентство.
Хокимару, в свою очередь, ответил уважительным поклоном головы.
– Я знаю про неприятное недоразумение, господин Хокимару, произошедшее между вами и господином Тошитой, — продолжил Ошива. — Жаль, что меня поздно поставили в известность. Приношу извинения от имени вышестоящего руководства. Сегодня же вам будет компенсирован и финансовый, и моральный ущерб.
– Спасибо, — учёный с искренней благодарностью взглянул в светлые умные глаза. Деньги сейчас ему были нужны. Жена, для того чтобы дежурить три недели у постели больного, вынуждена была оставить работу в фирме по продаже недвижимости.
– Ваш доклад на последнем совещании заинтересовал кое­кого из военных. — Ошива сделал три первых глотка чая и выразительно поднял вверх указательный палец. — Информация дошла до меня. Я ознакомился с материалами и, признаюсь, был крайне удивлён тем объёмом работы, которую вам удалось проделать. Но меня просто поразили её результаты. Я попросил перепроверить ваши расчёты. И знаете что? Они — безупречны! И это что­то из области совершенно неизведанного. Как вам удалось всё это проделать одному?
– Обязанность каждого учёного — познавать неведомое, — скромно ответил Хокимару. — А тут мне представилась такая исключительная возможность.
– И вы не ошиблись, воспользовавшись ей! — поддержал Ошива.– Теоретически мы были давно готовы к подобному открытию... — Заметив вопросительный взгляд собеседника, Ошива уточнил:
– Мы — это ряд узких специалистов, занимающих высокие посты в науке и в руководстве государством. Уточню: дальновидных специалистов. Итак, мы ждали этого открытия. И его удалось совершить вам, уважаемый Хокимару! Заметьте, — дружески улыбнулся Ошива, — на учёном совете, прослушав ваш доклад, никто из присутствующих даже и не понял всей величины свершившегося! Это доказывает ещё раз то, что вокруг нас много посредственностей, величающих себя «учёными». Да, они неплохие исполнители, но двигать науку вперёд могут только личности! И вы, Хокимару, вне всякого сомнения, одна из них!
– Благодарю вас за столь высокую оценку моей скромной работы, — склонил голову Хокимару. — Я лишь делаю своё дело.
– Все бы так выполняли свои обязанности! Но слово к делу не подошьёшь, уважаемый вы мой! — бросил Ошива. — По­настоящему ваши заслуги оценят Императорский совет и сам Император! И это будет достойная оценка, поверьте. Но сейчас я хотел бы поговорить с вами о другом. — Тон речи Ошивы из дружеского поменялся на деловой, взгляд снова стал твёрдым.
– Я весь внимание, — приготовился слушать учёный, стараясь выдержать прямой взгляд собеседника.
– Уважаемый Хокимару, вчера мы получили одобрение Императорского совета и уже в следующем месяце начинаем опыты по разработке вашего научного направления изучения параллельного мира. План следующий: создаются несколько лабораторно­испытательских центров по всей стране. Главный из них будет находиться здесь, при Агентстве космических исследований. Материально¬техническая и кадровая база Агентства позволяют нам развернуть именно здесь основные исследования. Есть аэродром, подземные лаборатории, оборудование и подготовленные специалисты. И руководить этим центром будете именно вы, уважаемый господин Хокимару. Я же буду осуществлять общее руководство исследованиями. Как вам такое предложение?
– А господин Тошита? — поинтересовался Хокимару.
– Мне понятен ваш вопрос, — вздохнул Ошива. — Формально господин Тошита будет оставаться вашим начальником. Все же знают о его заслугах перед государством и Императором, и о его связях в правительственных кругах. Но пусть этот факт вас не очень беспокоит. Вашим непосредственным руководителем буду я, и подчиняться вы будете мне. И отчитываться — передо мной. Все важные вопросы вы сможете решать напрямую.
– Это меня устроит, — кивнул Хокимару.
– Хорошо, — удовлетворённо посмотрел на учёного Ошива. — Теперь дальше. В последнее время активность «гостей» из параллельного мира резко поубавилась. Нас это несколько настораживает.
– Извините, не понял... — Хокимару поднял на собеседника удивлённый взгляд.
– Ах да! Я же не сказал... — чуть замешкавшись, спохватился Ошива. — Прошу простить. Я всегда был сторонником теории параллельного мира и подумал, что вы тоже. Что вы в курсе...
– В курсе чего?
– Вы верите в существование параллельного мира?
– Теперь — твёрдо «да»! — улыбнулся учёный.
– Значит, мы оба на верном пути! — расплылся в ответной улыбке Ошива. — Лично я уверен, что все эти НЛО и другие неопознанные объекты — посланцы не каких­то там планет, а того самого мира, что существует рядом с нашим здесь, на Земле. И у нас были некоторые доказательства состоятельности этой теории: потерпевшие крушения летательные аппараты, останки пришельцев, входы и выходы НЛО в районах с повышенной геомагнитной активностью и ещё много чего. И вот теперь ваше открытие... Это уже серьёзный шаг! Кстати, полагаю, что вы что­то слышали об инопланетянах и об их контактах с землянами?
– Да, я кое­что слышал об инопланетянах, но, даже работая в такой организации, как наша, не очень интересовался подобной информацией, — смущённо признался Хокимару. — Наверное, я поступал неправильно.
– Теперь у вас будет полный доступ ко всей информации, — заверил Ошива.
– Так вы сказали, что активность «гостей» поутихла, — напомнил учёный. — Что это значит?
Ошива нахмурился:
– Мы фиксируем уменьшение контактов землян с НЛО и так называемыми пришельцами. Я сам и некоторые наши специалисты склонны связывать этот факт с вашим открытием.
– Не вижу возможной связи...
– Если бы вы оказались правы! — тяжело вздохнул Ошива и посмотрел в сторону окна. — Если бы...
Человек из столицы замер, увидев что­то за окном, что приковало его взгляд. И заговорил тише:
– Обратите внимание, уважаемый Хокимару, мы с вами сейчас беседуем тут одни, и нам кажется, что нас никто не видит и не слышит. А как вы считаете, птица, присевшая на подоконник, видит нас?
Хокимару повернул голову, чтобы посмотреть в окно. На карнизе действительно сидела маленькая птичка.
– Даже если и видит, то не обращает внимания. Я в этом уверен, — учёный серьёзно посмотрел на собеседника. — Тем более не понимает, о чём мы говорим.
– Это мы так думаем. Или хотим так думать, — как­то очень безысходно произнёс Ошива. — Она знает о нашем присутствии, но не обращает на нас внимания, пока мы ей не опасны. Но дело совсем не в птице.
– «Они» среди нас? — мозг учёного просчитал наперёд всю логическую цепочку разговора. Хокимару почему¬то вдруг стало неуютно в кабинете.
– По той информации, которая поступает ко мне, «они» нас постоянно контролируют. — Тон, которым Ошива произнёс эти слова, и его холодный взгляд, направленный на учёного, заставили Хокимару внутренне содрогнуться. — И «они» могут делать это, оставаясь невидимыми и недосягаемыми для нас.
– Но вы сказали про активность «гостей»... Значит, «они» всё¬таки позволяют обнаруживать себя?
– Иногда, — продолжил Ошива. — Не знаю, с чем это связано. Но если их видимая активность уменьшилась из¬за вашего открытия, а я склонен считать именно так, то в скором времени может произойти что­либо очень неприятное для нас.
– Или для меня? — высказал догадку Хокимару.
– Не хочу вас пугать, уважаемый коллега, — не вставая с дивана, Ошива придвинулся к учёному и наклонил голову, — но «они» знают о нас всё. И могут всё. Когда «им» станет нужным контакт с нами, то «они» на него пойдут. Но похоже, что ваше открытие для «них» несколько преждевременно. — Ошива поднялся и подошёл к окну, на котором сидела птичка. Заметив через стекло приближающегося человека, птаха, чирикнув, упорхнула.
– Вот всегда так, — не оборачиваясь, обратился к учёному Ошива, — как только нам удаётся нащупать возможный контакт, «они» закрывают обнаруженный канал. Исчезают. Испаряются. Вот как эта птичка.
– Почему?
– Никто не может ответить на этот вопрос. «Они» не могут бояться нас.
– Тогда почему? Ведь «они» более развитая цивилизация? — хотя Хокимару уже знал ответ на этот вопрос, он хотел услышать его из уст человека, занимающего высокий статус.
– Да, — Ошива развернулся и подошёл к учёному. — «Они» очень развитая цивилизация. Именно так! Поэтому я попрошу вас, уважаемый Хокимару, соблюдать предельную осторожность. Вы важны для нас. Тем более в наступающем периоде.
– Вы предполагаете, что «они» могут похитить меня? Или убить?
– Нельзя ничего исключать. У русских есть поговорка: «Бережёного Бог бережёт». Они мудры, эти русские. Кстати, тоже загадочный народ с загадочной историей. Я немного знаю Россию.
– А я, к своему стыду, вообще ничего не знаю о России. Кроме того, что наши страны враждовали на протяжении многих веков.
– Ну, это не совсем так, — поморщился Ошива. — Давайте о деле. Всего предвидеть нельзя, уважаемый Хокимару, но подстраховаться нам всем необходимо. Мной принято следующее решение: с этого дня вы и ваша жена будете проживать на территории Агентства. Не беспокойтесь, вашу супругу мы введем официально в штат, и она будет работать здесь, не выходя за территорию. Так будет лучше. «Они» обладают неограниченными возможностями. Но здесь, на базе, мы имеем необходимое оборудование и средства защиты от вторжения «непрошенных гостей». Вы сможете работать спокойно. Под вашим руководством мы объединяем две лаборатории: вашу, и занимающуюся исследованиями космических энергий. Степень секретности вам и вашим сотрудникам присваивается наивысшая. Размещаться новая лаборатория будет в подземных ангарах и хранилищах, которые мы сейчас оборудуем под аэродромом. Все посторонние контакты с друзьями, родственниками, не работающими в Агентстве, временно прекращаются. До завершения исследований. А вашу супругу мы сегодня же доставим сюда...


ДНЕВНИК ИЗ РОССИИ

– Ты что здесь делаешь, Хокимару? — громкий удивлённый возглас оторвал учёного от воспоминаний. В пяти метрах от кучи снега, в которой прятался Хокимару, стоял бывший начальник лаборатории исследования космических энергий Каттава, который всегда завидовал своему коллеге и сослуживцу. Особенно после того, как его понизили в должности из¬-за скандала, связанного с открытием Хокимару. Теперь Каттава открыто возненавидел своего успешного коллегу.
– Ну ты и напился! — на довольном лице Каттавы сияла улыбка во весь рот.– Эй, все, идите сюда! Тут Хокимару пьяный в грязи валяется!
Учёный боялся пошевелиться, но, поняв, что Каттава сейчас приведёт людей, не догадывающихся об угрожающей им опасности, он махнул рукой.
– Уходи! Уходи отсюда! — стараясь не кричать, прохрипел Хокимару.
– Нет, вы только посмотрите на него! — во весь голос засмеялся Каттава. — А ну, вылезай оттуда, алкоголик!
Заслышав приближение топота множества людей, Хокимару позабыл об опасности, угрожающей ему, и закричал:
– Не подходите! Бегите отсюда все! Оно взорвётся!..
Каттава ещё продолжал громко смеяться, когда его накрыла нестерпимо яркая вспышка света… Таким его и запомнил Хокимару перед тем, как зажмурить глаза. Взрыва или какого¬либо режущего слух звука не последовало. Огненный жар перехватил дыхание. Вжимаясь изо всех сил лицом в землю, Хокимару слышал только шипение испаряющегося снега и чувствовал, как на одежду проливным дождём льётся кипящая вода, и за ворот куртки проникают жалящие капли кипятка. Свечение продолжалось секунды, но Хокимару они показались вечностью...

Ошива прилетел из столицы на военном самолёте в тот же день. С собой он привёз специалистов. Прямо с аэродрома он и сопровождающий врач направились в медицинскую часть Агентства, где в изоляторе лежал обожжённый Хокимару. Остальных пострадавших с ожогами глаз отправили на машинах скорой помощи в городскую больницу. Всего с ожогами было семь человек.
Войдя в палату в сопровождении врача и медсестры, Ошива увидел одного¬единственного пациента, лежащего на белой больничной кровати с перебинтованными кистями рук. Широкая повязка белым шарфом укутывала и шею пострадавшего.
– Вы можете говорить? — спросил Ошива, опуская слова приветствия.
– Могу, — услышал он в ответ и тут же попросил всех выйти.
Оставшись наедине с Хокимару, Ошива присел на край покрытого белоснежной простынёй матраса соседней пустующей койки и посмотрел на учёного. Тот молчал, ожидая начала разговора.
– Как вы? — спросил Ошива.
– В порядке. Небольшие ожоги, — ответил Хокимару, глядя на гостя.– Пройдут.
– Похоже, «они» вас предупредили.
– Предупредили? — учёный понимал всё без лишних слов.
– Если бы захотели убить, то сделали бы это.
– Вам виднее...– не стал спорить учёный. Шок от увиденного на аэродроме два часа назад ещё не прошёл, но успокаивающая инъекция уже делала своё дело. Хотелось спать.
– Что с Каттавой? — поинтересовался Хокимару, хотя догадывался о том, что могло с тем произойти.
– Испарился, — произнёс Ошива, оглядывая помещение. — Ещё пятеро сотрудников получили сильные ожоги глаз и двое — средней тяжести. У всех в дальнейшем будут проблемы со зрением. Если бы вы не закричали и не предупредили, пострадавших могло быть намного больше, а возможно, и погибших...
– Вы не представляете, как страшно... — Хокимару закрыл глаза.
– Догадываюсь, уважаемый, — вздохнул Ошива.
– Не догадываетесь... Будто ядерный взрыв... Лежать в полном бессилии, боясь пошевелиться, и ожидать, что вот¬вот... И всё! Конец... Понимаете?!
– Понимаю.
– А вы уверены, что это «Они»? — Хокимару почти наверняка знал ответ, но этот вопрос должен был прозвучать.
– Разбираемся... — чиновник из столицы старался не смотреть учёному в глаза. Но, видимо вспомнив о чём­то важном, взглянул на Хокимару:
– У вас на пальто мы обнаружили странный предмет. Что¬-то вроде булавки с небольшой головкой. Вы раньше видели нечто подобное? — Ошива держал в пальцах тонкую иголку из светлого металла с шариком на конце.
– Это было у меня на пальто? — удивился учёный. — Не припомню, чтобы я когда­нибудь что­то подобное цеплял на одежду. Может, спросить у жены?
– Не так просто, коллега, — задумчиво произнёс Ошива, глядя в стену перед собой. — Эксперты сделали предварительное заключение: эта булавка — вроде автономного радиомаяка. Видимо, объекты­убийцы шли на его сигнал.
– Радиомаяк? — Хокимару даже привстал на кровати.
– Не хотелось бы подозревать кого¬-то из своих, но факты... Попрошу вас, Хокимару, вспомнить подробно весь свой день, начиная с самого утра: куда заходили, с кем контактировали?.. Уже работает группа, а за дверью ожидает следователь по особо важным делам. После моего ухода вы должны всё рассказать ему.
– Может, это подстроили русские?..
– Будем разбираться.
– Уверен, что разберётесь, — хмуро улыбнулся Хокимару.
– Ладно, — Ошива поднялся. — Рад был повидать. Улетаю спокойно — вижу, что с вами всё будет в порядке. Вы, как закончите со следователем, — отдыхайте, а завтра, если позволят врачи, мы с вами побеседуем подольше. И ещё: сегодня вас осмотрит профессор из столицы. Он будет находиться подле вас, пока не поставит на ноги. Таков наш с ним уговор. До завтра!
Хокимару не ответил, его мучили нехорошие предчувствия, и в душе остался неприятный осадок. Неужели всё это продстроил кто-¬то из своих?
Ошива вышел из палаты, пригласив туда ожидающего за дверью следователя.

На следующий день Хокимару чувствовал себя лучше. Но доктора настоятельно рекомендовали ещё полежать и не отказываться от наблюдения. Профессор из столицы, осмотрев учёного, согласился с мнением местного лечащего врача.
Ошива появился в палате перед обедом. Справившись о самочувствии, он достал из чёрного кожаного дипломата тёмно­синюю папку для бумаг и протянул лежащему на кровати учёному:
– Я привёз вам для ознакомления копию интересного документа из России. Материал, я думаю, напрямую связан с нашими исследованиями. Во всяком случае, почитайте и решите сами. Тем более что временем пока располагаете.
– А о чём всё¬-таки материал, в двух словах? — Хокимару понимал, что столичный чиновник такой величины не стал бы загружать его какими¬-то пустяками, но хотел понять отношение к предлагаемой информации самого Ошивы.
Тот открыл папку и посмотрел на стопку стандартных листов в ней:
– В России несколько лет назад их Служба безопасности вела одно странное дело. Журналиста, за которым было установлено наблюдение, и его жену почти удалось арестовать где­то на Алтае, но они бесследно исчезли. Этот материал расследования, попавший к нам, содержит часть изъятой спецслужбами рукописи исчезнувшей семьи. Очень занятная информация, я вам скажу, проливающая свет на то, чем мы с вами сейчас занимаемся.
– Параллельный мир? — высказал догадку Хокимару.
– Именно!
– А как эти документы оказались в ваших руках? — с нескрываемым недоверием поинтересовался учёный.
– В том, что это не фальшивка, я не сомневаюсь, — чуть понизив голос, произнёс Ошива. — Его передал мне мой русский друг, которому я верю.
– Верите?
– Да. Он сам побывал, можно сказать, на том свете. Посудите сами: успешный бизнесмен, прикоснувшись к этому материалу, вдруг чувствует возросший интерес к себе и к своему бизнесу со стороны спецслужб. Затем переживает покушение, чуть не лишившее его жизни. При взрыве автомобиля у него на глазах погибают жена и дочь. На него заводят уголовное дело по обвинению в убийстве близких людей. Чудом ему удаётся избежать тюрьмы и приехать к нам. Человек очень интересный, любящий и Россию, и Японию и уважающий наши традиции. Вы скоро с ним познакомитесь. А материал я сам для вас подготовил. Он в этой папке. Почитайте на досуге. Перевод там же.
Ошива положил папку на тумбочку перед кроватью.
– Сегодня почитаю, — пообещал учёный, лишь мельком взглянув на документы. Ошива, кивнув головой, направился к выходу.
– Да, теперь у вас есть персональная охрана, — задержался он в дверях. — Двое профессионалов при вас будут находиться круглосуточно. Ребята кое­чему обучены. Вот, познакомьтесь.
Чиновник жестом позвал охранников, и в палату вошли два рослых крепыша в одинаковых костюмах при галстуках. Учтиво поприветствовав больного лёгким поклоном, они холодными, ничего не выражающими глазами уставились на своего подопечного.
– Ну идите, работайте, — распорядился Ошива, и крепыши послушно вышли за дверь.
– Зачем они мне? — Хокимару даже не пытался скрыть своего раздражения. — От «сюрпризов», подобных вчерашнему, такая охрана не защитит.
– Бережёного Бог бережёт! Так говорят русские, — многозначительно улыбнулся Ошива и скрылся за дверью.
После ухода чиновника Хокимару позволил себе немного полежать с закрытыми глазами. Потом взглянул на часы: до прихода жены ещё оставалось время. Учёный протянул руку и достал с тумбочки документы. В лёгкой из композитного материала папке оказались два отделения, разделённые прозрачной плёнкой. В первом — пара десятков ровных белых стандартных листов с печатным текстом на русском языке. То, что это именно русский, Хокимару догадался сразу, потому что приходилось часто работать с научными журналами из России, а несколько лет назад он в составе научной делегации побывал в Москве.
Во втором отделении папки находился перевод на японский язык. Пролистав текст перевода, Хокимару начал читать с самого начала и понял, что это и есть выписка из рукописи, о которой говорил Ошива.

«...В почтовом ящике я обнаружил телеграмму со странным содержанием. В ней сообщалось, что мой армейский товарищ Андрей, с которым мы не виделись уже десять лет, умер. Внизу стояла дата похорон. Подписал телеграмму настоятель мужского монастыря. И всё.
Странно. Почти десять лет назад я потерял своего друга из виду. Знал только, что он развёлся с женой, оставив ей квартиру, и завербовался куда¬-то на север. С тех пор больше я о нём не слышал. Братьев и сестёр у него не было, отца он не знал, а мать к тому времени уже давно покоилась в земле.
После скандального развода с женой и отъезда письма от Андрея на мой адрес не приходили. И вдруг — эта телеграмма. Да ещё из монастыря!
Весь вечер меня терзала мысль: ехать на похороны или нет? Жена отговаривала: стояла зима, а неблизкий путь лежал на север. Да ещё завтра мне было необходимо показаться на работе. Но если не выехать утренним поездом, то я опаздывал к дате похорон. Ночью я не спал — взвешивал все «за» и «против». Утром принял твёрдое решение — ехать, точнее, лететь самолётом.
Днём я выпросил у шефа короткий отпуск, взяв несколько дней за свой счёт, купил билет Аэрофлота на следующий день прямо до места.
Вечер ушёл на сборы. В городе, где находился монастырь, мне предстояло побывать впервые.
Всю следующую ночь я думал о друге. С самого детства мы были с ним неразлучны. Вместе росли, вместе окончили школу. Вместе попали в армию в один мотострелковый взвод. Вместе прошли Афган. Повезло — вернулись тоже вместе. Потом гражданская жизнь разбросала нас по разным городам. Но мы продолжали иногда встречаться, частенько перезванивались.
Он приехал ко мне на свадьбу, потом на рождение сына. Мы вместе с женой ездили на его бракосочетание.
Семейная жизнь у Андрея как­то сразу не заладилась. В тот сложный для него период он часто звонил, советовался насчёт вербовки в газодобывающую компанию в северной Сибири. Потом пропал: ни писем, ни звонков. Но при чём тут монастырь? И он, и я никогда не относились к числу, если говорить мягко, очень верующих. Может, в его жизни произошло что­то особенное, из ряда вон выходящее? Хотя мой товарищ был из таких, что никогда не давали себя в обиду, но и зря на рожон тоже не лез. Что же могло произойти? Этот вопрос мучил меня всю дорогу до места назначения.
Как и должно было случиться по закону невезения, мой рейс задержался из¬за неблагоприятных метеоусловий. На похороны я опоздал.
Несмотря на холодный пронизывающий ветер, один из монахов согласился проводить меня до монастырского погоста. Но нужная нам могила почему¬-то оказалась на отшибе вне кладбищенской ограды. На мой вопрос сопровождавший меня монах ответил:
– Наш брат совершил святотатство. Руки на себя наложил. Хотели даже не отпевать его. Но настоятель провёл обряд.
Не чувствуя ничего кроме пробирающего до костей холода, я стоял у свеженасыпанного чёрного земляного холма с безымянным деревянным крестом и не верил, что здесь лежит мой друг детства и боевой товарищ Андрей. Всё происходящее очень не вязалось с тем, как он относился к жизни. Может, всё¬таки ошибка? Я достал из нагрудного кармана пальто фотографию и, повернувшись спиной к ветру, показал стоящему рядом монаху. Тот, щурясь от бьющих в лицо редких снежинок, уверенно закивал головой:
– Он. Андрей. В монашестве — Макарий. Только волосы длиннее и худой он был.
Ничего не понимая, я вернулся в монастырь с огромным желанием переговорить с отцом­настоятелем. Но оказалось, что там меня ждали совсем другие люди.
Из стоящей у монастырских ворот чёрной «Волги» с милицейскими номерами вышел мужчина в тёмном пальто, пригласил в машину и пояснил:
– Не волнуйтесь, мы только зададим вам несколько интересующих нас вопросов и привезём обратно.
«История становится скверной», — подумал я, вопреки своему желанию усаживаясь на заднее сиденье милицейской «Волги». Ехать не хотелось, потому что ничего хорошего от этой поездки я не мог ожидать.
В старом здании отделения милиции меня провели в кабинет начальника, где другой человек в тёмном гражданском костюме начал расспрашивать меня об Андрее. Я не понимал причины такого интереса к персоне моего умершего друга, но на вопросы старался отвечать подробно, вспоминая каждую мелочь с самого детства. Беседа затянулась на пару часов. Мужчина в чёрном костюме записывал всё на диктофон. Когда я всё же спросил, чем вызван такой повышенный интерес со стороны милиции, — мне ответили, что не каждый день монахи вешаются. Последний вопрос, обращённый ко мне, прозвучал так: не передавал ли кто­либо мне что­нибудь от товарища? Письмо? Или какую¬нибудь вещь? Книгу?
Я ответил, что мне никто ничего не передавал.
– Тогда у меня к вам просьба,– сказал человек в костюме.– Если кто­то что­то вам передаст, обязательно сообщите нам. Договорились?
Он протянул визитку.
– Речь идёт о государственных интересах, — как­то загадочно добавил собеседник.
– Ладно, — пообещал я, пряча красивую визитку с государственным гербом в карман пиджака.
Наступили сумерки, когда меня повезли обратно. У ворот монастыря «Волга» остановилась, когда уже совсем стемнело. Ветер не стихал. Шёл густой мелкий снег. Он больно хлестал по лицу и забивал глаза. Я понял, что ехать в городскую гостиницу уже поздно и придётся заночевать в монастыре. Это не очень беспокоило, так как города я всё равно не знал, а билет на обратный рейс на завтра уже лежал в моём кармане.
Отец­настоятель принял меня сразу же. Из­за раритетного большого письменного стола мне навстречу поднялся крепкий, внешне приятный старик в чёрной рясе с пышной белой бородой. Сквозь тонкую оправу очков он долго и очень внимательно смотрел на меня небольшими умными глазами, потом сказал:
– Я узнал вас по фотографии. Там вы с Андреем в форме и с автоматами.
– Афганская, — припомнил я.
– Да. Она до сих пор стоит в его келье. Он просил её отдать вам.
– Отец, скажите, а что же всё¬таки произошло?
Как¬то странно посмотрев на меня, настоятель нахмурился:
– Всё в руках Господних!
– Расскажите мне, что знаете, — попросил я. — Разъясните, наконец, что случилось с Андреем? Что толкнуло его на этот непонятный шаг?
– Долго надо рассказывать, сын мой, — философски произнёс настоятель, приглашая меня жестом в одно из стоявших у стола мягких кресел. Когда мы сели, он приложил палец к губам, затем к уху и показал взглядом на стены. Я понял так: у стен есть уши. И поразился осенившей меня мысли. Ну конечно же, меня допрашивала не милиция! Здесь дела посерьёзнее.
– Видимо, ему не оставили выбора, — тихо вздохнул седой монах.
– Кто? — я хотел знать правду.
– Твой друг исцелял людей,– уходя от ответа, как­то виновато произнёс отец¬настоятель. — Богом ему была дана удивительная сила, которую он направлял во благо. Мы очень скорбим о понесённой утрате. Она невосполнима для монастыря.
– Но почему он наложил на себя руки?– вернулся я к интересующей меня теме. — В милиции мне сказали, что он повесился.
– Даст Бог, и ты всё поймёшь сам, — произнёс настоятель, показывая глазами на стены.– Но такой силой исцеления, которой он обладал при жизни, владеют только святые. Я думаю, что это ему зачтётся на том свете. День и ночь братья молятся о спасении его души. Мы все любили Макария.
Настоятель перекрестился на образа.
– Отец, где я могу забрать фотографию?
– Да, — засуетился он, будто вспомнив о чём­то важном. — В келье, сын мой. Забирай её. Он так хотел.
– А можно мне переночевать в его келье? — Не знаю, почему возникло у меня такое желание.
Настоятель, не глядя в мою сторону, нахмурил густые брови, затем произнёс:
– Не страшно будет? Там свершилось это.
– Он был моим другом.
– Разрешаю, только одну ночь, — будто через силу, тихо произнёс монах.
– Спасибо, — поблагодарил я от чистого сердца. Что¬-то тянуло меня в то место, где жил мой друг. Какая¬то загадка стояла за его смертью. И мне хотелось её разгадать.
– Чтобы тебе было чем заняться, если не уснёшь, возьми вот эту Библию. Книга мудрая и полезная, — отец¬настоятель достал из своего стола и протянул мне толстую церковную книгу с восьмиконечным крестом на чёрном старом переплёте.– В этом кладезе ты найдёшь истину о мироздании.
– Я вообще¬то пробовал читать Библию...– как­то неуверенно попытался отказаться я от тяжёлой книги. — Не смог. Непонятно написано...
Настоятель на мгновение задумался и произнёс:
– Сложно? Иисус сказал: «Вы познаете истину, и истина освободит вас». Истина, заключённая в этой книге, — бесценное сокровище. Она освобождает человечество от суеверий, душевного смятения и гнетущего страха перед неизвестностью. Она даст и тебе надежду и придаст смысл твоему существованию. Возьми её, Сергей.
Я принял из рук старого монаха тяжёлую книгу и поблагодарил.
– Прими, с благословением Господним! — перекрестил меня отец¬настоятель. И добавил:
– В книге Иезекииля есть одно интересное место. Когда прочтёшь, обрати на него внимание. В синодальном переводе оно звучит так: «Сын человеческий! Обрати лицо твоё к Гогу в земле Магог, князю Роса, Мешеха и Фувала... Так говорит Господь: вот Я нашлю на тебя, Гог, князь Роса, Мешеха и Фувала... Гог придёт на землю Израилеву»...
– И что это значит? — не понял я.
– Дословно: люди, обратите лицо своё к России! Тебе говорю, Сергей: читай Священное Писание! Дальше всё поймёшь сам, — настоятель очень внимательно смотрел мне в глаза, будто хотел сказать что­то большее.
Я взял книгу. Но тогда я воспринял слова монаха не более, чем обычное жизненное напутствие священнослужителя.
В узкой келье с овальными каменными сводами и единственным маленьким окном под высоким потолком прямо над застеленной солдатской кроватью тускло горела лампочка. У изголовья стояла обыкновенная казарменная тумбочка. На ней — одна свеча и фотография: именно та, о которой говорил настоятель. Скромно жил мой товарищ. Интересно, о какой такой данной Богом силе говорил монах? Никогда раньше я не замечал за Андреем ничего похожего.
Осмотревшись в пустой комнате, я погасил лампочку и, не раздеваясь, лёг на жёсткую скрипучую кровать поверх одеяла. Читать сегодня совсем не хотелось, поэтому Библия осталась лежать нераскрытой на тумбочке.
«Как же ты жил здесь, Андрюха?» — будто к живому, мысленно обратился я к товарищу. Ответом было тяжёлое безмолвие серых холодных стен. Свечу я зажигать не стал, потому что даже в этой келье, где произошло самоубийство, мне ничего дурного в голову не лезло. Только почему¬то вспомнилась фраза седого монаха: «Видимо, ему не оставили выбора...» И ещё его немое предупреждение, что у стен есть уши. Странно всё это.
Почувствовав пробирающий холод, я, не снимая одежды, залез под одеяло. И, думая о событиях прошедшего дня, не заметил, как заснул.
Мне приснился Андрей. Почему­то в монашеской рясе и с автоматом. На мне была надета солдатская форма. Мы шли рядом по Афганским горам.
– Ты живой, Андрюха? — спросил я его.
– Я теперь всегда живой, — ответил друг.
– Как всё странно! — вырвалось у меня. — Мне показали твою могилу.
– Ничего странного,– сказал друг. — Некоторые всю жизнь проживают мертвецами. Почему это никого не удивляет?
– Как это? — не понял я.
– Тело есть, а человека в нём нет. Мертва душа.
– А я живой?
– Ты живой! — улыбнулся Андрей.
– А когда я умру?
– Когда перестанешь тянуться к свету, когда отречёшься от Любви!
– От Любви? — не понял я.
– Миром правят Любовь и Добро! Это есть истина существования Вселенной! — Произнося слова, Андрей смотрел куда¬-то вдаль, на пустой горизонт, будто видел там что­то.
– Значит, Любовь и Добро? — переспросил я. — Любовь к женщине?
– Любовь к женщине. Любовь к человеку. Раздавливаемая, униженная, уничтожаемая, незамечаемая... Она выстоит, потому что Любовь — это не просто одно из чувств Божественного мира, это есть Живое Поле, это сама сущность каждого человека, ибо человек состоит из любви, и весь мир его наполнен её энергией. Именно поэтому Зло во всех его проявлениях разрушается полем Любви.
– А Зло? Оно откуда?
– Второй — тёмной половиной человека владеет Сатана. Если не воспитывать человека в любви, не делиться с ним любовью, его жизненные силы иссякают. Даже желание одного унизить другого — это уже есть Зло, направленное против него самого и против каждого человека. Любовь есть жизнь. Но только мужчина — ещё не человек, да и женщина — ещё не человек. Только вместе они становятся человеком!
Я смотрел и видел, что рядом со мной идёт именно Андрей, Но не узнавал. Ведь я никогда не слышал от него подобных слов. И внешне тоже что­то изменилось в нём.
– Я избавился от тёмной половины, — не дожидаясь моего вопроса, ответил друг. — Теперь передо мной открыта Вселенная!
– А как мне жить дальше? — спросил я.
– Опасайся Сатаны! — прозвучало в ответ, и Андрей приподнялся над землёй. Меня же стала давить книзу какая¬-то необъяснимая сила. Я очень хотел, но не мог оторваться от земли вслед за Андреем. «Опасайся Сатаны!..» — отчетливо услышал я и проснулся от стука в дверь. На пороге стоял молодой монах с подносом. Скромный завтрак, состоящий из одного яйца, пшённой каши и стакана молока, мне принесли прямо в келью.
С аппетитом поглощая принесённое, я размышлял. Странный сон не выходил из головы.
Когда тот же монах вернулся, чтобы забрать грязную посуду, я уже собрал вещи в дорогу.
– Отец­настоятель просит прощения за то, что не может проводить вас. Сегодня в городе у него дела, — произнёс монах извиняющимся тоном. — Ещё отец¬-настоятель просит принять от него на память эту Библию. — Монах показал на книгу с ярким контрастным тиснением золотого православного креста на чёрном бархатном переплёте. В этот момент солнечные лучи через небольшое окно под сводчатым потолком проникли в келью и коснулись лежащей на тумбочке книги. Золотой крест засиял неземным огнём, наполняя комнату мягким неярким светом. Молодой монах стал креститься и благодарить Господа за проявленную благодать. Я взял в руки Библию, и свет в комнате исчез.
– Она даст вам веру! — тихо напутствовал монах. — Берегите её.
– Спасибо, — поблагодарил я, положив подарок в сумку поверх вещей, и застегнул замок­молнию. Честно говоря, там уже лежала одна купленная мной вчера в монастырской лавке Библия в новеньком переплёте попроще. Я специально приобрёл её для супруги. Но отказываться от подарка отца¬-настоятеля было неудобно.
В аэропорту перед посадкой в самолёт я вынул из сумки подарок старого монаха и переложил в мягкий пакет с ручками, рассчитывая, что всё¬-таки полистаю церковную книгу во время полёта. Свою большую дорожную сумку с вещами я сдал в багаж. Но после плавного отрыва самолёта от взлётной полосы я задремал и проспал до самой посадки. Пакет с толстой книгой весь полёт простоял у меня в ногах под креслом. Так с ни разу не открытой старой Библией в целлофановом непрозрачном пакете, приземлившись в аэропорту, я ступил на землю своего родного города.
В багажном отделении аэропорта мне долго не выдавали сумку. Все прилетевшие со мной пассажиры этого рейса давно уехали, а я, потеряв всякое терпение, всё ещё ждал свои вещи. Уже не надеясь получить обратно свою большую чёрную дорожную сумку, я увидел её в руке направлявшегося ко мне милиционера. Подойдя ко мне, сержант вежливо извинился и пояснил, что кто­то хотел украсть мои вещи, но стражи порядка вовремя вмешались. Правда, жуликов задержать не удалось. Милиционер попросил проверить содержимое. Прямо при нём я открыл замок­молнию. Всё как будто было на месте. Всё, кроме купленной в монастыре Библии. Но я не очень расстроился, потому как был рад, что мне вообще вернули сумку с вещами. Уже дома я не обнаружил в сумке и фотографии. Той самой, что стояла в келье друга. Вот это меня по¬-настоящему огорчило.
Но вскоре я забыл об этих странных, произошедших со мной событиях.
Подаренную Библию с золотым крестом я поставил в шкаф на самое видное место под стекло, так ни разу и не удосужившись раскрыть её. Потом я, конечно, сожалел об этом.
Месяца через три, когда весна уже готовилась плавно перейти в лето, по случаю дня рождения моей супруги у нас дома собрались немногочисленные гости — наши близкие и друзья. В середине вечера подруге моей жены приглянулась старая книга в чёрном переплете с тиснением золотого креста. Она попросила разрешения её полистать. Я торжественно открыл дверки книжного шкафа и достал запылившуюся Библию с верхней полки. Подав её гостье, я стал рассказывать для всех сидящих за столом странную историю появления этого фолианта в нашем доме. Гости слушали с интересом.
– Посмотрите, здесь что­то написано! — перебив мой рассказ, неожиданно воскликнула женщина.
– Не удивительно, — со смехом ответил я. — Ты ещё посмотри, может, и картинки там найдёшь.
– Это не Библия! Здесь совсем другой текст, — отстраняясь от книги, удивлённо произнесла подруга жены.
Меня словно ударило током. Почему­то вспомнился сон, увиденный в монастыре, и предупреждение друга: «Опасайся Сатаны!» Я рванулся к гостье, выхватил из рук растерявшейся женщины раскрытую на середине Библию и увидел, что почти вся она состоит из новеньких вклеенных страниц, исписанных мелким ровным почерком. Только титульные листы принадлежали настоящей старой Библии. «Здесь — истина о мироздании!» — пришли на память слова седого монаха. Захлопнув книгу и всё ещё не до конца осмыслив произошедшее, я огляделся. На меня в молчании смотрели ничего не понимающие гости. Надо было как­то сглаживать возникшую неприятную ситуацию. Собравшись с мыслями, я изобразил на лице само обаяние и с рисованной улыбкой произнёс:
– Совсем забыл... конечно, это не Библия. От неё здесь только переплёт.
Заметив, что никто ничего не понимает, добавил:
– Хотел скрыть от жены, но раз вы уже узнали, признаюсь: я пробую себя на литературном поприще... пишу роман.
– Молодец! — воскликнули присутствующие. Возникшее было напряжение разрешилось само собой. — Дашь почитать?
– Когда закончу, обязательно, — пообещал я и взглянул на супругу. По её глазам я понял, что она мне не верит.
– Потом объясню,– тихо шепнул я жене и вышел в другую комнату.
Оставшись наедине с таинственной книгой, я сразу же раскрыл её. Знакомый почерк друга страницу за страницей заполнял почти весь старый фолиант. Но вчитываться в смысл ровно написанных строк и каких­то формул и графиков сейчас я не мог. Спрятав Библию в бельевом шкафу, я вернулся к гостям. Теперь моим самым большим желанием стало, как бы побыстрее спровадить всех из квартиры, чтобы иметь возможность спокойно почитать.
Но пришлось вначале помочь жене убрать посуду, подмести пол, прежде чем я снова взял в руки чёрный переплёт с золотым крестом и, закрывшись в комнате на ключ, с нетерпением открыл первую страницу.
Несомненно, такого мне ещё не приходилось видеть раньше. Совсем не подходящая для ведения записей священная церковная книга, манера письма и таинственность, с которой мне вручили её, тянули скорее на детектив, чем на безвинную случайность. Хотелось разобраться, в чём дело? Я перевернул все триста с лишним исписанных листов и на задней обложке Библии увидел приклеенный к внутренней стороне обложки конверт, подписанный тем же ровным мелким почерком друга: «Дневник». Вскрыв конверт, я убедился, что листков в нём немного. Аккуратно сложенные один к одному, старые тетрадные листочки местами были надорваны, смяты и разглажены. Их оказалось всего десять. Поэтому чтение я решил начать именно с них. Переписываю почти дословно:

Среда
Начинаю вести дневник, потому что не знаю: кто и откуда я? Боюсь потерять память совсем. Решил, что лучше буду записывать всё, что со мной происходит.
Уже несколько дней я провожу в лечебнице, именуемой в народе сумасшедшим домом. Жить здесь можно, если привыкнуть к палате на двадцать мест, вечно грязному белью, дурно пахнущему чужим потом и лекарствами. Кормят в этом заведении сносно: три раза в день хлебом, жидкой кашей без соли и каким­то еле тёплым отваром, называемым санитарами «чаем», только почему-¬то совершенно без сахара. На окнах и дверях стоят решётки. К ним тоже можно привыкнуть. Соседи мои — мужики разного возраста — сильно не докучают. Был, правда, один, который, завидев меня, постоянно клянчил: «Отдай Васе ключи!» Вася — так, наверное, звали его самого. Но какие ключи? Этого понять невозможно. Но стоило мне только прикрикнуть на надоедливого соседа по совету бывалого санитара, как тот сразу же замолкал и начинал тихо плакать в подушку, как обиженный ребёнок. В такие минуты мне было жаль его. И я к нему уже почти привык, но его вдруг куда¬-то забрали. Теперь на его кровати лежит другой человек. Он больше молчит, глядя в потолок, и ни к кому не пристаёт.
В нашей большой палате не скучно: кто разговаривает сам с собой, кто, наоборот, всё время молчит, кто плачет, кто громко смеётся. И так целыми днями. И никто ни на кого не обращает внимания. На прогулки нас не выводят. Ко всему этому я постепенно привыкаю. Единственное, что не даёт мне покоя, — моя память. Вернее, её отсутствие. Трудно воспринимать происходящее, когда в твоей жизни одна лишь пустота: до — ничего, только какие­то несвязанные между собой отрывки, и после — тоже, наверное, ничего хорошего. Кто ты? Откуда ты? Зачем ты на этой Земле? Я помню только своё имя — Андрей. От жизни я уже ничего не жду. А хотелось бы узнать — кто я?

Четверг
Сегодня ко мне приходил человек в форме. Я откуда¬-то знаю, что такое милиционер. Но больше ничего вспомнить не могу. Милиционер назвался следователем. Он расспрашивал о каких­то убийствах, называл разные фамилии. Но у меня после разговора с ним только разболелась голова. Я ничего не вспомнил. Тогда он дал мне ручку и сказал, чтобы я расписался в бумаге. Рука сама выводила недлинную подпись под текстом внизу исписанного листа. Но свою фамилию я так и не вспомнил. Потом меня отвели обратно в палату. Болит голова. Хочется есть.

Пятница
Ночью мне долго не спалось. С моего места очень плохо видны звёзды, поэтому я часто вставал и подходил к окну, чтобы смотреть на них. Звёзды — это свобода. Но окажись я сейчас на свободе, куда мне идти? И я снова ложился на кровать, пытаясь припомнить хоть что­нибудь. Но напрасно. Не могу вспомнить ничего. Только звёзды...

Суббота
Чтобы заставить включиться память, я попросил санитаров принести мне книгу. Как назло, я совсем не помню ни одного названия или автора. Мне дали небольшую рваную и весьма потёртую книженцию. В ней написано о любовных страданиях богатой женщины на берегу тропического моря. Полный бред, но мозг нужно чем­то загружать и нужно заставлять его работать. Я это понимаю. Поэтому перечитываю книжку во второй раз. Мне необходима память.

Воскресенье
Сегодня опять невкусная еда. Чувство голода не проходит даже во сне. Мне санитары сделали какой­то болючий укол. В палате душно. Хочу на свободу! И хочу спать.

Понедельник
Перед ужином к нам в палату два санитара привели высокого старика. При первом взгляде на него сразу бросилось в глаза несоответствие: длинные спутанные седые волосы, спадающие почти до плеч, и полное отсутствие щетины на иссечённом морщинами довольно интеллигентном лице. Моего молчаливого соседа куда¬то забрали, и койка рядом уже два дня пустовала. Санитары уложили высокого старика на неё.
Вёл себя новый сосед тихо. Тоже всё время молчал. Его глубоко запавшие бесцветные глаза всегда неподвижно смотрели в одну точку, и лишь нечастое движение морщинистых век свидетельствовало о том, что старик ещё жив. Меня заинтересовала необычная внешность соседа, и я стал всё чаще поглядывать на него, рассматривая правильные черты его лица. Потом меня стало беспокоить то, что человек лежит, не вставая, почти целый вечер. Ни ужинать, ни в туалет он так и не поднялся. Мне стало жаль старика. Видимо, ему было очень плохо. Даже хуже, чем мне. Я взял металлическую тарелку с порцией холодной каши, кусок чёрного хлеба и подошёл к нему. Старик лежал на боку и не мигая смотрел в одну точку на полу под моей кроватью.
– Поешьте, — обратился я к нему.
Старик, казалось, не слышал. Я повторил своё предложение и поставил тарелку на стул возле самой кровати соседа. Старик медленно перенёс бесцветный взгляд на еду, потом на меня. Я улыбнулся:
– Вы пока с этим расправьтесь, а я принесу чай.
Ничего не ответив, старик снова перевёл взгляд на тарелку с кашей.
Через минуту я принёс разовый пластиковый стакан с еле тёплым безвкусным больничным чаем.
– Каша тут не очень, — я поставил стакан на стул рядом с нетронутой едой. — Но ведь нужно что­то покушать. Иначе вы умрёте.
При слове «умрёте» старик как­то странно посмотрел на меня, и мне показалось, что глаза его ожили — в них мелькнула осмысленость. Затем взгляд снова потух, и старик отвёл ставшие бесцветными глаза. Такая неожиданная перемена меня удивила. «Может, он действительно сумасшедший?» — промелькнула мысль. Но я тут же отогнал её. Меняющиеся глаза, реакция соседа на слова говорили об обратном. «Может, он просто не может разговаривать?»
– Давайте, я покормлю вас? — прозвучало моё следующее предложение.
– Не надо. Я сам, — тихо отозвался старик и медленно сел на кровати. Его голос был низким и хриплым.
Пока сосед неспешно ел, тщательно разжёвывая и всматриваясь в каждую подносимую ко рту ложку с кашей так, будто впервые в жизни пробовал пищу, я наблюдал за ним. Метра под два ростом, в молодости он непременно был красавцем. Даже теперь его фигура сохраняла былую величественную осанку и стать, а в ширине плеч и крепких руках чувствовалась недюжинная сила. И чем больше я его разглядывал, тем больше меня интересовало всё в моём новом соседе.
Поев, старик поднялся во весь свой высокий рост и, не взглянув на меня, сам понёс грязную посуду на общий стол. Я продолжал свои наблюдения.
Выйдя из туалета, старик подошёл к зарешеченному окну и стал смотреть на улицу. Смотрел долго. Затем он вернулся на свою кровать. Я сделал вид, что читаю. Вдруг неожиданно услышал низкий тихий голос:
– Спасибо... Андрей...
Я оторвал удивлённый взгляд от книги: «Откуда он знает моё имя? Я ему не представлялся. Может, мы встречались раньше? Не помню». Старик открыто смотрел на меня. На этот раз его глаза определённо жили. Теперь они имели цвет неба в осенний день.
– Спасибо, — повторил он.
– Пожалуйста, — просто ответил я и снова углубился в книгу.
– Что читаешь? — поинтересовался старик.
– Женский роман принесли, — я с грустной улыбкой взглянул на старика.– Тупой, но всё равно читать больше нечего.
Старик, казалось, понимающе улыбнулся, и я рассмотрел ряд ровных белых зубов. Снова пришло время удивляться. На вид ему можно было дать не меньше семидесяти пяти — восьмидесяти лет. Таким его делали морщинистая жёлтая кожа и растрёпанные седые волосы. «Может, у него вставные зубы? Нет, не похоже»,– подумал я и, стараясь не упустить тонкую ниточку налаживающихся отношений, спросил:
– А мы раньше не встречались?
– Не доводилось, — почему¬-то усмехнулся старик.
– А как вас называть? Моё имя вы знаете, а я ваше — нет.
– Называй меня Апполинарием. Можно просто Поль,– ответил старик.
– А отчество?
– Эрастович.
– Какое интересное у вас имя! — воскликнул я.– Девятнадцатым веком потянуло...
– Древностью, — вздохнув, согласился он.
– А вообще-¬то мне больше исторические книги нравятся, — будто извиняясь, произнёс я, продолжая разговор и удивляясь, что вспомнил об этом.– Но их тут не дают.
– Увлекаешься историей? — по¬-доброму спросил сосед. Я кивнул. Глаза старика потеплели:
– Это хорошо. Человек должен знать, кто он и откуда.
– Зачем?
– Чтобы знать, для чего он живёт на этом свете. Прерывание нити времён ведёт к забвению истоков своих, — вздохнул старик, — а значит, к непониманию собственной сущности и незнанию своей роли на Земле. К ошибкам в принятии решений.
– История мне интересна, — отложив книгу, я был рад продолжению беседы с умным человеком и возвращающейся понемногу памяти. Странное чувство овладевало мной, когда я смотрел в эти ничуть не состарившиеся серо-¬голубые глаза. Будто кто­то управлял мною, освобождая память от тяжёлого груза забвения, подталкивая и подсказывая, какие слова нужно произносить:
– История — это наука. Но много в ней тёмных пятен. А мне нравится анализировать и иногда приходить к удивительным выводам. Правда, они не всегда совпадают с общепринятой точкой зрения.
– И какие же это выводы, например? — старик, полулёжа, поудобнее разместился на кровати, подложив под спину подушку, и стал с интересом разглядывать меня.
– А вы смеяться не будете? — почему¬-то застеснялся я.
– Андрей, за свою долгую жизнь мне пришлось побывать во многих местах на Земле и кое­что увидеть. Поверь, — старик снова вздохнул.– А наукой история стала совсем недавно — в веке семнадцатом. Думаю, что я смогу правильно оценить твои аналитические старания, юноша. Обещаю — смеяться не буду.
Я тоже сел на кровати, с благодарностью посмотрел на приготовившегося слушать соседа и уверенно начал:
– Ну, скажем, Древняя Русь: она ведь не имела золотоносных и алмазных рудников, они были только в Африке, Европе и в странах Восточной Азии. А купола церквей покрывались золотом только на Руси! А выложенные золотом царские палаты? А вышитые золотом боярские наряды и украшения? А золотые и серебряные кубки и монеты, оружие? Спрашивается, откуда взялось столько золота?
– Очень правильно поставленный вопрос! — чему¬-то улыбнулся старик. — Ну и к какому ты выводу пришёл?
– Золото — от иноземцев.
– Хорошо... А отсюда следует какой вывод?
– Какой? — не понял я.
– Ну, какой вывод можно сделать из всего сказанного тобой? — ободряюще кивнул головой старик и подсказал: – Сильным или слабым было государство, которому соседи везли столько добра?
– Похоже, что сильна была Древняя Русь, раз иноземцы везли сюда золото и драгоценности!
– Значит?..
– Значит, должно было существовать мощное Российское государство! — неожиданно сам для себя выпалил я.
– Правильно. А может существовать сильная страна без сильной армии?
– Нет. Сильное государство — это сильная армия!
– В этом ты прав, — снова улыбнулся старик. — Россия в историческом отрезке XII–XV веков была выдающейся державой, государством-¬воином. И деньги, ходившие в то время на Руси, имели доступные даже для каждого смерда названия: «копейка» — копейщик — пехотинец, «рубль» — рубака — всадник. Что ещё подсказывает тебе твой аналитический ум?
– Да, но тогда как быть с нашествием монголо­татар? — этот вопрос я задал, не глядя на старика.– Как¬-то не вяжется сильная Русь с оккупацией её кочевым народом, пришедшим неизвестно откуда и не оставившим после себя никаких следов.
– Правильно, Андрей. Ничего не появляется ниоткуда и не уходит в никуда. Таков закон жизни, — старик качнул головой и тяжело вздохнул. — Ничего, кроме глупости человеческой... С некоторых времён повелось: уж если и есть какой злодей в русской истории, так это обязательно Чингиз­хан или царь Батый! Именно после их действий Русь, по утверждению прозападных историков, попала на 240 лет под «татарское иго».
– А разве не так? — не смог я скрыть удивления.
– По­западному, так. Посмотри на карту: получается, что русский народ с юга и востока окружён злейшими врагами — татаро¬-монголами, бывшими его завоевателями, и только с запада у него находится якобы друг — просвещённая Европа. Интересная политика?
– А что тут не сходится?
– А ты подумай, Андрей: с XI по XV века Русь никогда и никем оккупирована не была и ничьи гарнизоны в русских княжествах не стояли.
– Я, во всяком случае, не читал о таком.
– Конечно, не читал. Подумай сам, с чего бы это вдруг могущественная, многочисленная, храбрая и культурная нация на целую четверть тысячелетия попала бы в зависимость от небольшого кочевого народа? — старик замолчал, выжидательно глядя на меня. — И опять же, откуда у дикого кочевого народа взялся мощный флот, способный перевезти стотысячную конную армию вместе с орудиями и обозами из Китая к берегам Японии? А в исторических документах значится, что монголы совершили две такие попытки захвата Японских островов: одну при Чингиз­хане, другую при Батые, но сама судьба спасла японцев — шторм разметал и потопил флоты захватчиков. Откуда у кочевников лучшее по тем временам оружие и метательные механизмы?
– Не знаю, — озадачено признался я. — А почему тогда совсем по¬-другому написано о монголо­татарском иге в учебниках?
– Ты хочешь знать ответ? — старик загадочно посмотрел на меня.
– Хочу! — не задумываясь, почти крикнул я.
– Слово «иго» со старославянского переводится как «скрепа», то есть крепление. Отсюда происходит слово «игла». «Орда» означает порядок. Отсюда происходят такие слова, как «орден», «ордер». Итак, кто­то создал мощнейшее государство порядка и «скрепил» его законами — ясами. Чужие гарнизоны в городах не стояли, города платили установленную дань - десятину, то есть налоги, в столицу государства. Просто столицей не была Москва. Почему сейчас никто не додумывается до такого, чтобы назвать существующую в России систему налогообложения Московским игом?
– Невозможно! Порядок, скрепа?.. – никогда в жизни меня никто не мог поразить сильнее.
– Будь готов. Тайна, которую мы затронем, многогранна. Я буду раскрывать тебе её потихонечку — грань за гранью. Не бойся, Андрюша, я обязательно доведу тебя до логического завершения, до той черты, за которой ты увидишь этот мир настоящим — таким, каким он и является на самом деле. Но ты изменишься. И пусть тебя это не пугает, потому что рано или поздно мы все меняемся.
– Меня не пугают перемены. Память¬-то ко мне вернётся?
– Надеюсь, Андрей, что это произойдёт и очень скоро. Так ты готов слушать?
– Готов, Апполинарий Эрастович!
– Начнём, — вздохнул старик, словно пускался в долгий путь, и посмотрел куда-¬то мимо меня. — Мифологию разных народов, Андрюша, можно запросто найти в книгах по истории Древнего мира. Но в этих книгах нет отдельного раздела о Древней Руси. Почему?
– Не знаю. А почему?
– Так как принято считать, что славяне как цивилизованный народ появились только после принятия христианства при Владимире Ясно Солнышко. Примерно в IX веке.
– Разве не так? — меня всё больше затягивала игра, затеянная стариком. Или это вовсе не игра?
– Неверная точка зрения. Но она кое­кого очень устраивает. Посмотрим, что говорят нам сохранившиеся документы: предки россиян на протяжении тысяч лет сохраняли себя как нацию, берегли свой язык, культуру, обычаи, независимость. Вокруг появлялись и исчезали государства, империи, целые народы. И где они сейчас — эти народы? А Россия стояла несокрушимой глыбой, стоит и стоять будет! В этом её предназначение. А то, что в учебниках пишут или не пишут, — тут политический интерес, Андрей. Западу необходимо было представить славян неполноценным народом. Если учесть, что русские долгое время были хозяевами Евразии и весьма успешно воевали, то желание отыграться в сфере пропаганды вполне объяснимо. Ты подумай: как высоко поднимается статус «цивилизованной» Европы по сравнению с «отсталой» и «забитой» Россией, которую могли подчинять и унижать даже дикие кочевые племена?
– Но все знают, что Россию поработили дикари — хазары да монголы. Везде об этом говорят и пишут историки разных стран.
– В России так говорят и пишут дураки да негодяи! А вот совсем другой пример, которому можно доверять: автор «Сборника историй» Муджмаль ат¬Таварих в 1126 году сообщает, — старик, прикрыв глаза, процитировал: — «Рус и Хазар были от одной матери и отца. Затем Рус вырос и, так как он не имел места, которое ему пришлось бы по душе, написал письмо к Хазару и попросил у того часть его страны, чтобы там обосноваться. И обосновался в Крыму, около Симферополя, именовавшегося Неаполь Скифский».
– Не знаю, — пожал плечами я. – Такого читать не приходилось.
– Правильно. В магазинах таких книг не найдёшь. Корнями своими хазары идут от гуннов. Кстати, хазары в VIII–X веках не были дикими племенами. Уже тогда у них существовал мощный каганат со столицей в городе Итиль. Он находился недалеко от современной Астрахани при впадении Волги в Каспий. Интересно, что кроме мусульманства и христианства хазары исповедовали иудаизм.
– Иудаизм? – изумился я. – Хазары?
– Это общеизвестный факт. Часто пленницами и наложницами хазарских каганов становились еврейские девушки. Еврейки в молодости бывают очень красивыми. И постепенно через матерей к власти приходили рождённые еврейками мужчины. Не сумев завоевать власть в Хазарии с помощью оружия, дети Израиля взяли её через своих женщин. Хазары кроме низовьев Волги и Дона владели частью территорий Северного Кавказа и Крыма, никогда не трогая северные земли Владирско-¬Суздальского княжества. С южными русичами они периодически вели военные действия, покушаясь на Киев и подвластные ему территории, пока в 965 году Хазарский каганат не был разгромлен сыном киевской княгини Ольги князем Святославом Игоревичем. Часть уцелевших хазарских воинов с семьями ушла на восток в земли Афганистана. Другая — в Крым и на Кавказ. Большая часть — стала служить славянским князьям. Они показали себя неплохими воинами. От слова хазар происходит – казак. А также хазарин – хозяин.
– Значит, не могли хазары поработить Русь?
– А ты подумай, — продолжил старик. — Русью во времена Чингиз­хана и Батыя называли зажиточную военно-¬торговую часть населения земель Синей Орды — современной Украины. Всего лишь малую часть населения части огромного государства. А государство то называлось Золотой Ордой. И в его общественном делении кроме купцов были и смерды¬-крестьяне, и казаки¬-хазары, и князья-¬ханы, и всё это вместе Запад именовал землёй Могол Тартар или Великой Тартарией. Поэтому, если у какого¬-нибудь летописца мы находим сведения, что татары обложили данью Киевскую Русь, это совсем не значит, что дань платил весь народ Украины. И ещё заметь: Рус написал письмо Хазару. Грамотными были предки россиян.
– Может, князья и были грамотными. Не спорю. Но нас учили, что на землю славян с востока пришли монголо­татары и это остановило развитие России, отбросив её от цивилизованной Европы назад на 300 лет. И ещё я читал, что виноват в захвате татарами Руси князь Александр Невский, потому что он первым из русских князей начал ездить на поклон к ханам, выпрашивая ярлык на княжение.
– Вернёмся к Европе чуть позже, а пока давай рассуждать с самого начала. Что, если предположить совсем другое, например, что никто не приходил и никуда не уходил, никто никого не захватывал, что существовало огромное государство с развитой культурой, языками, религией, имеющее гораздо более обширные границы, нежели нынешняя Русь? — подмигнул мне старик. — Кстати, почти весь народ в том государстве знал грамоту. От обязанности обучения детей не освобождались никакие родители — ни кньязья, ни крестьяне, ни ремесленники. Закон по всей русской земле соблюдался свято и был един для всех.
– Закон? Это в те¬-то времена, когда не существовало государственного образования, а средством передвижения были только кони?! — усмехнулся я. — Да и как бы строилась система управления и коммуникаций на такой огромной территории без радио, телефонов, телевизоров, поездов и самолётов? Ей и сейчас¬-то непросто управлять! Да и какой человек смог бы собрать в то далёкое время такие разные народы под единым управлением? Чингиз­хан, что ли? Ни один современный цивилизованный учёный никогда не поддержит подобную точку зрения!
– Ты прав, европейским учёным этого никогда не понять. В цивилизованной Европе того времени ничего подобного не существовало. А насчёт человека ты тоже прав — один не смог бы. Даже повелитель сильных — Чингиз­хан. Хотя это реальная историческая личность, и по некоторым историческим источникам он был русским князем, в миру — Георгием, урождённым в Хазарском граде Кара-Коруме.
– Кто? Чингиз­хан? — непроизвольно вырвался у меня возглас удивления.
– Да, — подтвердил старик. — Не спеши, Андрюша, с выводами. Тут возможны путаница и неприятие современными историками славянских традиций, когда на Руси один человек мог иметь несколько имён и званий, в зависимости от статуса в обществе и церкви. Например, первого царя¬Ивана из троицы, прописанной в новой истории как единый государь Иван Грозный, после отречения от престола уже называли Василием Блаженным — от Василевс, что значит — царь, и Блаженный — святой. То же и с воинским именем князя Георгия — Чингиз­хан. После гибели князя с него икону писали «Святого Георгия Победоносца» за то, что он объединил своим законом огромную страну.
– Как же это ему удалось?
– Когда Чингиз­хан с помощью войск утвердил своё правление во Владимирско¬-Суздальской Руси, он смог собрать под единой властью разноплемённые народы, прописав в законах — ясах — справедливые нормы, равные для всех его подданных. Люди стремились к справедливости во все времена. И именно мораль и справедливость позволили Чингиз­хану создать колоссальнейшее по силе государство, но как только эти основные принципы и нормы были нарушены меркантильными потомками, само великое ханство ушло в небытие. На это потребовалось всего триста лет после гибели Чингиз­хана. Дальше рассказывать?
– Да! — Хотя я и пытался спорить, мне почему¬-то хотелось верить словам старика.
– Не будет преувеличением сказать, что империя Моголов до середины XIV века контролировала практически всю Евразию вплоть до Индии и, следовательно, практически весь мир. Северные русские княжества принадлежали к так называемому улусу Джучи, названному по имени старшего сына Чингиз­хана. В улус Джучи также входили земли Поволжья, Кавказа, Крыма, Сибири, Хорезма, Казахстана, Персии. Впоследствии улус Джучи и в исторических документах получил наименование Золотая Орда. Его воинской сердцевиной со столицами Сарай¬-Бату и Сарай¬-Берке являлась территория Нижнего Поволжья, которое издревле заселяли славяне. Но основанием, на котором прочно стояла Золотая Орда, долгое время оставалось Владимирско-¬Суздальское княжество, самое многочисленное, самое боеспособное русское княжество, возглавляемое сильными и мудрыми вождями, одним из которых был Александр Невский. Князья назначались и получали право на власть от ордынских царей. Тот же Невский получил ярлык на правление из рук самого царя Батыя. Кстати, очень мудрого и дальновидного правителя. При нём, например, проводилась первая перепись населения. Началась она в подчиняющихся Золотой Орде землях Синей Орды — Киеве, Подолии, Переяславле, Чернигове, Галиче и Волыни. Далее перепись производилась в Великом княжестве Владимирском и в Ярославской земле. Потом были переписаны восточные княжества, а также Смоленск. После этого никаких исчислений более не проводилось, и татары использовали при налогообложении и мобилизации рекрутов в орду старые данные.
– И каковы же были результаты?
Старик снова закрыл глаза, вспоминая:
– Владимирско-¬Суздальское княжество — три миллиона человек. Киевская земля — двести тысяч человек. Нижегородское и Тверское княжества составляли по одному миллиону человек каждое. Рязанское – чуть более восьмиста тысяч. Это по татарскому мобилизационному плану XIII века.
– Откуда у вас такие цифры? Тут на просторах современной России перепись никак не наладят. А вы говорите об Украине и России XIII века!
– Подтверждение, Андрей, ты можешь найти в сохранившихся исторических документах в архивах, — посмотрел на меня старик. — А в остальном ты сам себе противоречишь. Земля не такая уж большая. Шарик... И если мерить расстояния пробегом лошади, то пятьдесят вёрст равнялись на Руси одному старинному «яму» — месту, где путник мог отдохнуть и сменить лошадей на свежих. Отсюда происходит русское слово «ямщик». Через десять ямов стояло сторожевое поселение с небольшим воинским гарнизоном для охраны пути. Впоследствии на месте таких поселений возникали города. Этим, возможно, объясняется тот факт, что на Руси и сегодня между многими городами расстояние укладывается в четыреста–пятьсот или в тысячу километров. И только построенный царём Петром город Петербург находится от Москвы в семистах пяти километрах.
Я постарался припомнить расстояния между городами, в которых мне приходилось бывать. Выходило, что старик говорил правду.
– Ещё на Руси времён Чингиз­хана строился мощный флот, — продолжал мой сосед, — оборудовались переправы через реки и заливы. Система коммуникаций была отлажена настолько, что мобильность войска никогда не вызывала вопросов. Даже по версии средневекового европейского историка Скалигера, не являвшегося большим другом Руси, на территории нынешней России и ряда восточных государств в доромановскую эпоху существовало мощное монголо­татарское государство со всеми коммуникациями. Давай пока с этим согласимся. Тем более что сейчас это уже общепринятая точка зрения. А теперь, Андрей, представь, что в состав этого государства кроме России, Турции и Китая входили как сателлиты восточно-европейские страны, в том числе Франция, Германия, Греция и Италия.
– Как такое может быть? — в это я поверить не мог.
– А представь, что в Cредние века в Европе татар называли готами. Что-¬нибудь слышал о готах?
– Готтия — это известное нам из учебников истории знаменитое средневековое государство, в котором жили небезызвестные завоеватели Европы и Римской империи, — пришло мне на память. — По­вашему, выходит, что татары — это готы?
– А тебя не наталкивает ни на какую мысль тот факт, что историки селят два разных народа — готов и гуннов — примерно в одно и то же время — III–IV век — на одной территории Северного Причерноморья?
– Но готы – это немцы! – в твёрдой уверенности воскликнул я.
– Кто тебе сказал? – улыбнулся старик, и уверенность моя стала таять на глазах.
– А их язык? – промямлил я.
– Готский язык относится к индоевропейской группе языков. А к какой группе относится арийский язык?
– К германской группе! — в полголоса воскликнул я.
– Тогда почему на нём говорили и писали древние славяне?
– Славяне на арийском?..
– Да, а Библейский Гог, Андрюша, в земле Магог означает Гот из Моголии, — видя мою растерянность, с улыбкой произнёс старик. — Монголия — от слова Мегалион. Понятно? Итак, в пределах обширных территорий Евразии, включая большую часть Китая и часть Индии, огромное государство называлось Великой Тартарией. «Тартар» для многих народов запада означало ад. А с арийского «татар» переводится как «свободный». Что лично ты знаешь о Тартарии?
– Ничего, — озадачено произнёс я. — Слышал только, что существовала Скифия. А «Тартария» очень похоже на слово «Татария». Вы хотите сказать, что везде были татары?..
– Не спеши с выводами, — словно учитель ученика, остановил меня старик. — Скифия действительно существовала на территории земель от северо-¬восточного побережья Чёрного и Азовского морей, включая Крым, до берегов Волги и Дона. Но это ещё до образования Великой Тартарии.
– Вспоминаю, что­то в школе проходили... — напряг я память. — Скифы были кочевниками...
– Скифы-¬скотоводы, от старославянского слова «скуф» — скот, но они не были кочевниками, хотя и пришли с Алтая, когда климат Сибири стал меняться на более суровый. В те годы перемена климата многие народы Европы и Азии сдвинула с мест. Среди них оказались и воинственные скифы. Они вытеснили разнородные неорганизованные кочевые племена на запад, прочно осели на новом месте с благоприятными климатическими условиями и жестоко наказывали тех, кто покушался на их границы. Но постепенно Скифы ассимилировались с местными племенами, которые были у них в услужении, и с мелкими народами, кочующими по границам их государства. Так возникли сарматы, затем гунны, потом татары или готы — так их называли европейские хронисты тех времён. Скифы — предки россиян, создавшие государство, имеющее уже тогда свои прочные границы и системы коммуникаций. Они совершали дальние военные походы, но не захватывали чужих земель. Общественный строй Скифии представлял собой монархию, то есть единоначалие в лице главы государства — царя. Власть передавалась по наследству от отца к сыну. Но внутри царской семьи на трон выбирали того, кто мог вести за собой войска. Царь скифов обязан был быть хорошим воином! Далее общество делилось на сословия: царственных скифов и чёрных скифов. Царственные скифы — воины. А чёрные — ремесленники и крестьяне. Примечательно то обстоятельство, что девушка, принадлежащая царственному сословию, обязана была наравне с юношами учиться воинскому ремеслу. И замуж она могла выйти, только убив в бою трёх врагов.
– Неужели это история моей Родины? Но почему она до сих пор никому не известна?
– А ты выйди в донскую степь, Андрюша. Кинь свой взор в сторону Чёрного моря. Подыши воздухом свободы. Посмотри вокруг на бескрайние поля, на широкие вольные обильные пастбища и назови по имени Родину свою, и отовсюду скифская земля ответит тебе — это я. Погулял я в своё время вдосталь по приглаженной ветром и обласканной солнцем воле¬-волюшке, попил чистой родниковой водицы. Полюбил гордых и красивых скифских царевен. Потягался силой и храбростью с лучшими скифскими наездниками и лихими воинами... вот такими были предки твои, Андрей. Настоящими...
— Но почему такая история до сих пор никому не известна? — мне показалось, что старик начал заговариваться.
– Европа хотя бы в собственных глазах должна выглядеть «цивилизованной». Во времена правления Романовых западные историки отнесли земли скифов обратно на восток, обозвав их на бумаге «Скитией». Отсюда образовалось вначале в обиходе, а потом перешло и на бумагу русское слово «Китай». Кстати в славянском языке буквы «Т» и «Ф» взаимозаменялись и прописывались похоже. Например, возьми слово «скит» или «скиталец». Скифы часто совершали военные походы и набеги, но кочевниками их можно назвать с большим трудом, потому что даже их пастухи­скотоводы гоняли несметные стада домашнего скота только в пределах границ своих обширных плодородных земель. А уже Тартария объединяла гораздо большее количество земель и племён, нежели только Скифия.
– Ну, предположим, европейские правители преследовали свою конкретную цель, переписывая историю. Но зачем это было нужно Романовым?
– Пришедшей к власти династии Романовых требовалось упрочить своё положение на троне. В то время всё ещё существовали и другие уцелевшие потомки прежних правителей — ордынских царей. Они по закону могли претендовать на трон. Поэтому Романовым было выгодным представить ханов как исконных врагов Руси. С этой целью и была создана историческая теория о противостоянии Руси и Орды, русских и татар. Это романовские историки окрестили прежнюю царскую ордынскую династию «татарской», тем самым придав совсем иное освещение русской истории. Так появилась татарская концепция «врага», с которым «бедному» русскому народу пришлось триста лет бороться. Только так можно было исказить смысл всего, не меняя по существу исторических фактов.
– Значит, татары всегда входили в состав русского государства?
– И входили, и служили, и защищали. Союз татар и славян позволил создать мощнейшую военную машину всех времён и народов. Как я уже сказал, в средние века татарами или готами западная Европа называла все народы, живущие к северо¬-востоку от границ Франции. А народа разного в том огромном государстве было множество. Может, потому и называлось оно Рассеей. От слова «рассеивать». Но, скорее всего, его название произошло от скандинавского «рось» — воинское соединение или староанглийского «rooss» — всадник. Мы говорим о государстве­воине. Постепенно в документах западных историков название «Русь» — помнишь, я упоминал, что так называли в Киевском княжестве военно¬торговую прослойку, состоящую из зажиточного населения, — от Киева распространилось по всем славянским землям. Киев­то по духу всегда был ближе к Риму, чем Владимир. А в скалигеровские времена «европейскую музыку» заказывали уже из Рима да из Лондона. Вот и пошло гулять название «Русь» по всем европейским документам. Понятно я поясняю?
– Пока всё понятно, — кивнул головой я. Старик говорил уверенно, и было видно, что эта тема ему хорошо знакома.
– Ну, слушай дальше. Не все земли в том большом государстве были так плодородны, как земли скифов. И за Уралом, и на севере Руси земледелие не давало таких богатых урожаев, как, например, в Европе того времени. Поэтому организованный и хорошо вооружённый многочисленный народ смотрел в сторону юга.
– Апполинарий Эрастович, — перебил я, — вы сказали «организованный». Можно уточнить, кем организованный? Ведь монгольская эпоха на Руси — это XII–XV век. А до этого?..
– Слушай и не перебивай! — старик сердито взглянул на меня. — До Чингиз­хана на территории нынешней России, как и в Европе того времени, строились деревянные поселения, огороженные высокими стенами и частоколами. Отсюда берёт своё название «город» — городить. Даже храмы возводились из дерева. На Руси в каждом городе выбирался свой князь — глава. Он и судил, и миловал, и защищал. Князья подчинялись первому князю — великому князю, а первые князья — царям — великим ханам — высшей военной власти. Как было и у скифов, постепенно на Руси когда­то выборные княжеские должности стали передаваться по родовому наследству. В Европе того времени главы городов называли себя королями. Они никому не подчинялись и часто вели междоусобные войны с соседями. В отличие от Европы на Руси уже существовало политическое устройство — монархия. Единоначалие принесли нам скифы. Хорошо вооружённые войсковые мобильные объединения мощного государства, созданного в XII веке Чингиз­ханом, назывались ордами. Даже в мирные дни в орде под седлом числились не менее ста тысяч лошадей. Орды делились на тумены. Кстати, отсюда происходит название «туман» — непроглядная стена. Тумены делились на тысячи, тысячи — на сотни и так далее до десятков. Во главе каждой орды стоял высокий войсковой начальник — царь. Во главе туменов — войсковой князь или, как ещё говорили, каган. «Хан» происходит от сокращённого произношения «каган». Титул «хан» означал принадлежность к «принцам крови» — потомкам Чингиз­хана. Первым Великим ханом на Руси был выбран князь Георгий. Гражданское управление городами и землями до Чингиз­хана осуществляли удельные князья, имеющие лишь небольшие дружины для собственной безопасности. При Чингиз­хане гражданские князья уже не выбирались, а назначались Великим ханом и были обязаны собирать со своих подданных дань — десятину на содержание орды и сами лично отвозили эту дань тем ханам, что осуществляли охрану их княжеств. Воины орды назывались казаками, а воины князя — дружинниками. Казаки были профессиональными военными, а дружинники — временщиками¬наёмниками. Причём лучшие воины, перейдя из дружинников в казаки, могли сделать карьеру в орде, поднявшись от простого воина до сотника или тысячника. Но чтобы стать темником, нужна была благородная кровь по рождению. Субординация в орде при Чингиз­хане и Батые соблюдалась строго. Как я уже сказал, города на всей территории государства ежегодно платили десятину и отдавали в орду для воинской службы каждого десятого здорового юношу. От этой повинности освобождались только церкви и монастыри. К слову сказать, монастыри строил хан Батый для того, чтобы славному, но состарившемуся воинству Золотой Орды было куда уходить на заслуженный отдых и покой. Старики проводили дни свои в молитвах и с почестями уходили в мир иной. Во всём был порядок. Но к концу XIV века единой Великой Могольской империи уже не существовало. После Куликовской битвы в 1380 году ханская власть на Руси ещё сто лет оставалась сильной, но уже не такой, как при прежних ханах. Из истории ты, Андрей, можешь узнать, что уже в 1382 году союзник Дмитрия Донского хан Тохтамыш предпринял поход на Москву и сжёг её. Другое дело, что Тохтамыш выступил не против князя Донского, а с целью прекратить народные волнения в Москве, поскольку если бы он хотел наказать за что­нибудь Дмитрия, то гонялся бы за ним по Владимирско¬-Суздальским землям, а не палил московские посады. — Старик не мигая смотрел на меня. — Но потом пришёл Тимур, рассерженный частыми набегами Тохтамыша на его земли, и сжёг обе столицы Золотой Орды: Сарай-¬Берке — город, заложенный сыном Батыя ханом Берке, и Сарай¬Бату — заложенный самим Бату­ханом. Тимур положил у стен Сарай-¬Берке всё войско Тохтамыша. Столица Золотой Орды переместилась в Казань. А уже при Иване Грозном — первом из трёх царей, описываемых историками как единый Иван IV, — политическая и церковная власть перешла к Москве. Успеваешь за моей мыслью?
– Успеваю, — кивнул я. Всё сказанное укладывалось в моей голове. — А почему вы сказали про Ивана Грозного «один из трёх царей»? Всем известен только один Иван Грозный.
– Неверная трактовка. Женой первого из «Иванов Грозных» была дочь Анастасия из рода Захарьиных­Юрьиных, впоследствии Романовых. Улавливаешь?
– Нет, — замотал головой я.
– А какое право Романовы имели бы на престол, если после первого Ивана Грозного правили и сын его и внук, и у каждого из них было по три церковных брака? — усмехнулся старик. — Вот и была внесена поправочка на Романовых в Российскую историю.
– А какой из царей убил своего сына?
– Никакой не убивал. Его отравили сулемой.
– Кто?
– Кто¬-то из приближённых. Кто – не ведаю. Я в то время в Москве не был. Но по чьему заданию – знаю!
– И кто же заказал смерть сына царя?
– Ватикан. И не только сына царя, но и самого царя. Исполнителем был, как всегда, тайный иезуитский орден.
– Зачем?
– Царь Иван стоял на пути католицизма в Россию. Я даже могу назвать тебе имя того, кто оклеветал последнего Ивана Грозного в убийстве своего сына. Это монах­иезуит Антоний Поссевин. Сын царя Иоанн Иоаннович скончался 17 ноября 1581 года, как установили придворные лекари, «в результате болезни». Монах Поссевин прибыл в Москву уже после похорон Иоанна Иоанновича в качестве посредника в переговорах между Иваном Грозным и польским королём Стефаном Баторием, вторгшимся в ходе Ливонской войны в русские земли. Естественно, что видеть смерть царского сына этот монах не мог. Другой и основной задачей монаха-¬иезуита было не примирить враждующие стороны, а, используя тяжёлое для Руси положение, склонить царя на подчинение Русской Православной Церкви Ватикану. Но царь оказался непреклонен. Происки Рима в отношении России имеют многовековую историю. А провал миссии сделал иезуита Поссевина личным врагом царя. Поссевин по злобе сочинил и отправил в Европу миф, что Иван Грозный в припадке гнева убил своего сына и наследника престола Иоанна Иоанновича. Пусть Европа знает, с кем имеет дело! А на самом деле власть православного царя Ивана Васильевича – причём всех трёх, вместе взятых, – была намного мягче, чем существовавшая в то время власть в Европе. Взять хотя бы Варфоломеевскую ночь во Франции в 1572 году. В одну ночь было умерщвлено свыше восьмидесяти тысяч протестантов. В это время испанцы­католики в Нидерландах убили более ста тысяч протестантов. Только герцог Альба при взятии Антверпена казнил восемь тысяч мирных жителей. А Иваном Грозным за пятьдесят лет правления было подписано всего пять тысяч смертных приговоров. В то время смертной казнью на Руси карали за убийство, изнасилование, похищение людей, ограбление храма и государственную измену. Все приговоры на казнь царь подписывал сам. Так кто же тиран? Опять же, за пятьдесят лет царствования Ивана Грозного количество населения Руси увеличилось в половину. За тридцать шесть лет правления Петра Первого убыль населения составила около сорока процентов. Но Петр Романов был более угоден Европе, чем Иван Рюрикович. Уже в те времена мы прослеживаем политику двойных стандартов. На протяжении многих веков Запад боится и смертельно ненавидит Россию с её Православием и непохожестью русских на их стандарты. И для Запада нет ничего страшнее, если Россия снова станет сильной с её немыслимыми природными богатствами, с её господствующей географической позицией на огромном континенте, с её исторической ролью лидера в Евразии.
– Вы правы, сильная Россия Западу всегда была страшна. А скажите, после Ивана Грозного Борис Годунов взошёл на трон законно? – вспомнил я историю из школьной программы.
– Годунов имел полное право на трон, так как являлся наследным Рюриковичем.
– А Лже-¬Дмитрий?
– Правнук первого Ивана Грозного. Приставку «лже» к его имени добавили Шуйские, сами незаконно занимавшие некоторое время – с 1606 по 1610 годы — престол Российского государства. Политика… Что¬-то мы отвлеклись от темы! — старик недовольно сдвинул брови. — Захочешь, сам прочитаешь об этом в исторических книгах. Только не верь всему сразу, сопоставляй факты, анализируй. Если поставишь цель, докопаешься до истины. Готов слушать про Великую Монголию дальше?
– Готов! — выпалил я.
– Итак, Московская Русь — преемница Владимирско-¬Суздальской Руси, — продолжил старик. — Согласно официально принятой точке зрения она освободилась от татарской власти в 1480 году. Не будем оспаривать эту дату. Уже до этого года западными землями Орды завладела Польша. Политическое разделение Западной и Восточной Руси явилось следствием неспособности монгольских ханов обеспечить русским на западе надлежащую защиту от посягательств Польши и Литвы. Пока Западная и Восточная Русь находились под контролем хана, обе были частями одного политического образования — Золотой Орды. Китай обрёл независимость ещё раньше. Северная Русь, или Залесская Орда, отделилась позже всех государств, составлявших некогда единую Золотоордынскую империю. И это стало концом Золотой Орды. На картах времён той Европы ещё можно прочитать названия: Московия, Ярославия, Тартария. По сохранившимся документам мы видим, что со времени смерти хана Батыя вплоть до поражения войск Сибирской Орды времён Емельяна Пугачёва в стране идёт вялотекущая гражданская война. И казаки в этой войне являются основной военной силой. Казачество, лишённое общего руководства, ещё как­то пытается сохранить свою организацию и независимость, но уже во времена Екатерины Второй высочайшим указом императрицы прекращает своё существование Запорожская Сечь — оплот свободного казачества. И постепенно казачьи подразделения и на Дону, и в Сибири переходят на службу к Романовым.
– А «Казахстан» можно перевести как «становище казаков»? — предположил я и поразился сделанному открытию.
– Можно, — разрешил, посмотрев на меня, старик.– Во многих языках, в том числе и русском, сохранились доказательства того, что все мы — народы единого государства. Этого не видит только тот, кто не хочет ничего видеть.
– А как же быть с историческими свидетельствами о набегах татар на русские города? Или не было этого?
– Было, — не стал спорить старик.– И не только на русские. Но ни одно движение тумена не происходило без приказа хана, а орды — без приказа царя. Но даже самый могучий царь подчинялся Большому Совету князей. Это повелось ещё со времён Чингиз­хана — повелителя сильных. После его смерти, когда надо было командовать объединёнными силами для отражения внешней угрозы, часто во главе войска вставал один из выбранных князей. И это мог быть даже удельный князь, например, Александр Невский. Кстати, мудрый был политик. А лучшим примером политического устройства большого государства было Новгородское вече, где гражданская власть ставилась выше военной. Упоминания о Новгородском вече ещё можно найти в русских исторических документах. Кстати, во времена правления Рюриковичей Новым Городом, а затем и Великим Новгородом называли не монастырь в псковских болотах, а город Ярославль, возведённый на Волге вторым после Ростова Великого. Ростов назывался старым городом или городом­отцом. А построенный новый город, получивший впоследствии имя князя Ярослава, называли Новгородом. Это уже после восхождения на престол российский дома Романовых монастырь под Псковом был назван историками Новгородом Великим, для оправдания законности претензий Романовых на трон и их близости к царским кровям. Ведь Захарьины--Юрьины, предки Романовых, вели свой род из псковских и литовских земель. При Рюриковичах Ростов Великий, Ярославль, Владимир и Суздаль долгое время оставались столицами русского княжества, в зависимости от того, в каком городе великий князь делал свою ставку. В исторических документах и сохранившихся летописях эти города объединялись в земли Новограда, и именно о них повествуется, как о «новых». А о городе Новгороде на псковщине в то время даже и не упоминалось. Чтобы уничтожить неудобные документы, Романовы сожгли великокняжескую библиотеку, о которой говорят как о библиотеке Ивана Грозного, хранившуюся в Александровской Слободе. Были уничтожены все летописи, все исторические записи со времён правления князя Георгия — Чингиз­хана, и всё, что могло напоминать о самом князе: надгробия, иконы, церковные фрески, — пошло на слом! Но Бог им судья! Только как­то они не подумали, что нужно переименовать и Нижний Новгород. А то Нижний есть, а Верхнего на Волге не стало. Это за Романовых сделали большевики, дав городу имя — Горький. Им тоже Бог судья!
Старик на какое­то время замолчал, собираясь с мыслями.
– Ну, так вот, — продолжил он, — в Великоордынском государстве поддерживалась строгая дисциплина и порядок. И, как только какой­нибудь князь решал вдруг отделить свою вотчину, переставал платить дань или восставал против верховной власти, то на усмирение бунтовщика высылались войска. Они брали город и приводили князя к покорности. Если город сопротивлялся, казаки сжигали его дотла. Расшатать изнутри такое государственное устройство было невозможно. Также жестоко Орда поступала и с городами, в которых возникали эпидемии. Чтобы не дать опасным болезням распространиться, всех сжигали. А по Европе того времени гуляли чума и оспа, выкашивая жителей.
– Но это же бесчеловечно убивать всех!
– Да, — лицо старика стало суровым.– Но в те времена не существовало другого способа бороться с эпидемиями. Интересы государства стояли превыше всего. Орда отличалась железной дисциплиной. Также твёрдо военный Совет князей оберегал внешние интересы государства. Все торговые пути, связывающие Восток и Запад, Европу и Азию, Север и Юг, проходили по территории Тартарии. Тот же Великий шёлковый путь, к примеру. Шёлк, в котором, между прочим, не заводятся вши, а также пряности — в то время единственные известные лекарства — были жизненно необходимы для Руси и европейских стран. Иностранные купцы платили дань Орде. Сбором дани и занимались казаки в своих станицах. Вот отсюда такие неисчислимые богатства на Древней Руси. И не было в то время более сильного государства из всех существующих. Не было счёту казачьим постам и станицам по всей обширной территории России. Воины Тартарии имели хорошую подготовку и самое лучшее оружие и снаряжение. Настоящий казак уже с четырёх лет уверенно сидел в седле, и к двадцати годам это был уже сильный воин. Никто в мире не мог сравниться с казаком в смелости, лихости и умении стрелять и драться. В Орде даже имелись женские боевые подразделения. Отсюда, видимо, греки и вынесли миф об амазонках, встретив подобный отряд на черноморском побережье.
– Почему же тогда Тартария распалась?
– Да...– вздохнул старик, посмотрев куда¬-то в стену, словно там могло отражаться славное прошлое ушедшей в историю страны. — Просуществовало это огромное государство три столетия. За это время Русь принесла цивилизацию на Запад и помогла встать на ноги нищенствующей и погрязшей в междоусобицах Европе. Но дети обычно успешнее своих родителей. Богатеющим купцам Франции, Италии, Испании стало накладно водить торговые караваны через Тартарию. Они начали искать обходные дороги в Индию и Китай. В это время окреп их флот, появились корабли, способные пересекать океан. Многие смелые люди посвятили свои жизни поискам путей в обход Тартарии. Например, Колумб, Америко Веспучи, Гудзон. И такие пути были найдены, и маршруты торговых караванов постепенно переместились к югу от границ России. Великий шёлковый путь после смерти Батыя пошёл уже не через Тюмень — татарское название Тумен, Сарай-¬Бату, Казань и дальше на север, а через Иран и Константинополь напрямую в Европу. И золото, и драгоценности потекли мимо казны Российского государства. Денег на содержание Орды уже не хватало. Падала дисциплина, ослабевали налаженные связи. Западные стяжатели, бряцая оружием, поднимали головы, алчно глядя в сторону России с её неизмеримыми природными богатствами. Не чувствуя над собой крепкой руки, некоторые русские князья и ханы уже не признавали единую власть. Начались распри, междоусобицы, смуты. А дальше всё пошло по знакомому сценарию. Запад, которому было невыгодным иметь над собой, а потом под боком крепкого соседа, сделал всё, чтобы стравить и перессорить князей и ханов. Начался новый период длительной гражданской войны, окончившийся восхождением на российский престол Романовых. Большое государство Тартария распалось на Сибирскую Орду и Астраханское ханство, не желавшие подчиняться прозападным правителям. Но и они между собой не нашли единства, что позволило Романовым за двести лет привести их территории в полное подчинение Москве. Именно с именем Романовых связано возвеличивание Москвы как столицы государства российского. Но такого большого государства, как Золотая Орда, после уже не существовало никогда. Остатки Орды, отделившись уральским хребтом и рекой Яик, пытались поставить сильные заслоны и не пускать Романовых на восток. Но постепенно враждующие и слабеющие в междоусобицах ханы уступали набирающей силу Москве. Юг охраняло войско астраханского хана, не пропускающего Романовых дальше Царицына. Хан астраханский даже послал войско на Москву под предводительством воеводы Разина Степана. Но сибирские ханы его не поддержали. Романовы с помощью наёмников из Европы разбили Разина под Симбирском. Им даже удалось захватить и сжечь столицу южных татар город Астрахань. Но московские войска не удержали захваченных земель и были вынуждены отступить к прежним границам. В это время западные правители прибрали к своим рукам другую часть земель когда­то Великой Тартарии: Прибалтику, Белоруссию, Украину. Турция, не признавшая Романовых, из союзника превратилась во врага России. Дому Романовых не одно столетие пришлось бороться за восстановление России в прежних границах Золотоордынского государства. И надо сказать, делали они это с великим упорством: за триста лет их правления Россия не выходила из войн. С геополитической точки зрения русское государство всегда базировалось на восстановлении политического единства территории Великой Монгольской империи. Только теперь центром объединения стала Москва. В дальнейшем, для того чтобы искоренить всякие сомнения в законности права на трон, Романовыми была переписана история, да так, что в ней мощное Золотоордынское государство, владеющее территорией в полмира, упоминается как захватчик и оккупант России и в то же время как дикая орда кочевников. Но ошибка и просчёт Романовых были именно в разъединении государства. А ведь только союз славянских и татарских племён позволил создать самое большое из известных государств всех времён и народов — Золотую Орду. И чтобы Россия снова стала сильной и крепкой, необходимо возродить этот союз, выкинув из учебников и умов небылицы о монголо­татарском иге.
– А разве можно переписать историю? — всё ещё верил я.
– Не только переписать, но и запутать, исказить события, уничтожить документы и могилы, поменять имена и даты. Ты вот знаешь, например, что император Павел Первый был очень прогрессивным царём? И, останься он жив, Россия избежала бы войны с Наполеоном?
– Нам со школы говорили, что Павел Первый был солдафоном и приверженцем прусского короля. И с головой у него было не всё в порядке.
– А я тебе скажу, что убийство Павла запланировала и оплатила Англия. А Англия никогда не желала добра России.
– Зачем ей понадобилась смерть Павла?
– Это уже близкая история, скрываемая романовскими и западными историками. Англия всегда действовала коварно и жёстко — и на политической арене, и в экономике. Как враг России она сменила на этом месте Рим, который в своё время стремился поработить и уничтожить Русь. В настоящее время место Англии заняли Соединённые Штаты Америки. Итак, Англия начала XIX века сильная морская и колониальная держава, основам благосостояния которой реально угрожает Наполеон Бонапарт. Стремясь разрушить наметившийся союз Франции и России против Англии, последняя убирает, руками приближённого окружения, императора Павла и возводит на российский престол Александра Первого, с которым Наполеон как с убийцей собственного отца не желает иметь никаких дел. По сути Англия стравила две мощнейшие военные державы — Францию и Россию. А сама поимела с этого немалые дивиденды. Но Романовы спрятали, исказили факты, оклеветав Павла и вознеся Александра. Много чего плохого могло в дальнейшем не произойти в России, знай потомки настоящую историю!
– Например? — я ловил каждое слово старика.
– Не ввяжись Николай Первый в войну с Германией на стороне Англии, в России не случилась бы революция 1917-¬го года. Тот же Сталин смог бы предвидеть в 1941-¬м году нападение своего союзника — Германии на Россию, знай он об исторических интригах и кознях англичан. Ведь это они стравили Сталина и Гитлера так же, как когда­то стравили Александра и Наполеона! Время другое — приёмы всё те же. И сейчас англичане не жалеют денег на всё, что не идёт на пользу России.
– А я никогда не думал об англичанах как о врагах, — озадачено произнёс я.
– А что знает человечество? Новое поколение молодёжи, Андрей, учится по новым учебникам. И нет науки темнее, чем история. Средневековый учёный Скалигер попытался выстроить события в хронологическом порядке. Но как это сделать? Вот, например, в Европе до прихода Батыя разные народы в разных странах и городах вели разные летоисчисления. Каждый город у них считался отдельным королевством и имел свою королевскую династию. И первый год их нового летоисчисления начинался со времени начала правления новой монаршей фамилии, вошедшей на престол. Менялась фамилия — начиналась новая эра. Как тебе такое?
– Это бардак какой­то! — мне с трудом верилось в подобное.– А порядок?
– Порядок? Когда Батый шёл по Европе, то встречал города и поселения только по берегам морей и рек. Даже в больших городах народ жил в нищете! Но в каждом городе сидел свой король, и была своя власть, ходили свои деньги. Европа того времени была малозаселённой территорией. И жители городов и посёлков понятия не имели, что делается за пределами городских стен. Для них соседние страны оставались ещё большей тайной, чем сегодня космос для землян! А кто привёл бы к порядку разрозненные города и княжества, если не было ни радио, ни телевидения, ни Интернета, ни единой власти? Батый ставил эту власть. Он закладывал монастыри и нёс в Европу христианскую веру — веру в единого Бога. В народе Батый известен ещё под другим именем — Иван Калифа. Иван, Василий — это царственные имена в миру. Калиф — царь¬священник, управляющий и государством и церковью.
– Подождите... На Руси был князь Иван Калита. Калифа — такого я не слышал.
– Тут вариации, о которых я уже упоминал, в прочтении славянских и греческих текстов. Буквы «Т» и «Ф» пишутся похоже, и прочитываются историками по¬разному. А единой системы или правил прочтения исторических текстов до сих пор нет. Посмотри сохранившиеся документы: слова прописывались без гласных, иногда предложение вмещалось в одно слово на строке без интервалов и знаков препинания. Даты и цифры прописывались буквами. В разные века не существовало единой школы правописания. Как никогда не было единых правил написания подобных текстов. Как читать и оценивать такие летописи? Порой невозможно совместить два документа, написанных двумя разными авторами, но повествующих об одном и том же событии. Лишь с XVI века документы начинают приводить к какому¬то порядку. Учёный Скалигер проделал большую работу в этом плане.
– И Скалигеру удалось что­то сделать?
– Что¬то удалось... — вздохнул старик, посмотрев в окно. — Он лишь немного ошибся, прибавив к возрасту цивилизации десять лишних веков от начала летоисчисления. Да и средние века у него описаны, мягко говоря, не совсем верно.
– Вот это да — целое тысячелетие! А может, он выполнял чей¬то заказ?
– Вполне вероятно, — согласился старик.– В России с далёких времён ещё до прихода к власти Чингиз­хана вёлся свой календарь. Ордынскую хронологию можно считать самой точной. Если бы Романовы сохранили её! Она канула в века вместе с Великой Тартарией. Были уничтожены ценнейшие документы. Истинная их ценность заключается в том, что они показывали в деталях совершенно своеобразный взгляд на мир и на жизнь в нём, взгляд, которому на протяжении тысячелетий следовала человеческая цивилизация высочайшего уровня развития.
– И кто же, по вашему мнению, Апполинарий Эрастович, мог создать Тартарию? Вы ведь согласны со мной, что одному человеку такое не под силу?
– А ты никогда не задумывался, Андрей, почему Китай называется Поднебесной Империей, а многие фараоны звали себя сынами Бога?
– Вы хотите сказать, что это Бог создал Тартарию?
– Нет, я просто хочу сказать, что огромное государство со сложной системой управления и подчинённости создали те, кто знал, как это сделать и как этим управлять! — Старик растопырил пальцы, коротким движением руки причесал спутанные волосы и снова вздохнул, замолчав надолго.
– Пришельцы? — наконец догадался я. — Вы говорите о них?
– Можно и так их назвать.– старик не отрывал взгляд от окна. Что он там увидел?
– Пришельцы из космоса? — я тоже посмотрел в окно, но не увидел ничего, кроме тяжёлого тёмно­серого неба. — Оттуда, из далёкого космоса?
– Нет. Не из космоса.
– А откуда?
– Об этом поговорим завтра, — старик, пытаясь побороть подступающую зевоту, смотрел в окно. — Поздно уже.
– Но тогда почему они дали такому большому государству развалиться? — я хотел продолжать беседу.
– Потому что они ушли до того, как начался распад Тартарии, — старик перевёл взгляд на меня. В его глазах я увидел столько тоски, что мне стало не по себе.
– Ушли, — тихо повторил старик.
– Бросили своё детище и просто ушли? — не верил я.
– Почему бросили? Они оставили архитектурные памятники, храмы, веру в единого Бога и много ещё чего.
– Но ушли все? — не отставал я.
– Почти все.
– Почему?
– Всё имеет свой конец, Андрюша. Завтра поговорим, — старик улёгся на кровать и закрыл глаза. — Устал я сегодня.
– Да, красивая сказка!.. — я с восхищением смотрел на соседа.– Умеете вы рассказывать, Апполинарий Эрастович! Я прямо почти поверил...
Глаза старика открылись, и он стал смотреть в одну точку на потолке. Казалось, что моё желание слушать его больше не интересовало. Я понял, что на сегодня разговор окончен. Неужели обиделся? Вроде, ничего такого я не сказал... Но сколько узнал интересного! Будет, о чём задуматься.
Заканчиваю писать. Санитары выключают в коридоре свет.

Вторник
Ночью я услышал, как сосед поднялся с кровати. Мне не спалось, и я открыл глаза. Старик стоял у окна и смотрел на звёзды. Его долговязая фигура с высоко поднятой головой в обрамлении оконной рамы напоминала когда­то виденную мной картину о молящемся старце. Старик стоял так очень долго. Наконец мне самому захотелось посмотреть, что так привлекло его внимание.
– Не помешаю? — тихо спросил я, осторожно подойдя к старику сзади и заглядывая через его плечо на улицу.
– Ты не спишь? — вместо ответа безразлично поинтересовался старик.
– Не спится,– пожал я плечами.– А вы чего?
– Устал,– тяжело вздохнул старик.
– Устали?..
– Жить устал, — бесцветно произнёс старик.– Долго...
– Не надо так говорить, — попытался успокоить я его.– У каждого на Земле свой срок. Только Бог знает, кому и сколько отмерено...
– Бог? — усмехнулся старик и полуобернувшись кинул на меня пронизывающий взгляд с хитрым прищуром.– Бог¬то, он всё знает... А ты в Бога веришь?
– Почти поверил... На Афганской... — произнёс я, с удивлением понимая, что память понемногу возвращается. Значит, я был на Афганской войне! Конечно! Я был солдатом на Афганской войне! Я это вспомнил!
– Вижу, не веришь по¬настоящему...
Старик не договорил и отвернулся. А мне так захотелось узнать, что могли означать его последние слова и усмешка? И вдруг я понял, что сам, без посторонней помощи вспомнил не только про Афганистан.
– Апполинарий Эрастович! — чуть не заорал я от радости во весь голос.– Я вспомнил! Я всё вспомнил!
– Ну и хорошо. Не кричи. Пошли спать, сынок, — ещё раз взглянув на звёзды, тихо произнес старик, положив мне на плечо большую тёплую ладонь. Его прикосновение подействовало успокаивающе, а в слове «сынок» послышалось столько доброты, что мне стало ещё теплее.
– Вы обещали рассказать о пришельцах, — напомнил я.
– Сегодня ещё не время.
Старик повернулся и пошёл к кровати. Я озадаченно двинулся за ним.
– Завтра к тебе придёт следователь, — как бы между прочим, сообщил укладывающийся спать сосед. — Не подписывай больше никаких бумаг. Ты и так лишнего на себя взял.
Я хотел спросить — откуда вам это известно? Но сосед произнёс:
– А теперь всё — спать. Все вопросы — завтра.
Я радовался тому, что память стала возвращаться уже не короткими отрывками, а целыми периодами прожитых лет, и думал, что не засну до утра, выстраивая воспоминания согласно жизненной очерёдности, но мои веки сами собой стали тяжелеть. «Надо обязательно спросить старика, как меня зовут...»– успел подумать я и уснул.

Среда
После завтрака меня действительно вызвали к следователю.
– Скажись больным,– напутствовал меня старик.– Пожалуйся на голову.
После его слов у меня на самом деле в теменной области головы возникла и стала усиливаться боль.
Когда я входил в кабинет к следователю, голова моя уже не просто болела, а раскалывалась, и казалось, что она уже не принадлежит мне. Подступала тошнота. Никакой беседы со следователем не получилось, и ничего подписывать я не стал.
Когда я переступил порог палаты, головную боль словно рукой сняло. Будто её и не было вовсе.
Старик лежал и безучастно смотрел в потолок. Я сел на свою кровать.
– Апполинарий Эрастович, вы кто? — спросил я напрямик.
– Странник, — взглянув на меня серо¬голубыми глазами, просто произнёс старик.
– Странник?
– Странник... Вижу, головная боль у тебя прошла. Это хорошо.
– Вы, наверное, знахарь или колдун?
– Возможно, что ты в чём­то и прав, — не стал отрицать сосед и добавил: – Я тот, кому уже давно не положено быть, как говорят, на этом свете.
– А в это заведение вас за что? — в моей голове промелькнула мысль, что старика положили в «психушку» не просто так.
– За это самое, о чём ты сейчас подумал. А точнее даже сказать не «за что», а «кто», — произнёс старик. — Грязь и невежество человеческое.
– И что, много этой самой грязи в людях? — не отставал я, снова пытаясь воспользоваться случаем поговорить с необычным собеседником.
– В отдельном человеке её немного. Но в человечестве достаточно, чтобы оно не смогло отмыться.
– Слаб и грешен человек... — произнёс я услышанное где­то когда­то.– А вы, вижу, Апполинарий Эрастович, недолюбливаете людей.
– Почему? Людей­то я люблю... и жалею...– старик повернулся на кровати лицом ко мне.– А в общем, ты прав: за что их любить? Бог создавал человечество для Любви и Добра. Но человек не смог стать Человеком с большой буквы. Хотя и не он в этом виноват...– с каким­то странным выражением лица закончил старик.
– А кто виноват? — Беседа становилась всё более интересной и всё больше захватывала меня.
Сосед, казалось, не услышал вопроса, повернулся на спину и какое­то время молчал, глядя в потолок. Мне подумалось, что разговор на сегодня окончен. Но я ошибся.
– Скоро ты всё узнаешь, — неожиданно раздельно и чётко произнёс старик.
– Что? Что узнаю? — я уставился на соседа с непониманием.
– Всё! — старик приподнялся на локте и посмотрел мне в глаза.– Думаешь, я сумасшедший?
– Нет, не думаю, — стал энергично отрицать я, хотя именно эта мысль пришла в голову первой.
– А хочешь знать Истину?
– Очень хочу! — выпалил я.
– А не боишься того, что может случиться с тобой, если я поделюсь Знанием? Может, не стоит открывать эту дверь? Вдруг всю историю человечества придётся переписывать заново? А вдруг Истина тебя разочарует? Запретный плод — он ведь всегда кажется слаще. Ожидание праздника всегда лучше самого праздника. Представь, что перед тобой закрытая дверь в неведомой стене. А вдруг там, за ней, ничего нет! Вдруг там другая стена — стена новой неизвестной науки? А ещё хуже — вдруг там бездонная пропасть новой религии? Выдержишь? Не тяжек будет для тебя груз?
– Мне бы память сначала полностью восстановить, — вместо ответа промямлил я, вдруг испугавшись напора соседа. А самое главное — испугавшись перемены цвета его глаз: они вдруг стали наливаться яркой синевой.
– Ты мне понравился, Андрей. Поэтому память я тебе верну, — пообещал старик. Он смотрел мне в глаза своими синими¬синими, широко раскрытыми глазами. Под его прямым взглядом воля моя и тело независимо от моих желаний переподчинялись его воле, а мысли в голове выстраивались, обретая определённый порядок, будто теперь кто­то посторонний управлял ими. Меня словно придавило к кровати чем­то тяжёлым, и я свалился на матрас, не в силах пошевелиться. В голове начали пробиваться обрывки воспоминаний, перед глазами появлялись картинки из прошлого, и всё это, словно склеиваемая порванная кинолента, стало выстраиваться в хронологическую цепочку...

...Я понял, что лежу на кровати, и открыл глаза. Надо мной навис взлохмаченный седой старик. Его синий взгляд был направлен в одну точку на моём лбу возле переносицы. Заметив, что я пришёл в себя, старик отвёл глаза, и я почувствовал, что сковывающая моё тело тяжесть куда¬то ушла. Я попытался сесть. Кровь стучала в висках. Что это было? Тут я понял, что вспомнил о себе всё, и зачем­то произнёс вслух свою фамилию и адрес...
Я не знал, какими словами благодарить старика. Я просто сидел и плакал. Теперь я не безымянный сумасшедший! Я не бомж! Я полноценный российский гражданин!
– Спасибо вам! Спасибо вам, Апполинарий Эрастович! — Слёзы ручьём катились по моим щекам. Появилась глупая уверенность, что теперь¬то меня обязательно отпустят домой. Ведь я вспомнил, кто я такой! Вспомнил! И ещё... я почти узнал тайну мироздания!
– Не спеши никому сообщать о возвращении памяти, — остудил мои эмоции старик.
– Почему? — всё протестовало во мне против такого предупреждения — я хотел поскорее вернуться в свой мир.
– Тебя убьют. Или упрячут так, что уже никто никогда не сыщет.
– Кто? — не поверил я.– Почему? Кому я мешаю?
– Тем, кто отнял у тебя память. Чью программу ты не выполнил. Помнишь их? Постарайся всё вспомнить. Всё — до мельчайших подробностей. Ты понял меня?
Взгляд старика не спрашивал. Он приказывал.
– Понял...– я подчинился.
В этот день мы с ним больше не разговаривали. Я всецело отдавался воспоминаниям о своей вновь обретённой жизни, словно купался в струях живой воды и никак не мог напиться. Я заново рождался в мире прошлого и настоящего, в своём личном мире воспоминаний и грёз. Но самое большое удовлетворение и радость я испытывал от предчувствия того, что скоро познаю тайну сотворения мира. Хотя, может, это всего лишь плод моего больного воображения? Я смотрел на лежащего соседа, и уверенность в реальности происходящего возвращалась ко мне. Поговорить со стариком так и не удалось — постоянно кто­то крутился рядом.
Ночью сосед разбудил меня и тихо спросил, не прошла ли моя решимость увидеть Истину? Я ответил, что нет, не прошла. Старик поинтересовался, верю ли я ему и готов ли дальше учиться? Я ответил, что да, верю и учиться готов.
– Хорошо, — сказал старик.– А не вспомнил ли ты, как попал сюда?
– Не могу, — ответил я.– Помню до того момента, как садился в поезд... Дальше только «психушку».
– Понимаю, — вздохнул сосед.– Хочешь, я расскажу тебе о том, что произошло?
Свет уличных фонарей, попадающий в палату сквозь окно, освещал сидящего на кровати худого старика со спадающими до плеч седыми волосами. Сейчас он мне казался сошедшим с иконы святым.
– Хочу! — не раздумывая, бросил я.
– Тогда слушай и вспоминай. В купе поезда к тебе подсели двое мужчин. Предложили выпить.
– Да... Так и было.
– Вы выпили. У тебя сразу отключилось сознание. В водке было сильнейшее психотропное вещество. Ты стал послушным как зомби. Мужчины вывели тебя на одной из ближайших станций, где вас подобрала легковая машина. Несколько месяцев ты вместе с такими же несчастными находился в закрытом исследовательском Центре. Там проводятся секретные опыты над людьми. Эти исследования по изменению сознания и личности человека официально нигде не значатся, но даже среди секретной информации проходят под грифом «совершенно секретно». И надо сказать, что ваша наука в этом направлении продвинулась далеко. Тебя заставили выполнить первое несложное задание и убить нескольких человек по указанию службы безопасности Центра. Ты выполнил. Затем для чистоты опыта тебя отдали органам правопорядка. Оттуда ты попал сюда. Теперь за тобой наблюдают.
– Зачем?
– Проверяют чистоту эксперимента и оценивают, подойдёшь ли ты для выполнения другого, более сложного задания, — спокойно ответил старик.– Вижу, что ты мне не веришь. Дослушай до конца, а потом вернёмся к доказательствам. Тебя пустили, как это у них называется, по возвратной программе, изменив некоторые параметры. Например, ты не должен никогда вспомнить про страшное место — опытный Центр. Эта информация заблокирована в твоём мозге. Я прочитываю её, но не могу разблокировать. Если попытаюсь детерминировать защиту — ты умрёшь. Нужен код. А я уже стар для быстрого решения подобных задач. Ваши специалисты достигли довольно высокого уровня в вопросах уничтожения и подчинения себе подобных.
Поражённый тем, что услышал, я всё равно улавливал некоторые несоответствия.
– Вы несколько раз произнесли слово «ваши»? — переспросил я.
– Что? — не понял старик.
– Вы сказали «ваши специалисты», — сделал я уточнение. — Значит, вы не человек? Вы кто — пришелец?
– Пришелец? — усмехнулся старик. — Тебя это пугает?
– Нет. Просто не верится.
– Мы не понимаем и не принимаем чего¬либо тогда, когда воображению не за что ухватиться... А ты верь, сынок! И всё.
Старик хитро улыбнулся и процитировал:
– Как сказано в вашей мудрой книге — Библии, «Бог создал человека по образу и подобию своему». Так не логично ли предположить, что ваш мир — это подобие какого¬то другого?
– Значит, всё это правда! — тихо воскликнул я, не в силах привыкнуть к открывающейся реальности.
– Правда, Андрюша, правда, — продолжал устало улыбаться старик. — Как правда и то, что сейчас мы сидим друг напротив друга.
– Можно, я задам вопрос, который мучает, наверное, все поколения людей?
– Задавай.
– Кто такой Дьявол?
Старик несколько секунд молчал, затем поднял свой взгляд:
– Понимаешь, Андрей, для Вселенной не существует Добра и Зла. Эти понятия придумал человек. Они ему необходимы для ориентира, наверное, чтобы не заплутать во тьме. Добро и Зло необходимы людям, как правила игры, чтобы знать, в каком направлении двигаться. Бог есть Любовь. Но для Создателя существует только логика, абсолютная логика и ничего более. Если Зло стоит на пути у Создателя, то оно уничтожается. Если же и Добро вдруг встало поперек дороги, то и ему не будет пощады. Принцип разумной достаточности.
– И Дьявола нет?
– Если Бог — это Любовь, то Дьявол — Равнодушие. Да, Дьявол существует. Он внутри каждого человека. И он не добр, и не зол. Он абсолютно нейтрален. Дьявол будет смотреть, как звери рвут на куски живое существо, и ни одна жилка не дрогнет на его лице. А встанет на защиту только в том случае, если сочтёт вдруг, что эта тварь для чего¬то ему сгодится. Для кого¬то равнодушие — зло, для кого¬то — сила. Дьявол — холодный и расчётливый игрок. Для него люди — пешки в шахматных комбинациях, хотя он создание человека. Он рождается вместе с человеком и всегда присутствует рядом во всех делах и поступках. А иногда и определяет его дела и поступки.
– Зачем?
– Чтобы у человека был выбор.
– Зачем?
Старик снова задумался:
– Давай представим, что без постоянного развития, без движения Вселенная погибнет. Помнишь формулу: движение — это жизнь. А что лежит в основе любого движения?
– Противостояние. Борьба полярностей. Плюс — минус! — уверенно воскликнул я.
– Правильно: единство и борьба противоположностей! Это Закон развития материального мира.
– А какова же цель этого самого развития?
– А цель на первый взгляд примитивна — размножаться и расти, расти и разрастаться — всё глубже, всё дальше, всё шире... Создавать и познавать физический мир. Чтобы не остановилось движение, процесс создания имеет две полярности: плюс и минус, добро и зло. Так решил Творец!
– А как же постулат: Бог есть Любовь?
– Да, Бог — это Любовь, но ошибка думать, что Бог любит всех одинаково. Бог, в первую очередь, любит своё успешное создание — свой Сад. Любовь к красоте и порядку мира для него превыше всего. Он просто любит свои цветы и заботится о них. Но, пропалывая грядки и выдирая сорняки, он выдирает и цветы, отжившие свой срок. Отсюда и неверие в Бога: его нет, раз люди верующие умирают. Ваша наука отрицает Бога.
– Но ведь существуют научные открытия, и я уверен, что имеются факты, подтверждающие наличие Божественной Вселенной и Вселенской Закономерности!
– Все эти факты нигде не афишируются — спецслужбы и научная мафия серого большинства не заинтересованы в том, чтобы люди знали Истину. Но как бы там ни было, контролировать всё и вся они не в силах. И вирус информации всё равно находит лазейки к человеческому сознанию. Даже тот, с которым усиленно борются учёные.
– Почему же люди, вам подобные, приходящие в наш мир, не озвучат Истины, не откроют нам глаза? Вам поверят все, как поверил я!
– Ошибаетесь, молодой человек. Ты — единственный из десяти тысяч тех, кто может, слушая, слышать. Помнишь, в Библии... слушающий да услышит?.. И может понимать... Возьмём, к примеру, наших санитаров. Они поверят мне?
– Не поверят.
– Вот! Мы приходим и озвучиваем Истину. Но человечество не желает видеть и слышать. Скорее оно поверит любому шарлатану!
– Почему шарлатану?
– Потому что в вашем мире только шарлатан всегда на виду. Мудрецы в тени!
– Почему?
– По сути своей шарлатану всегда хочется стоять на пьедестале, ему хочется купаться в лучах славы, ему нужна корона в окружении слуг... Для этого он использует любые методы. А Мудрецы всегда остаются в тени. Мудрецы по сути своей вообще не стремятся к какому¬либо доминированию. Мудрецы — наблюдатели, хранители Знания. И вмешиваются они в ход истории только в исключительных случаях.
– А разве вы, Апполинарий Эрастович, не за этим сюда посланы?
– Нет, уважаемый Андрюша, я¬то как раз застрял в вашем мире случайно. И задержался... по стечению обстоятельств. Хотя ни о чём не жалею.
– Расскажите! — попросил я, сгорая от любопытства.
– Не надоело ещё?
– Нет!
– Что ж, — сосед пристально смотрел на меня, — всё просто и сложно. Давным­давно в одной из экспедиций в ваш мир я полюбил земную женщину...
– Полюбили земную женщину? — не верил я своим ушам.
– Да,– глаза старика потеплели.– Любовь, Андрей, это то, ради чего стоит жить и ради чего не жалко отдать всё, даже саму жизнь!
– И где она сейчас, эта женщина?
– Она была жрицей храма богини Купалы. Она умерла, — старик опустил взгляд. — Давно...
– Богини Купалы? — переспросил я. — Что¬то знакомое на слуху...
Старик посмотрел на меня долгим взглядом, потом заговорил:
– Во времена прошлой цивилизации первой религией на земле была ведо¬вестийская православная вера, или как её ещё называют — Солнечная религия. В ней главным божеством является Солнце, а его женой — богиня Белых вод Купала. Солнце и вода создали жизнь на Земле. Считай, что от этой религии берут начало все религии в вашем мире.
– Ничего не понимаю! — выдохнул я.– А из какой части света или из какой страны пришла эта Солнечная вера?
– Из Шамбалы, — просто ответил старик.
– Значит, ваша любимая была жрицей храма богини Купалы в Шамбале? — изумился я.
– Была, — тихо произнёс старик, потупив взгляд.
– А она любила вас?
– Любила. Мы встретились не случайно на одном из праздников... Знаешь, Андрша, бывает так, что увидел человека и... — старик сделал паузу, — раз и навсегда. Мы полюбили друг друга с первого взгляда.
– А вы, Апполинарий Эрастович, кем были тогда в Шамбале?
– Жрецом храма Солнца.
Старик произнёс эти слова обыденно, но у меня мороз пробежал по коже, я понял, что верю каждому его слову. Теперь я просто обязан был узнать всё:
– И любовь между мужчиной и женщиной жрецам не запрещалась?
– Наоборот, ведо¬вестийская религия — это религия гармонии, религия слияния двух начал: мужского и женского. Без всяких извращений, придуманных людьми гораздо позже. Наши жрецы по законам мироздания и самой природы жили семьями и женились по любви. У них рождались дети — велось продолжение рода.
– И сколько вы прожили вместе?
– Сто сорок земных лет. У нас тоже родились дети, внуки и правнуки. Мы были счастливы, — Старик улыбался, а его взгляд светился отблесками далёкого счастливого времени. Потом взгляд потух, и улыбка сошла с его лица: — Я вот пережил и внуков, и правнуков, и даже прапраправнуков.
– У вас, наверное, много наследников?
– Как раз нет.
– Почему?
– Войны вашего мира, борьба религий, инквизиция... Дети пошли по нашему с женой пути. А инквизиция шла по их стопам. Со времени крещения Руси все древнейшие святилища, храмы, священные рощи, ведические книги тотально уничтожались, как и носители славянской философии — волхвы, — вздохнул старик и задумался.
– Апполинарий Эрастович, а почему вы сейчас здесь в России? Почему не в солнечной Греции или не в Америке? Там теплее, климат мягче, жить, наверное, проще, — нарушил я повисшее молчание.
– Потому, Андрюша, — старик посмотрел на меня своими синими глазами, — что жена моя, дети, внуки — весь мой род лежит в этой русской земле.
– Подождите, — опешил я. — Вы хотите сказать, что Шамбала была здесь, на земле России?
– Не спеши... Скоро ты всё познаешь. А пока, Андрей, узнай истину, почему я искал тебя!
– Меня? — сосед изумлял меня всё сильнее. — Вы искали меня?
– Искал и нашёл, — твёрдо произнёс старик.
– Ну и почему?
– Божественная Вселенная живёт вне времени и пространства, потому что живёт всегда. У неё нет «вчера», «сегодня», «завтра», но у неё есть программы, по которым она выстраивает физическую жизнь каждого человека. В твоей программе написана возможность увидеть путь Последователя – человека, наделённого Знанием. Это дано не многим. Мы с тобой встретились не случайно. И я говорю сейчас с тобой, Андрей, ибо считаю, что ты достоин этого пути.
– Откуда у Вас такая уверенность, что всё, о чём вы тут говорите, — истина?
– Иногда я получаю информацию «свыше», что и когда нужно делать. Получаю ответы на свои вопросы, заданные Вселенной. И я знаю, что должен помочь тебе и показать путь Последователя. Идти по нему или нет – выбор за тобой. Но даже если ты откажешься, Андрей, Вселенная направит тебя. Может быть, для этого она не дала тебе погибнуть до сих пор.
– А вы не ошиблись? – меня пугала неизвестность, которая откроется, если я соглашусь на предложение старика.
– Не ошибся, Андрей. Ты единственный оставшийся из моего рода. Единственный в России.
Я не верил своим ушам:
– Я ваш родственник?
– Ты мой далёкий потомок, Андрюша.
Старик смотрел на меня, и в его глазах я видел столько тепла и любви, что снова верил его словам.
– Скоро ты сам в этом убедишься, — улыбнулся старик и легко потрепал меня по руке.
– А где­то ещё есть ваши потомки? — я не мог отвести взгляда от глаз старика.
– Ещё один живёт в Японии. Но для меня это далеко — силы уже ни те. Его должен разыскать ты.
– Зачем?
– Он должен знать, что владеет способностями посвящённых. Пусть он направит их во благо людям. Настал час. Грядут тяжёлые времена для людей Земли. Человечество должно выжить!
– Но как я найду его в Японии? Я ни разу там не был. Их языка я не знаю.
– Тебе не придётся ехать в Японию. Ты напишешь книгу, которая отыщет его сама. Прочитав её, он всё поймёт.
– Вы говорите загадками, Апполинарий Эрастович.
– Ничего страшного, Андрюша. До решения этих загадок тебе остался один шаг. Ты готов сделать его?
– У меня ещё один вопрос, — почему¬то я стал тянуть время. — Апполинарий Эрастович, вы же могли забрать любимую женщину с собой в свой мир! Сделать её бессмертной, как вы... Почему не сделали этого?
– Я не мог, — вздохнул старик.
– Почему?
– Вот мы и подошли к тому порогу, за которым тебе должно приоткрыться Знание, Андрюша. Прикоснувшись к Знанию, ты всё поймёшь и обо мне, — голос старика зазвучал твёрдо, тёплые нотки испарились.
– Но я уже прикасался к нему! Это что­то...
– Ты прикасался к информации! — недослушал старик. — Точнее — к её самой малой части. Знание — это инструмент. Овладев им, ты станешь Посвящённым и обретёшь свободу в жизни. Многое, почти всё станет доступным и понятным для тебя.
– И что мне для этого нужно делать?
– Нужно поверить и сделать первый шаг за невидимую черту. Только поверить... — старик на мгновение задумался. — Но имей в виду, что после этого шага изменится вся твоя жизнь. И легко тебе не будет. Скорее — очень тяжело... Ты всё ещё хочешь сделать этот шаг?
– Ответьте мне: кто вы? И кем стану я?
– Помнишь, я говорил тебе, что в Божественном мире не существует Добра или Зла. Я потомок тех, кто задал Программу развития твоему миру. Знай одно: равнодушным тебе теперь остаться не получится. Так ты готов?
– Да, — уже без раздумий ответил я, почувствовав небывалый душевный подъём. Я смогу помогать людям!
– Благодарю тебя, Отец наш, — тихо произнёс старик, подняв взгляд к потолку, затем снова посмотрел на меня. — Значит, пришло моё время... Когда Знание станет доступным тебе, сын мой, ты сможешь уйти отсюда. Спрячь его от людей до поры, но когда придёт твой час, используй его во благо людям. Не учи ему недостойных. Пиши книгу. И опасайся спецслужб! Спецслужбы вашей цивилизации не должны завладеть возможностями Достойного. Обещаешь?
– Обещаю, — поспешил заверить его я, хотя не понял почти половины из того, о чём говорит старик. Но мне показалось, что смысл сказанного я всё же уловил.
– Я верю тебе, Андрей. Будь достоин Знания и сохрани его. И пусть хранит тебя Отец наш — Создатель!
Старик предложил мне лечь на кровать, закрыть глаза, расслабиться и думать о хорошем. Сам он тоже лёг на своё место, взял мою ладонь в свою и затих. То, что я увидел и постиг в ту ночь, можно назвать только одним словом — Чудо!..

Четверг
– Великий Учитель, — спросил я его, когда за оконными решетками слабо забрезжило утро,– вы же можете уйти отсюда, почему вы здесь?
– Я устал. Хочу, чтобы меня отпустили...
– Куда?
– К Богу... и к ней...
Старик умер.
Я видел, как его светлая душа отделилась от тела и поднялась вверх. Чуть задержавшись под потолком, она медленно прошла сквозь него.
Утром перед завтраком холодное тело забрали. Это произошло сразу же после того, как в палату вошли санитары и зафиксировали смерть. Великого Учителя, завёрнутого в обыкновенную больничную простыню, несли по проходу между кроватями. Его костлявые худые ноги с длинными ступнями, скрюченными пальцами и почерневшей от времени веков кожей нелепо торчали на обозрение всем. Но меня это не возмущало, потому что я знал, что Учитель уже выше земного тлена. Я чувствовал его присутствие и знал, что он смотрит сейчас со стороны за всем, что происходит.
Нам сообщили, что тело старика предали земле в этот же день. Я знал, что это не так...

Пятница
Вечер. Днём я ничего не писал, потому что привыкал к своему новому состоянию. Я — другой. Сегодня в полночь я уйду из лечебницы. Теперь это мне по силам, и я уже чувствую и понимаю, что свободен! Куда пойду? Я решил, что пойду в монастырь и буду служить людям. Буду молиться за них Господу нашему.
____________

На этом записи на листках заканчивались. Я задумался. Затем, будто управляемый кем­то, открыл первую страницу книги и стал читать. Читал, не отрываясь, до самого утра...

...Следующей ночью мой друг пришёл ко мне и позвал в путь. Мы шли с ним по горячему песку, нам в лицо дул обжигающий ветер «Афганец», вокруг простирался унылый пустынный пейзаж. На мне была форма солдата. Мой товарищ шёл в простой монашеской рясе. Мы долго молчали. Я не выдержал и спросил:
– Куда мы идём?
– Вперёд, — ответил друг, не размыкая губ.
– Ещё долго?
– Всё движется по кругу, — философски заметил он.– У тебя есть цель в жизни?
– Не знаю, — пожал я плечами.– Помогать людям?
– А зачем человеку даруется жизнь? — мой друг смотрел на меня, и в его глазах я читал этот вопрос.
– Чтобы жить... хорошо... — сбивчиво предположил я, потому что ничего другого ответить не смог.
– А ещё? — требовали ответа его глаза.
– Чтобы помогать тем, кто рядом, чтобы любить их! Так написано в твоей книге.
– Правильно, — подтвердил мой товарищ.– Но кроме Любви и Добра жизнь дана человеку, чтобы овладевать Знанием. Человек обязан постигать законы Вселенной. Через человека Отец наш постигает этот физический мир.
– Но Знание даёт человеку в руки оружие, которым он убивает! — возразил я.– Это тоже написано в твоей книге!
– Слаб человек, — вздохнул мой друг.– Но ослеплённый дикостью и жестокостью, вскоре прозреет он и увидит, что грешен. И увидит он корень зла, потому что не им положено начало греха на Земле! Но ему предстоит расплачиваться за этот грех!
– Я прочитал в твоей книге и об этом! — воскликнул я.– Покажи мне тех, кто направил человека по ложному пути! Покажи мне их! Иначе не поверю...
– Смотри! — мой друг повёл рукой, и передо мной открылась бездонная Вселенная. Мы стояли среди бесчисленного множества звёзд на чём­то твёрдом и невидимом и будто парили в открытом чёрном космосе. Страха не было. Где¬то очень­очень далеко тёплым голубым свечением мерцала наша планета Земля. Я знал, что это она, и ничего не боялся, потому что мой товарищ держал меня за руку.
– Смотри! — сказал мой друг. И я увидел то, что он хотел показать мне. И был сражён непостижимостью великого прошлого.
– Разве такое может быть? — не поверил я. — Это они?
– Ты видишь сам. Эта цивилизация достигла вершин развития. Но из¬за их вмешательства эволюция человечества пошла другим путём. Человек должен был вначале познать себя и окружающий мир, стать единым с планетой, а потом идти в космос. Но они дали нам Знание, и мы стали пользоваться им, как дикари компьютером. Мы забыли о своём предназначении на Земле. Порой Земля напоминает человеку о его месте и насылает на него беды и болезни. И так повторяется из поколения в поколение.
– Всё так безнадёжно?
– Не всё. Человек не утратил способности творить прекрасное. Создатель вложил в него большой резерв Добра. Уже многие осмысливают пройденный человечеством путь и суть происходящего и понимают его ошибочность. Дикость и жестокость уже не в почёте. Люди тянутся к знаниям, культуре, творчеству, потому что изначально в человеке заложено стремление ко всему светлому, доброму, прекрасному...
Я почувствовал обжигающий ветер и увидел, что мы снова стоим посреди пустыни.
– Но есть люди, скорее их нельзя называть людьми, стремящиеся превратить Землю в большое предприятие, а человечество — в рабов! — продолжил друг. — Если их не остановить, Земля превратится в такую же пустыню, какой была миллиард лет назад. Они стремятся к хаосу, называя его новым порядком. Для них мыслящий и думающий человек — враг. Им нужны тупые исполнители — зомби. А цель у них одна — их собственная нажива! Эти нелюди слепы в своём стремлении. Они уже давно перестали отличать правду от лжи. Межконтинентальные корпорации захватывают мир. Тёмные силы, стоящие во главе международных гигантов, не жалеют средств для отупения наций через телевидение и СМИ, через подтасовку фактов и искажение истории, через наркотики и алкоголь. Самый серьёзный противник тёмных сил на пути к их цели — религия. Человек верующий не станет тупым рабом. Он не продаст душу за деньги. Для борьбы против настоящей Веры годятся все методы: очернение церкви, создание различных сект... Люди рождаются на Земле сегодня, чтобы мучиться. Нужно остановить этот процесс.
– А как?
– Нужно нести людям слово правды! Нужно объединить этику, науку и религию! Произойди это раньше, не было бы Хиросимы и Нагасаки, и других творимых человечеством кошмаров. Верующий человек, будучи учёным, воспитанным в этических нормах, никогда не будет утверждать, что ему всё равно, как будет использоваться его изобретение. Нравственность делает человека зрячим до поступка, а не после него. Наука что топор — ему всё одно, что рубить: дрова или головы. Безнравственность науки для человечества чревата огромными жертвами.
Товарищ замолчал. Я смотрел на него и почему¬то знал, что он скажет в следующее мгновение.
– Тёмным силам не нужны верующие люди, им нужны атеисты — нигилисты, не имеющие нравственных основ, которыми легко манипулировать и подбивать на чудовищные поступки. Существующие религии не могут полностью удовлетворить человека и служат лишь временным уходом его от действительности. Именно поэтому у российского народа сегодня сильны атеистические настроения. Многие люди, к сожалению, становятся лёгкой добычей всевозможных мистических организаций, призванных разрушить веру и самого человека. Твою жену уже позвали в такую секту. Поэтому мы с тобой и встретились, — произнёс друг.– Береги её. И помни: ты на светлой стороне, а значит у тебя есть цель в жизни!.. Ищи книги ведо-вестийского православия в северных монастырях и у староверов. Это путь, который приведёт человека к настоящей вере. Только эта вера удовлетворит полностью духовные потребности людей. И теперь у тебя появится возможность говорить с людьми об этом на их языке. У меня мало времени. Спрашивай, о чём хотел.
– Кто был тот старик в лечебнице?
– Он назвал себя одним из тех, кто создавал наш мир и посвятил ему всю свою жизнь. Наверное, он оказался самым безгрешным из них, потому Всевышний дал ему бессмертие. Но этот дар оказался наказанием. И он молился много веков о прощении, и Создатель принял его душу.
– Андрей, почему ты наложил на себя руки?
– Я бы не посмел никогда этого сделать. Я исцелял людей и их души. Вселял в них надежду. Но это мешало тем, кто рушит веру. Помнишь про страшный Центр, где испытывают средства управления людьми? Они нашли меня. А мой мозг подчинился их коду. Я не хотел отдавать им свои способности. Теперь ты знаешь правду, Сергей... Мне пора... Отдай эту книгу по назначению!
– Ещё один вопрос, — поспешил я, потому что Андрей вдруг стал отрываться от земли. — Правда то, что написано у тебя про Россию? Правда, что сначала была Россия, а уже затем Европа и потом Америка?..
– Правда... Всё идёт по кругу... Великая страна Рассея... с Великим будущим...
– А как же Библия с её Мосохом, Гогом и Магогом?
– Не верь сразу всему, что говорят и пишут. Думай сам... Россия избрана Всевышним...»


УЖИН С МИХАИЛОМ

Когда пришла Сайхо, Хокимару дочитывал последнюю страницу перевода захватившего его странного документа из России.
– Знаешь, — сказал он жене, отложив листок, — ещё несколько месяцев назад я бы, наверное, счёл подобную информацию вымыслом фантаста. Но сейчас понимаю, насколько мы далеки от разгадки сотворения мира, да и вообще от понимания смысла существования человечества. Жаль, мы никогда не узнаем, что было написано в той старой Библии!
– Какой Библии? — поинтересовалась Сайхо, раскладывая на столике возле кровати принесённые фрукты.
– В той, о которой говорится в этих записях.
– А что там? — повернулась к учёному жена, взглянув на неаккуратно сложенную стопку листков на тумбочке.
– Прочитай, — предложил Хокимару.
– А можно? — супруга с недоверием посмотрела на мужа. Он очень редко посвящал её в свои дела. И за восемь лет их совместной жизни она привыкла к установившемуся порядку: муж работал в исследовательском центре и занимался чем­то, не имеющим отношения к их семье, приходил домой поздно и не рассказывал о своих проблемах, а ей оставалось только ждать и заботиться о нём, не задавая лишних вопросов. Главное, супруг приносил деньги, которых вполне хватало на то, чтобы снимать просторную квартиру в городе, по праздникам не отказывать себе в деликатесах и раз в году ездить в отпуск на юг страны. Предложение мужа прочитать документ, связанный с его работой, удивило Сайхо. Она очень аккуратно взяла первый листок и поднесла его к глазам. Сайхо всегда была близорукой, но очки надевала только в офисе, а контактные линзы не носила вообще. Её взгляд — всегда более внимательный, как у всех близоруких, очень нравился Хокимару.
Учёный, полулёжа на подушках, смотрел на жену. Он разглядывал каждую чёрточку её дорогого лица и думал о том, что ему несказанно повезло в жизни с такой красивой и умной спутницей. И друг, и жена, и любовница — всё в одной женщине. Только вот детей всё ещё нет. Но Хокимару продолжал надеяться и возил жену по врачам.
Он терпеливо ждал, когда Сайхо закончит чтение. Наконец, она отложила последний лист и посмотрела на мужа каким­то новым и светлым взглядом, ему ещё никогда не приходилось видеть такого выражения её глаз.
– Ну, что ты скажешь? — тихо произнёс учёный.
– Ты занимаешься этим? — с восхищением в голосе спросила жена.
– Да. Я возглавляю лабораторию по изучению параллельного мира. Теперь ты знаешь...
– Не могу поверить. Фантастика! Мой муж и — параллельный мир! — тихо рассмеялась Сайхо. — И никто не поверит!
Но её глаза вдруг стали серьёзными, она приподняла лежащий на коленях листок с переводом:
– Всё, что произошло с тобой в последнее время, связано с этим?
– Думаю, что да, — не стал лукавить Хокимару. — Поэтому и тебя, и меня упрятали сюда. Мне вон приставили охрану. Но неизвестно, что ещё могут предпринять обитатели другого мира? Тут и охрана не поможет...
– «Они» могут нас убить?
– Легко. Но думаю, что только меня.
– Но зачем убивать? «Они» злые?
– Нет, любимая, — учёный нашёл безвольно лежащую на коленях у жены руку и ласково сжал пальцы. — «Они» не злые. Просто «Они» из другого мира, о котором мы не знаем ничего. И «Они» не хотят, чтобы кто­то что­то о них узнал. Видимо, мои исследования больно затрагивают сферу чьих¬то интересов.
– Скажи, Хокимару, только честно, — во взгляде Сайхо появилась тревога, — мне сообщили, что у тебя произошёл несчастный случай в лаборатории, но ведь это не так? Это «Они»?..
– Не волнуйся. Меня лишь предупредили, чтобы не лез со своими опытами куда не следует. Только и всего.
Учёный старался выглядеть весёлым, произнося эту фразу, но на Сайхо напускная беззаботность мужа не подействовала.
– Нужно прекращать опыты? — теперь её взгляд выражал беспокойство и страх, и ужас перед неизвестностью.
– Уже поздно, дорогая, что­то прекращать, — вздохнул Хокимару. — Машина запущена и будет работать даже без меня. А я не желаю остаться за бортом.
– Я знаю тебя, любимый, — Сайхо наклонилась и опустила голову на плечо мужа. — Ты никогда не будешь стоять на обочине. Значит, я с тобой...
– Спасибо... — Хокимару гладил черные, как смола, волосы жены и думал о том, как всё¬таки ему повезло.

На следующий день Ошива встретил Хокимару в лаборатории.
– Я догадался, что вы сразу же пойдёте на работу, — улыбнулся Ошива и, пожимая учёному руку, дружески хлопнул его по плечу. Для Хокимару этот тёплый жест говорил о многом.
– И так пропустил две недели, — улыбнулся в ответ учёный. — Нужно нагонять.
– Вы правы, без вас никто не решается продвигаться дальше, — произнёс Ошива уже серьёзно и указал взглядом на следующих за Хокимару двух высоких охранников:
– Этих ребят отпускайте только тогда, когда ложитесь спать. Мешать они вам не будут, но поверьте, могут оказаться очень полезными.
Хокимару обернулся и посмотрел на двух крепких плотных бойцов в одинаковых костюмах:
– Что ж, им хуже, чем мне... — вздохнул учёный.
– Ну и ладно...– Ошива сделал попытку улыбнуться, но улыбка вышла ненастоящей. Он быстро стёр её со своего лица: — Сегодня я приглашаю вас на ужин. Он состоится в моих апартаментах в основном офисном здании на двенадцатом этаже. Для меня там выделили целый этаж. За ужином я хочу познакомить вас с моим русским другом. Кстати, как вам привезённый им материал?
– Сегодня не спал почти всю ночь. Думал, — признался Хокимару, — и пришёл к выводу: если эта история не плод чьей¬то фантазии, то секрет перемещения в Пространстве был написан в той самой Библии. Вашему другу что­нибудь известно о её судьбе?
– Нет. Он говорит, что потом не нашёл никаких следов.
– Как вы считаете, уважаемый Ошива, русские сами не завладели этим секретом?
– Мой друг считает, что их спецслужбам не удалось заполучить ни книгу, ни самого автора материала. По проверенной им информации агенты трёх государств преследовали супружескую чету до самого Алтая. Это в России, точнее в Южной Сибири, где часто происходят аномальные явления. И когда спецслужбы оцепили то место, куда так стремились преследуемые, журналист с женой словно испарились на глазах у агентов вместе с книгой.
– Переместились в Пространстве?
– Или ушли в другой мир, воспользовавшись книгой.
– А насколько можно доверять вашему русскому?
– Когда вы узнаете его поближе, уважаемый Хокимару, думаю, этот вопрос отпадёт сам собой.
– Извините за настойчивость, уважаемый Ошива, но мне хотелось бы узнать о вашем друге чуть побольше ещё до встречи с ним.
– Понимаю вашу обеспокоенность,– Ошива жестом пригласил учёного пройтись по лаборатории. — Поэтому расскажу, что знаю. Его зовут Михаил. Он ещё не стар, ему всего сорок лет, но уже весь седой. Богат, даже по японским меркам: владеет несколькими предприятиями в России и акциями крупных международных холдингов, в том числе и японских. Помешан на идее сильного Российского государства. В этом мы с вами его поддержать не можем. Но если простить его фанатичный патриотизм, то в остальном — вполне адекватен. В чём сегодня вы сами сможете убедиться. Несколько лет назад в России на Михаила было совершено покушение: взорвали машину, погибли жена и дочь. Сам он чудом остался жив. Перенёс несколько сложнейших операций, много дней находился в коме. После выздоровления неожиданно для всех стал спонсировать исследования, связанные с НЛО, аномальными явлениями, экстасенсорикой и потусторонним миром. Мы познакомились с ним на одном из форумов промышленников азиатских стран в Гонконге ещё до того рокового покушения. Он рассказывал много интересного и пригласил меня в Россию. Через несколько месяцев я воспользовался его приглашением и познакомился с семьёй Михаила. Затем мы долго не виделись. Мне даже передали, что Михаил погиб. Пару недель назад он неожиданно сам вышел на меня и сообщил о копии документа, точнее, той самой копии из засекреченного архива русской Службы Безопасности. Документ случайно достался ему от одного из сотрудников Службы и стоил Михаилу больших денег. Он уверен в его подлинности. Тем более что когда сам попытался перепроверить факты, указанные в записях, выехав на место, тут же обнаружил за собой слежку. Потом погибла его семья... Я попросил его приехать, и он не отказался от моего приглашения. Сегодня вы познакомитесь.
– Что ж, буду рад пообщаться. Только нам потребуется переводчик.
– Не потребуется. Михаил изучал наши виды единоборств и неплохо говорит по¬японски. И по¬английски так же хорошо, как и вы, уважаемый Хокимару.
В ответ на сказанное учёный, взглянув на столичного начальника, уважительно поклонился.
– Вас может удивить ещё одна странность нашего друга, — продолжил Ошива. — Его телохранитель — женщина. Кстати, очень недурна собой. Поговаривают, что она даже больше, чем просто телохранитель. Русская, но так же, как и Михаил, неплохо владеет секретами восточных единоборств. Поговаривают, что и магией...
– Не вижу ничего удивительного, уважаемый Ошива. У моей супруги чёрный пояс по айкидо. И она тоже интересуется историей древних народов.
– Я в курсе, — кивнул головой Ошива.– И знаю, что у вас самого по айкидо чёрный пояс. Кстати, сегодня на ужин я приглашаю вас вместе с супругой, уважаемый Хокимару.
– Благодарю. Это большая честь для нас.
Ещё никогда начальник высокого ранга не приглашал Хокимару с женой. Такая благосклонность Ошивы тоже говорила о многом.

Стрелки на часах показывали без двух минут восемь, когда перед четой Хокимару бесшумно разошлись двери лифта на отметке двенадцатого этажа. Они были одни. Охрана осталась ждать внизу.
Перед тем как выйти, супруги ещё раз посмотрели на себя в большое зеркало просторной лифтовой кабины. Они остались довольны: на нём прекрасно сидел дорогой английский тёмно­коричневый костюм, а Сайхо выглядела неотразимо в вечернем, обтягивающем стройную фигуру платье с открытой спиной. Хокимару пробежал взглядом по точёной фигуре супруги и улыбнулся: достоинства жены всё ещё управляли его мужскими чувствами. Подав ей руку, Хокимару смело шагнул на этаж.
В длинном полуосвещённом коридоре распространялся аппетитный запах приготовленного ужина. Ближайшая к лифту похожая на другие дверь в одну из комнат была распахнута наполовину, и сквозь приоткрытую часть дверного проёма в просторный коридор вместе с запахами лился яркий электрический свет. Оттуда же доносились приглушённые мужские голоса. И хотя чету Хокимару никто не встречал, они поняли, что им нужно именно туда.
— Здравствуйте, — завидев вошедших, с доброй улыбкой на загорелом лице направился к ним Ошива. Он был одет в строгий тёмный костюм, подчёркивающий идеальную белизну рубашки. — Вы вовремя.
– Дорогая, это уважаемый господин Ошива, — взглянув на супругу, сдержанно улыбнулся навстречу начальнику Хокимару.
– Наслышан о вас, — не гася широкой улыбки, Ошива с интересом смотрел на жену подчинённого. По его глазам Хокимару понял, что Сайхо начальнику понравилась.
Он крепко пожал руку учёному и галантно по¬европейски поцеловал пальцы его молодой супруги, чуть задержав в своих.
– Добрый вечер, — громко поприветствовал всех Хокимару. Его жена, ответив Ошиве очаровательной улыбкой, подарила следующую, — не менее восхитительную, — высокому мужчине и стройной женщине, стоявшим возле накрытого стола в глубине большой просторной светлой комнаты с высоким потолком. Те в знак приветствия чуть склонили головы и с нескрываемым интересом посмотрели на новых гостей.
– Уважаемый Михаил и Наталья, разрешите представить вам господина Хокимару и его супругу Сайхо, — тоном хозяина произнёс Ошива, приглашая широким жестом гостей к столу. — Господин Хокимару, познакомьтесь — это мой русский друг Михаил, о котором я вам рассказывал.
Хокимару, подойдя ближе, обменялся рукопожатием с Михаилом и с лёгким поклоном головы чуть прикоснулся пальцами к поданной ладони его спутницы. Сайхо последовала за мужем, поздоровавшись легкой улыбкой с Натальей и подав руку Михаилу.
Внешне русские понравились учёному: широкоплечий светловолосый подтянутый Михаил составлял гармоничную пару стройной длинноногой Наталье — зрелой женщине с привлекательным лицом и фигурой восемнадцатилетней девушки. Взгляд её зелёных глаз, казалось, пронизывал насквозь, поэтому под этим взглядом Хокимару чувствовал себя немного неуютно. Голубые европейские глаза русского смотрели прямо и открыто, и в них чувствовалась сила воли мужчины, познавшего жизнь.
Сели парами: мужчины и женщины друг против друга. Ошива занял место во главе стола. Меню ужина было представлено европейской и японской кухней. После салатов официанты подали горячее. Между тостами и вновь наполняемыми бокалами вина неспешно велась беседа.
– Кем работает ваша супруга? — поинтересовался Михаил, повернув голову к Хокимару, сидящему слева.
– Она преподаёт историю в школе. — Хокимару почему¬то не понравилось, что гость из России всё время смотрит на его жену. — А во время отпуска занимается недвижимостью.
– История — важный предмет. Власть над миром подразумевает знание Будущего. Вы не находите? — Михаил сверлил Сайхо взглядом, хотя вопрос адресовался её мужу. — Открытие Будущего, в свою очередь, требует знания законов Времени, которые доступны лишь тому, кто знает Прошлое....
– Вы в чём­то правы, — сухо ответил учёный, вытирая губы салфеткой. Назойливое внимание гостя к его жене раздражало японца. — Но что есть Прошлое? И что знает об Истории наш мир и мы с вами, например? И что есть такое — Истина?
– Для каждого человека Истина — это отражение мира в его сознании, — сухо парировал русский, взглянув на японца.
– Многие люди видят отражение мира в зеркалах суеверий. Можно представить, что они там могут рассмотреть! Особенно, когда дело касается Истории, — не сдавался Хокимару.
– Вы правы, — согласился русский.– Историки нередко берут на себя роль хирургов, и тогда реанимация прошлого рискует обернуться увечьем целых веков. Прошу простить меня! — Он взглянул на Сайхо.– Приведу лишь один пример: у славян в своё время росчерком пера отсекли огромную часть их истории — биографию целого народа вплоть до начала христианства. К тому времени самобытная культура моего народа составляла уже не одну тысячу лет.
– Вы говорите о язычестве? — уточнила Сайхо.
– Вы знаете, даже сегодня некоторые российские историки любят упрекнуть древних славян в многобожии. Но те, кто интересуются историей по¬настоящему, знают, что Создатель в религии древних славян был триедин. Имя ему — Сварог. А обилие низших богов предназначалось лишь для ведения исчислений времён года и отображало разнообразие живой природы. Сложно? Да! Наши предки, в отличие от нас, берегли и обожествляли природу. Язычество! Именно так назвали западные историки многовековую эпоху великой славянской цивилизации. С помощью подкупа, огня и меча они приобщали «поганых язычников» к своей упрощённой культуре, затирая и отправляя в небытие славу и историческое достоинство славян. Но душа каждого славянина на генетическом уровне, на подсознании испытывает жажду в исторической правде. И эта правда, как весенний паводок, уже пробивается тонким ручейком сквозь преграды и бумажные препоны, а вскоре прорвётся и несокрушимым потоком снесёт все исторические заторы и плотины из бюрократической лжи и недосказанности!
– Вы русский националист? — поинтересовался Хокимару.
– Нет. Я трезво мыслящий человек, умеющий анализировать, — спокойно ответил гость из России. — Хотя если назвать все живущие в России народы нацией, тогда я в ваших глазах буду являться настоящим националистом.
– В таком случае и какая же у вас национальная идея? Есть ли она вообще?
– Да, — ответил русский, немного подумав. — У меня есть идея по поводу того, как сделать Россию процветающей страной, а россиян богатыми людьми. Как наполнить звучание самого слова «россиянин» гордостью.
– А вы поделитесь этой идеей с нами, мой друг, — попросил Ошива.
– Моя идея полностью не принадлежит мне, — посмотрел на него Михаил. — Многие учёные и видные политики сейчас говорят об этом. А заключается она в том, что государство может предоставить всем гражданам России равные возможности, наделив каждого землёй в один квадратный километр. Просто? Это не очень много для одного человека. А представьте, сколькими километрами сможет владеть семья! Увеличивается рождаемость, человек, став собственником, становится ответственным за свою землю. Повышается его статус в собственных глазах и в глазах иностранцев. А главное — россиянин становится полноправным гражданином своей страны. Зачем ему думать об эмиграции, когда на Родине у него есть земля и есть будущее? Все мы знаем, что любая страна богата потенциалом своего народа. У россиянина большая, сильная душа, но она закрыта. Она спит. Потенциал, скрытый в человеке, сегодня не востребован на Родине. Дайте ему в руки реальную возможность стать наравне с государством полноправным хозяином земли, и через десяток лет вы не узнаете это государство!
– Сколько сейчас проживает в России граждан?
– 150 миллионов.
– А где же вы возьмёте столько километров земли?
– Сибирь и Дальний Восток! — воскликнул Михаил. — Вот где скрыты резервы для претворения российской национальной идеи в жизнь! Сколько там неосвоенной территории!
– Но там же — тайга! — возразил Ошива.
– А вы дайте мне там участок. В тайге. Пусть он станет моим. А строить на нём что­то или собирать грибы — моё дело! Государство оживит огромный земельный рынок. Большие деньги потекут в казну. Кому­то участки совсем не понадобятся сегодня, кому¬то они нужны уже сейчас. Единственное условие: собственником земли может быть только гражданин России, родившийся на территории России.
– Вы сказали про равные возможности. А если я воспользуюсь служебным положением и нарежу себе и своим родственникам участки пожирнее, поближе к транспортным магистралям, на берегах рек? Какое тут равноправие и равные возможности? — столичный начальник с интересом смотрел на русского гостя.
– Вы правы, уважаемый Ошива, — русский сменил тон на более спокойный. — Сейчас Россия — коррумпированная страна. Нужно будет провести земельную лотерею — разыграть участки по номерам, назависимо от занимаемой должности и имеющихся связей. Но я прекрасно понимаю, что такое невозможно, если во главе страны не встанет сильный руководитель, а законы не будут применяться ко всем одинаково.
– Простите меня, Михаил, — очень мягко произнёс Ошива, — в таком случае ваша национальная идея — просто утопия! Вам нужно поменять всё, и в первую очередь систему исполнительной власти в России, законодательную и судебную систему!
– Но вначале нужно поменять мировоззрение россиян. Вернуть им веру в себя и в свою страну, — поддержал Михаил. — А для этого в первую очередь необходимо открыть перед народами России настоящую Историю! Внести изменения в учебники и книги. Только тогда произойдут изменения в головах и в душах россиян!
– А почему, Михаил, вы так уверены, что изменения произойдут? — криво усмехнулся Хокимару. — История — наука консервативная и неповоротливая.
– Наш с вами современный мир — место и время перемен, это мир, который оказался на гребне гигантской волны, движущейся в смутное, неясное время. Но мы, как никогда раньше, хотим знать своё будущее. Не так ли? И для этого сегодня у нас имеются все возможности. И есть мудрецы, постигающие смысл бытия. Они отыскивают правду и пишут новую, настоящую Историю. Например, мы с вами, уважаемый Хокимару, или вот уважаемый господин Ошива, — русский с лёгким поклоном головы посмотрел в сторону своего японского друга.– Мы ведь знаем чуть больше других. Или я не прав?
– И каково же это, по¬вашему, знать больше других? — вопросом на вопрос ответил Хокимару.
– Тяжело. Всегда приходится ждать, пока остальные догонят.
– То есть вы передовой человек. А как же остальные, которые не понимают и не принимают ваших идей?
– Большинство людей живут в мире грёз, — пожал плечами русский. — Они слепы. Они спят во время сна и, когда просыпаются, продолжают оставаться сонными. Они не осознают, что делают, о чём думают, что чувствуют. Они живут так, будто находятся под гипнозом своих ограничений, представлений, страхов и сомнений. Их спящий интеллектуальный потенциал остаётся незадействованным. Их жизнь — существование, не имеющее смысла. Некоторые находят оправдания своей никчёмности в той идее, что якобы личностью нужно родиться. Но мы с вами знаем, что это не так. Как бы трудно ни было, стать личностью может каждый. Стоит только захотеть этого. Правда состоит в том, что все мы по определению личности, только часто бывает, что в силу различных обстоятельств мы прячем своё «я», свой потенциал, свои возможности куда¬нибудь на полку, а потом забываем, где эта полка. Большинство людей напоминают собой непроросшие семена, заготовки, которые забыли о своём предназначении, которые проживают жизнь в спячке, так и не раскрыв своих истинных качеств. На самом деле человек обладает безграничными возможностями. Так почему же мы используем их лишь частично, полагая, что не способны на большее? — Михаил кинул взгляд на молчавшую в задумчивости Наталью. Та, видимо почувствовав, подняла глаза от стола и посмотрела на Михаила так, словно передала ему какую¬то мысль. Получив от неё энергетическую поддержку, русский с интересом взглянул на учёного:
– Уважаемый господин Хокимару, вы ознакомились с материалом, что я привёз из России?
– Вы имеете в виду копию дневника из следственного дела? — уточнил японец. — Да, я прочитал.
– Хотелось бы услышать ваше мнение о прочитанном?
– Сама идея интересна. Тем более что она не противоречит результатам тех исследований, над которыми я работаю в настоящее время. Но где гарантии, что это не плод фантазии какого¬нибудь писателя, знакомого с темой параллельных миров?
– Гарантии? — Михаил с интересом рассматривал учёного. — Я и Наталья... Наши возможности.
– Я ничуть не хочу обидеть наших гостей, — вежливо поклонился Хокимару, — но согласитесь, что просто разговоры не могут являться подтверждением или опровержением каких­то фактов или явлений. Ещё раз прошу извинить меня. Мне не известны ваши возможности.
– Тогда предлагаю прямо сейчас перейти к делу и с присущей японцам мудростью обсудить суть предложения, с которым я ехал к вам. Надеюсь, оно заинтересует лично вас, господин Хокимару, — улыбнулся русский.
– А господина Ошиву? — учёный посмотрел на своего столичного начальника.
– Мы уже предварительно обсудили этот вопрос, — русский гость отвесил лёгкий поклон в сторону начала стола. — Господин Ошива согласен.
В подтверждение сказанному Ошива чуть кивнул головой.
– Но будет ли наша беседа интересна дамам? — Хокимару взглянул на сидящих за столом женщин.
– Мне эта тема очень интересна, — тихо произнесла Сайхо. — Можно, я останусь?
Хокимару с удивлением посмотрел на неё. Раньше жена никогда не противоречила ему.
– А Наташа — мой самый главный помощник, — Михаил кинул быстрый взгляд на свою спутницу. — Вы готовы, господин Хокимару?
– Я слушаю, — холодно ответил Хокимару.
– Итак, я начну. Представим, что существуют два измерения: физические миры, их много, и сравнить их принцип организации и построения можно с принципом организации компьютерной сети — миры копируют друг друга, и они, подобно русской народной игрушке — матрёшке, как бы вложены друг в друга; и мир Духа — он в единственном числе — это и сама матрёшка, и всё, что находится вокруг неё. Духовный мир пронизывает всё вокруг нас, в нём живут и существуют все физические миры. Из духовного мира мы все приходим в миры материальные и, отбыв свой назначенный срок, возвращаемся к Отцу нашему в мир Духа, то есть в нематериальный мир.
– Вы говорите «мы», имея в виду душу? — уточнил Хокимару.
– Да. Это моё видение мироздания. Хотя не только моё? — русский широко улыбнулся Сайхо. — Разумеется, теория существования параллельных миров, о которой в учёной среде идёт спор давно, строится на предположении, которое не имело под собой никакой физической экспериментальной основы. Заметьте: не имело... Пока вы, уважаемый Хокимару, не совершили величайшее открытие нашего времени! Вы подтвердили на практике теорию существования параллельных миров!
– Вы преувеличиваете мой личный вклад в развитие науки, уважаемый Михаил, — скромно ответил Хокимару. — Если бы не я, то кто­нибудь другой нащупал бы границу параллельного мира. Тем более что у меня это получилось случайно. Это как взять с полки не ту книгу...
– А я не верю в случайность! Точнее я верю в Закон случайностей! Мудрость древних славян гласит: «Ничто не происходит в мире случайно. У Бога всё закономерно». Хотя для каждого человека, с одной стороны, существует карма — предначертанность судьбы, а с другой — воля слепого случая. С недавних пор я знаю об этом парадоксе мира, потому что испытал его на себе, и уверен, что если кому¬то суждено свершить нечто эпохальное в этой жизни, то так и произойдёт. Что череда событий, в конце концов, подведёт человека к определённой вехе, и он, например, сделает мировое открытие. Хотя ему и не дано заранее знать, какое событие и когда в его жизни окажется такой вехой.
– Что ж, ваша теория любопытна и имеет право на жизнь, — согласился Хокимару. — От того, какие мы сами, к чему стремимся, таких результатов в жизни мы и достигаем. Результат — это то, что присутствует всегда. Вопрос заключается в том, какой это результат: успех или провал? Но я, уважаемый Михаил, всё¬таки не считаю себя этаким судьбоносным открывателем. Многие учёные работают в том же направлении. Чуть раньше или чуть позже — и они бы вышли на тот же результат. Повторяю, у меня получилось так, словно я взял с полки не ту книгу. Именно так я обнаружил нечто ещё не познанное. Случайность...
– Почему же до вас наука не сумела ответить на вопрос о существовании или отсутствии параллельных миров? — настаивал русский. — И заметьте, уважаемый Хокимару, что причина такого промедления не в недостаточности многочисленных косвенных доказательств и фактов, а в недостатке прямых экспериментальных данных. Добавим сюда ещё специфический интерес к этому вопросу со стороны спецслужб как у нас, в России, так и в Японии. Конечно, не стоит обвинять науку в том, что официальные органы утаивают полученные данные и засекречивают эксперименты. Наверное, где­то эта секретность излишне сурова, но в некоторых случаях она себя оправдала.
– В каких?
– Позже мы обсудим эту тему подробнее. Не возражаете?
– Не возражаю, — кивнул головой учёный.
– Итак, уважаемый Хокимару, вот вы сказали «взял с полки не ту книгу...». А я считаю, что человеческий мир, в отличие от вселенского порядка, организован скорее как база данных, случайным образом собранных, чем библиотека с последовательно расставленными книгами.
– Интересная мысль! Обоснуйте.
– Если четвертое измерение — это время, существование которого за границами нашей Солнечной системы не доказано, то человеческий мозг, возможно, воспринимает события из базы данных Вселенной ассоциативно. Так, как это делают современные компьютеры. Нужно только отправить правильно сформулированный вопрос. И планета через память Вселенной даст ответ. Но чтобы его получить, нам самим нужно быть готовым к принятию этого ответа. Человеческий мозг устроен так, что может представить себе что¬либо только в сравнении с чем­либо. А если это нечто ни на что известное ему не похоже, то и понять и представить будет не под силу.
– Тут снова не могу не согласиться. Вести беседу на равных могут только одинаково подготовленные специалисты, — закачал головой Хокимару.
– Да, мой друг, вам своим открытием удалось объяснить то, что раньше не мог ни один гений. Но не потомучто вы, извините, умнее всех остальных, а потому что, в отличие от других, вам есть с чем сравнивать полученные данные.
– В таком случае, выходит, что и вы могли бы сделать открытие. Не скромничайте, Михаил. Вам тоже есть что с чем сравнивать. Или я ошибаюсь?
– Я не физик. Но вы правы. Мне посчастливилось в этой жизни узнать чуть больше остальных. Случайно передо мной отворилась дверь в Неведомое. А Истина, настоящая Истина, когда она встречается на нашем пути, просто входит в нас, как свежая родниковая вода в жаркий летний день, как глоток воздуха при выходе из душной комнаты. И нам не нужны ни факты, ни доказательства. Мы сразу принимаем её, принимаем лишь по одной причине: она ложится нам на душу и доставляет удовлетворение нашему сознанию, — это и есть главный индикатор человеческой Истины.
– Вы сейчас очень хорошо сказали: «индикатор Истины»! Я вас понимаю! Но приоткройте и нам завесу тайны: о какой двери в Неведомое вы говорите?
– Ну, скажем, о мире неопознанных летающих объектов.
– Уважаемый Михаил, я слышал об НЛО. Но никогда не встречал, поэтому лично для меня это нечто из области фантастики. Может, доведись мне как учёному увидеть нечто подобное, то и говорить на эту тему мы с вами могли бы на равных. Но вы, видимо, встречались с ними?
– Не только с ними, но и с теми, кто ими управляет!
– Это интересно! Если так, я готов вас слушать сколько угодно.
– По глазам вижу, что вы мне не верите. А я докажу.
– Простите, Михаил, я учёный, привыкший иметь дело с фактами. Но всегда открыт для дискуссии. — При этих словах, выказывая своё расположение гостю, Хокимару с почтением сложил ладони у груди и чуть склонил голову.
– Ладно, — примирительно бросил русский. — Ещё десять лет назад я занимал похожую позицию.
– А теперь? — учтиво улыбнулся Хокимару.
– А теперь я знаю, что НЛО — это не пришельцы из далёкого космоса.
– А кто?
– «Они» — подтверждение существования других измерений вне границ нашего пространства. Вокруг нас существуют миры, выходящие за пределы не только нашего привычного пространства, но и времени. Мир, о котором я сейчас говорю и с каким мне пришлось повстречаться лицом к лицу, — это другой мир. Он, подчиняя себе измерения, прекрасно может уживаться и в обычном для нас пространстве. Однако его посланцы — НЛО представляют собой физические проявления, которые невозможно понять вне их существующей реальности — реальности того мира. Подумайте о том, что НЛО могли прилететь и с Земли, не будучи изобретением человека, и из другой галактики, не являясь космическими кораблями. Как вам такое предположение?
– Оставим это сложное рассуждение как аксиому. Но она не противоречит тому, над чем я сейчас работаю, поэтому спорить не буду. А что дальше?
– Дерзну предположить, что параллельный мир зависит от нас так же, как и мы от него. Я полагаю, «Они» — жители того мира — столь же нуждаются в нас, как мы нуждаемся в них. И ещё: «Они» всегда были рядом и посещали наш мир с незапамятных времён, и теперь «Они» интенсивно ускоряют свою программу по взаимодействию с нами.
– Другими словами, вы сейчас сформулировали гипотезу о каких­то сложных формах сосуществования, симбиоза между нами — людьми, и... — Хокимару запнулся, — и не нами. Что ж, вы только что высказали интереснейшую идею о нашей взаимозависимости. Думаю, тут есть над чем поразмыслить.
– Да­да! Каким¬то таинственным образом мы зависим от «Них». В свою очередь, «Они» каким­то не менее загадочным образом зависят от нас... Эта идея принадлежит не мне и, да будет вам известно, уважаемый господин Хокимару, может быть подтверждена многими историческими ссылками.
– Я кое¬что слышал об этом.... Но никогда особо не вдавался...
– В армейских архивах многих стран зафиксировано более десяти тысяч засвидетельствованных сообщений о наблюдениях НЛО. Военное руководство проявило серьёзную обеспокоенность тем, что неизвестные объекты многократно фиксировались летчиками и операторами радиоэлектронных станций слежения. Конкретно — с тех пор, как правительство Соединенных Штатов предложило развернуть в космосе систему Стратегической оборонной инициативы, обычно называемую программой «звездных войн». Вопрос звучал остро: как долго военные специалисты смогут терпеть в космосе и на Земле неизвестный феномен? Всегда? Такая перспектива неприемлема с точки зрения национальной безопасности США. А НЛО, как нарочно, стали появляться везде. И как я уже говорил, «Они» интенсивно ускоряют свою программу по взаимодействию с нами.
– Хорошо. Это предыстория. А что лично вы, Михаил, знаете об НЛО?
– Достаточно для того, чтобы вести подобные беседы. Три раза со мной выходили на контакт экипажи летающих объектов. Чего они хотели? Точно не знаю. По­моему, они изучают и контролируют нас. По всему миру вера в реальность НЛО быстро распространяется в обществе. Растёт число книг, известными режиссёрами созданы документальные и художественные фильмы, в которых интерес людей подогревают историями о летающих тарелках. Вы, наверное, хоть что­нибудь видели или читали?
– Подобной литературой я не интересуюсь, а на пустые фильмы у меня нет времени, — поморщился Хокимару. — Я не верю в марсиан.
– Я тоже не разделяю мнения, будто НЛО — это пришельцы с других планет. Такой вывод не только преждевремен, он противоречит многочисленным известным фактам, которые можно оценить и осмыслить, рассматривая проблему с исторической точки зрения. Поэтому я попросил уважаемого господина Ошиву подготовить подборку материалов о появлении неопознанных объектов конкретно над Японией.
Михаил откинулся на спинку кресла и посмотрел на Ошиву, как бы передавая ему слово.
– Я рассортировал исторические записи и даты в хронологическом порядке, — произнёс Ошива, выкладывая на стол тоненькую пачку стандартных листов, заполненных компьютерным шрифтом. — Готов зачитать. Но предлагаю не перегружать излишней информацией головы наших прекрасных дам, поэтому передаю материалы господину Хокимару. Никто не против?
– Жаль. Я готовился к дискуссии, — нетерпеливо произнёс Михаил.
– Дискуссию я вам гарантирую, — улыбнулся Ошива, протягивая листки Хокимару.
– Извините, уважаемый Ошива, за то, что перебиваю вас, — скороговоркой заговорил Михаил, — но не могу удержаться. Мы, пожалуй, должны поздравить японцев как организаторов первого в мире официального расследования феномена НЛО. Это настолько забавная история, к тому же имеющая много общего с современной деятельностью некоторых генералов армии США, что я не могу удержаться. Ещё раз прошу простить.
Ошива строго взглянул на Михаила и произнёс:
– В 1235 году генерал Йорицума приказал провести, как сказал наш друг Михаил, «официальное расследование» по факту увиденного им полёта неопознанных объектов, и его подчиненные приступили к работе. Вскоре отчёт был готов. «Всё, что наблюдалось, имеет совершенно естественное происхождение, — было написано в отчёте. — Это ветер заставляет раскачиваться звёзды».
Михаил подавил усмешку. Молчавший до этого Хокимару грустно добавил:
– Учёные, получающие зарплату от государства, тоже часто делают подобные двусмысленные заявления!
В разговор снова вступил Михаил:
– Если структура пространства и времени не так проста, какой её до сих пор представляли физики, то вопрос «откуда «Они»?», возможно, бессмыслен: они могут приходить из другого времени. Если же сознание способно существовать вне тела, то диапазон гипотез становится ещё шире. А теперь вспомните про то, как воздействуют НЛО на наблюдателей. Жизнь свидетелей часто претерпевает глубокие изменения, у них развиваются необычные таланты, с которыми иногда бывает даже трудно совладать. Число свидетелей, которые преодолели себя и опубликовали сообщения о своих приключениях, совсем невелико. Подавляющее большинство очевидцев предпочитают хранить молчание. Перед вами сидит один из них — ваш покорный слуга! — Михаил на секунду склонил голову над столом и продолжил: — Заметьте, контакт между людьми и НЛО всегда происходит в условиях, контролируемых последним. Характерной чертой этого является элемент абсурдности, приводящий к неприятию рассказа контактёра обществом. Я уверен, что в контактёра вкладывается какой­то неизвестный код. Например, я после первого контакта стал обладателем феноменальной памяти, вследствие чего получил возможность более широкого видения происходящих процессов.
– Интересно! — решил подытожить услышанное учёный. — Из всего сказанного я понял, что мы с вами живём в одном из материальных миров, причём не в самом развитом. Так?
– Примерно так.
– Ещё я понял, что в вашем представлении более высокие цивилизации имеют иную, отличную от земной форму жизни, иную структуру и иные ценностные ориентиры, что затрудняет или делает невозможными контакты между нами. Так?
– Так.
– Также, выслушав вас и просмотрев любезно предложенный вами материал, я должен сделать выводы о том, что человечество — продукт творчества более высоких цивилизаций и опекается им на протяжении всей истории развития человека на Земле. Так?
– Вы совершенно правильно поняли то, в чём я пытался вас убедить, уважаемый Хокимару. Мы в данный момент находимся в самом низшем материальном мире. Над нами всеми — Мир, который не имеет времени и пространства. Но давайте порассуждаем вначале о материальном. Сегодня физики уже заговорили о возможных параллельных мирах. И уже сегодня они пришли к выводу, что Мироздание Божественно! Концепция Времени и Бога для них уже почти одно и то же. А для большей части человечества Земли на протяжении всей истории было ясно, что Бог существует и включает в себя Троицу: Время, Пространство и Сущность. И всё это — Космос.
– Следуя вашим рассуждениям, можно продолжить и сказать проще: клетка, информация и время — это Человек, — усмехнулся Хокимару. — Тоже просто.
– Не совсем. Скорее, это звучит так: Живая Клетка, то есть клетка, обладающая информацией, Душа, или Дух, и энергетическая Сущность — Сознание. Это Человек. А по формуле «клетка — информация — время» можно создать только компьютер. Чем и являлась бы наша планета, не будь на ней людей с их интеллектом. Удивлены?
– Это ещё мягко сказано, — учёный потирал виски, постигая суть услышанного.– Значит, по¬вашему, планета разумна, когда на ней присутствует коллективный человеческий разум? Интересная мысль.... А почему вы обделяете человека временем?
– Скажу ещё проще: потому, что время стоит на месте. Если нет движения — времени не существует.
– Вы так считаете? Хотелось бы услышать аргументы.
– И снова мне понятен ваш скептицизм, Хокимару. Я раньше рассуждал так же. Время не поддается влиянию со стороны человека. Постоянно и непрерывно всегда и везде. Не подвластно влиянию сил природы, в том числе погоды и стихийных бедствий. Течёт в одном направлении по принципу «стрелы времени». Не поддается влиянию со стороны технических средств. И это значит, что создание машины времени — невозможно!
– А разве это не так?
– А вы вспомните известную любому шестикласснику формулу: время равно расстоянию, делённому на скорость движения тела. Просто? Нет движения — нет времени. Парадокс! Но время в физических вселенных было, есть и будет всегда, потому что есть движение. Представьте только, что время стоит на месте! И наоборот, всё, что движется во Вселенной, проходит сквозь время. Временное поле, как и поле электромагнитное, состоит из бесконечных силовых линий. Когда человек или другое тело движутся, они противостоят этим силовым линиям, то есть проходят сквозь время. Человек ошибочно воспринимает ход Земли сквозь время и думает, что время течёт. А давайте вспомним сегодняшний день. Всегда ли время для вас текло одинаково? Человеку кажется, что оно движется в течение дня с разной скоростью. Так? А это лишь следствие скорости прохождения самого человека сквозь время. Он сам может двигаться сквозь поле времени быстрее или медленнее, таким образом ощущая, что время идёт быстро или медленно. Поэтому скорость движения времени особенно заметна после тяжёлой физической нагрузки и менее заметна после сна. Если бы человек прекратил всякое движение и пришёл бы в полную неподвижность, он бы всё равно очень медленно двигался сквозь время, но всё же двигался, ибо сама Земля пребывает в движении. Движение Земли происходит вследствие её вращения вокруг своей оси и вокруг Солнца. Магнитные силы Земли создают вокруг неё временное поле. Если дополнительно сгенерировать ещё одно искусственное временное поле, то оно уменьшит или изменит воздействие времени на человеческое существо или другое живое создание. Вот где скрыта разгадка разного течения времени в разных физических мирах...
– Подождите, Михаил, — прервал его Хокимару. — В своих исследованиях я уже столкнулся с тем, что время не только течёт по¬разному, в зависимости от того, какие магнитные силы вокруг предмета генерируют его временное поле, но и с тем фактом, что иногда время имеет измерений больше чем одно.
– Вы совершенно правы. О том, что даже на Земле время имеет более одного измерения, подтверждают теоретические выкладки физика Бартини, считавшего, что оно состоит из трёх измерений. Следовательно, наш земной мир можно считать шестимерным, где измерениями соответственно являются: длина, ширина, высота, возраст или дата времени, вариант истории — вероятность свершившегося факта — или размытость времени, плотность или скорость времени. Понятие «стрела» или «вектор» времени, таким образом, полностью отсутствует в четвертом измерении — дате времени, но входит частным случаем в понятие шестого — скорости времени, с которым одновременно также связаны физические понятия гравитации и энергии. А теперь попробуем обобщить сказанное. Прошу вас, уважаемый Хокимару.
Все присутствующие посмотрели на учёного с интересом.
– Ну что ж, — неуверенно начал он, — если я вас правильно понял, в соответствии с концепцией многомерности времени прошлое и будущее могут сосуществовать... одновременно...
– Согласен! — подхватил Михаил. — Следовательно, для познания грядущего необходимо иметь возможность извлекать сведения из безбрежного океана информации, отражающей и прошлое, и настоящее, и будущее. Сделать это, однако, совсем не просто. Итак, мы вернулись к тому, с чего начали разговор: власть над обстоятельствами подразумевает знание Будущего. Это, в свою очередь, требует знания законов Времени, которые доступны лишь тому, кто знает Прошлое....
– Впечатляет! — качнул головой Хокимару. — Вам, уважаемый Михаил, впору возглавить агентство по исследованию Времени и писать научные работы. Получили бы Нобелевскую премию.
– Получил бы с удовольствием, — рассмеялся гость. — Но если говорить серьёзно, я бы не смог работать в государственной организации. Тем более — в научной.
– Почему?
– Не вам, как человеку, отдавшему науке много лет, объяснять, что мир покоится на приверженности стандартам. Личности, мыслящей иначе, в таком обществе не выжить. В науке, как нигде, прослеживаются подобные отношения.
– К сожалению, вы правы, — вздохнул Хокимару.
– А я могу задать вопрос? — вдруг прозвучал женский голос. Хокимару с удивлением посмотрел на свою жену. Сайхо ответила ему спокойным взглядом и обратилась к Михаилу: — Вы говорили об огромном объёме информации, окружающем человека. Я слышала о ноосфере как о земном хранилище информации. И даже пыталась представить себе его как некое устройство подобное большому компьютеру.
– И к какому же выводу вы пришли, глубокоуважаемая Сайхо? — русский был не в силах скрыть тёплую улыбку.
– Вы, Михаил, говорили о мире физическом. Я тоже попытаюсь рассуждать с позиций физики...
– Интересно...
– Память безграничного объёма, а именно такой является память планеты Земля, должна храниться на каком­то носителе. Представим, что ноосфера — интеллект планеты одновременно является носителем памяти, но ведь только — оперативной. Не может информация накапливаться в воздухе. Так? Тогда где же хранится вся память об истории Земли с первого дня, где хранится память о Вселенной?
– А вы как думаете?
– Не знаю, — Сайхо непосредственно, словно школьница, не выучившая предмет, пожала плечами. Тем не менее вышло у неё это очень женственно.
– В океане...
– Где? В океане?! — Изумлению Сайхо не было предела.
– В океане?! — даже Хокимару не сумел скрыть своего удивления.
– Да, хранителем всей информации на Земле является Мировой океан, покрывающий две трети поверхности планеты.
– Стойте, стойте... — забеспокоился Хокимару. — Биоэнергоинформационные свойства воды, которые активно исследуются в настоящее время, конечно же, позволяют действительно говорить о воде как о первооснове всего сущего на Земле в том смысле, что она заложена в основу биологического фундамента земной жизни и обладает безграничной информационной ёмкостью. А поскольку человек, животные, растения и тем более микроорганизмы на восемьдесят процентов состоят из воды, то её роль как носителя и хранилища мегаинформации чрезвычайно высока...
– Верно! — улыбнулся Михаил. — Представляете, какой объём памяти можно разместить в многокилометровых толщах воды Мирового океана?
– Вам снова удалось всех нас удивить, — произнёс Хокимару, только сейчас по¬настоящему осознав всё величие и вместе с тем всю простоту решения такой сложной задачи, как раскрытие тайны о том, где собирается и хранится информация Вселенной.
– Именно наличием воды отличается живая планета от мёртвой. И именно наличием человеческого интеллекта отличается разумная планета от неразумной. И если создаются человеческие сообщества, то у планеты появляется своё психополе.
– Психополе планеты? Я впервые слышу о таком! — Сайхо смотрела на Михаила, как первоклассница на учителя.– Расскажите об этом подробнее!
– Ну, как пример можно взять дохристианскую Россию и Египет, — русский скользнул глазами по головам слушателей и остановил свой взгляд на супруге Хокимару.– И славяне, и древние египтяне вообще не задумывались о форме устройства общества, потому что не представляли и не могли представить другого устройства, кроме существующего у них — теократии. Это когда обществом управляют не люди, а законы. У древних славян на стенах священных храмов было написано изречение: «Закон есть царь царей». Человека, нарушившего закон, в Египте судили жрецы, а в России — вся община или совет старейшин. Однако выходило, что в процесс управления обществом вообще никто не вмешивался. И жрецы и старейшины только поддерживали жизненную силу окружающего их общину психополя и следили, чтобы никто не изменил вложенных в него законов. Конечно, древние приписывали проявлениям психополя божественную природу и нарекали это поле именами богов, но нам­то с вами понятно, что все эти проявления — результат взаимодействия человеческой энергии с энергией природы. Хотя современным людям трудно представить, как такая структура общества могла существовать тогда и тем более иметь духовный уровень выше, чем у нашей цивилизации есть теперь. Но давайте задумаемся, как птицы собираются в стаи и выбирают маршрут миграции? Они летят и днём и ночью. Кто или что ведёт их по нужному маршруту? Вожак? Почему тогда по этому же пути не может пролететь одинокая птица, даже сам вожак? Почему муравьи в своём сообществе производят разумные, с нашей точки зрения, действия, и почему муравей, оставшись в одиночестве, погибает? Доказано, что вокруг любого живого сообщества возникает энергетическое и психологическое поле, имеющее свои силу и напряжение. Это поле можно назвать коллективным разумом. Давайте представим теперь, какую силу может иметь психополе наиболее разумных сообществ? Конечно, и у славян, и у египтян существовала смертная казнь как самая крайняя мера. Но психополем характеризовалось всё устройство и воспитание общества. Например, если человеку, совершившему кражу, отрубали руку, то у следующего вора рука отнималась или отсыхала сама, даже если дело не доходило до суда. Всеобщее порицание общины могло вызвать болезнь и даже смерть человека, совершившего дурной поступок. Человек жил в единении с природой и соблюдал её законы.
– А наше современное «цивилизованное» человечество загрязняет океан и атмосферу, губит основу своего существования! — воскликнула Сайхо.
– Не только океан и воздух, — выдохнул Михаил, — но и всё вокруг себя, даже энергетику. Планета борется, подспудно уничтожая виновников: эпидемии, наводнения, землетрясения... Но и это ещё не самое страшное оружие против человечества. Вместе с загрязнением окружающей среды в геометрической прогрессии растёт и мощность энергетических потоков из космоса от Солнца и из ядра планеты. Чем это грозит человечеству, предположить трудно, но то, что Земля вскоре изменит условия существования человека,– бесспорно.
– Вы правы! — воскликнул Хокимару. — Мы однозначно должны признать, что планета Земля является целостным живым организмом, способным к самоочищению и саморегулированию... И нам надо опасаться не космической катастрофы, а разрушительной деятельности человека на планете, частью которой он является. К собственному дому нельзя относиться столь варварски, как это делаем мы! Вселенная шлёт нам предупреждение за предупреждением!
– Михаил, а у вас есть версия, объясняющая, почему растёт мощность энергетических потоков Солнца и Земли? — задал вопрос Ошива, до этого молча следивший за дискуссией.
– Моя версия состоит в следующем, — уверенно произнёс русский. — Увеличение мощности энергетических потоков происходит в рамках программы ультрасветовой коррекции операционной системы человеческого организма. Этот процесс развивается по нарастающей, и в скором времени люди будут вынуждены отказаться от высококалорийных продуктов в своём рационе питания, а в дальнейшем — полностью перейти на воду, фрукты и ягоды. А затем вообще — от потребления всякой физической пищи, полностью переходя на ультрафиолет. Это избавит Землю от триллионов тонн мусора и отходов, вырабатываемых человечеством ежегодно.
– Вы простите меня, — с неуверенностью в голосе произнёс Ошива, — но в это трудно поверить хотя бы потому, что у каждого человека существует пищеварительный тракт. Он­то для чего¬то предназначен?
– Вы правы, — согласился Михаил. — Пищевод будет необходим человеку в период детства, роста и созревания организма. Оформившийся здоровый организм станет потреблять только воду.
– И чем, мой друг, вы подкрепите такие выводы? — не отступал Ошива. — Это не просто ожидаемая революция в процессе бытия человека, это раздел фантастики из слишком смелых!
– Вы правы — слишком, если не видеть того, что происходит вокруг нас сегодня. А в качестве аргумента могу привести результат известного эксперимента, проведённого недавно в одной из лабораторий вашего Агентства. Об этом тогда писали многие научные журналы. Помните, одну часть отобранных крыс кормили «как на убой», а другую держали в абсолютном голоде. Во время эксперимента обе группы подопытных грызунов были подвержены облучению смертельной дозой радиации. После облучения все сытые крысы погибли, а голодные стали ещё активнее, чем были до эксперимента! Это вам о чём­нибудь говорит?
– Убеждает только в том, что голодные крысы каким­то непостижимым образом «пожирают» радиацию, нейтрализуя её негативное воздействие! — не хотел сдаваться Ошива.
– Почему же непостижимым? Теперь­то нам известно — что молекулы ДНК «переваривают» гамма­лучи в ультрафиолетовые. Отсюда выводы: радиоактивное излучение используется любым живым организмом как дополнительная подпитка. Это раз. В малых дозах эти лучи благотворны, а в больших — опасны, впрочем, как и всё на свете самое на первый взгляд полезное. Это два. Но они опасны только в тех случаях, когда организм в дополнение к энергии гамма­лучей перегружается обычной в нашем понимании пищей. Это три. То есть если происходит нечто вроде энергетического обжорства, клетки просто сгорают от переизбытка внутренней энергии.
– Не убедили! — покрутил головой из стороны в сторону Ошива. — Уже давно, ещё на заре ядерной физики, экспериментально было установлено, что полное отсутствие радиоактивного излучения во внешней среде вызывает в организме замедление самых фундаментальных жизненных процессов. Дозы, на пять¬шесть порядков меньше признанных вредными, не только полезны, но и необходимы для всего живого. Да, вы правы, молекула ДНК, поглощая гамма­излучение, «перерабатывает» его в ультрафиолетовое! Но, по¬вашему, в дальнейшем мощное радиоактивное излучение заставит человечество отказаться от приёма пищи? Если бы это было так, то Япония ещё в 1945 году после ядерных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки должна была первой встать на этот путь! Однако этого не произошло, — снисходительная улыбка появилась на упитанном загорелом лице японца. — Что вы на это скажете?
– А любое излучение, как только что очень точно подметил наш друг Хокимару, — с ответной улыбкой вежливости произнёс Михаил, взглянув на молчавшего учёного, — это и есть информация, закодированная в волны различной частоты. Что помешает информации заставить организм человека перестроиться, что может помешать ей, например, изменить головной мозг и подправить программу обмена веществ? Может быть, тогда и сильнейшая радиация человеку не будет страшна? Давайте представим, что в генетический код человека неслышно и незримо для его носителя уже сейчас вписывается какая¬то новая информация. Например, закладывается некая будущая программа действий.
– Но чем будут отличаться люди, питающиеся ультрасветовой энергией, от тех, кто питается сегодня высококалорийной пищей? — разволновалась от всего услышанного Сайхо.
– Мудростью, здоровьем, свободой и независимостью! — серьёзно произнёс Михаил. — Ультрасветовая энергия сама по себе является сверхвысококалорийной пищей. И те из нас, кто в ближайшем будущем не откажутся от потребления животных жиров, начнут «выгорать» и вымирать, как динозавры.
– С вами интересно вести беседу, уважаемый, — вальяжно усаживаясь в кресле, чуть склонил голову Ошива. — Но какую всё¬таки информацию может нести радиоактивное излучение Солнца?
– Какую? Точно не знает никто. Давайте пока будем считать эту информацию глубоко закодированной. Но кроме радиоактивного излучения Солнца, существует ещё и теллурическое излучение Земли. И это тоже загадка из загадок.
– Да­да, — Ошива наморщил лоб, припоминая. — Мы обсуждали... После нашего последнего разговора я немного покопался в литературе, посидел в Интернете и кое­что уже знаю об этом явлении. В сущности, это совершенно безобидное излучение. Учёные обнаружили, что эта энергия имеет структуру сети, в узлах которой теллурические лучи образуют геопатогенные зоны. В общем, если не считать этих самых узлов, теллурическое излучение не оказывает на окружающую среду никакого влияния.
– Видимого влияния... — вставил Михаил.
– Что? — переспросил Ошива, не расслышав реплику русского.
– Я сказал, что не оказывает очевидного на первый взгляд влияния, — произнёс Михаил громче. — Вы всё¬таки не допускаете, что содержащаяся в потоках Энергии информация способна перекодировать человеческий организм?
– Не уверен... — пожал плечами Ошива.
– Появились же в конце ХХ века дети Индиго! — подала голос Сайхо. Гость из России с благодарностью посмотрел в её сторону.
– Возможно... — упоминание детей Индиго заставило Ошиву призадуматься.
Русский, осмотрев притихших гостей, улыбнулся:
– Слушайте, а давайте ужинать! Уже всё порядком остыло. Ещё успеем поговорить.
В полном молчании гости приступили к еде. Каждый был настолько поглощён осознанием только что услышанного, что совсем не обращал внимания на вкус поданных блюд.
Когда подали десерт, первым молчание нарушил Хокимару:
– Всё¬таки Земля — чудеснейшая планета, на которой можно найти всё необходимое для жизни. Она — наш дом. И вы правы, Михаил, в том, что она не раскрывает нам своих тайн. Сможем ли мы принять и оценить их по достоинству? Окажемся ли готовыми к тому, что узнаем? Определенно сегодня можно сказать лишь одно: Земля — более сложная система, чем это принято считать. И нам ещё далеко до того, чтобы называть себя царями природы.
– А может, мы, наконец, наберёмся мужества и вместо слова «природа» скажем другое, более точное словосочетание: Разумная Живая Планета — наша мать, кормилица и защитница?! — с нескрываемыми нотками раздражения в голосе воскликнул Михаил. — Я, например, не хочу называть себя её царём!
– Возникает вопрос, — заговорил Ошива, не обратив внимания на излишнюю эмоциональность гостя, — насколько, в таком случае, высока организация Живой Земли?
– А вы проанализируйте сами, — Михаил и не думал понижать тон. — Когда в том или ином регионе нарастают настроения взаимной вражды, злобы, ненависти, то есть усиливается отрицательная составляющая коллективного сознания, происходят природные катаклизмы в виде землетрясений, ураганов, торнадо, цунами. Земля, как любой живой организм от вируса, стремится избавиться от болезненного для неё фактора или источника, отравляющего и внешнюю оболочку планеты — ноосферу, и внутреннюю составляющую — биосферу.
Пытаясь представить внешний и внутренний уровни организации планеты, Михаил стал энергично жестикулировать, описывая руками окружности.
– На данном этапе своего развития, — продолжил он, успокаиваясь и уложив на стол руки, — человечество не достойно того, чтобы Земля открывала ему какие­то тайны. Я уверен, что, получив ключ к подобным секретам, нынешнее человечество, как неразумный ребёнок, уничтожит Землю. Учитывая нашу агрессивность, нам разрешили пользоваться только десятью процентами ресурса головного мозга! Это вас убеждает?
– А как же дети Индиго? — спросила Сайхо.
– У детей Индиго мозг имеет другие частоты излучения. Их биополе сильнее и окрашено в фиолетовый цвет — цвет индиго, — тихо произнёс Михаил.– По поводу их способностей много версий. Я склоняюсь к той, что этих детей, возможно, готовят в будущем к управлению новым человеческим обществом.
– Новым обществом? Кто? — молодая женщина волновалась всё больше.
– Я сказал «возможно»... — тихо повторил Михаил. — Маленькие дети часто обладают очень высоким показателем спиритической мощи, но по мере взросления у них развивается так называемый здравый смысл, и как следствие — их мысли дисциплинируются окружающим материальным миром, в результате чего способности детей постепенно затухают.
– Так что же это за Энергия такая, что пронизывает Землю, изменяя мозг детей и генетическую программу взрослого человека? Что же это за излучение, что проходит сквозь любые преграды? Вы назвали его теллурическим? — Хокимару хотел говорить на языке учёного-физика.
– Теллурическое излучение, — посмотрел на него Михаил, — в отличие от радиоактивного, является более проникающим. Оно обладает способностью без потерь проходить сквозь многокилометровые толщи земных пород и воду. Даже в довольно больших дозах оно не приносит вреда человеку.
– Однако всё¬таки оказывает определённое влияние на человеческую психику и здоровье?
– Теллурическое излучение, точно так же как и радиоактивное, поглощается молекулами ДНК и питает живой организм!
– Вот как? А ведь ещё недавно мы считали, что всякое излучение, так же как и волны гамма­спектра, оказывает на организм только отрицательное воздействие, а слабое не имеет на него никакого влияния.
– А теперь давайте порассуждаем иначе. И теллурическое, и гамма­излучение являются всепроникающими, они имеют свойство «переделываться» молекулами ДНК. Теллурическое излучение оказывает на организм человека негативное влияние только в узлах своей незримой сети, то есть там, где нити лучей скрещиваются, образуя колоссальный избыточный потенциал. Отсюда следует, что при нахождении в этих узлах в живом организме происходит нечто вроде энергетического обжорства. Об этом мы уже говорили.
– И где же находятся эти энергетические узлы?
– Кое¬что мы все о них слышали. — Михаил обвёл взглядом присутствующих. — Представьте, что поверхность Земли покрыта сетью невидимых линий. В её пересечениях — узлах — происходят разные чудеса или, по¬научному, аномалии. А разгадка кроется в силовом энергетическом каркасе планеты, который, хотя и незрим, активно проявляет себя. Эту сетку можно представить в виде двух совмещенных многогранников. Наиболее активными являются точки, в которых сходятся вершины треугольников, их двенадцать. Расположены они симметрично экватору в северном и южном полушариях. Есть даже подозрение, что временами такие узлы представляют собой нечто вроде чёрных дыр космоса, в которых исчезает вещество и откуда приходят в наш мир... НЛО. В самом деле здесь происходят непонятные вещи: таинственное исчезновение кораблей, самолетов и людей. Именно таким местом является точка в Бермудском треугольнике. На Дальнем Востоке России такая же точка находится в районе Дальнегорска. Кстати, я там бывал.
– И что вам удалось увидеть необычного? — поинтересовался Ошива. — Можете нам поведать?
Михаил на несколько секунд задумался, сконцентрировав взгляд на ножке стола. Затем поднял глаза на Ошиву:
– Мой рассказ получится очень длинным.
– Мы располагаем временем, — развёл руками плотный японец.
– Именно о том, с чем мне пришлось столкнуться в Дальнегорске, я и хотел переговорить с вами и господином Хокимару завтра в лаборатории, — русский посмотрел на учёного и снова перевёл взгляд на Ошиву.
– Понимаю, — кивнул головой плотный японец. — Но расскажите что­нибудь такое, что могло бы показаться интересным и нашим дамам.
– Что ж... — протянул задумчиво Михаил, — пожалуй...
Мысленно он перенёсся в недалёкое прошлое. В ту пору, когда молодому специалисту горного дела было двадцать пять лет. Позади остались срочная служба в армии и институт в Свердловске. В его командировочном удостоверении значился пункт прибытия «Дальнегорск» — небольшой городок на Дальнем Востоке России. Институт, в который получил назначение по распределению Михаил, вёл там работы по изучению магнитных аномалий.
Был выходной. За окнами гостиницы стоял тёплый сентябрь, и Михаил решил пойти прогуляться по городу. Долго бродил в одиночестве. Вдруг видит, навстречу по улице идёт девушка ослепительной красоты. Его поразили её волосы, обрамлявшие прекрасное ангельское лицо, словно рамка картину. Они были совершенно белого цвета, причем явно не крашеные, а естественные. И ещё — её рост. Михаил — человек не маленький. А она была ростом примерно с него, что для женщины, согласитесь, редкость. Он загляделся на неё. Девушка заулыбалась, издали поймав на себе его взгляд. Они приблизились, и вдруг она первой произнесла:
– Привет!
Михаил растерялся и с некоторым запозданием, заикаясь, тоже поздоровался с ней.
А девушка снова улыбнулась:
– Вот я гуляю. Любуюсь городом, — и предложила: — Давайте гулять вместе.
– Давайте, — обрадовался Михаил, совершенно очарованный её редкостной красотой.
Они медленно пошли по улице, перекидываясь короткими, ничего не значащими фразами о погоде, о природе. Он набрался смелости и предложил:
– Может быть, зайдем ко мне в гостиницу? Попьём чаю. Я тут недалеко живу.
– Нет, — проронила она в ответ. Ему показалось, что девушка чем­то расстроена. — У меня мало времени.
– Да мы не будем долго задерживаться. Просто посидим недолго, поговорим, и всё, — продолжал настаивать Михаил. — Потом возьмём такси, и я провожу вас до дома.
Девушка внимательно посмотрела на него. Взгляд её синих до глубины глаз пронзил Михаила в самое сердце. Но он увидел в них какую¬то отрешённость.
– Вы неверно понимаете ситуацию, — грустно усмехнулась она. — Я не из этого города.
– Вы, наверное, тоже в командировке? — попытался угадать Михаил.
– Не совсем... Через несколько минут я должна улететь отсюда вместе с моими друзьями, но надеюсь, — тут она произнесла его имя, хотя он точно помнил, что не называл ей его, — надеюсь ещё раз вернуться сюда в будущем.
– Вы не из этого города? А откуда же? — не зная имени незнакомки, он уже боялся потерять её.
– Это неважно, — вздохнула она. — Из другого мира.
Михаил подумал, что ослышался, и переспросил:
– Откуда? Из­за границы?
– Из другого мира, — чётко повторила девушка. — Видите ли, мы с друзьями занимались у вас тем, что устанавливали связь с людьми, обладающими некоторыми способностями. Среди вас есть люди с биополями определённой частоты. Только с ними и возможен наш контакт. Но их мало, даже очень мало... Вот мы уже собрались сегодня улетать, я шла по улице к месту отлёта, а тут гляжу — навстречу идёте вы. И у вас — то самое поле, которое и требуется для полноценного контакта. Ведь другие меня даже не видят... Простите, моё время истекло. Прощайте...
Девушка растворилась в воздухе прямо у Михаила на глазах. Несколько минут он стоял, словно остолбенев, ничего не понимая. Потом, придя в себя, осмотрелся вокруг. Мимо шли редкие прохожие, не обращая никакого внимания на стоящего посреди улицы растерянного молодого человека.
Остаток дня Михаил провалялся на кровати в гостиничном номере, думая о таинственной незнакомке и периодически проверяя свой пульс и температуру. Он понимал, о том, что случилось, нельзя никому рассказывать без риска попасть в «психушку». Михаила сочли бы сумасшедшим. Хотя он и сам был склонен считать себя таковым.
Потом каждый выходной, в душе надеясь на чудо, Михаил приходил на то место, где повстречал красавицу с белыми волосами и синими¬синими глазами, шёл по маршруту их прогулки до того места, где незнакомка исчезла. Но напрасно...
Примерно через месяц он уехал из Дальнегорска. Мечта о новой встрече с девушкой ослепительной красоты так и не осуществилась.
Долгое время незнакомка с белыми волосами не выходила у него из головы. И месяц, и год...
Михаил нахмурился, вспомнив, как потом в его жизни появилась женщина. Они работали вместе. Он увлёкся. Она обладала внешностью классической театральной героини, чьё амплуа — «роковая искусительница». Он думал, что так должны выглядеть на театральных подмостках классические стервы: огромные тёмные глазищи, аскетичное лицо с правильными чертами, густая копна чёрных волос на голове. В бездонных глазах мерцает некая вечная загадка, томление неведомой мужчинам сердечной тайны. Взор слегка затуманен мглистой поволокой вселенской печали... В общем, было в её облике всё то, что так тревожит и манит мужиков, то, что зовётся «роком» и губительную тягу к чему никогда не смогут объяснить никакие мудрецы. Но Михаил с ней расстался. Точнее, это она через год ушла от него к другому мужчине...
Миновало ещё пять долгих лет. Воспоминания о странном происшествии в Дальнегорске постепенно стирались временем из памяти, заштриховывались житейскими проблемами и заботами. В России полным ходом шла «перестройка». У Михаила поднимался собственный бизнес, дела пошли в гору. Но семьёй он больше так и не обзавёлся...
Сидящие за столом тихо переговаривались, не мешая вспоминать гостю из России. Одна Наталья молчала, чувствуя, что в эти минуты творится в душе её начальника и друга.
Михаил поднял глаза и посмотрел на всех. Наступила тишина. Все ждали.
– Однажды я встретил девушку... — начался его рассказ. Говорил он, не торопясь, стараясь подбирать наиболее подходящие слова. Хотел, чтобы его поняли...
– И вот как­то поздним вечером лежу я дома на кровати, ещё не сплю, — Михаил дошёл до середины своего рассказа. Его не перебивали. — Слышу, кто то тихо зовёт меня по имени. Я вскочил, удивлённо озираясь по сторонам. В чём дело? Кто зовёт? Ведь в доме кроме меня никого нет... Господи!.. Вижу, есть! Сидит на стуле возле письменного стола девушка с копной белых волос на голове, а вся комната освещена каким­то нереальным голубоватым светом.
Едва увидев гостью, я мгновенно узнал её, хотя прошло немало лет с момента нашей первой встречи. Да, это была она, прекрасная незнакомка из другого мира! Она ничуть не изменилась. Но если в прошлый раз на ней было вполне обычное женское платье, то сейчас одежда отличалась некоторой, я бы сказал, экстравагантностью. Её стройное тело облегал блестящий комбинезон без швов, карманов и застёжек. Он оканчивался у горла ободком, похожим на металлическое кольцо.
– Вот я и прилетела снова, Михаил, — произнесла незнакомка, чуть улыбнувшись. — Как вы жили эти годы, не знаю. — Она повысила голос, упреждая мои готовые сорваться с губ возражения: — Только не надо уверять, что вы часто вспоминали обо мне и мечтали о новой нашей встрече. Вы забыли про меня.
– Это не совсем так... — стал оправдываться я, почему¬то почувствовав себя виноватым. Наверное, боялся, что незнакомка снова исчезнет, как и в прошлый раз. А мне этого так не хотелось.
Она подняла ладонь, и я больше не произнёс ни слова.
– Не волнуйтесь, Михаил, — её синие­синие глаза были серьёзными, — если вы захотите, я могу остаться с вами на несколько дней.
Мне было больше не о чем мечтать...

Гость из России снова замолчал. Все, затаив дыхание, смотрели на него. Никто не произнёс ни слова — ждали продолжения рассказа. Но Михаил молчал, глядя в пол. Видимо, он переживал нахлынувшую волной силу чувств, которая неподвластна времени.
– И сколько дней она пробыла с... возле вас? — с небольшой запинкой подал голос Ошива.
– Всего четыре дня, — отрешённо произнёс Михаил, отвлекаясь от прошлого и медленно обводя взглядом сидящих за столом. — Четыре счастливых дня...
– Прошу меня извинить, она вам что­нибудь рассказывала о себе, о мире, из которого пришла? — вопрос Хокимару прозвучал необычайно мягко.
– Не только рассказывала, но и показывала, — грустно усмехнулся Михаил. — Я увидел её мир её глазами. В ту первую ночь я побывал вместе с ней на их «летающей сигаре», даже познакомился с экипажем. Ко мне отнеслись с чрезвычайной заботливостью. Пришелец по имени Олнето разрешил взять меня в полёт и показать подводные базы на Земле. Такой сказочной красоты в толщах глубин океана я увидеть не ожидал. Потом Олнето вёл со мной философскую беседу, объясняя природу времени и пространства, смысл человеческого существования. В том числе речь шла и о высших измерениях. Он говорил о том, что его собратья путешествуют в седьмом и восьмом измерениях, неизвестных земным людям, и о том, что им известны всего десять измерений. О том, что нормальный срок их жизни — от восьмисот до тысячи наших земных лет и что они могли бы продлить жизнь и нам, но не станут этого делать. Он также поведал о том, что земная ось меняла свои полюсы пять раз, и, как они подсчитали, она отклоняется в сторону каждые двадцать пять столетий. В общем, большую часть из того, о чём я уже рассказал и о чём только ещё намереваюсь вам поведать, я узнал от гостей из другого мира.
– Но расскажите же нам, что было дальше? — умоляюще попросила Сайхо, сложив ладошки лодочкой у груди. — Пожалуйста!
Михаил взглянул на молодую женщину и улыбнулся:
– Хорошо... После ночного посещения сигарообразного корабля пришельцев мы с моей гостьей проснулись почти перед обедом. Остаток дня мы не выходили из дома. Она до позднего вечера рассказывала мне о мироздании, о своём доме. Следующей волшебной ночью случилось чудо... мы говорили о любви и любили... Уснули только под утро. Она была прекрасна!
– Извините, Михаил, — немного смущаясь, заговорил Ошива, — но я хочу задать вопрос. Прошу присутствующих здесь дам заранее простить меня. Секс с гостьей из другого мира отличается от секса с земной женщиной?
– Только тем, что он бесподобен! — с грустной улыбкой произнёс русский.
– Нельзя ли немного расшифровать ответ? — Ошива был настойчив.
Михаил посмотрел на него, подыскивая подходящие сравнения:
– Земные женщины обещают больше, чем могут дать. А она мне ничего не обещала, просто подарила несколько дней и ночей божественного блаженства. Ни до, ни после неё я не испытывал ничего подобного ни с одной женщиной. В чём она другая? Она — человек. Однако более высокого, чем мы — земные люди, уровня. То, что мы называем «бессознательным», у неё наполнено светом. Мне хотелось увезти её с собой куда¬нибудь далеко, только для себя одного... Она может быть одновременно невинной как ребёнок и чувственной как женщина из самой затаённой мечты юности... Например, когда вы просто сердитесь, это ей доставляет почти физическую боль, и вам приходится считаться с этим, чтобы дать ей возможность чувствовать себя спокойно в вашем присутствии. А когда её охватывает желание, она восстаёт в ночи как ангел всеиспепеляющей страсти... И вы уже в другом мире...
– Спасибо за откровенный ответ, — чуть склонил голову Ошива.
– Так вот, — деловым тоном продолжил гость из России, — утром второго дня, несмотря на почти бессонную ночь, мы проснулись рано. Я приготовил завтрак, но она ограничилась только стаканом воды, предварительно просветив его каким­то синим светом, исходящим из её перстня на среднем пальце правой руки. Помню, в то утро она, обнажённая, с распущенными по спине белыми волосами, стояла у расшторенного окна и смотрела на поднимающийся из¬за горизонта ярко­розовый солнечный шар. Я залюбовался ей, не было на свете ничего более совершенного и прекрасного — девушка из другого мира и наше земное Солнце! Такой вот я её запомнил навсегда...
Михаил откинулся на спинку кресла. Глаза его были закрыты. И никто не посмел потревожить его воспоминаний. Через минуту Михаил продолжил.

– А хочешь, мы с тобой попутешествуем? — спросила она. — В каком городе ты хотел бы сейчас оказаться?
Я ответил, что давно не видел школьного друга, который живёт во Владивостоке, и что я каждый год планирую поехать к нему в гости. Но это так далеко.
– Это не так далеко, как ты думаешь! — улыбнулась она. — Подожди, я только оденусь.
С этими словами она прошла в другую комнату, и я услышал: «Михаил, ты тоже одевайся!» Когда я уже собрался в дорогу, она появилась в голубом платье, которое очень шло к её синим, как чистое небо, глазам. Она была изумительна в эту минуту! Я замер с открытым ртом.
– Это нам не пригодится, — показала она глазами на приготовленную мной дорожную сумку с вещами. Спорить я не стал.
– Возьми меня за руку, — приказала она.
Я подчинился.
– Теперь закрой глаза и повтори три раза мысленно название города — Владивосток.
Я так и сделал. И ничего не почувствовал.
– Открой глаза! — услышал я вначале её голос, а затем шум проезжающих машин...
Город пах морем. Мы стояли на одном из холмов Владивостока. Перед нами открывалась бухта Золотой Рог с чётко вырисовывающимися на фоне морской воды силуэтами кораблей и парящими над ними чайками. В розовом вечернем мареве редкие рваные облака медленно плыли по небу на запад над приморским городом — над крышами его домов, над набережной, над пляжем за железнодорожной насыпью, над берегом, который бледной жёлтой полосой тянулся влево от спускающейся к морю улицы. Облака уплывали туда, где виднелись в отдалении стрелы подъёмных кранов. Там одноэтажные портовые сооружения переходили в длинный бетонный мол. За пляжем, за молом, за островами лежала до самого горизонта серо синяя равнина моря. У меня перехватило дух — Владивосток! Это был не сон! Почувствовав моё волнение, она, не отпуская мою руку, тихо шепнула на ухо:
– Миша, это не должно тебя удивлять. У нас такие перемещения — обычное дело. Когда-нибудь и ваша цивилизация дорастёт до подобного...
Мы, не торопясь, гуляли по вечернему городу, читая названия улиц: Пушкинская, Светланская, Шкипера Гека, Корабельная набережная, и прохожие, глядя на нас, оборачивались. От их любопытных взглядов мне было немного не по себе: я не привык к подобному вниманию. А моя спутница шла и улыбалась.
– Ты говорила, что многие не могут видеть тебя? — удивился я. — Но, похоже, что видят все!
– Если я хочу этого, то меня видят, — подмигнула она, как озорная девчонка.
Я предложил зайти в магазин, чтобы купить что­нибудь в подарок для жены моего друга и его детей. Она согласилась. Тут я вспомнил, что в моём кошельке не так уж много денег, но, к своему удивлению, обнаружил там целую пачку крупных купюр. В полной растерянности я посмотрел на свою благодетельницу, пытаясь протестовать, но она снова подмигнула мне:
– Миша, в моём мире ваши деньги не понадобятся!
Мы ходили по этажам центрального универмага, как по музею, и рассматривали всё, что там лежало на прилавках. Ей было интересно всё. Наконец, накупив подарков, мы вышли на улицу, когда было уже совсем темно.
Адрес друга я почему¬то помнил наизусть. На такси мы подъехали прямо к дому.
Уже в лифте я снова попытался завести разговор на тему, которая явно не нравилась моей подруге.
– Может, всё¬таки скажешь, как тебя зовут? Как мне называть тебя при друзьях? — я хотел что­нибудь вытянуть из неё.
– Придумай сам какое­нибудь имя, — предложила она.
– Аэлита! — воскликнул я, вспомнив прочитанный ещё в детстве фантастический рассказ Алексея Толстого.
– Очень простое решение, но если тебе нравится, пусть будет Аэлита, — пожала плечами самая дорогая на свете женщина.
Друг детства Андрей был обрадован моему неожиданному появлению и удивлён дорогими подарками, которые мы принесли с собой. Ещё больше он и его жена были поражены моей спутницей и её необычным именем. Весь вечер они украдкой рассматривали гостью. Сын Андрея, четырёхлетний Денис, не сходил с колен моей подруги, а шестимесячная дочь, начав плакать, сразу же успокоилась, как только Аэлита взяла её на руки. Дети, как и я, чувствовали себя уютно возле гостьи и вели себя на редкость послушно.
Когда после ужина мы с Андреем вышли на балкон, оставив женщин на кухне, друг воскликнул:
– Мишка, где находят таких принцесс?!
На что я ответил правду:
– Она сама меня нашла.
– Врёшь! — не поверил Андрей.
Как ни уговаривали нас друзья остаться у них на ночь, нам нужно было возвращаться. Так решила Аэлита.
– Ну, ты доволен? — спросила меня моя спутница, когда мы стояли на знакомом холме Владивостока и смотрели на ночную светящуюся огнями бухту.
– Спасибо! — восхищенно воскликнул я.
– Возьми меня за руку, мы — возвращаемся...
Хотя она не сообщала мне даты своего отлёта, я всё острее ощущал близость неминуемого расставания. Часто, остановив на мне свой взгляд, она вдруг надолго замолкала, думая о чём­то. Её глаза при этом становились чужими, будто покрывались корочкой льда. Или просто, застыв у окна, Аэлита долго молчала, глядя вдаль. Казалось, что в этот момент она не слушает меня. Но она слушала. И стоило мне о чём­либо спросить, девушка переводила на меня взгляд своих больших красивых холодных глаз. И они теплели. Я чувствовал, что больше и больше нравлюсь ей. Но между нами лежала Вечность...
Она почему¬то не хотела, чтобы я знал её настоящее имя. Она объясняла, что все миры строятся по одним и тем же законам. И что она может попасть в зависимость. И всё это из¬за того, что я был с ней, стал её мужчиной. Понимаете? И теперь, когда мне будет трудно, я смогу даже через барьер миров подпитываться её энергией, сам того не желая. Но если при этом я произнесу её имя, то моё воздействие станет направленным, а её зависимость от меня — более сильной. Ещё она просила, чтобы я не брал и не оставлял у себя ничего из её вещей. Кстати, откуда она их доставала и куда складывала, до сих пор для меня загадка. Аэлита пришла ко мне в одном обтягивающем костюме, а каждый день надевала разные наряды.
На четвёртый день утром в ванной я обнаружил на своей щётке для волос один белый длинный волос. Я взял его в руки и представил, как Аэлита причёсывалась перед зеркалом. В этот момент она без стука открыла дверь и попросила отдать волос. Я хотел перевести всё в шутку, немного поиграть, но по глазам девушки понял, что для неё это серьёзно. И отдал.
Ночью, когда мы занимались любовью, я всё¬таки попытался вырвать у неё один волосок, и Аэлита почувствовала это. В мгновение она сбросила меня с себя и, яростно закричав, замахнулась, чтобы дать пощечину... Я испугался. Таких злых глаз я ещё не видел никогда. К постели меня придавила неимоверная сила, будто сверху положили бетонную плиту. Я не мог дышать. И испугался ещё больше. В последний момент она сдержалась. Легла на кровать и отвернулась. Тяжесть отступила.
Я вымаливал прощения, но ничего не действовало — она больше не проронила ни слова. Лёжа с открытыми глазами, я долго не мог заснуть. И когда, казалось, уже задремал, услышал на кухне мужской голос:
– Что это?
Другой, тоже мужской, пояснил:
– Это их еда.
– Пить хочется. Давай попьем.
– Давай.
Аэлиты рядом не было. Я огляделся. Девушка находилась в комнате. Она сидела возле письменного стола. Так же, как и в ту ночь, когда она впервые появилась в моём доме, на ней был серебристый обтягивающий костюм. С ужасом я понял, что последует дальше.
– Кто разговаривает на кухне? — спросил я шёпотом у моей Аэлиты.
– Мои друзья. Не обращай внимания. Они не сделают тебе ничего дурного.
– Это те же, с которыми ты меня знакомила?
– Нет. Это другие.
– Ты улетаешь?
– Мне пора...
Тут я почувствовал, как зазвенело у меня в голове, а розовая пелена стала застилать глаза. Как дымовая завеса, она скрыла девушку с белыми волосами...
Стараясь не потерять контроль над собой, я потёр пальцами виски. Сознание прояснилось. Звон исчез, а следом пропала пелена с глаз. Аэлиты в комнате не было. Я выскочил на кухню — никого! Пробежал по всем комнатам дома — девушки нигде не было. Она пропала. Одновременно померк голубоватый неяркий свет, заливавший комнату всякий раз, когда она находилась в ней.
В состоянии, близком к нервному потрясению, я оделся и выбежал из дома... В небе, прямо у меня над головой, висело крупное сигарообразное тело, подсвеченное зеленоватым ореолом. Вниз от этого объекта тянулись видимые зелёные лучи, которые каким­то непостижимым образом не доходили до земли. Они обрывались метрах в двадцати, как­будто обрезанные ножом.
Когда я выбежал, «сигара» стронулась с места и, вобрав в себя лучи, медленно поплыла прочь. Вскоре она исчезла в чёрном ночном небе.
Две недели я не вставал с постели. Мне было плохо. Я не хотел ничего. Я не хотел жить без моей Аэлиты...
В конце второй недели ночью она пришла ко мне во сне. Я снова был счастлив. Она говорила, что помнит меня, хочет увидеться со мной. Но предупредила, чтобы я не соглашался на чьё¬либо предложение уйти с ними в другой мир. Что я должен выполнить что¬то ещё...
В ту же ночь меня разбудил голос, прозвучавший не со стороны, а заговоривший прямо внутри моей головы. Услышав его, я растерялся. Повелевающий металлический, он принадлежал мужчине. Он гудел в моей голове оглушительным набатом. Он бил изнутри по лбу, по вискам, по затылку, как колокол. Неторопливо произнося слова, голос пророкотал, как иерихонская труба:
– Полетели с нами.
– Куда? — сбивчиво спросил я.
– В хорошее место.
– Зачем?
– Так надо. Это в твоих интересах.
– Я не хочу. Я боюсь.
– И напрасно. Всё будет хорошо. Полетели. Ну, ты согласен?
Я почувствовал, как меня начинает охватывать непреодолимое желание немедленно последовать за приглашением. Но, помня о предупреждении Аэлиты, я не стал спешить с ответом.
Голос повторил с вкрадчивой настойчивостью:
– Полетели с нами! Тебе будет хорошо у нас.
– А вы меня ни с кем не перепутали?
– Нет. Ты — Михаил. Тебе будет очень хорошо.
Я озадаченно сел на кровати и потёр ладонями лицо. Голос не замолкал:
– Решайся!
– Нет, — твёрдо ответил я, приняв нелегкое в этот момент для себя решение.
Возникла короткая пауза.
– И всё же мы требуем, чтобы ты согласился отправиться с нами, — угрожающе прорычал голос.
– Не полечу! — я сжал кулаки и ударил ими по кровати. — Понимаете, не хочу!
Какая¬то неведомая сила буквально вышвырнула меня из постели и бросила к окну. За ним, не касаясь земли, в воздухе висела «летающая тарелка» в форме двояковыпуклой линзы с зауженными концами. Вокруг неё сиял светло¬коричневый ореол. Впервые в своей жизни я видел такой яркий свет именно коричневого цвета... Но куда более ошеломило другое. Я стоял боком к окну и одновременно видел «тарелку» за окном и... своё собственное тело, лежавшее в комнате на кровати без движения.
Голос прорычал снова:
– Немедленно полетели с нами!
– Ни за что не полечу!
Странно, но страх ушёл. Я был уверен в правильности своего выбора.
– Это твоё окончательное решение?
– Да.
– Хорошо. Но запомни, через некоторое время мы прилетим опять и всё равно заберём тебя с собой. Обстоятельства твоей жизни сложатся так, что ты будешь вынужден согласиться, потому что потеряешь всё! Смотри...
Я увидел мощный взрыв. И в этот момент незримая сила оттолкнула меня от окна и кинула к кровати, где я улёгся в своё собственное тело. А затем на мгновение потерял сознание...
Яркая вспышка осветила комнату и ослепила глаза. Я проморгался и облегчённо перевёл дыхание. Я лежал на краю постели в своей комнате, широко раскинув в стороны вытянутые ноги. Лампа под потолком сияла в полный накал, хотя я точно помню, что выключал её, когда ложился спать...
Шли дни. Ничего особенного больше не происходило. Я продолжал тосковать по своей Аэлите. Каждый вечер я обращался к ней в мыслях, признаваясь в своих чувствах, умоляя снова прилететь ко мне хоть на несколько часов. Потом я просил Всемогущего Господа дать мне хоть немного времени побыть с ней.
Не знаю, услышал ли Бог мои молитвы, но на работу в мою фирму среди выпускниц института пришла девушка, очень похожая на Аэлиту. Увидев её в офисе в первый раз, я, давая указание сотрудникам, споткнулся на полуслове и чуть не крикнул — Аэлита! Конечно, это была не она. Я понял это в следующую секунду. Но девушка была очень на неё похожа. Только глаза не такие синие, и волосы не такие белые. И звали её Ольгой.
Теперь каждый день я видел новую сотрудницу, а однажды специально нашёл повод, чтобы заговорить с ней. Через неделю я пригласил её в ресторан, а через месяц она стала моей женой. Я поставил только одно условие, и она выполнила его — покрасила волосы в идеально белый цвет. Фотография Ольги стояла на моём рабочем столе, и я верил, что моя Аэлита теперь со мной.
У нас родилась чудесная дочь. Мы назвали её Аэлитой. Удивительно, у девочки от рождения были белые волосы и умные синие­синие глаза...

Гость из России замолчал. Молчали все. Тишина длилась минуты две. Михаил потянулся за полной бутылкой русской водки, стоявшей посередине стола. С характерным хрустом он открутил пробку и наполнил почти до краёв её содержимым фужер для вина. Так и не взглянув ни на кого, Михаил в полной тишине поднял фужер за высокую ножку и в несколько глотков буквально влил водку себе в рот. Затем он потянулся за закуской. Пока он пил, никто не решался нарушить тишину. Все только смотрели, боясь помешать русскому выполнить не понятный японцам застольный поминальный ритуал.
– Простите, Михаил, если делаю вам больно, — медленно произнёс Хокимару в полной тишине. — Я могу задать вопрос?
Гость из России, ни на кого не глядя, кивнул головой.
– Как я понял, вас предупредили о гибели вашей семьи? Значит, «Они» знали будущее?
Михаил, морщась и глотая плохо прожёванную креветку, продекларировал:
– «Прошлое, настоящее и будущее есть у вас только тогда, когда вы находитесь на своей родной планете», — говорила мне Аэлита. — Выходит, что «Они» могут знать не только прошлое.
– А как вы думаете, почему она не взяла вас с собой? — продолжал спрашивать Хокимару.
– Она рассказывала, что каждый человек имеет свою карму или предначертанную судьбу. А карма несёт основные вехи данной конкретной судьбы. Для одного человека всё это может быть незначительными. Его жизнь не оказывает какого либо существенного влияния на общее движение людских судеб из прошлого в будущее. Вот почему совершенно неважно, когда конкретно умрёт на Земле носитель такой кармы... Но есть люди с более важным жизненным предназначением. Вехи их судьбы каким­то образом могут и должны воздействовать на некие немаловажные события, которые произойдут в будущем. Такие люди не имеют права умирать на Земле раньше, чем произойдут те события. И если по воле случая они оказываются в опасных для их жизни обстоятельствах, рука Провидения тотчас же вмешивается в их жизнь. Она спасает их от смерти... — Михаил поднял отяжелевший взгляд на учёного. — Аэлита знала, а теперь знаю и я, в чём моё предназначение. — Михаил сделал паузу и посмотрел на учёного.
– И в чём же?
– Об этом, господин Хокимару, я скажу только вам и господину Ошиве завтра в лаборатории. Кстати, Наталья, — Михаил посмотрел на сидящую рядом женщину, одна из самых сильных экстрасенсов России. Вот завтра мы с ней кое­что вам откроем, господа.
– Интересно¬интересно... Как я догадываюсь, вы хотите показать нам спиритический сеанс? — с улыбкой поинтересовался Ошива.
– Потерпите до завтра, уважаемый, — Михаил с почтением поклонился плотному японцу. — То, что вы увидите, вас не разочарует.
– Прошу прощения, Михаил, — заговорила Сайхо, — а с тех пор коричневая «летающая тарелка» вас больше не беспокоила?
– Нет. Вот всё жду, — Михаил развёл руками. — Моя семья погибла так, как «Они» предсказывали. Взрыв... Я видел, как взорвался автомобиль... — Гость из России опустил голову и до хруста в пальцах сжал кулаки. — Но сделать ничего не смог!
– И вы знаете, кто это сделал? — задал вопрос Ошива.
– Знаю.
– Вы отомстили?
– Никакая месть не успокоит боль утраты... Хотя я отомстил по¬своему. Я их простил. — Михаил взглянул на Наталью. — Эта кара страшнее смерти.
– Простите, Михаил, — снова подключилась к расспросам Сайхо, — как вы думаете, а почему те, из «летающей тарелки», не забрали вас силой?
Русский глубоко вздохнул, сбрасывая тяжёлый груз воспоминаний, и, медленно подняв взгляд на японку, еле заметно улыбнулся:
– Мне Аэлита объясняла, что пришельцы из параллельных миров не могут забрать кого¬либо из нашего мира, не получив согласия на это. Над нами, над всеми физическими вселенными властвует мир самый главный, тот, что нас создал — мир Божественный. Там всё уравновешенно, и его законы непреложны во всех материальных мирах. Нарушая законы Создателя, мы подвергаем душу свою каре после смерти физической. А за наши грехи будут расплачиваться при жизни наши дети и внуки на Земле. Но если человек даёт своё согласие, то он тем самым освобождает другого от ответственности за содеянное.
– Мистика... Такое согласие похоже на продажу души дьяволу, — тихо вымолвила Сайхо.
– Вы правы, похоже, — уверенно согласился русский. — А знаете что, Сайхо, вы завтра тоже приходите в лабораторию. Вам будет интересно. Это стоит увидеть!
– Не знаю... — японка неуверенно взглянула на мужа. Хокимару ничуть не выдал своих чувств.
– Я вас приглашаю! — не принимая никаких возражений, отрезал Михаил. — Обещаете?
– Обязательно, — кивнула головой Сайхо.

Вечер выдался по¬весеннему тихим и тёплым. На темнеющем синем небе робко одна за другой зажигались пока ещё неяркие звёзды. Надкушенная бледная лепёшка луны уже всходила над горизонтом.
Хокимару с супругой, поглядывая на редкий проблеск звёзд, прогулочным шагом, не спеша, шли по бетонной дорожке в сторону своего коттеджа, стоявшего на охраняемой территории Агентства в ровном ряду таких же ухоженных и похожих один на другой домов для семей высокопоставленных сотрудников. Двое охранников неслышно следовали позади метрах в двадцати.
– Ну и каковы твои впечатления от сегодняшнего вечера? — мягко поддерживая жену под руку, поинтересовался Хокимару.
– Разные, — ответила Сайхо, посмотрев на мужа. — От сильных до самых сильных. Этот русский — удивительная личность. Он мне понравился.
– Я это заметил, — поморщился Хокимару.– Ты ему веришь?
– Михаил не производит впечатления сумасшедшего. А ты как считаешь?
– Пока не определился. Завтрашний день покажет.
– Значит, ты ему не поверил?
– Я должен верить фактам.
– А если всё, что он сказал, правда?
– Знаешь, человек в силу своей природной психологии всегда готов верить в чудо и почитать любых богов. Глядя на немыслимо далекие звёзды, он без ущерба для своего самолюбия готов предположить, что «где­то там» существуют цивилизации, значительно обогнавшие нас по уровню развития. В это мы готовы поверить! Но жители Земли не могут даже теоретически допустить, что они не являются представителями высшего разума на своей собственной планете. Возможно, если этот русский завтра представит доказательства, я буду склонен верить всему, что он нам сегодня рассказал. Но не раньше. Я учёный.
– Знаешь, дорогой, я вот сейчас подумала, что слова этого русского совсем не противоречат представлениям нашей буддийской религии.
– И из чего же следуют подобные выводы?
– Вот проанализируй сам: как, согласно буддийской доктрине, устроен мир? — Сайхо повернула к мужу лицо, пытаясь смотреть ему в глаза, а он поймал себя на мысли, что каждая чёрточка в близких и родных линиях губ, носа, бровей волнует и тревожит его, как мальчишку. Сколько они уже вместе? Восемь лет. А как один день...
– Эй, вы сейчас где? — весело воскликнула жена, помахав перед его лицом ладонью.– Милый, ты меня слышишь?
– Да, малыш, я слышу тебя, — Хокимару остановился, поймал в воздухе пальцы жены и поднёс к своим губам. — Извини, я тут подумал...
– О чём? — тихо спросила Сайхо, прижимаясь к мужу.
– О жизни. О тебе. Продолжай, дорогая. Так что ты хотела, чтобы я проанализировал?
Супруга отстранилась, удивлённо посмотрев на мужа, потянула его за руку, увлекая за собой. Они медленно двинулись по бетонной дорожке.
– Существует временное, проходящее, не имеющее подлинной ценности — это Майя, — рассудительно, словно учительница на уроке, заговорила Сайхо. — Майя — это то, что мы называем «земной жизнью» с её ошибками и заблуждениями. Истинное же никак не связано с Майей. Истинное называется Нирвана, и это не просто внутреннее состояние человека, это иная реальность. Многие связывают свои надежды на счастье с теми изменениями, которые должны произойти с ними в Майе. «Когда¬нибудь жить станет лучше», — говорят они и даже не пытаются меняться внутренне. Другие меняются, например, как этот русский, но всё ещё не стремятся к истинному. У них какой­то свой особый внутренний мир. И они пытаются быть счастливыми в нём.
– Ты не права, малыш, буддизм учит, что и то и другое — утопия. Даже если в мире не будет повода для страданий, люди не перестанут страдать. И даже внутренние душевные изменения для этого недостаточны. Ведь если душа пребывает в Майе, она и радуется, и страдает. Эти чувства связаны — на каждую толику счастья приходится пригоршня страдания. Именно так устроен наш мир. У всех народов есть мудрость: не познавши лиха, счастья не узнаешь.
– Но буддизм говорит и о третьем пути, — не сдавалась Сайхо.– В чём он заключается? Изначально души всех живых существ принадлежат Нирване — иной реальности. Но пока душа не осознаёт этого, пока не пробудится, пока грешит, она возвращается в Майю. Рождение, смерть и новое воплощение — это круги Сансары, где действует непреложный Закон кармы. Я склонна верить русскому.
– А что ты скажешь по поводу его истории про старца в сумасшедшем доме?
– По­моему, такое могло иметь место. В каждом обществе есть свои изгои, свои первопроходцы и путешественники. Этот старец из параллельного мира мог и не захотеть возвращаться обратно в него. Мне понравилась его история про Шамбалу. Но больше всего понравилась идея русского, что все миры похожи на компьютерную Сеть!
– А я не согласен. Вселенная не могла быть создана цифровым компьютером. Скорее, это система взаимодействующих энергий, которая обладает чертами разумного замысла и организации, отдалённо и лишь схематично напоминающая созданные людьми компьютерные системы. А вот про океан как носитель информации — это интересно. Хотя я считаю, что информация — абстрактна, и одну и ту же информацию можно сохранять, используя различные виды энергии.
– Сложно... Ты работаешь именно в этом направлении?
– Не совсем. Но касаюсь и этого.
– Все говорят, что ты обнаружил параллельный мир и вот­вот найдёшь вход в него. Это правда?
– Нет. Увы, мой друг, наряду с неясной бесконечностью возможностей существуют ещё и их ощутимые границы! Даже для меня. Мы ничего не знаем о параллельном мире, кроме того, что он где­то есть. Боюсь, что на поиски входа не хватит моей жизни...
– Вот мы и пришли, дорогой, — Сайхо ступила на первую ступеньку лестницы их дома. Чуть помедлив, она повернулась к мужу:
– Поцелуй меня...

ОПАСНАЯ ЗАТЕЯ

Утром в большом зале лаборатории собрались все те, кого пригласили гости из России: Хокимару с женой, Ошива.
В дверях Михаил забирал у входящих часы и трубки мобильных телефонов. Всё это он отдал Хокимару, который спрятал их в рабочем столе своего кабинета.
Закрыв вход на электронный ключ и расставив стулья в широком проходе между столами и лабораторными шкафами, Хокимару усадил всех участвующих в эксперименте по дуге полукруга, в центре которого расположилась парапсихолог Наталья. Так просил Михаил. Он установил штатив с видеокамерой так, чтобы захватить в объектив и Наталью, и всех участников эксперимента, и включил камеру на запись.
Начала сеанса ждали с нескрываемым нетерпением. Михаил обвел сидящих перед экстрасенсом медленным взглядом:
– Сейчас Наташа войдёт в контакт с кем­то из представителей параллельного мира. Сделает это она через информационное поле планеты. Причём заметьте, она почти не знает японского языка. Вы можете задавать вопросы по¬японски. Отвечать она будет на том языке, на котором задан вопрос. Чтобы убедиться в чистоте эксперимента, прошу говорить о том, о чём не знают остальные присутствующие.
– Вопросы могут быть любыми? — уточнил Ошива.
– Любыми, — усмехнулся русский. — Прошу только не разговаривать между собой. Готовы? Начинаем.
Наталья кивнула головой, закрыла глаза, сосредоточиваясь и впадая в медиумический транс. Она стала дышать глубоко, но с большими паузами между вдохами. Спустя пару минут, по-прежнему не открывая глаз, женщина заговорила по¬русски. Её речь была вялой, словно слова произносились в полудрёме, на зыбкой грани между явью и сном. Михаил переводил.
– Откуда то, со стороны, начинает поступать информация, — будто через силу выговаривала слова Наталья тихим голосом. — С нами готовы разговаривать.
– Задавайте вопросы, — негромко подсказал Михаил и посмотрел на учёного.
Хокимару замешкался на мгновение и, вглядываясь в лицо сидящей в расслабленной позе женщине, спросил:
– Скажите, мои расчёты параллельного мира верны?
– Расчеты верны, — медленно произнесла экстрасенс на чистом японском языке.– Идёт и другая информация.... Очень жаль, что вы сделали их.
– В каком смысле жаль? — опешил Хокимару.
– Не знаю. Лучше было их не делать.... Впрочем, погодите! Мне говорят, что они носят преждевременный характер.... Всё. Другой информации нет.
Наступила пауза. Все молчали изумленные.
– Следующий вопрос, — напомнил русский.
– Есть ли кто­то выше и сильнее вас. Или Бог — это вы? — спросил Ошива.
– Нет, Бог — это то, что гораздо сильнее нас, — произнесла Наталья. — Это Космический Разум, окружающий вас и не воспринимаемый вами реально. Его сила огромна и разносторонне воздействует как на отдельных индивидуумов, так и на массы. В том числе это делается для того, чтобы через реального человека предупредить всё человечество о возможной катастрофе и предотвратить её. Космическому Разуму катаклизмы не нужны. Лучше, если человечество найдёт в себе силы их не допустить.
– Земле грозит катастрофа? — воскликнул Ошива. — Как скоро?
– Очень скоро.
– Церковь предупреждает об Апокалипсисе. Но учёные не подтверждают близкого конца света. Как быть с этим? — Ошива весь напрягся, ожидая ответа.
– Ваши церковники и учёные очень примитивно воспринимают Вселенную. Её строение, её законы, её природа — много сложнее, разнообразнее и шире их познаний. Но вы, люди, пока на большее не рассчитывайте. Церковь и её учение необходимы вашему обществу для спасения человеческих душ. Познания ваших учёных нужны для жизни человека в мире, его окружающем и не понятном ему.
– И всё¬таки катастрофа? Как избежать её?
– Земляне! Жить или не жить вам — зависит только от вас. Агония смерти во зле имеет для вас двоякий выход: сотрётесь с Земли или вновь возродитесь, если зло оттолкнёте и станете добрыми друг к другу, к себе, ко всему вас окружающему. Вот вам ключ к спасению — Любовь и Доброта!..
– А Бог? Он может что­то сделать? Почему мы должны погибнуть?
– Земле поклонитесь. Она Мать ваша и самая первая защитница. Не убивайте Землю. Используйте её силу. Она вас защитит.
Снова повисла напряжённая пауза. Наталья продолжала сидеть в кресле в расслабленной позе.
– Вопросы... — напомнил Михаил.
– Кто покушался на мою жизнь? — тихо, но отчётливо произнёс Хокимару.
– Люди из вашего мира, — ответила Наталья. — Один из вас знает ответ, спросите у него.
Учёный удивлённо посмотрел на всех присутствующих и поймал устремлённый на него взгляд Михаила.
– Предначертанное туманно, — продолжила Наталья вяло. — Судьба ваша трудна, Хокимару, но не останавливайтесь. То, что вскоре произойдёт, потрясёт вас. Грань между жизнью и смертью тонка. Предназначение свершится. Но вы не измените ничего, поменяетесь сами...
– Ничего не понял!... — воскликнул Хокимару. — Что это значит?
– Тени прошлого, — медленно проговорила Наталья. — Тени будущего... Будущее ищите в прошлом...
Все сидели в немом оцепенении.
– Время, господа, — поторопил Михаил. — Не молчите. Спрашивайте...
– Для начала хотелось бы больше узнать о вас, — немного волнуясь, вступил в разговор Ошива.– Кто вы? Иная цивилизация, иная жизнь или одиночный источник информации?
– Мы, как и вы. Но вы — дети... мы — старше.
– Где находится место вашего пребывания: Земля, Солнечная система или дальний космос?
– Мы — иной мир.
– Нам, землянам, хотелось бы овладеть кое¬какими новыми знаниями. Вы поможете нам в этом?
– Существует Закон космического порядка, который регулирует передачу информации цивилизациям. Мы помогаем только в нужный период.
– Может, сейчас такой период уже настал, когда нам надо воспользоваться вашей помощью?
– А когда вам наша помощь была не нужна?
– Да... Наверное, она была нужна всегда, — протянул Ошива. — Есть ли у вас границы собственной силы и среды обитания?
– Нет. Для нас доступно всё мироздание.
– Вся Вселенная или только Земля?
– Солнечная система... Давайте говорить о ней.
– А другие галактики?
– Вы не поняли: мы находимся у себя дома.
– На Земле?
– Не только. В нашем мире почти все планеты Солнечной системы заселены, поэтому разумны. Вы же видите их в другом измерении. Для вас они мертвы.
– Скажите, а измерение, в котором мы живем, трёхмерно?
– Это ваши заблуждения. Вы живёте сейчас в пятимерном измерении. Но пользуетесь только тремя.
– Настанет ли время, когда мы сможем пользоваться пятью измерениями?
– А зачем вы живёте?
– Не знаю. Вот вы и объясните.
– Сейчас вы уже существуете в пяти измерениях.
– Я полагал, что четвёртое измерение — это время. А как представить пятое? Что это?
– Изначально вы были поделены на пять миров. От них произошли измерения.
– Назовите параметры этих измерений. Мы знаем длину, ширину, высоту, время...
– Вы рассуждаете с физической точки зрения. Мы же говорим совсем о другом.
– И всё¬таки, что ещё реально?
– Реально? Хорошо, давайте так: представьте, что вы существуете, вы — реальны?
– Представляем. Реальны.
– Параллельный мир для вас — реальность?
– Спорный вопрос. Большинство человечества его не признает.
– То есть вы не можете называть его реальным?
– Не могу.
– Хоть он и существует... Так что же тогда реальность?
– То, что мы видим и ощущаем или что можем измерить приборами. Это реальность.
– Реальность — это лишь одна из точек видения. Ваш мир тоже для кого¬то потусторонний. Вы согласны с этим?
– Да, возможно...
– То есть вы согласны, что реальность — просто одна из точек видения?
– Да. Но возможны ли варианты сотрудничества, взаимодействия нас, землян, с вами?
– А что мы делаем сейчас?
– Извините.... Не подумал. Мы интересны вам как партнёры?
– Вы — дети... Дети всегда интересны...
– Ну и как нам подняться до высот полного взаимопонимания?
– Если мы разговариваем с вами, значит вы уже поднимаетесь.
– Закон космического порядка запрещает вам вмешиваться в нашу жизнь?
– Закон... Вы сами не должны вмешиваться даже в жизнь соседа.
– Нет, конечно... А насколько земная человеческая цивилизация отстала от вас?
– Мы не будем говорить — кто умнее, кто глупее. Иные уровни. Но ребёнок начинает ходить. Как вы думаете, он станет взрослым или нет?
– Вы всегда контролируете нас?
– Мы не будем давать вам готовые ответы, вы должны додумываться сами. В этом состоит смысл жизни, существования и Вселенной, и каждого разумного существа.
– Вечна ли человеческая душа?
– Даже в нашем понимании она вечна.
– Она может реинкарнировать?
– Это одна из реалий.
– Но в это сейчас немногие верят. И нет доказательств обратного.
– Это ваши проблемы.
– Вы не желаете разъяснить человечеству ошибочность подобных взглядов?
– Вас ничто не убедит, пока вы сами не научитесь верить. Вам всё дается через веру. Мы говорим не о религии. Вера — это больше, чем религия. Вера — это убежденность, это источник силы для борьбы, это пища для ума. А вы сами, Ошива, верите в вечность души?
– Пока сомневаюсь, к сожалению.
– Если бы верили, не было бы вопросов.
– Мне нужны доказательства, факты, чтобы не сомневаться, — тогда появится и вера.
– Вам никто ничего не будет доказывать. Вы плохо учитесь.
– Но наши учёные продвигаются в познании окружающего мира, они рождают новые идеи, делают новые открытия. Ускоряется научный прогресс. Разве это плохо?
– Учёные рождают новые идеи? Они берут то, что всегда существовало и без них.
– Но ведь нашли же мы самую мощную из энергий — энергию атома! И она служит людям.
– Есть энергия гораздо мощнее, и искать её не нужно. Она — в вас.
– Вы, наверное, говорите о психической энергии?
– Да.
– Но разве она может освещать города, двигать поезда?
– Один грамм вашего тела излучает в десятки миллионов раз больше энергии, чем один грамм солнечного вещества. И это доказано вами же.
– А мысль действительно материальна? Можно мыслью созидать и строить?
– Да. И разрушать тоже.
– Но почему тогда у нас не получается?
– Вы не умеете управлять мыслью. Как не умеете управлять атомом.
– Хотелось бы научиться.
– Пока вы находитесь в агрессивной стадии детства, мы не дадим вам сделать этого.
– Когда¬нибудь мы овладеем психической энергией?
– Всё зависит от вас.
– Какие представители животного мира на Земле близки по интеллекту к человеку?
– Крысы.
– Наиболее близки?! — изумился Ошива.
– Да, у вас даже характеры похожи.
– Интересно... Да, действительно, они, как и люди, хитры, агрессивны, организованны, действуют сообща. А их вожаки — порой не самые умные, не самые сильные, не самые выносливые особи, но самые дерзкие и самые злые.
– Вы сами это понимаете.
– Скажите, а что же дельфины? Они такие умные.
– Вы уже ответили на свой вопрос.
– Но почему между нами не получается контакт?
– О каких контактах может идти речь, если в некоторых ваших странах официально разрешено убийство дельфинов и употребление их в пищу! Вы съедаете себе подобных! Вы не хотите признать своих соседей сильными, вы слишком горды для этого. Вы хотите, чтобы весь мир жил и думал так же, как и вы. Например, на вашей планете одна страна особенно верит, что для неё все остальные народы — «подопытные крысы». Но скоро она поймёт, что заблуждалась.
– Америка? Согласен. А что нам­то надо делать в такой ситуации?
– Признать всех равными.
– И тогда контакты станут успешными?
– Попробуйте.
– Но разве, например, крысы поймут наши цели?
– Люди, вы не понимаете друг друга. Крысы не понимают вас. Но контактировать вы сможете. Мы же говорим о контактах, а не о целях. Это первое. Второе: нельзя так поступать с природой, как это делаете вы. Вас на Земле в скором времени могут заменить, например... крысы.
– Почему же тогда вы контактируете с нами? Каковы ваши цели?
– Мы помогаем тогда, когда плохо.
– Нам сейчас плохо, вы так считаете? Мы живём в одной из самых развитых стран планеты — в Японии!
– А вы считаете — вам хорошо?
– Считаю.
– Назовите ещё страны, где, по¬вашему, сейчас хорошо.
– Бельгия, Швеция, Швейцария, США...
– Мы говорим вам, а вы запомните: чем лучше физически человеку при жизни, тем хуже для его души будет после смерти, и наоборот!
– То есть в духовном отношении мы сейчас заходим в тупик?
– Именно так. Человек живёт, а не просто существует только тогда, когда борется. В этом суть физического существования землян. Божественный выбор — Россия, а не Япония!
– Россия? Почему какая¬то там отсталая Россия, а не Япония? Почему?
– Россия — духовный центр Земли. Она — прошлое цивилизации, и она — её будущее.
– Не понимаю, почему?
– Потому что она уже была таковой — избранной Создателем страной.
– Слышали о таком. Сейчас русские вовсю поднимают эту идею: Великая Монголия и тому подобное! Но мало кто в мире в неё верит. Наоборот, мы видим леность и тягу к пьянству этих русских, их отсталость во многом. Гуннами были, гуннами и остались...
– Это один из видимых плюсов. Если бы у них всё было хорошо, русские не стали бы бороться за выживание.
– Извините, но в то, что Россия — будущий центр мира, не поверю даже я! — саркастически улыбнулся Ошива.
– Вы, Ошива, лишь контактёр, даже не экстрасенс, не ясновидящий. Вы аналитик, а в отдалённом будущем — преподаватель академии безопасности. От вас сейчас не зависит ничего. Занимайтесь лучше своим делом. Фиксируйте поступающую информацию, анализируйте её и думайте, думайте, думайте. Ваша задача — понимать, а не поучать, осмыслять, а не изменять. А вот рядом с вами находится человек, чьё присутствие на Земле является судьбоносным. Я говорю о Хокимару. Спрашивайте...
– Вам известно моё будущее? — вступил в контакт изумлённый учёный.
– И прошлое. Грядущее — вовсе не многовариантная мгла ещё не состоявшихся событий. Будущее «уже есть». Оно равноправно сосуществует с прошлым и настоящим. Будущее беспрерывно бежит впереди, отбрасывая в настоящее свои зыбкие тени. Есть люди, обладающие уникальным даром — способностью видеть потаённые отсветы грядущего. Таких людей у вас именуют пророками. Но иногда отблеск дня завтрашнего озаряет разум самого обычного человека. Это озарение называется предчувствием или интуицией. И вы, Хокимару, обладаете им. Если вы поработаете над собой, уникальный дар пророчества откроется вам. В вас это заложено.
– Извините, я, конечно, имею кое­какую интуицию, в науке без этого нельзя, — засмущался учёный, — но то, что вы сейчас говорите, не соответствует реальности.
– Реальность — это то, во что мы верим! О вашем предназначении знает один из вас. Спросите у него. Тени прошлого... Тени будущего... Спрашивайте дальше...
– Вы сказали, что в вашем мире все планеты живые. Вы посещаете их? — продолжил разговор Хокимару.
– Люди нашего мира живут в иных измерениях. Вы хотите узнать, способны ли мы летать к звёздам? Да, можем. И не только летать. Однако есть другие планеты, они находятся в ином «плане» — в более высоком пространстве. И время там не такое, как у нас, и жизнь имеет другие формы. Но жители этих галактик имеют представление о нашем времени и о нашем мире, а мы — о них.
– На кого похожи жители других галактик?
– На людей. Правда, иногда очень отдалённо — на землян. На разных планетах в силу природных условий и климата сложились различные типы разумных существ.
– Зачем Бог создал людей именно такими?
– Люди — микроскопические рецепторы во Всевидящем Божественном Оке. Бог видит физические миры сквозь грани общечеловеческого сознания.
– Но какой он — Бог?
– Универсальный, вселенский Создатель, от которого произошли все физические миры и живые существа. Создатель присутствует во всём и повсюду и воздействует на всё через природу. Вы — земляне, постигающие материальные блага, — губите себя! Создатель хочет, чтобы ваши обманутые материальной иллюзией души вернулись к Высшему. Но сделать это вы должны добровольно, постигая Любовь и Добро ещё в физической жизни. Иначе всё теряет смысл... Заканчиваем контакт...

Наталья глубоко вздохнула и открыла глаза.
– Как ты себя чувствуешь? — подошёл к ней Михаил и присел перед ней на корточки.
– Голова тяжёлая, будто не моя, — женщина отстранённо провела ладонями по лицу от лба до подбородка, словно совершая омовение.
– Помнишь хоть что­нибудь? — поинтересовался Михаил.
– Совсем ничего... Провал какой­то.
Михаил перевёл её ответ на японский. Потом, посмотрев на Наталью, добавил:
– Камера писала, давай поглядим, что получилось, — гость из России поднялся, подошёл к штативу и выключил видеокамеру. — Готова посмотреть?
– Давай, — согласилась женщина. — Только сначала попить бы чего¬нибудь.
Пока Михаил прилаживал видеокамеру к телевизору, Хокимару с Сайхо сходили на кухню и приготовили гостям зелёный чай.
– Впечатляет! — сидя за столиком перед телевизором и держа в руке небольшую чашку с горячим напитком, Ошива комментировал один из сюжетов. — Такое ощущение, что «Они» следят за нами всегда.
На лицах участников появились скупые улыбки.
– Не совсем так, — усмехнулся Михаил.– «Им» не нужно следить за нами ежеминутно. «Они» всегда получают от нас и о нас полную информацию. Наше информационное поле открыто для «Них».
– Действительно, чувствуешь себя подопытной крысой, — высказал своё мнение Хокимару. — И про Америку — для меня не совсем понятный пример.
– Почему же непонятный? — снова усмехнулся Михаил. — Сверхдержава, желающая всеми повелевать и всё контролировать!
– Это общие слова! — махнул рукой Ошива. — Да, страна мощная. Это их заслуга, а не вина: лучшие научные центры, выдающиеся учёные умы, собранные со всего света, высочайший уровень жизни! И демократия там, между прочим...
– Всё это так, — согласился Михаил. — Но что бы вы сказали, если бы узнали, что покушение на нашего общего друга — господина Хокимару организовано спецслужбами Соединённых Штатов Америки?
– Этого не может быть! — рассмеялся Ошива. — Мне думается, что в вас заговорил настоящий русский. Вы же недолюбливаете американцев?
– Снова неверная информация. Это американцы не любят никого, кроме себя самих. И когда­нибудь им за это придётся расплачиваться. Россияне — народ миролюбивый и незаносчивый. И заметьте — многонациональный. Но если нас долго унижать, то даже в последнем нищем поднимется такая национальная гордость, такая сила, что не только одной Америке несладко придётся! Вот это верно.
– Ну ладно, — миролюбиво сложил ладони лодочкой Ошива, — оставим политику. Прошу вас, Михаил, аргументировать вашу позицию. Почему вы считаете США виновниками покушения на господина Хокимару?
– Потому что Штатами уже давно правит Система, во главе которой стоят семьи из самых богатых кланов Америки. Потому что им не нужна иллюзия присутствия на Земле более мощной нации, а тем более — другой цивилизации! Они делают всё, чтобы люди планеты Земля верили в то, что все материалы о параллельных мирах, инопланетянах, НЛО — фальшивка. Их цель — дискредитация и ещё раз дискредитация всего того, что лучше, чем у них! И, создав вокруг себя ореол самой мощной и непогрешимой страны, американцы уверовали в это сами. Действительно, в мире существует только одна страна, которая может и финансово, и технически использовать передовой научный опыт в целях уничтожения одного человека или целых народов. Эта страна — Америка, а структура, пославшая господину Хокимару новейших роботов­убийц, — НАСА и АНБ. Америка — больная страна. Она больна психическим заболеванием зажравшихся особей — манией величия. А истина, открытая уважаемым господином Хокимару, может погасить американский ореол самолюбования.
– Интересная точка зрения, — Ошива даже заёрзал в кресле. — Продолжайте...
– Когда информация из Японии попала в Белый Дом, команда учёных получила приказ — убрать источник опасности. Они всегда считали себя центром Вселенной, а тут оказались на втором плане... Можно было бы, конечно, поступить проще: подослать обыкновенных убийц, но почему¬то эта идея пришлась кому¬то не по вкусу! И учёные, конечно же, нашли способ, который не только устранял объект, но и имел бы сильное психологическое воздействие на желающих дальше разрабатывать направление параллельных миров. Такой своеобразный «привет из параллельного мира», типа: не суйтесь к нам больше!
– Вы так уверенно говорите, будто имеете неопровержимые факты, — глядя Михаилу прямо в глаза, возразила Сайхо. — Я не могу поверить, что моего мужа хотели убить американцы!
– Поверьте, факты есть. Но вы скорее уверуете, что попытаться убить вашего мужа могли русские? — криво усмехнулся Михаил.– Это плоды многолетней идеологической обработки. Нет, уважаемая Сайхо, в России пока нет таких огромных денег, чтобы ставить супертехнологии на службу сиюминутным целям. И нас, русских, совсем не пугает присутствие на Земле параллельного мира. Даже наоборот.
– Извините, но мне показалось, что вы предвзято относитесь к американцам. Почему вы считаете их способными на такое? Мы знаем многих из них, в Америке у нас даже живут друзья. Все они хорошие люди! — не сдавалась Сайхо.
– Сколько эмоций! — улыбнувшись, воскликнул Михаил и сделал широкий жест руками. — Не спорю, среди американцев много хороших людей. Но давайте вспомним Хиросиму и Нагасаки. А до этого многомиллионный индейский народ, почти поголовно уничтоженный пришлыми американцами. Их хвалёная «демократия» является властью зажиревшей кучки олигархов над всем миром. Всё просто: идеи создают в обществе убеждения, и именно эти последние способствуют реализации имперских авантюр, порождают массовые волнения, убийства и войны. Системы убеждений весьма схожи с компьютерными программами: они служат средством обработки и интерпретации данных наблюдаемого мира в головах людей, — поэтому для американцев их поступки сами по себе ни плохи, ни хороши. «Так надо!» — говорит Дядюшка Сэм. Значит, так надо! Работает Система. Система, выстроенная кучкой олигархов.
– Слишком непривычно для женских ушей! — негромко сказал Хокимару, поднимаясь со стула. — Не спорю, вы не глупы, и вам известно многое, Михаил. Не спрашиваю, откуда. Скажите, — Хокимару стал медленно расхаживать вдоль расставленных дугой стульев, — а «один из нас», знающий о моём «предназначении», это — я так понимаю — тоже вы?
– Да, это я.
– И каково же моё «предназначение»?
– Вы найдёте дорогу в параллельный мир! — не медля ни секунды, ответил русский.
– Только и всего­то?! — усмехнулся Хокимару и остановился, посмотрев исподлобья на Михаила:
– И когда, по¬вашему, мне удастся это сделать?
– Завтра.
– Когда? — опешил Хокимару.
– Завтра, — повторил русский, спокойно глядя в расширенные от удивления глаза японца.
– Вы пошутили, Михаил? — Ошива вскочил со стула и приблизился к гостю из России. — Как это — завтра?
– Вы не ослышались, друзья. И мы с Натальей поможем вам в этом. — Михаил встал за спиной женщины, положив руки ей на плечи.
– Я сплю?.. — Хокимару опустился на свободный стул возле жены. — Сайхо, милая, что здесь происходит? Я что, похож на ребёнка? Это всё попахивает шарлатанством.
– Я тоже не доверяю этим русским, дорогой! — Сайхо взяла руки мужа в свои ладони. — Мне кажется, что и сеанс с выходом на контакт — всего лишь фокус.
Михаил и Наталья сохраняли спокойствие. Ошива встал напротив них:
– Почему вы молчите?
– А что тут скажешь? Наше восприятие реальности чаще всего обусловлено убеждениями, верованиями, принципами, которые мы приобрели в прошлом. — Михаил говорил спокойно. — Мы воспринимаем окружающий нас мир как бы через фильтр, который в какой­то степени может искажать реальность. Мы реагируем, глядя на ту или иную ситуацию, через призму прошлых лет. В нашем подсознании заложено с детства огромное количество программ, которые предопределяют наш взгляд на мир сегодня. Эти программы являются причиной того результата жизни, который мы имеем сейчас. И если мы не удовлетворены этим результатом, если мы хотим изменить свою жизнь, нам необходимо прежде всего поменять те убеждения, которые ограничивают нашу свободу сегодня, которые делают нас рабами прошлого. Если не освободиться от влияния старых программ, мы всю жизнь будем обречены подчиняться им и не сможем обрести даже свободу мысли. А способности Наташи можно легко проверить, — пожал плечами русский.
– Как? — Ошива с интересом смотрел на женщину.
– Пусть желающие попросят её рассказать о том, что уже было в их жизни, или о чём­то очень важном, произошедшем когда­то.
Ошива обернулся и посмотрел на Хокимару, сидящего рядом с женой.
– Наверное, для этого потребуется какая¬то закрытая комната... — стал он размышлять вслух. — Хокимару, Сайхо, вы не желаете проверить способности русской гостьи?
– Да я¬то не против... — Хокимару вопросительно глянул на супругу.
– Я тоже, — поддержала Сайхо мужа. — Даже интересно.
Ошива снова повернулся к русским:
– Наверное, придётся и мне...
– И мы не возражаем, — Михаил улыбнулся, затем перегнулся через спинку стула и посмотрел в лицо сидящей Наталье. Та чуть заметно кивнула головой.
– Понадобится переводчик, — высказался Хокимару.
– Совсем необязательно, — успокоил всех Михаил. — Структурой, порождающей мысль, является энергетическое поле. Его можно назвать «полевой формацией биосистем». Этим полем фиксируется весь жизненный опыт человека, все его переживания, воспоминания. «Полевая формация» — хранилище памяти и одновременно генератор мышления. Она носитель человеческой индивидуальности. В своей ежедневной деятельности мы с вами мыслим невероятно информационно ёмкими скачками. И мы редко утруждаем своё сознание выражением мыслей с помощью слов. Сознание — «я» — оперирует внеязыковыми категориями, а значит и существует независимо от повседневного языкового опыта человека. Оно существует в форме «полевых формаций», общающихся друг с другом на своём — «полевом» — языке, а не на японском, английском или русском! С человеком можно общаться даже после его смерти...
– Только не надо больше тут произносить этого слова! — воскликнул Ошива, имея в виду «смерть».– Обойдёмся без крайностей!
– Вы суеверный? — усмехнулся Михаил.
– А вы нет? — посмотрел на него японец.
– Давайте приступим к сеансу, — не стал отвечать на вопрос русский.

Свободную комнату нашли по¬соседству. Ошива проводил туда Наталью и стал первым испытуемым.
Михаил, Сайхо и Хокимару остались ждать в лаборатории. Чтобы скоротать время, пили чай.
Ошива вернулся через пятнадцать минут. Когда он переступил порог лаборатории, его лицо выражало явную озабоченность.
– Ну как? — взглянул на шефа Хокимару. Следующим предстояло идти ему.
– Она верно обрисовала три события из моего прошлого, которые я сам считаю наиболее важными. Я слушал как зачарованный, — без эмоций произнёс Ошива. — И я ей верю.
Когда ещё через пятнадцать минут в лабораторию вернулся Хокимару, Сайхо и Ошива уже изнывали от нетерпения.
– Что скажешь, дорогой? — Сайхо сразу же поднялась навстречу мужу, заглядывая ему в глаза.
– Мой вопрос касался понятия многомерного пространства: в графических подвижных картинках она показала, как образуется и трансформируется многомерное пространство, по каким векторам это происходит, объяснила смысл «нуль¬перехода», — будто ещё пребывая в другом мире, задумчиво глядя на жену, произнёс Хокимару. — Удивительно...
Вернувшаяся через десять минут вместе с Натальей Сайхо только коротко произнесла:
– Я ей верю.
Мужчины с нескрываемым интересом смотрели на Наталью. На её лице лежала печать усталости. Михаил подошёл и взял женщину за руку. Так, молча, они простояли рядом около минуты. Затем русский пригласил присутствующих сесть.
Когда все разместились вокруг импровизированного чайного столика, первым заговорил Михаил:
– Что ж, подведём итог. В возможностях Натальи вы убедились. Я рассматриваю небольшой свидетельский опыт как благоприятную возможность для проведения настоящего научного эксперимента и, что ещё важнее — в дальнейшем для объединения усилий наук Японии и России в целях познания и изучения тех тайн природы, которые пока остаются для нас за семью печатями.
– То есть? — Ошива с интересом смотрел на гостя из России. — Это просто громкие слова. Что вы конкретно нам предлагаете?
Михаил взглянул на Наталью. Та оставалась спокойной. Тогда он внимательно посмотрел на каждого сидящего, затем произнёс, чётко выговаривая слова:
– Мы предлагаем осуществить выход в параллельный мир через астрал.
– Поподробнее... — Ошива не отпускал взглядом русского.
– Можно и поподробнее... — будто решаясь на что­то очень важное, вздохнул Михаил. — Представьте: астральная проекция предполагает отделение сознания человека от физического тела без смертельного исхода. Такое может произойти, когда человек находится под общим наркозом или под действием некоторых влияющих на сознание наркотиков, а также на грани смерти. Иногда случается, что душа внезапно покидает тело здоровых людей и путешествует по дорогам духовного мира, заглядывая в материальные миры. Существует техника, с помощью которой можно научиться астральной проекции, например, используя систему специальных упражнений японской религии синтоизм. Но мы с Натальей хотим предложить другой способ. Астральная проекция часто возникает на высших стадиях восточной медитации. При этом надо отметить, что она не является целью медитации, это её побочное явление. Используем подобный метод. Наталья может вывести в астрал таким способом за один сеанс одного человека. Нужен доброволец.
– Определённо колдовством попахивает, — поёжилась, прижимаясь к мужу Сайхо.
– Вы правы! — воскликнул со своего места Ошива. — Упоминания об астральной проекции можно найти во многих культурах, некоторые из них относятся к очень древним временам. О ней говорится в самых ранних индийских писаниях, папирусах Египта и рисовых манускриптах Китая. Но там идет речь об искусстве магии и колдовства.
– Есть такое мнение, — кивнул головой Михаил. — Во время астральной проекции сознание может путешествовать фактически в любое физическое место любого из миров. Можно нанести визит соседу или другу или посмотреть, что находится по другую сторону земного шара. Некоторые описывают, как видят Землю с большой высоты. Кроме путешествий в нашем физическом мире сознание может войти и в любой из неизвестных нам параллельных миров. Предлагаю рискнуть, хотя наша методика ещё не опробована.
– Насколько велик риск? — поинтересовался Хокимару. Жена кинула на него тревожный взгляд.
– Считаю, что самый минимальный. Испытуемый сможет сам контролировать ситуацию, переходить из одного мира в другой. И мы в любой момент можем вернуть его обратно в физический мир. Правда мы не можем с стопроцентной точностью определить, в какой из параллельных миров попадёт испытуемый. Как ориентироваться там, за гранью, мы пока не знаем.
– Ну и куда вы хотите отправить добровольца? — Ошива почему¬то смотрел на Хокимару. Михаил тоже смотрел на учёного, но заговорила Наталья. Михаил стал переводить:
– Астральная проекция, или путешествие из физического тела, часто приводит к столкновению с другими мирами, совершенно отличными от нашей повседневной действительности. Время в них может течь совершенно по¬другому или его вообще может не существовать. Куда попадёт наш посланец, планировать трудно. Хотя можно изначально задать первичные характеристики места и времени. Но никто не поручится за точность расчётов без практического их подтверждения.
– И всё¬таки, это очень опасно? — не выдержала Сайхо.
– Чисто женский вопрос, — мягко улыбнулась Наталья. — Вы правы, астральная проекция таит в себе некоторые скрытые неожиданности. Она может привести человека даже к смерти, если по каким­либо причинам вдруг сознание не сможет вернуться в собственное тело. Считается, что духи — обитатели духовного мира — могут намеренно попытаться разорвать так называемую «серебряную нить жизни», чтобы навсегда оставить блуждающую душу у себя.
– Так что вы нам предлагаете? — Хокимару ждал от Михаила и Натальи ответа.
– Предлагаем провести эксперимент. Расчёты готовы, можете проверить, — гость из России открыто смотрел японцу в глаза. Их немая дуэль продолжалась несколько секунд.
– Несмотря на существующую опасность? — нарушил молчание Хокимару.
– Опасность экспериментов по выходу из физического тела не является ни для кого секретом, однако, если действовать с осторожностью, польза всегда перевешивает возможный риск. Нужно также понимать, что обычные люди не в состоянии контролировать ситуацию выхода из физического тела, они даже не пытаются это делать специально, это случается помимо их воли. Наш эксперимент пройдёт в оборудованной для этих целей лаборатории и под контролем Натальи. — Михаил поднялся со своего места и подошёл к женщине. — Я полагаю, что вопрос о кандидатуре добровольца стоять не будет?
Все посмотрели на учёного. Хокимару опустил взгляд, потом решительно посмотрел на Михаила:
– Не будет!
– Тогда готовимся к завтрашнему эксперименту. Вы не возражаете, уважаемый Ошива?
Плотный японец поёрзал на стуле, прокашлялся и произнёс:
– Я не могу дать официальное разрешение на проведение опыта. Но и запретить его тоже не могу. Начальник лаборатории сам имеет право на принятие подобных решений. В рамках запланированного бюджета, естественно...
– Понятно, — улыбнулся одними уголками губ Михаил.
– Но у меня есть вопрос, — продолжил Ошива.
– Готов ответить, если смогу, — заверил русский.
– Вы говорите, что сделали расчёты. Всё¬таки, о каком мире идёт речь? Где он находится?
– Изучение множества реальных историй, рассказывающих о некоем параллельном мире, и проведенные расчёты натолкнули нас с Натальей на мысль, что он существует здесь, на Земле, но в более высоком, по сравнению с нашим, измерении. Большинство контактёров, побывавших там и вернувшихся из него, говорят: чтобы проникнуть в другой мир, необходимо попасть в определённое время в нужное место в трёхмерном пространстве, и тогда совершается перемещение в иномир. Другими словами, можно говорить о физическом передвижении в дополнительном измерении, существующем помимо тех трёх, что нам известны. Не следует понимать это так, будто воображаемые прыжки из одного параллельного плана в другой можно совершать по той простой причине, что оба мира соседствуют между собой. Это не так. Планы соответствуют параллельным реальностям, а прыжок из одной реальности в другую означает переход в другое измерение. Пока мы не владеем техникой коммуникации физических тел в разных пространствах. Поэтому предлагаем то, что у нас есть, — перемещение сознания с помощью астрального плана. Да, в этом есть свой минус — сознание и физическое тело на время разделяются. Но имеется и большой плюс — для сознания, в отличие от физического тела, не существует ощутимых границ между мирами. То есть переход из одного параллельного мира в другой возможен по воле испытуемого при условии контроля и поддержания сознания на необходимом активном уровне и подпитки его энергией извне.
– И как управлять такими переходами? — Хокимару даже напрягся в ожидании ответа. Его полностью захватила эта идея.
– Прорыв в иную реальность возможен только в том случае, если он будет совершён в условиях так называемого изменённого состояния сознания, — посмотрел на него русский. — Типичная форма такого состояния — сон. Возможен сон под гипнозом. Спящий человек — это слепой и глухой человек. Сонная релаксация, накрывая мозг словно «пуховой периной», снижает уровень воздействия многоголосого «шума» настоящего. И из глубин прошлого и мглы грядущего начинают доноситься всё более различимые сигналы. Неподготовленный спящий человек улавливает лишь самые громкие из них — «смертельные вопли». Он называет их вещими снами. Дальше этого обыкновенный человек пойти не может.
Михаил оглядел присутствующих, дав время на восприятие информации, и продолжил:
– Человек, обладающий экстрасенсорными способностями, слышит все звуки и видит образы и прошлого, и будущего. Он может контролировать их. Именно его сознанию удаётся прорваться в параллельный мир. В тот, который он хочет и который выбирает сам. Контроль сознания — вот ключ к управлению переходами между мирами.
– Мне, обыкновенному человеку, трудно всё это понять, — проворчал Ошива. — Интересно, какими методами вы собираетесь приводить сознание уважаемого Хокимару в изменённое состояние?
– Только с помощью медитации. Никаких химических препаратов или наркотиков.
– И всё? — с недоверием усмехнулся Ошива. — Если бы это было таким простым делом, то каждый второй житель Земли мог бы свободно путешествовать по этим вашим параллельным мирам!
– И вы совершенно правы, — гость из России открыто смотрел на японца. — Но есть секреты, недоступные большинству. У нас с Натальей имеется ключ к некоторым подобным тайнам.
– И каков же он, этот ключ?
– Книга. Та самая Библия, что безуспешно ищут спецслужбы многих стран.
– Я правильно понимаю — именно та, которая считается пропавшей на Алтае? — не смог скрыть своего удивления Ошива.
– Именно она! — В знак утверждения чуть поклонился Михаил.
– И как же она оказалась у вас?
– Можно сказать, что книга сама нашла нас, — русский говорил серьёзно. — Точнее, это, конечно, случайность. Хотя у Бога нет ничего случайного — всё закономерно. Супруга нашего соседа, журналиста, сама принесла нам Библию на некоторое время. Они с мужем очень опасались за её сохранность у себя дома. А перед тем, как отправиться на Алтай, они забрали её у нас.
– И вы держали её в руках и читали её?! — не выдержал Хокимару.
– Конечно. И читали, и кое­что постигли! Правда, далеко не всё. Потому что мы с Натальей не обладаем необходимым Знанием. Но один из путей перехода в параллельные миры нами открыт.
– Не поделитесь какой­нибудь информацией?
– Я думаю, — Михаил вопросительно взглянул на Наталью, — кое­чем мы можем поделиться... По чертежам и описанию в книге мы с Наташей собрали простейший прибор. И он работает, и работает отлично. Даже чересчур хорошо. Нами установлено, что этот прибор стимулирует неиспользуемую область мозга человека и приводит к реакциям проявления некоторых экстрасенсорных способностей, например, полуматериализации предметов, которые должны быть в сознании испытуемого именно в этот момент работы. Причём предметы могут возникать как из нашего, так и из параллельного мира. Я испытал его уже на многих добровольцах, и прибор ни разу не подвёл. В ходе опытов некоторые люди приобретали ясновидение. Некоторые видели картины из других миров. Есть и такие, кто после прекращения воздействия продолжает видеть и слышать прошлое и будущее. Этот прибор — электронная машина для стимуляции центров экстрасенсорного восприятия мозга с помощью слабого регулируемого вибрирующего поля. Не надо его путать с детектором альфа волн, который просто считывает электромагнитные импульсы мозга. С помощью нашего прибора разум испытуемого легче воспринимает вещи и явления на другом уровне сознания. И само сознание легче находит входы в другие миры. Во время сеанса прибор являлся тем самым аккумулятором энергии, что подпитывал сознание. Но испытаний проведено не так много, как нам хотелось бы. И мы установили факт побочного действия нашего прибора: он не только создаёт сильное магнитное поле для подзарядки клеток мозга, он может генерировать своё собственное временное поле...
– Как это может сказаться на нашем эксперименте? — поинтересовался Ошива.
– Пока точно не могу сказать, — задумчиво произнёс русский. — Возможно, прибор создаёт эффект машины времени. Повторюсь: проведено мало испытаний. Но интересно то, что, применяя этот прибор с помощью набора кодовых фраз, можно вызывать изменённое состояние сознания по собственному желанию! И мы знаем как! Но главное, с помощью этого прибора самому человеку можно управлять своим сознанием, путешествуя по различным параллельным мирам! Я думаю, что и странствуя во времени. Уважаемый господин Хокимару может быть кем угодно и где угодно по собственному желанию, и может вернуться обратно, когда захочет сам.
– Фантастика! — усмехнулся Хокимару. На его лице Михаил прочёл недоверие. Взглянув на присутствующих, Михаил произнёс:
– Теперь давайте перейдём к расчётам...


ВЕЛИКИЙ ТИМУР

Сайхо спала, положив голову на плечо Хокимару, прижавшись к нему всем телом доверчиво, как ребёнок. К нему же сон не шёл. Прислушиваясь к ровному дыханию жены, он с нежностью ласкал взглядом правильные очертания её лица, красивую линию высокой шеи и плеч. Всё остальное скрывала простыня. Но Хокимару чувствовал там, под тонкой материей, упругую грудь жены, её живот, ноги... Испытывая ни с чем не сравнимое блаженство, он мысленно представил по¬девичьи стройную фигуру супруги и осторожно прижал её к себе. Отвечая на его ласку во сне, Сайхо, сделав глубокий вздох и не открывая глаза, крепче обняла мужа. Хокимару вздохнул. Он обвёл взглядом знакомую тёмную комнату с высоким потолком и широкой кроватью и почувствовал грусть — это всё ему предстояло покинуть, пусть на время, но всё¬таки покинуть утром уже наступающего дня. Он верил в положительный исход эксперимента, но всё¬таки что­то тревожило его, не давая заснуть.
Хокимару посмотрел в окно и задумался. А стоит ли оно того? Да, он занимается любимым делом. Да, он посвятил науке большую часть своей жизни. Но для чего он собственно живёт? Раньше, до встречи с Сайхо, Хокимару без промедления ответил бы на этот вопрос. А теперь? Теперь изменилось всё. С появлением в его судьбе этой замечательной женщины, которая сейчас спит на его плече, жизнь учёного обрела настоящий смысл, наполнилась радостью и счастьем. Думать о ней, заботиться о ней, оберегать её, жить ради неё, любить и быть любимым — можно ли сравнивать это огромное всепоглощающее чувство к единственной в мире женщине с работой? Пусть даже интересной. Конечно, нет!
Хокимару вздохнул, вглядываясь в начинающий светлеть за окном небосвод. Но как бы там ни было, остаётся ещё долг учёного перед наукой, перед обществом. Да, он может отказаться от участия в опыте, на который уже дал согласие. Сайхо поймёт и поддержит его. Но как тогда ему смотреть в глаза коллегам, подчинённым? Как смотреть в глаза Ошиве? И сможет ли после такого шага он уважать себя сам? Хокимару снова вздохнул.
Вчера перед сном, лёжа в постели, они с Сайхо долго разговаривали. Она, конечно, поддержала Хокимару в его решимости идти до конца. Но по её глазам он видел, что жена очень волнуется. И скажи Хокимару «нет», она с радостью примет это его решение.
– Не беспокойся, любимая, — успокаивал он её, нежно гладя по голове, — завтрашний эксперимент почти не несёт риска. Конечно, всё неизведанное пугает нас, но Михаил с Натальей сделали убедительные расчёты. Они гарантируют нам прекращение опыта и мой возврат на любом этапе.
– Значит, ты уже доверяешь этим русским?
– Не вижу причин, чтобы не делать этого.
– Но ты ещё можешь отказаться. Зачем тебе это всё? Ради науки?
– Ради неё тоже. И познания себя.
– Зачем?
– Только путь самопознания поможет сохранить мир на земле, поможет понять, что рай здесь, рядом с нами, а не где­то в далёком неизвестном. Он нас окружал и окружает всегда, но это мы сами пока не в нём. «Познай самого себя» — это одна из главных заповедей, приносящая человеку силы, счастье и ощущение истинной свободы. Поверь, я это знаю.
– Можно, я буду рядом? — тихо попросила Сайхо.
– Ты хочешь видеть, как твоего мужа будут использовать, словно лабораторную мышь? — попытался пошутить учёный. Но она не вызвала у Сайхо улыбки.
– Я хочу быть рядом с тобой, — серьёзно произнесла она, глядя Хокимару в глаза. Ещё раз, может быть, в тысячный раз в их совместной жизни, с приятным жжением в груди он, глядя в красивые глаза супруги, убеждался, как сильно она его любит! И сказать «нет» Хокимару не смог.

В лаборатории всё было готово к началу эксперимента. Наталья предупредила всех, что в комнате, где проводится сеанс, ни у кого не должно быть никаких часов и телефонов. Их она попросила оставить в другом помещении. В комнату также нельзя вносить зеркала. Участников во время сеанса должно присутствовать не меньше трёх и не более семи. Рассаживаться необходимо так, чтобы никто не находился возле головы контактёра. Мощные источники света необходимо выключить.
В светлой просторной комнате, напичканной всевозможной аппаратурой, предназначенной для контроля хода процесса, уже находились Михаил, Наталья и Ошива, когда в дверях появились Хокимару с супругой.
Учёный обвёл лабораторию взглядом: всё как и прежде. Только в середине зала стояла большая массивная кушетка с чуть приподнятой головной частью. Она поджидала испытуемого. От неё тянулось множество проводов к различным приборам.
– Всё готово! — поприветствовал Ошива подчинённого и его супругу кивком головы.
– И я готов, — Хокимару поочерёдно пожал руки начальнику и гостю из России. С Натальей он поздоровался поклоном головы.
Сняв ботинки, Хокимару, прежде чем лечь, подозвал Сайхо и обнял её. Она припала к нему безвольная и безропотная. Только глаза переполняла тревога.
– Всё будет хорошо, — Хокимару поцеловал супругу в щеку.
– Я буду рядом, — прошептала Сайхо.– Я буду ждать тебя.
– Я знаю... Я люблю тебя. — Хокимару отстранил жену, чтобы посмотреть ей в глаза. И увидел слёзы.
– Ну что ты, глупенькая, — словно ребёнку, прошептал он. — Я же никуда не денусь. Эксперимент закончится быстро. Ты и не успеешь соскучиться. А сегодня вечером мы с тобой поедем на ужин в лучший ресторан. Договорились?
Сайхо, глядя на мужа сквозь выступившие слёзы, кивнула головой:
– Договорились... Я тоже люблю тебя.
Хокимару лёг на кушетку и постарался максимально расслабиться, думая о предстоящем эксперименте.
Ошива и Сайхо отошли и сели поодаль на предусмотрительно приготовленные стулья.
Пока Наталья прикрепляла к рукам и ногам японца датчики и колдовала над приборами, к Хокимару обратился Михаил:
– Очень прошу вас, — негромко начал он, — оказать мне одну услугу.
– Если смогу, — согласился учёный.
– Меня интересуют средние века, Россия. Конкретно — приход на Русь Тимура или, как его ещё называют, Тамерлана.
– Я кое­что слышал об этом азиатском завоевателе. Говорят, что он был хромоногим?
– Говорят... Постарайтесь попасть в то время. Именно в Россию в 1395 год.
– У меня это может получиться?
– Исходя из моих расчётов — да. Давайте попробуем. Вам стоит только захотеть. Там, куда вы сейчас отправитесь, нет временных границ. Запомните — Русь, 1395 год, приход завоевателя Азии грозного Тимура.
– И в роли кого я там окажусь?
– Этого я не знаю. Может быть, воином или крестьянином? И точнее не в роли, а в теле. Ваше сознание как бы «прилепится» к сознанию другого человека, войдёт в него на время, пока вы сами не захотите перейти на другой уровень.
– И что я должен «там» узнать?
– Понимаете, историки утверждают, что на Русь Тимур пришёл со ста тысячами воинов. По обнаруженным мной документам, у его противника — хана Тохтамыша в битве на Тереке было около двухсот тысяч сабель. И Тимур победил. В битве у стен столицы Золотой Орды Сарай¬Берке с обеих сторон сошлись уже около пятисот тысяч воинов. И Тимур снова победил. Затем стёр с лица земли сам город. Так какова в действительности была численность войска у Тамерлана? И почему он не пошёл дальше, на Москву, а остановился в Ельце? На этот вопрос я не могу найти ответа.
– Расскажите мне о Тимуре чуть подробнее, — попросил Хокимару.– У нас ещё есть время?
– Немного есть... Вы знаете, история средних веков похожа на фантастику: каждый летописец заносил события на уровне своего видения и восприятия. Поэтому там всё так напутано! Но мне кое­что удалось собрать. Биография Амира Тимура напоминает биографию Чингиз­хана: оба дети знатных родов; оба завоевателя начинали как предводители набранных ими лично отрядов приверженцев, которые и потом оставались главной опорой их могущества. Подобно Чингиз­хану, Тимур лично входил во все подробности организации военных сил, имел достоверные сведения о враге и состоянии его земель, пользовался в своём войске безусловным авторитетом и мог вполне полагаться на сподвижников. Он, как и Чингиз­хан, управлял огромной империей. Все историки склоняются к тому, что Тимур был выдающегося ума человеком. Он строил города, постоянно предавался богословским и научным диспутам. Хотя в истории сведений о Тимуре не так уж много. И я хотел бы знать, кто он, откуда, что двигало им?
– Интересная личность. А что ещё вам известно о нём?
– Тимур воевал всегда. Но самые известные три его больших похода — так называемые трёхлетний — с 1386 по 1389 годы, пятилетний — с 1392 по 1397 годы и последний семилетний — с 1399 года. В первый раз, завоёвывая западную часть Персии, Тимур вынужден был вернуться обратно из¬за вторжения в его тыл золотоордынского хана Тохтамыша в союзе с семиреченскими монголами. Это случилось в 1387 году. Тимур прогнал врагов и наказал Хорезм за союз с Тохтамышем. Затем Тамерлан совершил опустошительный поход вглубь сибирских владений монголов и в 1391 году — поход на золотоордынские владения до Волги. Во время пятилетнего похода Тимур завоевал прикаспийские области, западную Персию и Багдад. Им было захвачено и Закавказье. И снова на его пути встал Тохтамыш. Нашествие этого золотоордынского хана на Закавказье вызвало ответный поход Тимура на Русь в 1395 году. Тимур вначале разбил Тохтамыша на Тереке, затем — у стен столицы Золотой Орды города Сарай¬Берке. Тимур сровнял с землёй один из прекраснейших городов Азии. Современники пишут, что по красоте и своим размерам столица Золотой Орды превосходила Бухару, а в самом центре рядом с ханским дворцом возвышался огромный православный храм, заложенный князем Александром Невским. Покоритель Азии не пожалел даже его. Затем Тимур преследовал Тохтамыша до северных русских пределов. Там он вторгся в Рязанские земли, разорил Елец и собирался идти дальше. Но, начав наступление на Москву, он вдруг неожиданно повернул назад и вышел из русских границ в тот самый день, когда москвичи встречали образ иконы Пресвятой Богородицы, принесённый из Владимира. С этого дня она почитается как покровительница Москвы.
На обратном пути Тимур разграбил торговые города Азов и Кафу, сжёг крупный торговый золотоордынский город Сарай¬Бату и Астрахань. Но позднее он никогда больше не вторгался в русские земли. Понимал, наверное, Великий эмир, что самое трудное не захватывать, а удерживать покорённые территории.
– Интересно было бы взглянуть на этого удачливого завоевателя! — улыбнулся Хокимару.
– У вас должно получиться, — уверенно произнёс Михаил. — Запомните, Хокимару, вам нужно только захотеть. И вы всегда будете слышать голос Натальи. Но если где­то произойдёт сбой или мы потеряем с вами контакт, повторяйте одно золотое правило — «Я не Программа, я Пользователь, управляющий ею осознанно! Я сам управляю своей Программой!» Далее считайте до пяти. После этого представляйте то время и место, где хотите оказаться.
– Почему нужно считать именно до пяти? — удивился Хокимару.
– Так написано в Великой книге. Пять — это цифра перехода. В той Библии она называлась «корнем», связывающим разные миры. Корень питает дерево жизни. Наш физический мир питается энергией духовного мира, мужчина питается энергией женщины, дух — материей. Строение человека пятерично, поэтому два разделённых физических тела при встрече перетекают в дух, единство и любовь. Современной наукой до сих пор не постигнуто значение чисел, в которых кроются глубинные таинства мироздания. Например, пока необъяснима непостижимая точность значений мировых констант, с которыми связаны необходимые условия возникновения жизни на Земле. Даже незначительные изменения этих цифр могут трансформировать состояние всего материального космоса самым непредсказуемым образом. Мне иногда кажется, что числа не только телесны, они ещё как бы являются «душой» космоса в целом и каждой вещи в отдельности, выражением их сущности, принципом построения любой формы и порядка, любой организации. Мы пока принимаем цифру пять как пароль для пропуска в другие миры...
В разговор вмешалась Наталья. Она что­то сказала Михаилу по¬русски, затем посмотрела на лежащего японца. Михаил, ещё разгорячённый своим монологом, перевёл:
– Прошу извинить... Контакт состоится по принципу «свободного окна». Он позволяет выходить на эпизоды из жизни других пространственно­временных реальностей, то есть реально живших людей. Сознание перемещается в зависимости от заданного вами направления и высвечивает именно те эпизоды и время, о которых в данный момент вы думаете. Но «свободное окно» имеет ограничения, как по объёму получаемой информации, так и по хронологической глубине. Повторяю, оно способно на короткое время высвечивать лишь эпизоды, но в различных мирах и временных параллелях. Поэтому не думайте ни о чём постороннем. Нужно сосредоточиться и думать только о месте и времени вашего визита. Точно также вы вернётесь обратно в наш мир, но считать нужно будет уже до одиннадцати. Именно эта цифра — ваш пропуск обратно. Сила числа одиннадцать обеспечивает обратную связь. В этом числе заключены начало — один — и конец — десять. Одиннадцать означает, что достигнутое ложится в основу существующего. Вы вернётесь в свой мир. Вы поняли? Ваш пропуск обратно число одиннадцать!
Хокимару утвердительно кивнул в ответ.
– Всё готово, — предупредил Михаил. — Включаю прибор. Начинаем!
– Понял, — моргнул веками Хокимару и повернул голову, чтобы ещё раз увидеть жену. Сайхо, поймав его взгляд, ободряюще улыбнулась. Он подмигнул ей и услышал сквозь заунывное пение Натальи голос Михаила:
– Расслабляемся. Смотрим прямо перед собой. Слушаем мой голос. Закрываем глаза и медленно за мной считаем до пяти.
– Один, — повторил Хокимару, — два, три, четыре, пять...

...Вокруг было темно, очень темно. Однако его состояние не походило на глубокий сон или обморок. Самым краешком своего затухающего сознания Хокимару понимал, что это он. И что он находится в абсолютной темноте... Внезапно в чернильной мгле, объявшей со всех сторон его крохотное, едва осознающее себя «я», появились какие­то светлые пятна. Они походили и не походили на человеческие лица. Да, это были очень бледные лица, не имеющие глаз, на протяжении очень долгого, как ему показалось, времени сменявшие друг друга. Эти размытые пятна думали, и Хокимару мог слышать их мысли: «Это чужой, чужой...», «Как ему удалось пройти через главный тоннель?», «Надо позвать Существо...». Его исчезающее крохотное «я» просто фиксировало происходящее. Хокимару не знал, чьи это лица. И он не видел тел, будто бледные пятна возникали из темноты сами по себе уже без туловищ. Его «я» автоматически повторяло про себя услышанные со стороны мысли «Чужой... Чужой...» и не понимало ничего, кроме одного — оно, это «я», существует.
А потом... появился ослепительно яркий свет.
Внезапно Хокимару узнал себя... Он был таким же лицом без глаз и без туловища. Захотелось закричать от ужаса, но рта не было. «Господи! — мысленно взмолился Хокимару. — Я так не хочу!»
– Как ты попал сюда? — услышал Хокимару властный голос, раздававшийся отовсюду, и понял, что свет колышется. В нём беззвучно крутились воронкообразные вихри. — Тебе здесь нельзя находиться!
Появился и стал усиливаться низкий звук, похожий на гул двигателей реактивного самолёта. Вокруг него постепенно начала сгущаться тяжёлая непроглядная тьма. Ощущение «я» стало медленно исчезать, испаряться из его сознания. Оно таяло и рассасывалось, подобно туманной дымке. Хокимару понял, что умирает. Неожиданно в этом нарастающем гуле он отчётливо различил голос Натальи: «Всё под контролем. Повторите: я не Программа, я Пользователь, управляющий ею! Повторите». Хокимару мысленно повторил. Неожиданно гул стих, и он снова ощутил себя полноценно. И понял, что не может больше здесь находиться. Что делать? «Действуйте, Хокимару! Думайте, думайте!..» — подсказал голос Натальи. И он подумал про Тимура, Россию, 1395 год и досчитал до пяти...

...Хокимару ощутил себя в полёте. Он был птицей! Думал как человек, но был птицей! Он осмотрелся: слева и справа, навстречу упругому потоку распластались в воздухе два мощных соколиных крыла. Он умел летать и совсем не боялся воздушных стихий! От необычного и радостного ощущения свободы Хокимару закричал что есть мочи и услышал свой нечеловеческий гортанный крик. Хокимару посмотрел на землю. С высоты птичьего полёта зоркие глаза молодого охотничьего сокола видели идущие полки. Десятки, сотни полков, сливающихся в своём движении в одну колонну, растянувшуюся змеёй от горизонта до горизонта. Нестройными рядами, со свёрнутыми хоругвями и знамёнами, соблюдая общий видимый порядок, шла разномастная пехота, собранная со всей Азии и Кавказа. Обгоняя неповоротливые обозы по высушенной целине, оставляя за собой невысокие облака жёлтой пыли, гарцевала конница. Вперемежку с отрядами пехоты деловито торопились гурты ослов с мелкой поклажей. С краю от полков, протянувшись тысячегорбой непрерывной цепью вдоль строя, шествовали тяжелогружёные верблюжьи караваны. Лязг сотен тысяч мечей о металлические пояса и нарукавники при движении, шелест кольчуг, сливаясь в один звук, высоко поднимавшийся над нескончаемой людской рекой и разносившийся по окрестностям, оповещали всех, что эту реку не остановить никому. И даже здесь, высоко над землёй, некуда было деться от густого, как чад, запаха лошадиного пота и человеческого множества, от скрипа и визга колёс, от топота людских ног и конских копыт. Всё это слилось в такой гул, какой бывает, когда с гор рушится лавина. И эта лавина направлялась в самое сердце Руси — на Владимир и Суздаль — в земли Великого Новгорода на реке Волге. Степняки знали и другое название этой реки — Итиль. И идущая степью вдоль левого берега, извивающаяся змеёй в своём неспешном движении, живая, закованная в железо лавина гордо звалась — Орда. Орда Великого Тимура! Орда Непобедимого Тимура! Молча шло воинство. Молча, едва заслышав о нём, уходили прочь жители небольших улусов и деревень, разбросанных по берегу. Уходили в степную глушь, захватывая из скарба лишь то, что могло пригодиться на первое время, с пути, по которому шёл грозный Тимур.
Впереди нескончаемой колонны и чуть в стороне на чёрном скакуне гарцевал сам Великий эмир. Оттесняя друг друга конями, ближайшие из сподвижников — высшие военачальники и старшины родов — следовали за Тимуром. Одни — устало горбясь в седле, другие — красуясь осанкой и выправкой.
Сокол знал своего хозяина и с высоты полёта мог бы отличить его из тысячи подобных ему воинов. И не дорогие доспехи отличают Великого эмира, и не его красавец¬конь, а гордая посадка в седле и особенная властность в движении. Кто может назвать имена бесчисленного множества воинов, которые следуют за своим отважным полководцем туда, куда укажет он? А имя покорителя Азии знают все — Тимур Железный. Так зовут его жители востока, юга и запада огромной Тартарии за его силу и железную волю. Тамерлан Хромоногий — так зовут его ещё неподчинившиеся кочевники и оседлые русичи на севере. Султан Махмет — со страхом и уважением называют его рыцари¬крестоносцы, потерпевшие от него не одно поражение. И нет на этом свете равных ему!
Молодой сокол ещё раз оглядел с высоты землю и, заслышав призывный свист хозяина, устремился вниз.
Распластав против воздушного потока сильное тело, гордо и величаво опустился он на подставленную руку эмира и, сложив мощные крылья, огляделся вокруг, высокомерно бросив безразличный взгляд на вельмож и воевод.
– Каков молодец! — весело воскликнул рыжебородый полководец и не спеша передал птицу слуге.
– Колпак надевать, господин? — учтиво поинтересовался тот, не глядя в глаза хозяину.
– Не надо. Пусть погуляет! — кинув взгляд на любимого сокола, разрешил эмир. — Он умный.
С севера, наперерез движению живой реки, двигалось небольшое пыльное облако. Тимур стал всматриваться в степь.
– Разведчики, — подсказал кто­то из свиты. — Давно уже ушли. Спешат с какой­то вестью.
Вскоре из¬за дальнего холма показалась лёгкая казачья сотня. Впереди на белом жеребце скакал внук эмира Султан­Хусейн.
– Приветствую тебя, светлейший эмир, — громко произнёс Султан­Хусейн, поравнявшись со свитой деда.
– Здравствуй, внучек, — ласково ответил тот, внимательно разглядывая командира разведчиков и, видимо, оставшись довольным бравым видом сына любимой дочери. — Что увидал ты такого, чего не разглядел мой зоркий сокол?
– Твой сокол хорош! — отвечал Султан­Хусейн. — Но пора и твоим передовым отрядам пошевелиться! Высылай тысячу на северо¬восточную дорогу. Рамза — этот прихвостень Тохтамыша — уже близко!
– Сколько с ним? — поинтересовался эмир.
– Меньше тысячи. Но они рассчитывают на внезапность. Опять ударят по обозу.
– Далеко ли?
– Если не мешкать, то успеем встретить на подходе.
– Сабудай, — обернулся эмир, — бери тысячу из моего тумена — это лучшие воины — и выдвигайся по северо¬восточной дороге. Пленные не нужны. Но Рамзу постарайся привести мне живым. Или привези его голову! Её не хватает в моей пирамиде.
– Будет исполнено, Великий! — склонился в лёгком поклоне один из десяти воевод и потянул повод. Вороной красавец¬конь легко взял с места в галоп, и через минуту широкоплечий всадник в лёгкой кольчуге, в простом остроконечном шлеме скрылся за идущими ему навстречу войсками. Ещё через какое­то время, в полном молчании соблюдая строй, тысяча, ведомая темником Сабудаем, ушла в степь навстречу солнцу. Посмотрев вслед удаляющемуся отряду, Тимур взмахом руки отпустил внука:
– Отдыхай сам, достопочтенный, и дай отдохнуть своим людям. Скоро берег реки. Там встанем на ночлег. Завтра с утра ты понадобишься. Будем налаживать переправу.
– Долгих лет тебе, Великий эмир! — Султан­Хусейн, поклонившись, удалился, а Тимур со свитой продолжил движение.
– Великий, сюда скачут какие­то люди! — раздался гневный голос из свиты. — Сабудай решил вернуться?! Он что, с ума сошёл?
– Великий Тимур! — отвечал один из воевод. — Это не наши всадники! Эй, охрана, сюда, к эмиру!
Вокруг Тамерлана выросла живая стена из рослых конников в тяжёлой броне и кожаных доспехах, щитами и копьями ощетинившаяся в сторону непрошенных гостей. Воеводы тоже достали из ножен кривые мечи и сабли. В смятении столпились вокруг главного военачальника вельможи. Движение войска не останавливалось, но к группе воевод, соблюдая порядок в строю, подтянулась охранная казачья сотня эмира. Лучники достали стрелы и опробовали тетиву. Воины ждали команды. Тимур сдерживал коня, но его зоркий ястребиный взгляд не отрывался от неизвестной группы.
Всадники приближались. Вот на холме показался один, за ним — другой. Их было около десяти, вооружённых с головы до ног. Среди них один отличался одеждой и своим величественным ростом. Он скакал впереди всех. Тимур поднял руку, лучники вставили стрелы с ярким оперением в луки и натянули тетиву.
– Не стреляйте! Не стреляйте! — издали закричал скакавший впереди воин. — Мы к вам с миром!
– Прикажи им остановиться! — скомандовал Тимур и опустил руку. Лучники ослабили тетиву, но, удерживая луки на изготовку, продолжали внимательно следить за гостями, ожидая приказаний эмира. Выехав вперёд на несколько шагов, из общего строя отделился командир охранной сотни. Чуть помедлив, он поднял руку с кривой саблей, молнией сверкнувшей на солнце.
Скакавший первым всадник остановил своих воинов. Теперь они стояли неподвижно на расстоянии полёта стрелы.
– Великий Тимур, ты узнаёшь меня? — прокричал хорошо сложенный высокий воин, скакавший первым.
– Помилуй, Бог! — пролепетал один из вельмож. — Это сам Рамза! Не ошибаюсь ли я?
– Не ошибаешься, — спокойно произнёс Тимур, глядя на непрошенных гостей. — Спросите, что ему надо?
– Великий эмир узнал тебя, Рамза! — громко прокричал начальник охраны. — Чего тебе надо? За смертью пришёл?
– Говорить хочу с Тимуром! — отвечал Рамза. — Выслушай, Великий Тимур, а потом, если захочешь, вели казнить!
– Не верь ему, Великий эмир, — зло зашептал стоящий ближе всех воевода. — Коварен и опасен этот сын змеи. Скольких наших лучших воинов порубил! Вели схватить и пытать его!
Начальник охранной сотни посмотрел на Тамерлана, но тот молчал. Тогда начальник охраны перевёл взгляд на старшего темника. Воевода кивнул головой. Начальник охраны повернулся к ожидающей группе всадников и с угрозой в голосе прокричал:
– Не тебе говорить с Великим Тимуром, выродок шакала! Слезь с коня, преклони колени и жди суда Великого эмира! Взять его!
Несколько десятков лёгких конников бросились на Рамзу. Жеребец под рослым всадником шарахнулся, но тот осадил коня и схватился за тяжёлый меч рукой.
– Прочь, собаки! — грозно прорычал высокий степняк. — У меня нет золота, но кто приблизится ко мне, тот вдосталь отведает булата!
Небольшой отряд Рамзы, заметив, что командир в опасности, подскакал к нему и обнажил мечи. Охрана Тимура осадила коней, лучники снова натянули тетиву. Воины Рамзы выставили щиты, прикрыв своего командира.
– Великий Тимур, дай мне слово вымолвить! — с последней надеждой в голосе закричал Рамза, пытаясь поймать взгляд эмира. — Разве я сума¬сшедший, что с десятью воинами прискакал к тебе на свою погибель? Я не требую твоего привета и ласки. Я пришёл служить тебе! Хан Тохтамыш переправился на правый берег Итиля и сжёг все паромы. Но я и мои люди знаем место, где можно твоему войску перебраться на другой берег. Забери мою жизнь, если она тебе нужна более моей отваги и храбрости! Но не убивай моих людей! Они ещё послужат тебе!
– Отдай оружие! — крикнул Тамерлан.
– Возьмите его! — Рамза швырнул к ногам лошадей обступившей его сотни эмира меч, лук и копьё. — Великий эмир, я не грабил селений, не убивал женщин и детей, я отнимал у тебя всё в честном бою! Не дай же мне умереть как бездомной собаке, — рослый степняк сошёл с коня и встал на колени.
Отряд Рамзы тоже разоружился и сошёл на землю, следуя примеру своего командира.
Стена из закованных в броню конных воинов расступилась, и Тимур со свитой приблизились.
Но первым к незваным гостям на кауром красавце¬жеребце подскакал начальник охранной сотни — необычайно плечистый, в стальном блестящем шлеме в чешуйчатой стальной рубахе с гладко сияющим нагрудником и оплечьем, в стальных наколенниках, вооружённый тяжёлой булавой и лёгкой дорогой саблей в замшевых ножнах. Его широкое скуластое лицо с отвислыми чёрными усами походило на неживую маску, но в глубине сощуренных тёмных глаз таился недобрый огонь. По его прямой посадке, по немигающему как у змеи взгляду, по тому, как его сильная рука сжимала рукоять булавы, чувствовалось, что этот человек, привыкший к виду смерти, умеет приказывать и не знает жалости и снисхождения. Спешившись и медленно оглядев пленников, начальник охраны подошёл к Рамзе и пнул его ногой в спину, занося над головой кривую саблю.
Рамза упал всем телом на твердую как камень почву, прокалённую знойным солнцем. Звучно ударились о сухую земляную корку, едва покрытую чахлой травой, закованные в железо руки, затем живот и грудь, а за ними и лицо — прямо носом, лбом, губами воткнулось в камень иссушенной землицы! Руки покорно разметались в стороны, царапая пальцами горячую пыль.
– Отпусти его! — приказал Тимур.
Начальник охранной сотни убрал ногу со спины богатыря и с усилием сердито вложил саблю в ножны на поясе. Затем отошёл на два шага и в сердцах плюнул в сторону лежащего на земле пленника.
Рамза сел, задрал голову, прищурился. Приставил к бровям ладонь козырьком, защищающим глаза от лучей знойного солнца. Небеса были пусты. Оглушительно и бесповоротно пусты. Лишь тень непобедимого Тимура падала на сидящего на земле безоружного воина.
Тимур долго смотрел на пленника, невольно любуясь его статью и красотой, решая, что же с ним делать?
– Вставай, Рамза, — властно произнёс Тимур. — Сегодня я добрый. Если сочту тебя полезным — гостем будешь. Нет — не обессудь...

Вечерняя прохлада первыми робкими сумерками уже коснулась измученной дневным зноем земли, и в степном сереющем мареве то тут, то там яркими звёздочками стали загораться походные костры. Вскоре в темноте быстро спускающейся ночи их уже мерцало столько, что любой мудрец, решивший заняться подсчётами, сбился бы после первой тысячи.
Берег между линией костров и рекой был заставлен подводами с деревянными бочками, стоявшими друг от друга на расстоянии брошенного камня. Казалось, что они занимают всё видимое пространство на несколько вёрст. Самые красивые женщины из числа полонянок наполняли вином чаши воинов Великого эмира и подавали им готовящуюся на кострах еду. Рассёдланные кони и освобождённые от поклажи верблюды пили воду из реки, стоя по колено в медленно бегущей воде с покачивающимся отражением луны. Многоязычный гомон, перемешанный женскими визгами, весёлыми криками и смехом, поднимался над огромным степным лагерем прямо к чёрному бездонному небу с яркими россыпями звёзд, образующими над головами нескольких сотен тысяч человек непостижимую божественную картину бездонной Вселенной. Воинство Покорителя Азии отдыхало.
В высокий шатёр эмира на пологом, поросшем густой травой берегу реки Итиль, уже много веков неспешно и величаво несущей свои воды с севера на юг среди бескрайних русских степей, собрались все начальники туменов. Оружие они оставляли при входе под охраной двух крепких воинов из личной сотни Великого эмира, зорко следящих за всеми входящими.
Внутри большого шатра с тихим шипением горели факелы, освещая всё пространство от входа до возвышения в глубине, покрытого разноцветными коврами, на котором возлежал сам рыжебородый полководец в дорогом бордовом шёлковом халате. Из­под яркого халата виднелись белая шёлковая рубаха и красные, переливающиеся в свете факелов разноцветными бликами широкие штаны, заправленные в красные же сапоги. Морщинистое смуглое лицо с твёрдыми чертами крупного рта под нависающими рыжими усами выглядело усталым. Борода клином, тоже рыжая, с сильной проседью, была аккуратно расчёсана. Брови густые, кустистые и опять же — рыжие. В ушах висели большие золотые серьги. Он был ещё не стар, но выглядел очень уставшим. Тимур полулежал, опираясь левым локтём на небольшую подушку. Правую покалеченную ногу он вытянул вперёд, а его правая рука, на которой не хватало двух пальцев, безжизненно свесилась вдоль тела. Рядом стоял молодой слуга, готовый выполнить любое желание своего повелителя.
Охотничий сокол эмира сидел тут же, на серебряной жёрдочке в виде подставки, специально изготовленной для любимой птицы завоевателя Азии багдадским мастером и украшенной всевозможными витиеватыми узорами и сценами соколиной охоты. Сокол свысока, гордо и отстранённо от всей мелочной человеческой суеты поглядывал на толпящихся вдоль округлой стены шатра мужчин в разноцветных дорогих одеждах, но был готов разорвать любого, кто посмел бы приблизиться к хозяину. «Тимур ещё в юности был ранен в правую ногу, поэтому она не сгибается, — вспомнил Хокимару. — Он воин. И правую руку ему покалечили в бою». От прилива чувства уважения к хозяину сокол эмира зашевелился на своём насесте, расправил крылья и издал тихий гортанный крик. Рыжебородый кинул удивлённый взгляд на любимую птицу, приоткрыл рот и расширил глаза, и Хокимару увидел, что они отливают бутылочной зеленью. «А ведь своей внешностью Тимур совсем не похож на азиата! Скорее, он европеец! — подумал Хокимару.– Странно. И в его окружении много людей с европейскими лицами». Словно отвечая на его мысли, рыжебородый улыбнулся, обнажив ряд отливающих белизной зубов, цокнул языком два раза, успокаивая сокола, и снова лицо его окаменело, а взгляд остановился где­то поверх голов его подданных.
Вдоль стен, образуя незамкнутое при входе кольцо, стояла вооружённая стража. Негромко звучали мелодии восточных песен. Небольшой квартет, состоящий из двух струнных и двух ударных инструментов, старался без перерыва. В остающейся незаполненной гостями середине шатра, перед возвышением, на котором отдыхал эмир, грациозно крутили животами и бёдрами в такт музыке две полуодетые танцовщицы. Хокимару понравился сам танец, и он стал с интересом поглядывать на женщин.
Разговор у вельмож не вязался: каждый, не обращая внимания на женские прелести молодых танцовщиц, сосредоточенно следил за малейшим движением повелителя, пытаясь распознать его мысли, а то и предугадать намерения. Лишь один Султан­Хусейн, не пряча довольной улыбки, с откровенным любопытством рассматривал полуодетых красавиц. Ему видимо нравилась та, что находилась ближе к нему, потому что он часто останавливал взгляд своих красивых зелёных глаз именно на ней. Её лицо покрывала прозрачная вуаль, совсем не скрывавшая правильных черт, а большие карие красивые глаза с длинными ресницами смотрели открыто. Они и заставляли внука Великого эмира смотреть в них вновь и вновь.
От цепкого взгляда рыжебородого повелителя Азии не ускользнуло то внимание, которым одаривал его любимый внук танцовщицу. Этих двух отбитых у одного кавказкого князя рабынь только сегодня доставил в качестве подарка Великому эмиру сам Рамза. Хотя эмир ещё не решил, что делать с этим русичем, но подарком остался доволен. Что ж, угодил князь Рамза. И похоже, не только одному Тимуру. Решив, что обязательно подарит внуку понравившуюся девушку, эмир не спеша поднял руку и сделал призывный жест. Султан­Хусейн с почтительным поклоном приблизился.
– Что делает наш русский гость и его люди? — поинтересовался Тимур, не сводя глаз с танцовщиц.
– Им дали отдельное место для костра, — произнёс Султан­Хусейн, посмотрев на деда. — Наверное, ужинают. Мои воины приставлены наблюдать. Пока гости ведут себя спокойно. Оружие им оставили, как ты велел.
– Хорошо, — устало выдохнул Великий эмир и посмотрел на внука. — Возьми пару надёжных своих людей и пригласи ко мне одного Рамзу. Сам будь рядом.
– Будет исполнено, Великий Тимур! — почтительно поклонился внук и, не поворачиваясь спиной, стал удаляться от возвышения, на котором возлежал дед.
Рамза без оружия в сопровождении Султан­Хусейна появился в шатре, когда танцовщицы уже уходили, а гостям подали ужин. Султан­Хусейн немного задержался на входе, проводив взглядом понравившуюся девушку. Та ответила мимолётным взглядом красивых карих глаз. Поймав его, Султан­Хусейн усмехнулся своим мыслям и шагнул через порог шатра.
Тимур, завидев вошедших, взмахом руки подал знак приблизиться. Рамза подошёл первым. Султан­Хусейн проследовал в трёх шагах сзади, держа руку на эфесе кривой персидской сабли. Гость был на целую голову выше сопровождающего и выглядел слишком большим по сравнению со всеми присутствующими. Вельможи с опаской поглядывали на русича, хотя у того не было при себе даже кинжала. Лица стражников оставались спокойными, только глаза внимательно следили за каждым движением большого гостя, а руки крепче сжимали короткие копья и эфесы сабель.
– Долгих лет тебе, о Великий! — приветствовал Рамза Тимура низким поклоном, остановившись от него в десяти шагах. — Угодил ли я тебе своим подарком?
– Садись, князь, гостем будешь, — указал эмир на место у своих ног возле ковра, которым было покрыто возвышение из подушек. — Хорошо танцуют твои рабыни. Мне они понравились. Разогрел душу старика. Да и моего славного внука они не оставили равнодушным. — Рыжебородый посмотрел на Султан­Хусейна и хитро улыбнулся в длинные усы, но тот спокойно выдержал взгляд деда.
– Благодарю, Великий! — Рамза послушно сел. Напротив него опустился на подушки Султан­Хусейн. Тут же слуги подали им горячий плов и шурпу.
– Ответь мне, князь, — начал эмир, с удовольствием потягивая ароматный кальян и медленно выпуская дым из ноздрей. С первыми словами повелителя Азии в шатре моментально установилась полная тишина. Смолкла музыка. Даже стало слышно шипение горящих факелов.– Сколько у тебя воинов?
– Немногим меньше тысячи, Великий, — чуть подумав, произнёс Рамза. — Было больше. Но после последней битвы осталась тысяча.
– И все они готовы служить мне?
– Готовы, господин.
– Ты в них уверен?
– Как в себе. Не первый год вместе. Они пойдут за мной куда угодно. Так же верно они станут служить и тебе, Великий.
– Хорошо... — задумчиво произнёс Тимур, потирая раненую ногу. — Ты ешь пока.
Рамза, подождав недолго, принялся за поданные блюда. Глядя на него, стал есть и Султан­Хусейн.
Эмир подал знак, и снова зазвучала музыка. Теперь Тимур, развалившись на возвышении из ковров и подушек, казался отрешённым от всего происходящего. Повелитель Азии думал. В этот момент никто не смел мешать ему.
Наконец Тимур махнул рукой, музыка смолкла, и вельможи потянулись к выходу. Рамзе Тимур велел оставаться на месте.
В шатре находились Султан­Хусейн, начальник охранной сотни, двое слуг и стража.
Передав кальян стоящему рядом слуге, Тимур посмотрел на гостя:
– Про тебя говорят, князь Рамза, что ты ходил послом Тохтамыша в разные страны. Это правда?
– Ходил, повелитель. Но в качестве посла только в две страны: к тебе, когда ты сделал своей столицей Константинополь, и к польскому королю. Только ты, Великий, никогда не баловал меня приёмами во дворцах. Но вместе с твоей армией побывал я и в Персии, и в Фарсии и в Египте. — Рамза, отвечая, почтительно поклонился.
– Я сразу узнал тебя, Рамза, как увидел, — в подтверждение своих слов Тимур утвердительно кивнул головой. — Помню, как ты красовался при моём дворе. Но я воин и не люблю долго жить под крышами дворцов. Скажи, а как тебя принимали при дворе польского короля?
– Как посла сильного государя — по этикету и с уважением!
– А языками владеешь?
– Кроме русского и татарского могу разговаривать, повелитель, на турецком, польском и литовском. Я исполнял роль толмача при дворе Тохтамыша.
– Хорошо... — удовлетворённо произнёс Тимур. — Мне знающие люди нужны. А восточной игре в шахматы обучен?
– Знаю немного. Видел, как играют, но самому не приходилось.
– Давай научу! — оживился Тимур. — Хочешь?
– Сочту за честь! — поклонился Рамза.– Я слышал, ты силён в ней, повелитель...
– Не бойся, князь. Если проиграешь — тебе это ничего стоить не будет. Останешься жить.
По шатру прошёлся сдержанный смех придворных.
– А если выиграю?
На изборождённом морщинами лице повелителя Азии появилась недобрая улыбка:
– Выиграешь? — Тимур даже привстал с подушек. — А не боишься такие слова произносить, князь? Опасно выигрывать у того, кто покорил полмира!
Музыка смолкла, и её сменила повисшая гнетущая тишина.
– Прошу простить мне мою дерзость, повелитель, — Рамза учтиво склонился в поклоне. — Но хотя это и игра, я знаю, что здесь — как в бою: заранее трудно угадать результат. Тебе интересен слабый противник, Великий?
– Ладно... — примирительно произнёс Тимур, усаживаясь удобнее на своём возвышении. — Если хоть раз выиграешь — лучшего коня тебе подарю вместе со сбруей. Согласен?
Снова зазвучала музыка.
– Благодарю, — князь поднял голову. — Предлагаю сыграть три партии. Если проиграю все три — служить тебе буду до самой смерти. Кровью клянусь!
– А если хоть раз выиграешь? — Тимур насторожился.
– А если выиграю — не ходи на Залесскую Орду — на Владимирско¬Суздальскую Русь, Великий!
– Да ты в своём уме?! — Тимур кинул гневный взгляд на гостя, но тут же взял себя в руки и задумался, глядя куда¬то перед собой. Снова в шатре повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь шипением горящих факелов. Все знали крутой нрав Железного Тимура и готовились к худшему.
– Это моя Родина, повелитель... — тихо добавил Рамза. Но Тимур молчал.
– Три игры предлагаешь? — спустя какое­то время произнёс повелитель Азии, сквозь сдвинутые густые брови недобро глядя на собеседника.– Что ж, согласен. Знаешь, почему? Смелость твоя и отвага мне по душе, князь. Будешь служить мне ты сам со своими людьми, а моим внукам — твои внуки. Шахматы! — Тимур звонко хлопнул в ладоши.
Слуги в один момент вынесли резной столик с крышкой в виде шахматной доски. На светлых и тёмных клетках уже были расставлены фигурки двух цветов: белого и красного. Рамза с любопытством стал разглядывать воинов, колесницы, коней и слонов, искусно вырезанных из слоновой кости.
– Это войска, — пояснил игру Тимур, — с двумя царями¬шахами. Вон они сидят напротив друг друга на своих тронах с коронами на головах. Один белый, другой красный. Такого же цвета их воеводы. Они бьются друг с другом с помощью своих армий. Маневр войск ограничен клетками поля битвы.
Внимательно слушая повелителя Азии, Рамза кивал головой.
– Это, — указал Тимур на колесницу с воином, — воевода. В игре они называются «рук». Всадники — это темники царей.
Рамза снова кивнул.
– Слоны, — продолжал эмир, — боевые звери с башнями на спинах. В башнях сидят лучники и копейщики. Мощное оружие в атаке. Рядом с шахом стоит его лучшая тысяча — ферзь. Она ходит и бьёт врага в любом направлении.
Рыжебородый повелитель Азии внимательно посмотрел на русича — всё ли тот уяснил?
– Начинай, князь. Ты мой гость, — сделав выразительный жест рукой, предложил Тимур. Рамза спорить не стал. Только поклонился и сделал ход белой пешкой.
Игра началась. Обдумывая в свою очередь ответный ход, эмир, глядя на шахматную доску, спросил:
– А почему ты, князь, — по сути, вчерашний враг мой, — сегодня хочешь служить мне? Почему бросил своего побитого хозяина?
Высокий русич, смело взглянув на Тимура, не задумываясь, ответил:
– Хан Тохтамыш неплохой воин. Но ты, Великий, разбил наше войско, превышающее твоё по численности в два раза. Значит, ты лучший полководец. Я уважаю тебя за это. Ты ведёшь дальние походы, а я воин, который не хочет умереть от старости, всеми позабытый, а хочет служить лучшему военачальнику всех времён, добывая славу и себе.
– Это всё? — с недоверием в голосе произнёс эмир.
– Нет, не всё. — Рамза поднялся на ноги. Стражники положили руки на оружие. Султан­Хусейн зорко следил за каждым движением Рамзы, готовый в любую секунду метнуть в того кинжал. Княжеский сокол встрепенулся и приоткрыл клюв, давая понять чужаку, что будет защищать своего хозяина до конца и готов вонзить свои острые когти врагу прямо в лицо. Но степняк покорно опустился на колени и, склонив голову к самому полу, тихо сказал:
– Ваша война — это только междоусобные распри хана Тохтамыша и Тамерлана. Конечно, понятно желание Тохтамыша воссоздать Золотую Орду в прежних границах. Но Южная Орда, возглавляемая славным Тамерланом, сегодня стала силой, с которой нельзя не считаться. Тохтамыш разбит. Ты сам теперь можешь занять трон Золотой Орды и воссоединить некогда великое государство! Только Владимирские, Суздальские, Тверские и Рязанские земли не пойдут под твою руку.
– Это почему? — со скрытой угрозой в голосе произнёс рыжебородый полководец.
– Самостоятельности хотят. И я очень надеюсь, что смогу убедить тебя, Великий Тимур, не разорять мою родину.
– Удивляешь ты меня, Рамза! Почему я должен слушать тебя? — всё больше раздражался Тимур. — И зачем мне трон не существующей Золотой Орды? Мне хватает дел в моих улусах! Обложу данью русские княжества и довольно! А будут сопротивляться — сожгу и с землёй сровняю!
– Ты же всегда хотел, чтобы хан Тохтамыш был твоим вассалом! Но он рассорился с тобой, о Великий! А Владимирско¬Суздальская Русь или Залесская Орда, как её ещё называют в разных концах земли, никогда не была твоим врагом, — русич поднял голову и заговорил громче: — После смерти Великого Батыя и с началом распада Золотой Орды Владимирская Русь всегда стояла крепкой стеной между Востоком и Западом. Зачем же рушить такую прочную стену?
– Вы сами уничтожили её! — усмехнулся Тимур. — Эти ваши мелкокняжеские распри и междоусобицы привели к тому, что не стало порядка в едином государстве, созданном Великим Чингиз­ханом, а некогда большая и сильная страна развалилась на множество мелких: Золотую, Белую, Синюю Орду, Крымское ханство и Южную Татарию! И каждый хан теперь тянет царский трон в свою сторону. Слава Всевышнему, что Южная Татария сейчас под моей властью, и там у меня действуют закон и порядок, установленные повелителем сильных — Великим Чингиз­ханом! Ещё я разрешил своим заслуженным нукерам создать на берегах Чёрного моря сильную Ногайскую Орду в противовес и назидание всем остальным. Не потерплю неподчинения и беззакония! Пусть теперь мои воины смотрят за порядком на земле их дедов. А ты предлагаешь мне сесть на золотоордынский трон, чтобы нажить себе ещё кучу врагов?! Значит, ты – враг! – в глазах повелителя Азии горел недобрый огонь.
– Я не враг тебе, Великий! — потупил взор Рамза. — Я прошу тебя не ходить в северные славянские земли.
– Посмотрим! — Тимур протянул руку, взял стоявший на подносе серебряный кубок, приложился к нему губами и сделал несколько неторопливых глотков. Затем поставил его, вытер губы широким рукавом халата и спокойно посмотрел на гостя:
– Нарушил сын Батыя хан Берке установленный Чингиз­ханом закон военного правления — когда воинский князь — каган осуществлял и гражданскую власть. После Великого Чингиз­хана только мой дед Батый держался такого порядка, продолжая расширять границы государства и присоединять западные земли к Великой Тартарии! А какая дисциплина была в его государстве! И вот пришёл добрый хан Берке и отдал в руки посадским князьям гражданскую власть. С тех пор всё пошло кувырком! И где теперь эта твоя надёжная стена, князь? Где эта мощная Золотая Орда, остатки которой я разбил в горах Кавказа, а затем у Сарай¬Берке? И не боюсь я нашествий племён с запада. Может, даже сам к ним наведаюсь, как когда­то это сделал мой славный дед хан Батый, дошедший до италийского Рима! И рыцарей их хвалёных мои славные воины били и, если надо, ещё будут бить, сколько потребуется! Нет войска, способного противостоять моей армии!
– Прав ты, Великий, — Рамза не вставал с колен, — нет былого крепкого государства на Руси. Ослабла Русь. И войска нет. Крепнет Запад. У силы золотоордынской не извне, а изнутри надломился хребет. Теперь на неё, обессиленную, снова пришёл Тимур и сотрясает всё вокруг непрерывными битвами. Но ведь его народ давно уже смешался с завоёванными народами и осел по плодородным долинам Востока и Закавказья. Несметные богатства захватил Тимур. Сколько нужно ещё? И армия у Тимура наёмная, а это уже не те неудержимые смерчи воинов-кочевников Чингиз­хана и Батыя. И русичи, какими бы ни были сегодня слабыми, так просто не сдадутся. Ты же знаешь, что нет лучшего богатыря во всём свете, чем русский воин. И будут славяне, как и их деды, драться за свою землю, хоронясь в лесах, сжигая запасы продовольствия, уничтожая скот. Какая тебе польза от этого? Не добивай же ослабшего боевого товарища, Великий Тимур, дай ему залечить раны, дай встать на ноги, и он ещё покажет всем врагам свою былую силу! Враг Руси находится на западе — но это и твой извечный враг, Великий! Не ходи на Северную Русь!
– Не ходить, говоришь? — во взгляде Тимура не осталось и капли былой весёлости, голос звучал жёстко и холодно. — А твой бывший хозяин, этот пёс Тохтамыш, зачем побежал во Владимирско¬Суздальские земли? Прятаться от меня? Или собирать новое войско? Я этому подлому шакалу не прощу ударов в спину, его набеги на мои владения в то время, когда я отвоёвывал земли на востоке. А ведь когда Мамай убил хана Магомета и захватил трон Золотой Орды, этот шакалТохтамыш прибежал ко мне, как побитый пёс, в надежде найти защиту от убийц его отца. Клялся мне в верности. Я поддержал его тогда, дал целый тумен и отправил отвоевать у самозванца Мамая золотоордынский престол, по праву наследства принадлежащий Тохтамышу. Не удалось ему тогда победить Мамая с его обученной армией, но именно с помощью моих воинов сел хан Тохтамыш на трон Синей Орды! Твой бывший хозяин — далеко не глупый человек, и, заключив договор с князем Дмитрием Донским, он правильно сделал, что выступил на его стороне в Куликовской битве. А чьи тумены стояли под его рукой? Мои! Создатель был благосклонен к нему, и, сохранив большую часть своего войска, Тохтамыш разбил царскую охранную тысячу и пленил Мамая в той битве. Это всё я знал и поддерживал его в этом. Но Тохтамыш оказался сыном змеи. После казни самозванца Мамая он занял трон Золотой Орды и быстро забыл о данной мне клятве. На союз со мной он тогда не пошёл! Возвысился! Подчиняться, видите ли, не престало отпрыску Чингиз­хана потомку Батыя... Забыл про добро, гнусный предатель! Зачем он казнил всех военачальников, стоявших во главе сотен и туменов и верных мне? За измену свою он достоин смерти! Если отдаст Белый князь Василий мне Тохтамыша, может, и не пойду на Владимир и Суздаль, — добавил эмир мягче. — Подумаю об этом.
– И снова прав ты, Великий! Хан Тохтамыш — не Мамай безродный, у него чингизидово тщеславие. И теперь у него первый враг ты — его недавний покровитель. Но не станет он задерживаться во Владимирско¬Суздальских землях — не дадут ему там войско. Нет его там. И воевать сейчас Северная Орда не готова. Умер князь Дмитрий шесть лет назад. И не тот уж Василий Дмитриевич, каким был его отец — Дмитрий Донской. Не пойдут за ним купцы да бояре. Распри кругом. Нет первого князя в русских землях, способного собрать и повести за собой полки. Да и полков боеспособных нет. Тогда против Мамая выставил Дмитрий всех, кого мог: и дружины княжеские, и крестьян­ратаев и даже разбойников с большой дороги, пообещав им прощение. Более двухсот тысяч лучших воинов полегло в Куликовской битве с обеих сторон. До сих пор не оправилась земля русская от таких невиданных потерь. Но лучше жить во Владимирско¬Суздальских землях не стали: каждый князь — сам себе голова! И Орда свою десятину каждый год требует. Но и выдавать тебе Тохтамыша русичи не станут. Он всё¬таки свой. А перед самой смертью князя Дмитрия освободил хан сына его – Василия Дмитриевича, отданного в Орду в качестве заложника. Думаю, что теперь подавно отпустят русичи хана в Синюю Орду. Вот там Тохтамыш через пару¬тройку месяцев и соберёт войско, способное противостоять тебе. Да и у крымского хана немало казачков в сёдлах. А он, хоть и союзник твой, — давний вассал Золотой Орды. Почувствует, когда ослабнешь ты, и ударит в спину! Думаю, что не сдастся так просто хан Тохтамыш. Отомстит он тебе за уничтожение своей столицы Сарай¬Берке.
– Откуда знаешь, князь, что русичи отпустят Тохтамыша? Москву­то он сжёг! — Тимур с недоверием посмотрел на Рамзу. — Может, отрубят голову или на кол посадят? Я бы с ним так и поступил.
– Да когда это было¬то с Москвой? Почитай тринадцать лет назад — через два года после Куликовской битвы! А с поляками и немцами на западных границах кто сегодня воевать будет? Да и как бы там ни было с Москвой и её Куликовым полем, Тохтамыш всегда смотрел не только в сторону Средней Азии. Польша и Ливония, захватившие золотоордынские владения, — вот, кто был его первой целью. Там он видел расширение пределов своих границ. Я знаю это, потому что постоянно находился рядом с ханом. А сожжением Москвы Тохтамыш показал всем, что дань нужно платить исправно. В непризнающую ничьей власти Москву хан, два года как занявший престол Золотой Орды, пришёл тогда напомнить о существующем порядке вещей. Конкретно — о размере дани.
– Ну­ка, поведай мне о материальной стороне дела? — Тимур взглянул на Рамзу, и в глазах повелителя Азии блеснули одновременно и заинтересованность, и недоверие. — Ты садись¬ка и давай делай ход. Наша беседа не должна мешать игре. Твой черёд, князь!
– Так всё и было, Великий! — русич уселся на подушки, сделал давно заготовленный ход фигурой на доске и снова склонил голову в поклоне. — Хан Тохтамыш пришёл за данью. Дань, рассчитанная последний раз ещё при Джанибеке, взималась по разным ценам: с городов в зависимости от количества жителей, а с крестьян фиксированно — по полтине серебром с деревни. Но исправно платить её москвичи перестали. Когда в Москву пришёл княжить выбранный литовский князь Остей, Москва совсем отказалась от выплаты дани. А хану нужны были деньги и не малые. Уже через год после Куликовской битвы огромное войско собрал Тохтамыш под своими знамёнами. Воевал на западе, не пуская германцев и поляков на русские земли, и на юге с твоими вассалами, Великий. Он вновь объединил под своей рукой после распада Белую, Синюю и Золотую Орду, Крымское ханство, то есть почти все части улуса Джучи с огромными резервами в торгайской степи, с её стадами, великолепными травами, запасами соли. Наладил торговлю. Исправно хан Тохтамыш исполнял волю своего великого прадеда о сохранении единого сильного государства. И как ты знаешь, Великий, по завещанию Чингиз­хана хорезмский оазис тоже должен был принадлежать Джучидам — потомкам его, но там прочно обосновался ты, Великий, внук Батыя. Прошу меня простить за такие слова, но то, что Батый по крови приходится двоюродным братом Чингиз­хану, некоторыми мудрецами при дворе Тохтамыша подвергалось сомнению. Поэтому и не желал Тохтамыш подчиняться тебе. К тому же ты, говорят, исповедуешь ислам, а не солнечную религию Чингиз­хана и не православие Батыя.
– Сам¬то Тохтамыш, насколько мне известно, склонялся к христианству. В Сарай¬Берке мои воины сожгли три православные церкви и один огромный собор.
– Да, в столице Золотой Орды существовала Сарская епархия. От неё шла православная вера из Руси во все земли. Но твои воины повергли всё в прах...
– Война...– устало протянул Тимур, обдумывая следующий ход. — А в какого бога веришь ты, Рамза?
– Я христианин. Православный. Да ты и сам, Великий, собрал под своей рукой не только одних мусульман. Что нам делить? Бог на небесах один. За каким пророком идти — дело каждого.
– Ты прав, к вопросам веры я подхожу нетребовательно. В непростое время мы живём, князь. Религия сейчас распалась на православную, католическую и мусульманскую. Делят власть церковники, будь они неладны! А куда и за кем идти простым воинам? Выходит, что религия разъединяет людей? Хотя знаю, что с латинянского языка это слово можно перевести как «объединение». А выходит наоборот. Так пусть лучше мои воины верят в меня и дерутся за меня, а какой там Господь на небе, мы все узнаем после смерти. И мусульман в моём войске не больше, чем православных, и ислам — не основная религия. И разноверцев у меня хватает. Есть даже славяне, верящие в своих многочисленных богов. Хотя, возможно, кто­то ещё сомневается, что Бог един. Я и этого не отрицаю. И даже склоняюсь к тому, что вначале был единый Бог, создавший всё вокруг, а от него пошли разные божества помельче. И веруя в Бога единого, пострадал Иисус. Об этом пророке мне рассказывали ещё мой отец и мой дед. И отец, и дед были православными, и говорили, что жрецы истинного Бога пришли в Грецию и на Восток из русской северной земли. Потом на Востоке появился мудрец, назвавший себя пророком бога Аллаха. От отца я знаю притчу, как перед одним торговцем из Аравии предстало видение ангела Джебраила в подобии человека, стоящего в небе над горизонтом. Ангел приказал ему стать пророком, и тот на протяжении многих лет периодически говорил с ним и диктовал послания, которые были тщательно записаны и запечатлены в памяти его последователей. Человека звали Мохаммед, а послания, полученные им от ангела, были впоследствии собраны мудрецами в благородной книге под названием Коран. Самого Аллаха Мохаммед не зрил, хотя и слышал голос его ангела. Так мне говорил отец.
– Хотя ислам вышел из славянского православия, соглашусь, что сегодня это сильная самостоятельная религия, — учтиво поклонился князь Рамза и прочёл на память: — «Велик Аллах — царь истинный. Нет божества, кроме Него, Господа трона честного. Не бывают счастливы неверные, ибо их счастье мнимое, лживое...».
– Хвалю! — улыбнулся Тимур.– Вижу, что читал ты, князь, мудрую книгу.
– Да, я читал Коран, и не нашёл в нём ничего противоречащего христианскому учению.
– Это так. Потому и тянутся люди к справедливым словам мудрого пророка Мохаммеда.
– Ещё я знаю, как мудро поступают мусульманские правители, приводя к своей вере иные народы.
– Это ты про наказания?
– Нет, Великий, как раз наоборот, — поклонился Рамза. — Не раз я сталкивался с тем, как человеку и его семье, поменявшим веру своих отцов на ислам, в местной мечети в течение года выплачивались немалые деньги. Бедняки других вероисповеданий массами идут в мечети.
– Что ж, восточная мудрость взяла верх там, куда не успели прийти католики с огнём и мечом! — улыбнулся в рыжую бороду Тимур.
– Согласен. Учение Мохаммеда оказывает огромное влияние на развитие Востока. Коран — великая книга. Да и сама история пророка Мохаммеда похожа на мудрую сказку.
– Как и история Иисуса Христа... Но хватит об этом. Лучше поведай мне, что говорят о Тимуре на Руси?
– Я воин и не прислушиваюсь к базарным разговорам, — смело взглянув повелителю Азии в глаза, ответил Рамза.
– А я и сам могу сказать, — не злобно сверкнул глазами рыжебородый полководец. — Слава Тимура летит далеко впереди его самого. Мне доносят, что везде говорят одно и то же: этот хромоногий степной князь, которому не дают спать подвиги Чингиз­хана, снискал известность невиданной жестокостью и убийствами, а также башнями из черепов обезглавленных пленников. Из мелкого казацкого военачальника он, женившись на дочери казанского хана и обретя свободу действий и армию, волей Всевышнего превратился во властителя огромной державы, простирающейся от Византии до Индии и от русской реки Итиль до Египта. Но недолго быть империи великой, разграбят её после смерти Тимура его сыновья. Так говорят, князь?
– Твоей жестокостью пугают детей, — не стал ничего отрицать Рамза. — Тимур обожает резать головы и складывать из них башни. В назидание и устрашение... Да, ты прав, Великий, так и говорят, что когда­то никому не известный казачий атаман сегодня стал Великим Железным Тимуром и подчинил себе всю Азию и Индию. Его страшатся и уважают не только на Руси, но и далеко в Европе. И признают первым из полководцев. Построение боевых порядков его армии изучают военачальники многих государств Европы и Азии. Именно поэтому я и пришёл служить тебе, Великий. И знаю, что не только жестокостью прославлен Тамерлан, но и милосердием. Рассказывали мне, что после захвата Сарай¬Берке приказал ты взять в плен всех женщин и детей, а остальных, как верующих христиан, так и людей другой веры, сбросить с крепостной стены. Один из священнослужителей, поднявшись на неё, пронзительным голосом стал кричать: «Христос воскресе!»... И тогда велел ты привести этого старика и спросил: «Что это за крик?». Старик ответил: «Настал день страшного судилища, пришёл Антихрист, и Христос воскреснет». Ты прекратил казнь и приказал освободить всех пленных. Там, среди освобождённых, оказались мои жена и сын. И они, слава Богу, теперь живы! И поэтому я пришёл служить тебе, Великий эмир! Должник я твой навеки!
Тимур, задумчиво глядя на русского князя, произнёс:
– А знаешь, откуда берут начало рассказы про пирамиды из человеческих черепов?
– Нет. Но хотел бы услышать.
– Когда я вошёл в Дамаск, пришли ко мне жёны христианских учителей, казнённых по приказу падишаха, и просили защиты со словами: «Теперь ты являешься правителем этой страны и, по воле Бога, спроси с нечестивых! В этом городе все злодеи и мужеложники, особенно же лживы муллы. Вызови их, и мы подтвердим всё сказанное». Удостоверившись в истинности обвинений, я приказал своим воинам положить у моих ног головы всех мусульман города. И их принесли. Голов оказалось семьдесят тысяч. Я и приказал соорудить из них семь башен. Но запретил трогать христиан. Не по вере я сужу о человеке, а по его деяниям!
– Жесток, но справедлив ты, Великий, и поэтому я пришёл служить тебе! — склонил голову Рамза и снова смело взглянул в глаза Тимуру.
– Значит, жесток? — Густые лохматые рыжие брови эмира сошлись у переносицы. — А знают ли на Руси, что пленников Тимур не убивает, а отправляет в Самарканд в помощь мастерам, что трудятся денно и нощно, украшая его новую столицу. Знает ли Русь, как расцвёл Самарканд? Он превратился в неприступную цитадель, обнесённую высокими крепостными стенами, вокруг которых, насколько видит глаз, цветут тенистые сады. Многолюден стал Самарканд и многоязык. Не всем желающим хватает места под крышами, и люди живут прямо в садах под деревьями. Многие мудрецы и посланцы разных государств стремятся попасть в этот город. Правда, столица редко видит своего эмира. Занят Тимур делами государственными: разгромив одного противника, он уже думает о другом. Походы следуют один за другим. Думаешь, легко в мои годы вести такую жизнь? А приходится. Иначе сомнут воинственные соседи. Однажды я дал себе зарок: семь лет не входить в Самарканд — и сдержал слово. Но даже когда пришёл к концу срок обета, не баловал я столицу своим присутствием. Не люблю прятаться за городскими стенами и предпочитаю жить в загородных дворцах, которых у меня построено во множестве среди садов. И ещё я люблю охоту. Считаю, что кроме войны достойны мужчины лишь три занятия: охота, пир и игра в шахматы. Своего четвёртого сына при рождении я нарёк Шахрухом. Знаешь, князь, это такое положение на шахматной доске, когда ведётся одновременное нападение на короля и ладью — «вилка». Нравится мне этот приём. Даже завоёванный мной город Ситон я назвал тем же именем.
– Везде говорят, что Тамерлан — страстный любитель шахмат и весьма сильный игрок. Откуда такая любовь к ним, Великий?
– Люблю их, потому что заставляет думать эта игра. А к шахматам меня ещё в детстве приучили сеиды — потомки пророка Мухаммеда. При дворе же у меня состоит на службе самый великий мастер игры в шахматы на всём Востоке — Алаэддин ат¬Табризи. Его ещё называют Али Шатранджи. Он никогда никому не проигрывал, потому что, как сам утверждает, искусству игры его обучил сам Аллах, явившись к нему во сне. Хотя я думаю, что нельзя зрить Бога­человека. Кривит душой Али. Но Бог ему судья!
– Святые старцы на Руси тоже ведают о том, что не дано простому смертному видеть Бога, — вставил Рамза. — Они говорят с ангелами — посланцами божьими. Сам Бог непостижим для простого смертного.
– Мне не однажды являлись во сне старцы, мудрецы и пророки, указывающие путь на врагов моих, — кивнул головой Тимур. — А один раз приснился очень интересный сон: мала показалась обычная доска из шестидесяти четырех клеток, и тогда я придумал свои шахматы — большие, с доской из ста сорока четырех клеток, с дополнительными фигурами — верблюдом, жирафом, лазутчиком и барабанщиком¬трубачом. Когда я проснулся, тотчас же велел изготовить именно такие шахматы. Так мой придворный мастер Алаэддин ат¬Табризи освоил их сразу же. Играл он и на обычной шахматной доске, и на большой, и на нескольких сразу. И ни разу никому не проиграл. Даже мне. Хотя я обычно обыгрываю весь двор. А он у меня побольше, чем какой­нибудь европейский. При нём много образованных людей — цвет мысли и искусства: ученые и писатели, художники, зодчие и музыканты. Потому что моя империя должна служить примером всему цивилизованному миру. Кто¬то приходит ко мне сам в поисках лучшей доли, кого¬то я привёз из похода, захватив в плен. Если человек представляет собой для меня какую¬то ценность, то никогда не пожалеет об этом. Я всегда завидовал белой завистью только тем, кто умеет рисовать, петь и сочинять стихи. Я вот не умею этого делать.
– Зато ты, Великий эмир, умеешь думать и повелевать. Нарисовать и написать могут и другие, — произнёс молчавший до этого Султан­Хусейн.
– Да, прав ты, внучек. Одному человеку не под силу уметь и знать всё. Прав и ты, князь: я бываю жесток, но в то же время прям, как лезвие собственного меча. Я приказываю убивать, но не терплю, когда при мне говорят об убийстве и кровопролитии! Я ненавижу ложь и лесть, но могу выслушать дерзость, если она исходит от чистого сердца, а дерзящий верит в свою правоту. Поэтому ты и жив ещё, князь Рамза. Я не люблю дураков — устаю от них. А правду люблю, князь, какой бы она ни была. Ты говоришь, что моя армия — наёмная. Да, я плачу деньги за труд воина! И что же, мои войска дерутся хуже других? Кому я проиграл хоть одну битву? Молчишь? За основу построения своей армии я взял порядок построения армии Великого Чингиз­хана. Мои войска, как и его, состоят из пехоты и конницы. Пехота в дальних походах снабжается лошадьми. Конница приучена сражаться в пешем строю. Конные полки я разделяю на лёгкие и тяжёлые. Есть отряды, состоящие из отборных воинов, для проведения глубокой разведки и рейдов в тылу противника. Есть вспомогательные части для устроения переправ и наведения мостов. Есть метатели греческого огня. Есть подразделения, умеющие обращаться с осадными машинами и метательными орудиями. Для действий в горах у меня собрана особого рода пехота, составленная из горцев. Войска, как и у Чингиз­хана, разделены на десятки, сотни, тысячи, тумены.
– Видел я в деле твои тумены, Великий! — поклонился Рамза. — Трудно с ними биться на равных.
– Тяжёлая конница у меня одета в броню, — продолжил Тимур.– Воины вооружены копьями, шлемами, кольчугами, латами, мечами. Всадник лёгкой конницы имеет кожаные доспехи, мечи, луки и стрелы. Каждый десятник вооружён кольчугой, мечом и луком. Сотники имеют мечи, луки, палицы, булавы, кольчуги и латы. Награда для отличившихся воинов — прибавление жалования. А оно в моей армии выплачивается регулярно. За храбрость награждаю увеличением доли при раздаче добычи, повышением в чине, присваиваю почётный титул «богатырь». А при отличии сотен или тысяч — раздаю литавры и знамёна. Трусов казню перед строем. Вместе с оставившим поле боя трусом казню каждого десятого из его сотни. Поэтому мои воины не бегут.
– Так делал повелитель сильных Чингиз­хан! — снова поклонился Рамза.
– Да! — взяв кубок, Тимур притронулся к вину. — В бою мои войска имеют правильный строй — в несколько линий, которые я постепенно ввожу в бой, и свежий резерв, составленный из лучших войск. И если неприятель сминает переднюю линию, то, опрокинув центр конницы, он слишком стремительно теснит её и сам оказывается замкнутым в ловушку с флангов пехотой и конницей. И проигрывает сражение. Именно так я разбил Тохтамыша на Кавказе. Но это ему не пошло впрок — у Сарай¬Берке он снова столкнулся с моей тактикой, основанной на том же принципе, и снова проиграл, как неопытный щенок! Наверное, сам бог войны подсказал Чингиз­хану такой способ ведения битв. Так же строил боевые порядки и мой дед хан Батый. Я лишь учусь у мудрых.
– Бог не обделил мудростью и тебя самого, Великий! — вставил Султан­Хусейн.
Тимур с тёплой улыбкой взглянул на внука. Потом снисходительно посмотрел на Рамзу:
– Так что «наёмная» орда Тимура, князь, — это прекрасно подготовленные войска, которым покоряются Европа, Египет и Азия. Это те же самые неудержимые лавы Чингиз­хана и Батыя!
– Это бесспорно, Великий! — согласился русич. — Но построение твоих войск очень похоже на боевой строй славян. Они издавна перед битвой ставили полки «птицей»: в середине головной полк, а справа и слева мощные полки правого и левого крыла.
– Знаешь, почему именно так?
– Знаю, Великий. Верят славяне в свою прародительницу Мать­Славу, которая перед битвой проносится, обернувшись птицей, над полками, предвещая победу.
– И я верю в то, что появление птицы над полем брани приносит удачу. — Тимур посмотрел на своего сокола. — Вот мой живой талисман. Он со мной везде: и в походе, и на охоте, и на отдыхе. Перед битвой я выпускаю его, чтобы видели войска мои распростёртые крылья удачи! И чтобы учились мои внуки, как надо править! Ты знаешь, князь Рамза, я ведь создал великую империю и забочусь о ней как рачительный хозяин. Как бы длителен ни был мой очередной поход, возвращаясь, строго спрашиваю с тех, кому в своё отсутствие доверяю управление государством. Не потому что не верю преданным мне людям, а потому что империя является детищем всей моей жизни, единственным достоянием, которое я хочу передать своим внукам. — Тимур тепло посмотрел на сидящего рядом Султан­Хусейна. — Не сыновьям, а внукам. Ибо было мне пророчество, что семьдесят поколений моих потомков будут царствовать после меня. И создаю я империю для них, а не для себя. Я лишь раб своих внуков и правнуков.
– Ты поистине велик, Железный Тимур! — Рамза с уважением низко склонил голову. Его примеру последовали все присутствующие в шатре, даже слуги, кроме стражи, зорко следящей за каждым человеком возле повелителя.
– Ладно, хватит об этом! — усмехнулся своим мыслям рыжебородый. — Лучше скажи, князь, ты сам­то участвовал в набеге на Москву с Тохтамышем?
– Я всегда был рядом с ханом: и в битве на Куликовом поле, и при последнем московском походе.
– Ну, расскажи вначале о Куликовом сражении. Только поподробнее, общая картина мне известна.
– Подробнее? — задумался Рамза. — А с какого места начать рассказ?
– С какого хочешь! Можешь с самого начала — моему внуку будет полезным послушать и поучиться.
– Тогда начну с того, что царь Мамай был неплохим правителем и сильным военачальником. Не по крови он сел на трон, это правда, но если бы был жив Великий Чингиз­хан, думаю, он одобрил бы действия бывшего темника Мамая. Разнежились в богатстве и погрязли в разврате потомки повелителя сильных. А кто рождается в достатке и живёт на всём готовом, разве может стать большим человеком? Распри и дворцовые перевороты разрушали Великую Орду. И престол Мамай захватил для того, чтобы остановить творившийся беспорядок: за двадцать лет на троне Золотой Орды сменилось десять ханов — чингизидов. Потомки царских кровей всё никак не могли поделить наследство Чингиз­хана. И гражданская власть в лице посадских князей постепенно перестала подчиняться Орде. Сама Орда из единой стала распадаться на Золотую, Белую и Синюю. Ну ты, Великий, это знаешь...
– Продолжай! — Тимур потянулся за вином. — А ты, Султан­Хусейн, внимай!
Рамза посмотрел на слушающего с интересом Султан­Хусейна и продолжил:
– Мамай выступил жёстким правителем, ратующим за объединение раздираемой распрями Руси. И противостоять ему посмел только князь Дмитрий Донской, имеющий в то время значительный вес среди князей. Он воспользовался недовольством народа очередным увеличением дани, которую Мамай наложил на всю Золотую Орду, и давним желанием посадских князей вывести Владимирско¬Суздальские земли из состава Золотой Орды. Это означало бы её конец. Мамай не мог этого допустить и стал готовиться к походу. Донской заключил союз с Тохтамышем против Мамая и тоже стал собирать армию. Царь Мамай договорился с великим князем Белой Орды Ягайло, у которого были претензии к Дмитрию по Смоленску и Москве, и тот выступил в поход против Северной Орды, решив наказать её неподчинение верховной власти. К их союзу присоединился рязанский князь Ольг, но войска выставлять повременил. Был он против гражданской войны.
Дмитрий в то время только собирал войско в своей столице — Костроме. Наступал сентябрь. Мамай не спеша двинул всю орду с юга на север в направлении земель князя Дмитрия, предоставляя время крестьянам собрать урожай. И он ещё надеялся, что Дмитрий одумается и заплатит дань. Но спешил князь Дмитрий. Время работало против него, и он не хотел оказаться запертым в своём городе Костроме, не подготовленном к длительной осаде. Дмитрий послал во все княжества гонцов с призывом поддержать его и двинул свои неподготовленные войска навстречу Мамаю. Но двинул их на Коломну, так, чтобы прикрыться землёй князя рязанского Ольга. Знал, что царь Мамай не поведёт свою четырёхсоттысячную орду через земли верного ему князя в страдную пору. Не все русские князья ответили на призыв Дмитрия. Не все прислали войска. Но открыто выступили против затеи Дмитрия только Ольг и литовский князь Ягайло. Ягайло даже повёл стотысячное войско в помощь Мамаю. Но не успели Мамай и литовский князь соединиться до того, как вступить в битву, потому что Дмитрий Донской опередил Ягайло на один день и неожиданно вместе с Тохтамышем вышел навстречу Мамаю, который стоял у Москвы и поджидал своего литовского союзника. Четыреста тысяч конных воинов было у Мамая. Ещё сто тысяч вёл Ягайло. У князя Дмитрия собралось триста шестьдесят тысяч конных да сто тысяч пеших воинов. Понимал Дмитрий, что нет у него шанса на победу, если объединится Мамай с союзником. У Мамая были ещё войска, но воевали они далеко, в разных частях света, и не смог он созвать их вовремя. Да и, видимо, рассчитывал царь, что не устоит княжеское ополчение против опытного регулярного ордынского войска. А не учёл, что ополченцы действуют на своей территории, где им знаком каждый кустик и каждая кочка. Воины князя Дмитрия набирались из местных, поэтому разведка царя ничего и не ведала о продвижении войск князя, и никто в орде не ждал его прихода на день раньше. А князь ранним утром подошёл вплотную к отдыхающему царскому воинству.
Мамай нежился в шатре с любимой женой, когда ему принесли весть о подходе Дмитрия Донского.
Только занималась заря, а князь Дмитрий уже поставил свой шатёр на холме у равнины и поднял своё знамя. Увидел Мамай, что его окружила княжеская рать, и отдал приказ «К оружию!». Быстро расставила ряды его обученная армия, но времени на подготовку к сражению уже не имела. Встала стена против стены, а над каждой знамёна Христовы развеваются. Странно и больно было на всё это смотреть — свои пришли биться со своими же. Мамай был крещён в православную веру, и крест Христов был изображён на его знамени рядом со Спасом. Дмитрий тоже был православным. И на его знамени тоже блистал вышитый золотом святой лик Спасителя.
Царь Мамай только занял место на Красном холме в своей ставке, перед войсками уже схватились князь Челубей с боярином­монахом Пересветом. Изготовились обе стороны, и оставалось только сойтись.
На полном скаку ударились два богатыря — Челубей с Пересветом, и тут же оба упали замертво. Заслышались многие трубы и барабаны, поднялось громкое пение. У татар таков обычай: пока не прозвучит барабан, не начинать брани. И забил большой барабан Дмитрия Донского. И сразу не мешкая кинулись воины на врага с луками, мечами, палицами, копьями... Начался жесточайший и свирепый бой. Стрелами, как дождём, переполнился воздух. Мёртвые всадники и кони падали на землю, давя живых. За криком и бранью уже труб и барабанов было не расслышать. Тумены Тохтамыша ровно и стойко бились на правом фланге. Видя это, основной удар силами своей конницы Мамай направил на левый фланг княжеских войск. Там полегли почти все полки левого крыла войска князя Дмитрия.
Никогда я не видел такой жестокой и страшной битвы. Сколько народу пало с той и с другой стороны! С утра до полдня длилась схватка. Наконец князь Дмитрий одолел. Помогла хитрость с засадой. По совету хана Тохтамыша спрятал князь в лесок полк воеводы Боброка — тот пришёл с Тохтамышем из Галиции — по направлению удара главных сил Мамая, приказав в решающий момент ударить во фланг наступающей коннице врага. Воевода Боброк — известный воин в Синей Орде — и на этот раз показал себя славным командиром: дождался нужного момента и одним броском переломил ход всей битвы.
Увидел Мамай, что его войскам не выдержать, и повёл свой последний тумен в бой. Тут и сошлись в атаке два лучших татарских тумена — Мамая и Тохтамыша, ощетиненные калёной сталью десятков тысяч копий. Две лавы ударились, слившись в одну, наполнив Куликово поле от края до края диким воем всадников. Но воинам Мамая мешала его отступающая армия: бегущие, сотнями попадая под копыта лошадей, расстроили боевые порядки наступающих, а Тохтамыш ударил сомкнутыми рядами тяжёлой конницы. И побежал Мамай. Но не ушёл далеко. Настиг его мой казачий отряд. Короткой была сеча. Перебив охранную сотню царя, мои воины окружили и взяли его в полон, а остальные сдались подоспевшему Тохтамышу. Мой хан тут же предложил им всем присягнуть и перейти к нему на службу. Тех, кто не согласился, зарубили на глазах согласившихся.
Узнал князь Дмитрий, что Мамай взят в плен, и, коротко допросив, приказал его казнить. Не нужен был ему живой царь. Отрубили голову царю Мамаю в тот же день на поле Кучковом, в том месте, что рядом с полем брани. Я с ханом Тохтамышем присутствовал при казни. Мужественно принял смерть Мамай, как и подобает царю. О пощаде не просил, лишь уже под топором палача воскликнул, что кончилась слава Золотой Орды... Зарыли его в землю тут же, а Дмитрий запретил выставлять голову Мамая на обозрение.
На следующий день к месту побоища подошёл князь Ягайло со своим стотысячным войском. Увидел он бескрайнее поле убиенных и, ни слова не сказав, повернул полки обратно в свои земли. Князь Дмитрий не стал преследовать его — был занят погребением погибших. Более ста тысяч ополченцев полегло в той битве. Ещё больше — ордынцев. Их тоже хоронили по христианскому обычаю. Восемь дней закапывали и служили панихиду. На месте битвы велел князь Донской заложить собор православный. В нём погребли богатырей­монахов Ослябия и Пересвета.
Князь Рамза замолчал.
– Да, великая была битва! — негромко воскликнул превратившийся во внимательного слушателя Тимур. — Войдёт она в историю навсегда. — И вздохнул. — Отвернулась удача от Мамая. А теперь расскажи мне о походе Тохтамыша на Москву. Это произошло через два года после Куликовской битвы?
– Через два, повелитель.
– И как вам удалось взять такую крепость?
– Да крепость¬то была сложена из брёвен! И высота стен небольшая, — пожал плечами Рамза. — Разведка наша была хорошо поставлена. Войско Орды появилось у города внезапно, в период массового отъезда городского люда, знати и даже воинов в подмосковные деревни. В Москве сидел со своей дружиной литовский князь Остей, который погиб в первый же день осады. Слишком смелый был — под стрелы на стены лез. Говорить хану стало не с кем. За крепостными воротами оставались лишь посадские жители, а из «начальства» — один митрополит Киприан, вынужденный руководить обороной. Поскольку ему никто не подчинялся, митрополит тоже покинул Москву. Казаки стариков, детей и женщин туда¬сюда пропускали, и он отбыл в безопасную Тверь. В осаде остались одни простые воины да горожане, разграбившие всё и вся, и в первую очередь винные погреба. На подпитии расхрабрившийся люд с городских стен словами и непристойными жестами оскорблял чувства и достоинство степняков. По истощению продовольственных запасов москвичи согласились поговорить с казачками по¬хорошему, но запустили в город вместе с послами и всю ханскую рать. «Переговоры» вылились в повальную резню, погромы и поджоги. Жестоко расплатились тогда казаки за своё унижение. Три дня грабили город.
Уничтожение Москвы не входило в планы Тохтамыша. Он хотел сохранить крепость для Дмитрия. Тем более что с Дмитрием Донским он водил давнюю дружбу и был знаком с ним задолго до Куликовской битвы. Тохтамыш хотел отдать усмирённый город Дмитрию в руки. Помня о дружбе, хан Тохтамыш заранее пообещал князю Донскому подтвердить право его сына Василия на Московское княжество после смерти князя и выдать тому ярлык...
– Всё это очень интересно, но твой ход, князь, — напомнил Тимур, указав взглядом на шахматную доску. — Давай, не тяни.
Рамза устроился поудобнее на подушках и, не раздумывая, сделал ход конём:
– Тебе шах, повелитель...
– Это я предвидел, — скупо улыбнулся Тимур и поставил защиту слоном. — Так говоришь, не выставит Владимирская Русь против меня войска?
– Владимир и Суздаль никогда не смотрели в сторону Азии. Если только по торговым делам... А тебе, Великий, зачем разорённые земли за Кавказским хребтом? Лучше торговать с соседями, чем воевать. Ты прав, даже такому мудрому правителю, как ты, трудно удержать много разных земель с разноязычным людом в границах одного государства! Тем более что наш общий враг — на западе...
– Про запад слышал уже! — резко оборвал Тимур.– Я подумаю. Шахрух тебе, князь...
– Мастер ты, Великий, в этой игре. Но я так просто не сдамся.
– Значит, теряешь ладью, князь, — на довольном лице повелителя Азии появилась почти детская улыбка. — А хорошо, что я оставил тебе жизнь! Завтра сыграем вторую партию. Но вначале поедешь со мной на охоту. Места здесь подходящие.
– На охоту? Ты остановишь движение войск?
– Армия должна отдохнуть. Два дня пиров — лишь краткая передышка перед походом на Владимир и Суздаль. По пути захватим Москву. Говорят, там ещё много золота осталось. Значит, нужно его взять! Правду говорят насчёт золота, князь? Всё, мат тебе, князь Рамза! — Тимур рассмеялся.
– Непобедим ты, Великий!– склоняя голову, воскликнул князь. — Я оказался недостойным противником.
– Ладно. Иди, отдыхай, — махнул рукой, устраиваясь спиной на подушках, довольный Тимур. — Завтра я тебя призову...
Когда все вышли, включая начальника охраны и слуг, притушивших половину факелов, в шатре остались только Тимур и его внук.
– Прав этот степной князь, — осторожно произнёс Султан­Хусейн. — Опасно и невыгодно втягиваться в войну с Залесской Ордой сейчас. Может, повернём войско?
Посмотрев на него долгим взглядом, Тимур вздохнул:
– Хороший ты воин, внучек. Только мыслишь как простой сотник. Я хозяйской рукой раздразнил и поднял голодного зверя. Этот жаждущий крови хищник пока послушен мне. Он чует обещанную добычу. Если же попытаюсь остановить его, он сожрёт меня! Сейчас я могу вести армию только вперёд, к обещанным победам. И нет ничего хуже, если воины перестают верить в своего командира. Видишь, выбор у меня невелик. Любой правитель со временем становится невольником тех тёмных сил, которые руководят необузданной толпой, и только до тех пор сидит он на троне, пока может контролировать зверя. Мне нужно хоть раз накормить этого хищника до отвала и пустить ему кровь в битвах. Тогда он присмиреет, и можно будет вести его обратно в берлогу до следующего похода. А похода не избежать, потому что если запросить мира сегодня, завтра соседи сочтут тебя слабаком и лёгкой добычей. И тогда их уже не остановишь. А наши воины в мирной жизни, изнежившиеся в богатых домах рядом с красивыми женщинами, потонувшие в пьянстве и разврате городов, будут уже не волками, а сытыми домашними псами, которые не смогут даже дом свой охранять, и подохнут, если хозяин выгонит их в чистое поле. А мне нужна грозная волчья стая, только от мысли о которой содрогаются правители и народы! Так что армию надо вести вперёд! Запомни это, внучек!
– Дедушка, — Султан­Хусейн редко так называл Тимура, только тогда, когда их никто не слышал, — ты очень мудр. Но, если Тохтамыша нет во Владимире и Суздале, можно показать зверю добычу не хуже. Например, на юге...
– Я уже думал об этом...
Возникший возле шатра шум прервал их беседу. Раздались голоса. Сильная рука откинула полог ковра, закрывающего вход, и на пороге появился начальник охранной сотни.
– Великий! — воскликнул вошедший, упав на колени. — Прошу, не гневись и выслушай!
– Встань и говори, — разрешил Тимур.
– Один из разъездов разведчиков привёз с того берега реки старуху.
– Ну и что? — скривился Тимур.
– Они утверждают, что она — ведьма! Когда разведчики в степи наткнулись на неё, их лошади перебесились, чуть не поскидывав седоков. Один из воинов, ударивший старуху, до сих пор бьётся в конвульсиях, а изо рта пена!
– Ведьма? — надменная усмешка скользнула по морщинистому лицу полководца. — Ну­ка, веди её сюда!
Тимур кинул взгляд на молчавшего внука:
– Сейчас развлечёмся!
– Ты только в глаза ей не смотри! — осторожно предупредил внук.
– У меня есть опыт общения с колдуньями! — успокаивающе улыбнулся Тимур.
Начальник охранной сотни скрылся за порогом и тут же появился в сопровождении крепкого воина, державшего конец верёвки, которой была скручена худая высокая растрёпанная старуха в лохмотьях. Глаза у старухи были завязаны цветным мужским кушаком.
– Подойди ближе! — приказал Тимур.
Воин подтащил пленницу на середину шатра.
– Сними верёвки! — распорядился Тимур. — И глаза открой.
– Не стоит, повелитель! — предостерёг внук.
Эмир пропустил его реплику мимо ушей.
Воин вместе с подоспевшим начальником охранной сотни развязали узлы и освободили старуху. Тимур подал знак рукой, и оба воина медленно попятились к стенке шатра.
– Подойди, не бойся, — эмир поманил пальцем пленницу, потиравшую освобождённые от пут руки. Та, осмотревшись по сторонам, повиновалась.
Старуха с растрёпанными седыми волосами, спадающими ниже плеч, остановилась в двух шагах от покрытого коврами возвышения, но не склонила головы и не опустила взгляда перед Великим эмиром.
– На каком языке ты говоришь? — спросил Тимур по¬русски.
– Могу на тюркском, могу на татарском. Какой тебе больше нравится? — ответила старуха на чистом русском языке. Её голос прозвучал удивительно молодо.
– Знаешь, кто я? — Тимур внимательно следил за реакцией пленницы.
– Покоритель половины света, Великий Тимир, — просто произнесла старуха. — Тебя знают все.
– Мне сказали, что ты колдунья. Это правда?
– Я ведунья, Великий.
– И что же ты ведаешь?
– А ты спроси о чём­нибудь, тогда и посмотрим! — еле заметная улыбка пробежала по лицу пленницы.
Молчавший до этого Султан­Хусейн поднялся со своего места и сделал шаг к ней:
– Отвечай повелителю с почтением, старая ведьма! — крикнул он по¬татарски, вытаскивая из¬за голенища сапога плётку.
– А твой внучок слишком горяч, Великий Тимир! — также по¬татарски обратилась старуха к эмиру, даже не взглянув в сторону грозящей ей опасности. — Молодость! Скажи ему, пусть остынет немного.
– Сядь, Султан­Хусейн, — остановил внука жестом Тимур. — Видишь, мы разговариваем.
Под строгим взглядом деда тот опустился на своё место.
– Скажи, женщина, — обратился Тимур к пленнице, — ты действительно ничего не боишься?
– А чего мне бояться? — усмехнулась старуха. — Смерти? Так мы все умрём. Даже ты.
– А того, как ты можешь принять свою смерть, не боишься?
– Не боюсь, Великий. — Из­под растрёпанных седых волос на Тимура в упор смотрели совсем не старые синие, как небо, глаза. От этого взгляда повелитель Азии почувствовал себя неуютно.
– Ладно, — смягчился он. — Присаживайся, женщина. Говорить будем.
Подождав, пока пленница сядет, он спросил:
– Скажи, откуда ты узнала, что это мой внук? — Тимур кивнул головой в сторону Султан­Хусейна.
– Я голодна, повелитель, — произнесла старуха. — Прикажи принести чего¬нибудь. Там и поговорим.
Тимур подал знак, и начальник охранной сотни скрылся за пологом ковра, закрывающим вход.
– Сейчас нам что­нибудь подадут, — по¬хозяйски улыбнулся Тимур. — А пока давай всё же начнём разговор.
– Спрашивай, Великий, — старая женщина произносила слова просто, без особого почтения, но Тимур почему¬то не обращал на это внимания.
– Меня ты знаешь, — снова улыбнулся Тимур. — Скажи, кто ты?
– Я жрица богини Купалы.
– Интересно. Видимо это какая¬то старая языческая религия? А как твоё имя?
– Святослава.
– Святослава? Это на языке славян означает святая, священная слава?
– Правильно, Великий. Моё имя обозначает священную для славян птицу Матерь­Славу — родоначальницу и покровительницу всех славян и соответствует созвездию последнего Суда Божия — небесным Весам, где бог Солнце бывает в октябре. В моём имени заключена энергия жизни человека на земле от рождения до смерти.
– Священная птица? — улыбнулся Тимур, взглянув на своего сокола. — Ты посмотри, какая красивая птица есть у меня!
– Вижу, повелитель. — Ведунья пристально посмотрела на сидящего возле Тимура охотничьего сокола. — Необыкновенная она у тебя. Вижу, что человеческая душа в ней заключена.
– Да! Очень умный сокол! — подхватил довольный Тимур. — Это подарок моих подданных. Любит меня!
– Не обыкновенная птица, — медленно повторила ведунья, не отрывая глаз от присмиревшего сокола. — А ты знаешь, повелитель, что означает по¬славянски имя княжеского рода «Рюрик»?
– Знаю, старая, знаю, — усмехнулся Тимур. — Рюрик по¬вашему — сокол.
– Правильно, Тимир, — еле заметно улыбнулась старуха, глядя на птицу. — А зачем ведёшь войска, не боишься Рюрика на бой вызывать?
– Я никого не боюсь! — улыбнулся, расслабляясь, рыжебородый полководец. — Лучше расскажи мне про свою богиню Купалу.
Старуха наконец отвела взгляд от затаившего дыхание Хокимару. Ему показалось, что ведунья вызывала его на контакт, засылая мысленные образы. Но он не отвечал.
– Наша вера древняя, Великий, православная, ведическая, — заговорила старуха.– Когда на землю пришёл чистый человек — сын и внук богов, ему Великим Сварогом была дана эта вера. Богиня Купала — матерь Белых вод, есть сама мать¬Природа. Мы поклоняемся ей. Но у нас есть и отец — это бог Солнце, дающий тепло и свет. Купала и Солнце полюбили друг друга, и от их любви появилась жизнь на земле.
– Я слышал о вашей солнечной религии! — воскликнул Тимур. — В неё верил повелитель сильных Чингиз­хан. Один учёный старец когда­то давно мне рассказывал, что это древняя вера великих бореев, и что она самая правильная! И именно эта вера дана была человеку богами, сотворившими мир.
– Это так, Великий. Наши жрецы тоже знают об этом...
Полог над входом откинулся, и несколько слуг внесли в шатёр подносы с едой.
По знаку Тимура слуги поставили подносы возле сидящей старухи и удалились.
– Угощайся! — гостеприимно улыбнулся Тимур.
Дав время пленнице утолить голод, он спросил:
– Так как же ты узнала, Святослава, что Султан­Хусейн мой внук? Когда ты вошла, мы с ним даже не разговаривали.
– Я всё вижу, Великий. Даже с завязанными глазами, — улыбнулась старуха, блеснув ровным рядом белых зубов. — Спасибо тебе за угощение! Твои слуги умеют готовить.
– Скажи, а что ты делала ночью в степи?
– Твои люди нашли меня там, где когда­то находился главный храм богини Купалы. Это священное место, Великий. Оно даёт силу. Здесь прямо из земли вырывается к небу божественный огонь. Это богиня дарит его нам, напоминая, что наша вера жива.
– А что стало с храмом вашей богини?
– Потоп, заливший всю землю, разрушил его. Мы платим высокую цену за грешных людей.
– Великий потоп? Да как же давно это было?
– Давно. Очень давно.
– А тебе¬то самой сколько лет?
– Ты думаешь, что я так долго живу? — усмехнулась пленница. — Нет, Великий! Мы передаём из Рода в Род, от матери к дочери, от отца к сыну нашу силу и нашу веру и продолжаем служить богине Купале и богу Солнцу, чтя Великого Сварога! Мы знаем, что ведическая вера возродится на Руси, неся Любовь, Добро и процветание той земле, которой она была дарована богами!
– И много осталось жриц вашей веры?
– К сожалению, немного. Нас боятся тёмные люди, нас гонят, убивают. Священники новых религий объявили ведуний и ведунов врагами Творца и слугами Дьявола. Но мы продолжаем хранить огонь нашей ведической веры, которая призвана объединить все религии и всех людей, снова собрать их вместе, для того чтобы люди жили в согласии с собой и с матерью¬Природой.
– Вашу веру называют языческой, — сдержанно засмеялся Тимур. — Скажи, Святослава, вы как собираетесь объединять религии, просто присоедините к вашим многочисленным богам ещё Христа, Аллаха и Будду?
Ведунья не приняла иронии рыжебородого полководца:
– Разреши, повелитель, я вначале кое­что поясню? — серьёзно произнесла она.
– Ну поясни, — не пряча улыбки, милостиво разрешил Тимур.
– Существует единый Создатель всего видимого и невидимого! — сверкнула зелёными глазами старуха. — Имя ему — Сварог! Он «сварганил» мир, и он может «свергнуть» его в любой день. Сварог создал богов, отвечающих за жизнь Земли и всего сущного на ней. Он поручил им Землю. Ведическое православие учит, что если какой заблуждающийся начнёт пересчитывать богов, разделяя их в Сварге, он будет изгнан из Рода, потому что мы — славяне — не имеем богов разных! Бог един и множествен!
– Сварга на языке арийцев обозначает небо. Это так? — задумчиво вымолвил Тимур, став серьёзным.
– Ты прав, — повысила голос ведунья. — Великий Сварог управляет тремя мирами: миром ЯВИ, миром НАВИ, миром ПРАВИ. ЯВЬ — это белый свет, это мир, где мы живём сейчас. НАВЬ — это мир, куда мы все уйдём после смерти и откуда мы приходим в мир ЯВИ. ПРАВЬ — это Истина, основной закон Сварога, в котором живут и ЯВЬ и НАВЬ. По стезе ПРАВИ вели славян их боги. Потому и вера называется православной. По правилам жили славяне, кровью своей защищая и оберегая права и землю свою. В наших священных рощах и в храмах богов наших ПРАВЬ обозначалась красным цветом — цветом крови. НАВЬ — синим цветом — цветом неба. ЯВЬ — белым цветом. Этот триколор помещался на золотом фоне — цвете Солнца, дарующего жизнь и свет. И Солнцу воздавались омовения.
– Скажи, Святослава, я слышал, что в ваших храмах приносились человеческие жертвы. Ваши боги жестоки?
– Не было этого, Тимир, ни у нас, ни в обычаях наших предков. Наши боги — созидатели и хранители. Порочат славян перед христианским миром персы и греки. Сами творят неугодное. Наговаривают всякое, будто мы забираем человеческие жизни. А боги русские не приемлют ни людской жертвы, ни животной, а только плоды и овощи, цветы и зерно — и никогда живую птицу или рыбу. Это варяги и эллины дают своим богам жертву страшную — человеческую. Но наши предки запрещают делать подобное. И поскольку мы внуки Сварога, мы не должны этого делать. Ещё хочу сказать тебе, Тимир, что от нашего славянского православия пошли все религии на белом свете. Но не все они служат Истине и Добру!
– Что ж, Бог един во всех религиях. Только называется по¬разному. А как в вашей вере называют рай и ад?
– У славян нет такого понятия, как ад. Он им не нужен. Они по своей воле почитают богов. А рай находится в НАВИ и называется Ирием. Из Ирия души славян могут вернуться в мир ЯВИ в потомках своего Рода, а могут служить Сварогу и там. Не все души попадают в Ирий. Если душа оказывается недостойной, то возвращения в свой Род не произойдёт. Душа недостойного будет скитаться по миру ЯВИ, покуда не заслужит прощения богов. Или будет роздана по частям всякой живой твари, не ведающей греха. Поэтому славяне стараются быть достойными Ирия. Славяне любят и чтят своих внуков, потому что верят, что те будут их родителями в последующей жизни.
– Знаешь, Святослава, я верю тому, что ты говоришь, — задумчиво произнёс Тимур. — И даже отпущу тебя. Только вначале покажи мне какое­нибудь чудо, чтобы я и мой внук удостоверились в твоей силе.
– Закрой глаза, повелитель, — попросила пленница, не мигая глядя в лицо сидящему напротив неё Тимуру.
– Закрыл.
– Теперь, не открывая глаз, смотри внимательно. Что ты видишь?
– Толпа... Вижу большую толпу народа, — медленно произнёс сидящий с закрытыми глазами Тимур. — Деревянный гроб опускают в красивую каменную могилу. Это мавзолей. Теперь вижу другое: какие­то непонятно одетые люди, движущиеся коляски без лошадей. Прямо сказка какая¬то! Тот же наполовину истлевший гроб достают из могилы. Снимают крышку. Там останки человека... Теперь вижу мавзолей со стороны. Каменная фигура мужчины на постаменте. Вижу надпись. Попробую разобрать: Ти­мур... Что?!
Рыжебородый полководец с побелевшим от гнева лицом вскочил на ноги:
– Ты показала мне мою смерть, старая колдунья! Да я тебя живой сварю в смоле, ведьма! На костре изжарю!
– Тихо, тихо, повелитель, — спокойно ответила пленница. — Ты лишь увидел, что народ твой не забудет тебя никогда и поставит тебе памятники в далёком будущем. Но любопытных грешников много, появятся желающие потревожить сон твой. Поэтому я, повелитель, дам тебе заклятье, которое поможет остановить чересчур любознательных.
– Какое заклятье? — Тимур уже почти успокоился и сел на своё место. — Снова применишь своё колдовство, старая ведьма?
Пленница улыбнулась:
– Это защита богов, Тимир. Я напишу тебе его. Ты его сам читай, но никому не показывай, чтобы заклятье не потеряло силу. Храни его вместе с амулетом, что оберегает тебя от смерти в бою. Я вижу, что этот амулет всегда находится при тебе. Твой внук Султан­Хусейн будет знать, где найти заклятье в нужное время. Оно слово в слово должно быть написано на могильном камне.
– Ничего не скажешь, хорошее чудо ты мне показала! — криво усмехнулся Тимур. — Аж сердце до сих пор в груди прыгает. Ну, пиши своё заклятье, старая ведьма!
Султан­Хусейн подал знак, и к ложу Тимура поднесли перо и бумагу. Пленница, ловко орудуя пером, что­то написала на бумаге и, свернув, передала листок слуге. Тот с поклоном отдал его в руки Тимуру. Рыжебородый полководец развернул листок, прочитал содержимое, нахмурил брови и произнёс:
– А ты умна, старуха! Это может подействовать.
Затем он свернул листок несколько раз и, достав висевший на груди под шёлковой рубахой мешочек с оберегом, положил листок туда:
– Это все чудеса?
– Ещё тебе скажу, что не будут твои потомки править миром. Не гневись, Тимир, и выслушай.
– Сожги её на костре, Великий, за такие речи! — вскочил на ноги Султан­Хусейн.
Тимур на этот раз на удивление спокойно отнёсся к словам колдуньи.
– Говори. Не бойся, — разрешил он.
– Католический Рим знает о пророчестве, что семьдесят поколений твоих потомков будут править народом твоим. Но пророчество — это только озвученная возможность. Оно так и останется лишь несбывшимся предсказанием, потому что в Ватикане уже создан тайный орден иезуитов, которому предстоит разорвать эту страницу в книге судьбы твоего рода.
– Когда и как они собираются убить меня? — угрожающе вскрикнул рыжебородый.
– Не тебя, Тимир. Не тебя, — успокаивающе покачала головой ведунья. — Веками шпионы этого ордена будут находиться рядом с наследниками твоей крови и силы. Веками они будут травить, клеветать, убивать, подделывать документы, пока не изведут весь твой род. Но пока ты жив, они не тронут никого. Иезуиты страшатся имени Великого Тимира.
– И для чего всё это им нужно? — всё ещё негодовал полководец.
– Миром должен править только Рим — вот их цель!
– Да я сотру с лица земли этот Ватикан вместе с Римом! — вскочил со своего места рыжебородый и стал нервно расхаживать по шатру. — Завтра же поверну армию!
– Прости, Великий Тимир, ни тебе, ни твоим потомкам не суждено этого совершить. — Поверь. Я читаю судьбу.
– Что мне делать тогда? — полководец остановился возле женщины. Его глаза с надеждой смотрели на неё. — Скажи, что мне делать?
– Не воевать с Русью. Я вижу одно: противостоять Риму может только Русь, — не отводя взгляда, произнесла синеноглазая колдунья. — А тебе нужно молиться.
– Молиться?! Но мои армии сегодня сильны как никогда! Я пройду с огнём и мечом по всей Европе! Камня на камне не оставлю от Ватикана! Я заставлю все западные страны покориться мне!
– Не горячись, мудрый Тимир. Слушай меня, — тихий голос седой колдуньи успокаивал. — В своё время наши жрецы говорили великому Чингиз­хану, что не суждено ему завоевать Японские острова. Он не поверил. Его армии тоже были сильны! У берегов Японии налетевший ураган утопил весь флот со стотысячной армией повелителя сильных. Лучше молись о судьбе своих потомков, Великий. Думай об этом.
– Когда закончится мой род? — задав вопрос, присмиревший Тимур сел на своё ложе и смотрел в пол. Он ждал ответа.
– Через триста лет при дворе русского царя угаснет фамилия Кантимиров. Иезуиты с помощью интриг изведут родившегося младенца, последнего по крови из твоего рода. Прости, Великий, это говорю не я. Так начертала судьба.
– А что станет с моим народом?
– Законы ПРАВИ — это законы гармонии. Когда какой­либо народ перестаёт выполнять свою задачу, он исчезает, вернее, отмирает, как сухой сучок у дерева или ненужный орган у человека. Лишь в союзе с Русью твой народ имеет будущее, повелитель. Подумай и об этом. Другого пути не вижу.
– Ничего изменить нельзя? — глухо произнёс Тимур.
– Законы ПРАВИ — законы развития мира. Теперь уже ничего изменить нельзя.
– Почему теперь? А когда можно?
– У человека — две линии судьбы. И он сам выбирает начало пути. Ты выбрал свой путь, Великий. Твой род угаснет. Слишком велика сила против твоей крови. Не обессудь.
– А теперь, ведунья, покажи мне что­нибудь хорошее. Я не приказываю, я прошу, — после долгого молчания поднял глаза Тимур.
– А отпустишь? — лукаво улыбнулась старуха, сверкнув ровными белыми зубами.
– Отпущу.
– Дай слово! Имей в виду, меня нельзя обманывать и обижать.
– Уже дал слово, старая! — грустно улыбнулся Тимур. — Ох, ты и вредная!
– Ты обещал! — рассмеялась пленница молодым смехом. — Ладно, удивлю тебя! И никакая я не старая!..
Обернувшись вокруг себя три раза, женщина убрала от лица руки. Султан­Хусейн и Тимур вскочили на ноги — перед ними стояла молодая светловолосая красавица с синими глазами...

Хокимару, прислушивающийся к разговору и зорко следивший за Тимуром, внезапно почувствовал мощный призыв, и в следующее мгновение что­то властное и сильное повлекло его в бездну времени, словно в воронку тёмного провала. Свет несколько раз мелькнул перед глазами, и Хокимару закрутил беспощадный вихрь, засасывая его всё глубже и глубже. «Считай до пяти!» — услышал учёный голос Натальи. «Я не Программа, я Пользователь, управляющий ею осознанно! Я сам управляю своей Программой!» — вспомнил учёный и досчитал до пяти. Вращение прекратилось. Хокимару, пожалев онезаконченной истории с синеглазой красавицей-ведьмой, подумал о синеглазой Аэлите, летающих тарелках и параллельном мире...
ГЛОЯ

– ... простейшая взаимосвязь Пространства и Времени отражается математическим понятием пятимерного континуума, — услышал Хокимару, — где роль четвёртой и пятой координаты играет Время...
Темнота расступилась. В зале было много света. Высокий монотонный голос принадлежал человеку в серебристом костюме, похожем на обтягивающее трико. Мужчина стоял метрах в пяти и чуть ниже того места, где находился японец, лицом к учёному, но обращался он к кому¬то другому. Что удивило Хокимару, так это то обстоятельство, что мужчина в серебристом костюме совсем не открывал рта, но его речь плавно, без остановок текла в голове учёного. «Телепатия», — подумал Хокимару.
– Но едва только четвёртая координата была принята к обязательному рассмотрению философами и физиками, — продолжал лектор, — как некоторые её, казалось бы, очевидные постулаты, например постоянство Времени, оказались под вопросом. Именно вопросы асимметрии Времени и существования новых координат в разные периоды рассматривали различные академии пространственно­временных эстерций. До тех пор, пока не удалось подтвердить теорию практикой. Благодаря исследованиям, имевшим позитивные результаты на грани вселенских открытий, мы теперь имеем возможность заглядывать в другие миры и в другое время. Мы сегодня оперируем уже иной терминологией. Например, говорим не «вибрации», а «частоты электромагнитных излучений». И знаем, что, как и в измерениях Пространства, движение в измерениях Времени возможно во всех направлениях любого из намеченных измерений.
Хокимару осмотрелся. Он находился в большом зале с высокими ровными серебристыми стенами без окон, где вместо потолка двигалось и ходило настоящее живое море. Только плеска волн не было слышно. Свет в зал изливался прямо из стен.
Рядом, на разных уровнях, словно в аудитории, за тонкими столами сидели несколько мальчиков и девочек в таких же серебристых костюмах, как упреподавателя. Сам Хокимару увидел только свои собственные руки и ноги и понял, что находится в теле одного из мальчишек. Это обстоятельство его удивило и позабавило.
– Простите, профессор Глоб, — произнёс с места, не открывая рта, сидящий рядом с Хокимару мальчуган с короткой стрижкой белых волос, — ведь это именно вы высказали идею об изменении постоянной тяготения во Времени. Иными словами, именно вы доказали, что для изменения одного измерения надо вводить ещё одно. Пятое...
– И пятое... и шестое, — улыбнулся профессор. — До меня физики¬теоретики не раз выдвигали предположения о том, что наш мир не ограничен рамками четырёхмерного Пространства­Времени, доказательств существования многомерных пространств всегда предлагалось множество. В основном в качестве математических и физических моделей выдвигались предположения о существовании девятимерных и десятимерных миров. Мне же удалось выдвинуть и доказать пятимерную теорию единого поля. Но она оказалась не последней. Но сейчас в нашем вопросе о количестве парамиров спор о числе мерностей не имеет смысла. Ибо достаточно иметь всего на одну мерность больше тех, в которых мы живём, для того чтобы количество параллельных с нами миров стало равным бесконечности. Как в плоскости двухмерного пространства можно провести бесконечное количество непересекающихся прямых, то есть одномерных пространств, так и в объёме трёхмерного пространства легко проводится бесконечное количество непересекающихся плоскостей — двухмерных пространств. И так далее... А вот какие конкретные законы вступают в силу в мирах с большим числом мерностей, мы пока не знаем. Нам неведомо, сколько в том пространстве координат времени. В любом случае, их там — больше двух. Время там «объёмно»: прошлое, настоящее и будущее существуют в немыслимо сложных отношениях реальностей параллельно друг другу. Иными словами, времени, к которому привыкли мы, как такового там нет. Интересно? Да, мы легко сходимся с обитателями трёх­ и четырёхмерных миров. Но мы не знаем реальностей, которые скрыты за стеной многоуровневого мира, не знаем, что будет сопутствовать нам при попытке сблизиться с этим миром или когда иная мерность захочет перемещаться в нашем Пространстве­Времени. Не знаем... Наш космос состоит из бесчисленных, ему подобных микрокосмосов, и одновременно представляет собой лишь пылинку в некоем, тоже подобном космосе более высокого порядка. В одном объёме очень сложного, многомерного космического пространственно временного порядка могут уживаться сотни миров, существующих параллельно. Они как бы «живут» друг в друге. Можно допустить, что миры движутся вверх по некоему своему графику развития с разной скоростью во времени. А если у каждого из них своя скорость, то, видимо, и свой внутренний темп измерения времени. Именно такая разница и объясняет феномен хрональных аномалий в жизни тех, кто посещал соседние миры. Человек, попавший в один из них, оказывается погруженным там в другую реку времени. В ходе скольжения по оси абсцисс нашего виртуального графика развития параллельные миры, догоняя и перегоняя друг друга, постоянно «интерферируют» между собою. Они соприкасаются, соударяются. В точках соударений, взаимодействий, «интерференции» и возникают каналы связи между мирами. Можно предположить, что поначалу эти «особые контактные точки» были лишь случайными явлениями природы, которые нам можно было рассчитать с высокой долей вероятности. Они ненадолго возникали тут и там в соответствии с «законом случайностей Тирлеффа». Но потом... Потом в какой то момент непрерывного поступательного развития разумной жизни во Вселенной обитатели тех или иных миров взяли, точно так же как это сделали в своё время и мы, эти точки взаимодействий под свой контроль. Стихийные силы природы были поставлены на службу разуму. Вполне возможно, что обитатели реальностей, смежных с нашей цивилизацией, разгадали тайну мировых точек гораздо раньше нас. И в результате научились создавать такие точки искусственным путем — стали по собственной воле прокладывать проходы из мира в мир раньше нас.
– Профессор, но в нашем мире у истоков создания теории «прокола времени» стояли именно вы. Расскажите немного об этом! — попросила беловолосая девушка.
– Если в двух словах, то гиперпространство можно «проколоть» вдоль трёхмерной хорды, тогда время начнёт деформироваться, оно искривится и превратится в узкий туннель, сквозь который можно увидеть параллельный мир. В нём пространство будет сжиматься в точку... при условии, что энергию самого туннеля будут поддерживать поля кручения!
– Поля кручения? Вы тогда уже знали о них? — воскликнул кто­то.
– Да. Уже в то далёкое время я имел доказательства, что именно они обладают уникальным свойством надолго запоминать информацию о состоянии материальных объектов в виде торсионных фантомов и переносить её в самые отдалённые уголки Вселенной со скоростью, превышающей световую в тысячи раз. Причём совершенно без затрат энергии и с возможностью распространяться не только в будущее, но и в прошлое. Перед нами — молодыми исследователями — стояла гиперзадача: как обуздать эти поля? Как заставить их подчиняться нам? И мы нашли её решение! Это параллельно позволило нам построить весьма убедительную диаграмму­модель информационно­энергетического пространства и жизнеспособности Вселенной, по которой область тонкого мира — мира Творца всего сущего — располагается в части пространства, где информация стремится к бесконечности, а энергетичность — к нулю. Таким образом, реальность тонкого мира научно подтвердилась на основе теорий физического вакуума, где информационные структуры, то есть безэнергетического и безэнтропийного типа, вполне возможны на базе реализации спин¬торсионного взаимодействия и торсионных полей. Исследование постижимости и реальности тонкого мира привело к признанию Творца как объективной реальности и необходимости признания Его наукой. То есть существование нематериального мира как начала всех вселенных было доказано. И это очень помогло нам в дальнейшем. Но подробнее об этом поговорим на следующем уроке. А сегодня у вас ещё практические занятия на дисколётах космического флота Республики. До завтра, уважаемые коллеги! — преподаватель направился к открывшейся в ровной стене нише и исчез в ней.
– До завтра! — вместе со всеми попрощался с преподавателем Хокимару.
После его ухода ученики встали и дружно вышли в высокий овальный проём двери, образовавшийся в противоположной стене. За ней Хокимару увидел другой огромный, похожий на ангар освещённый зал с высокими потолками. В самой его середине возвышалось то, что с первого взгляда Хокимару определил как НЛО. Серебристый диск, составляющий в диаметре метров двадцать, стоял на твёрдом ровном полу, опираясь на три тонкие, похожие на выдвигающиеся антенны ноги. В боковой нижней части объекта виднелась приоткрытая ниша, из которой исходил неяркий свет. Группа учеников направилась прямо туда.
Внутри НЛО находился большой светлый зал, в котором по кругу стояли белые кресла. Много кресел. В них уместились прибывшие ученики. Хокимару осмотрелся: вдоль овальной стены длинной, идеально белой лентой протянулся узкий «стол» с многочисленными кнопками и индикаторами на нём. Над столом возвышались три фигуры, стоявшие спиной к ученикам, каждая — около двух метров ростом. На них были абсолютно глухие серебристые комбинезоны вроде тех, что и на учениках. Только у этих троих на шее виднелись ободки, похожие на металлические кольца. Но самым примечательным в их облике казалось другое. У каждого за головой имелся капюшон, который в данный момент был снят. По краям этот капюшон чётко очерчивался тёмной контрастной линией, испускающей слабое, похожее на нимб свечение, окутывающее голову.
Хокимару стал осматриваться вокруг, пытаясь запомнить как можно больше. Его любопытство не осталось без внимания — за ним с интересом наблюдали одноклассники. За время путешествия из зала в зал никто из мальчишек и девчонок не проронил ни слова. И сейчас внутри НЛО сохранялось полное молчание. Хокимару решил сидеть смирно, не привлекая всеобщего внимания.
Наконец трое высоких преподавателей, как по команде, повернулись. Хокимару увидел их лица и понял, что одна среди двух мужчин — женщина. Она была ослепительно красива. Её большие глаза светились небесной синевой, а густые волосы имели идеально белый цвет. «Как похожа эта женщина на ту, что я видел в шатре Тимура! — первое, о чём подумал Хокимару. — Аэлита! Путешественница во времени! Неужели это она? Не может быть!»
– Здравствуйте, коллеги! — поприветствовала учеников женщина, посмотрев на Хокимару странным взглядом. Она читала мысли. Он это понял, поймав настороженный взгляд женщины. Она не разомкнула губ, но Хокимару ясно услышал женский голос. — Вчера мы с вами изучали эллипсоид. Сегодня изучим дисколёт. Мои ассистенты помогут нам в этом. Познакомьтесь: это Билк и Веснер. Меня вы уже знаете: я главный пилот­испытатель космофлота Республики, капитан­канцер и ваш преподаватель Глоя. Можете называть меня старший офицер Глоя.
Сопровождающие её высокие мужчины, также чуть склонив головы, поприветствовали учеников. Те дружно ответили на приветствие. «И всё¬таки, это Аэлита!» — подумал Хокимару. Женщина продолжила:
– Итак, впервые увидев дисколёт, вы могли бы задать вполне справедливый вопрос: почему он такой круглый и обтекаемый? Отвечу... — женщина запнулась и снова как­то странно посмотрела на Хокимару, точнее на того, в чьём теле он сейчас находился. «Аэлита! — твёрдо решил тот. — Это она!»
– Вы уже знаете, что плавные, округлые очертания диска объясняются тем, что любые острые углы препятствуют созданию вокруг корабля поля изменённого времени, — неуверенно продолжила Глоя и отвела взгляд от беспокоящего её мальчика. — Теперь давайте вспомним начальный курс программы. Сочетание манипуляций равновесием гравитации путём электромагнитного превращения энергии¬массы в объединённом поле положительной и отрицательной частиц лучевого слияния с использованием кинетической энергии и статического электричества вызывает превращение, которое усиливает поток энергии в электромагнитную волну связующей силовой камеры, что приводит в действие реакцию границы пространственно­временного поля. Эта реакция и есть исходный пункт флуктуации. Обратите внимание на тот график, что сейчас у вас перед глазами. Воздействие манипуляций поддерживается непрерывными подъёмами и спадами манипуляции в последовательности электромагнитной волны. На этом принципе и основана работа шародвигателей. Иллюминаторы на эллипсоидах или шары на днищах дисколётов — это основной источник движения объекта. Мы называем их между собой шародвигателями. Они действительно имеют форму шара. Разница между ними в количестве и мощности. — Теперь Глоя стала говорить уверенно, стараясь не смотреть в сторону Хокимару. — Чем крупнее иллюминаторы, тем они мощнее и тем меньше их требуется для создания тяги в летательном аппарате. Но даже крупных иллюминаторов не может быть меньше трёх, и именно такое их минимальное количество обеспечивает стабилизацию объекта в полёте на различных режимах. Для того чтобы застраховаться от аварии после возможного выхода из строя одного шародвигателя, как правило, внутри основного летающего объекта находятся ещё два запасных, которые, кстати, могут использоваться в качестве автоматических разведчиков и совершать самостоятельные полёты. Если создать основной летающий объект в виде шара, то вся его оболочка превращается в сплошной слой мини-двигателей, а если точнее — весь корпус аппарата становится одним шародвигателем. Но такой объект должен управляться роботами, так как внутри него нельзя помещать живые организмы — магнитно¬энергетическое поле слишком велико и пагубно для живых клеток. Подобные двигатели во время работы постоянно излучают электромагнитные волны, причём их частота напрямую зависит от режима работы генераторов. При функционировании в ультрафиолетовом диапазоне они невидимы, в инфракрасном — их можно обнаружить с помощью фотоприборов и другой фиксирующей аппаратуры. Жителям иных миров наши летающие объекты больше известны по свечению в видимом диапазоне. Но и в нём заметны некоторые изменения: достаточно, чтобы объект чуть затормозился или ускорился, — и цвет его резко меняется: при больших скоростях и значительных нагрузках шародвигатели выглядят ярко­голубыми или белыми, при незначительных — красными или оранжевыми.
Во время полёта экипажи летающих объектов, как правило, применяют три режима: только во Времени, только в Пространстве и одновременно во Времени и Пространстве. Всё зависит от частоты работы двигателей. О других возможностях мы пока не говорим. Каждый из трёх основных режимов имеет свои цели и области применения, в частности, третий способ наиболее часто используется при полётах над такими планетами, как наша Земля, но в низшем параллельном мире. Вы знаете, что в том измерении находится самая агрессивная из известных нам слаборазвитых цивилизаций. Пространственные перемещения наших объектов там иногда бывают видимы, но даже если полёта во Времени не происходит, тем не менее, чаще всего в том мире наши экипажи летают с включенными генераторами временного режима. Почему? Когда имеешь дело со злобным вооружённым соседом, всегда лучше держать включенными генераторы временного режима. Поле, создаваемое ими, защищает наши летающие объекты от ударов ракет и снарядов.
Женщина замолчала и обвела слушателей внимательным взглядом.
– Вижу, что вопросов почти ни у кого нет, — произнесла она после короткой паузы. — Тогда подойдите все к пульту управления, где Билк и Веснер покажут вам учебный вывод дисколёта на ближнюю орбиту. А вы, юноша, — женщина смотрела прямо на Хокимару, — останьтесь на месте. У меня к вам есть несколько вопросов.
Хокимару почувствовал, как чужое тело обливается холодным потом от взгляда и голоса красавицы. Он был не в силах пошевелиться под пристальным вниманием высокой женщины. Она сама медленно подошла к нему и присела на кресло рядом, не сводя с Хокимару невозможно синих глаз.
– Ваше настоящее имя? — услышал он требовательный женский голос внутри себя. Он звучал, как приказ. Хокимару назвался.
– Откуда вы прибыли? — женщина с красивым лицом, ставшим каменным и непроницаемым, смотрела на него острым холодным взглядом. Казалось, этот взгляд шарит внутри настоящего Хокимару и выворачивает его наизнанку. Сопротивляться он не имел сил и мог только отвечать на вопросы:
– Я с планеты Земля, из того самого низшего параллельного мира...
– Цель вашей миссии здесь? — ни один мускул не дрогнул на лице женщины.
– Эксперимент... опыт... контакт... — Хокимару чувствовал, что ему становится всё хуже, уже не хватает воздуха, и он решился на рискованный шаг:
– Вам привет... от Михаила... Аэлита...
Тяжесть моментально спала. Ресницы женщины дрогнули, и она всем телом отпрянула от Хокимару:
– От кого?..
– От Михаила из Дальнегорска, — мысленно произнёс он и понял, что не ошибся — перед ним сидела та самая Аэлита. — Михаил очень тепло вспоминает о вас.
Женщина поднялась и, не глядя на Хокимару, быстрым шагом направилась к выходу из дисколёта.
– Идите за мной! — услышал он мысленный приказ. И повиновался.
Они молча пересекли широкий ангар и вышли под открытое небо. Странно, но в первый момент Хокимару показалось, что он находится у себя в Японии: высоко в зените светило тёплое земное солнце. По голубому небу плыли полупрозрачные белые перисто­кучевые облака. Под ними парили птицы. А под ногами, насколько видел глаз, расстилалась густая зелёная равнина. Если бы не несколько странного вида аппаратов обтекаемой формы, припаркованных на стоянке возле ангара, учёный мог бы поклясться, что находится в своём привычном мире. Но эти серебристые конструкции размером с хороший автомобиль и высокая женщина с белыми волосами возвращали Хокимару в реальную действительность.
Женщина подошла к крайнему серебристому аппарату, и у того бесшумно отошла назад крыша вместе с прозрачными бортами, открыв два ряда белоснежных кресел с высокими спинками. Женщина устроилась на переднем кресле, указав Хокимару взглядом на место рядом с собой. Учёный послушно опустился во что­то мягкое и прохладное, ощущая всем телом удовольствие от комфорта, и увидел, что борта уже снова стоят на месте, образуя вместительное и прозрачное замкнутое пространство, похожее на аквариум. Прямо перед женщиной выдвинулась белая панель с кнопками и индикаторами. Она красивыми длинными пальцами нажала пару светящихся кнопок, и Хокимару с удивлением для себя увидел, что земля, стоянка и ангар быстро удаляются и становятся всё меньше и меньше, а плывущие по небу облака — всё больше. Аппарат резко взмыл в воздух, но перегрузки Хокимару не ощутил. Казалось, что всё происходящее вокруг демонстрируется на безразмерном сферическом экране. Хокимару покосился на женщину. Та глядела куда¬то вперёд, не обращая внимания на сидящего рядом мальчишку.
Земля снова начала приближаться и расти в размерах. «Приземляемся», — подумал Хокимару, сожалея о том, что приятный полёт закончился так быстро.
Аппарат совершил посадку на поляне возле хвойных деревьев.
Крыша бесшумно отошла, и Хокимару понял, что нужно выходить. Он шагнул на землю первым. В ноздри ударил тёплый воздух, наполненный всеми земными запахами леса. Хокимару с удовольствием втянул их полной грудью и оглянулся. Женщина с белыми волосами всё ещё сидела в кабине аппарата без движения. Наконец она поднялась и ступила на траву ногами, обутыми в серебристые мягкие полусапожки на невысоком каблучке, застёгнутые поверх комбинезона.
Она направилась к деревьям на краю поляны, тихо раскачивающимся при порывах несильного ветерка. Хокимару двинулся следом. Высокая трава, местами доходившая Глое до пояса, била Хокимару по лицу. Сейчас он жалел о том, что попал в тело ребёнка.
В тени ближайшего дерева женщина опустилась прямо на траву, указав своему спутнику на место рядом. Хокимару послушно сел.
– Расскажите мне о Михаиле, — тихо попросила она одними губами, но он ясно расслышал слова. Учёный даже не сообразил, на каком языке она это произнесла, но всё понял.
– У него сейчас всё нормально, — с готовностью начал говорить Хокимару. — Насколько я знаю, Михаил успешен и богат. Кроме бизнеса занимается вопросами контакта с другими цивилизациями. Это была его инициатива отправить меня сюда.
– Где он сейчас живёт?
– В России.
– Женат?
– Был.
– Как это... был?
– А вы разве не знаете?.. — осёкся Хокимару.
– Я всё знала о нём до того момента, пока у него не родилась дочь. Потом решила, что больше не нужна ему. Что¬то случилось? — Глоя смотрела на Хокимару с подозрением и тревогой. — Дальше я уже не оберегала его. Думала, что буду только мешать... Так что же произошло?
– У него родилась девочка с синими глазами и белыми волосами, похожая на вас. Но...– Хокимару замолчал, пытаясь подобрать слова помягче.
– Что произошло с Михаилом? — в её требовательном взгляде он разглядел боль.
– Его жена и дочь погибли...
– Погибли?! Как?
– Покушение... Хотели самого Михаила...
– О, Создатель!.. Я ведь чувствовала, что нельзя его бросать! Нельзя было оставлять его без контроля... — женщина замолчала, уткнувшись лицом в согнутые колени.
– Он часто вспоминает вас, Аэлита, — тихо вымолвил Хокимару, желая хоть чем­то успокоить женщину.
– Аэлита? Никогда и никто кроме Михаила меня так больше не называл. А знаете, мне нравится это имя. Оно так созвучно строке из песни! — Глоя не смотрела на него.
– Красивое имя, — согласился Хокимару. — Мне оно тоже нравится. А вы часто вспоминаете Михаила?
– Часто? — женщина подняла голову и с удивлением посмотрела на сидящего перед ней мальчика. — Никогда не смогу забыть. Михаил — мой первый мужчина. У меня от него сын...
– Сын? Вот это да! — воскликнул Хокимару. — А Михаил ничего не знает... Почему?
– Я не хотела мешать ему...– сказала женщина после некоторого раздумья.
– Мешать?! Обязательно сообщите! Пообещайте мне сообщить Михаилу! — Хокимару радовался так, словно речь шла о его собственном сыне.
– Вы так считаете?
– А как же! Обязательно сообщите! Обещаете?
– Обещаю... — с грустной улыбкой на красивом лице сдалась женщина.
После непродолжительной паузы учёный спросил:
– Скажите, Глоя, тогда это тоже был эксперимент? Ну, этот ваш контакт...– Хокимару споткнулся на последних словах и отвёл взгляд.
– Да, мы искали возможные каналы... Но Михаила я выбрала сама среди нескольких кандидатов. Он встретился совершенно случайно на улице и понравился мне. Сын, как две капли воды, похож на отца.
– А вы ведь могли тогда забрать Михаила с собой. Могли ведь? Почему вы этого не сделали?
– У каждого человека или почти у каждого — своё предназначение, — вздохнула Глоя. — Вмешаться — значит нарушить Закон Создателя. Михаил должен был выполнить своё предназначение. Мы об этом знали. Поэтому я не могла забрать его раньше. Наверное, сейчас уже могу... Как вы думаете, он ещё любит меня?
– Это лучше спросить у самого Михаила. Но, по¬моему, любит, — учёный не кривил душой.
– Спасибо... — Женщина положила свою тёплую большую руку на его детскую ладонь. — Спасибо вам, Хокимару, за добрые слова. Теперь я знаю, что делать. Ну, нам пора...
Они поднялись и, взявшись за руки, пошли к серебристому аппарату.
– Скажите, Хокимару, а когда вы собираетесь вернуться в свой мир? — спросила, глядя вдаль, идущая чуть впереди Глоя.
– Я не знаю... — растерялся учёный. — Я хотел бы ещё много чего здесь увидеть. Собрать кое¬какую информацию... Если можно...
– И что больше всего интересует вас в моём мире?
– Мне нужна более детальная информация о нашей общей планете. Мы там, у себя, совсем ничего не знаем о Земле. И ещё хотелось бы установить с вами каналы связи.
Высокая женщина с белыми волосами остановилась и сверху вниз посмотрела на своего юного спутника:
– Давайте сделаем вот что: мы сейчас посетим один научный центр. Думаю, вам это будет интересно.
Хокимару, чтобы видеть лицо Глои, был вынужден смотреть вверх. То, что он увидел в следующее мгновение над её головой, поразило его воображение. Высоко в небе над лесом, над поляной, где стоял их летательный аппарат, медленно и величаво проплывал целый город. Казалось, что в небесах на невидимой подушке парил сказочный остров, обнесённый высокой круглой стеной, за которой поднимались многочисленные острые шпили замков, круглых башен и ещё каких­то других строений. Остров медленно плыл против движения облаков.
– Что это? — воскликнул Хокимару, изумлённо глядя в небо.
– Это одна из лабораторий по защите атмосферы нашей планеты, — прокомментировала Глоя.
– Одна из лабораторий? — переспросил учёный, пытаясь постичь суть услышанного.
– Да, просто лаборатория, — Глоя смотрела на стоящего рядом с ней мальчика и улыбалась. — У нас даже дети знают это. Кстати, таким лабораториям часто приходится выполнять работу в вашем мире, очищая и латая атмосферу, к которой вы относитесь так бездумно. Земля — наш общий дом. И если бы не вы, то нам совсем не нужно было бы иметь много подобных лабораторий.
– А можно мне поглядеть на неё поближе? — с надеждой во взгляде Хокимару посмотрел на Глою, когда они уже стояли у своего летательного аппарата.
Улыбнувшись, женщина произнесла:
– Летим.

Хокимару видел проплывающие за бортом аппарата величественные остроконечные строения тёмно­серого цвета, торчащие повсюду, насколько видел глаз, и светло¬серые шары и полусферы гораздо меньшего размера, разбросанные в шахматном порядке по огромной площади сказочного летающего города. Они, как детали фантастической кибернетической машины, повинуясь закону какого¬то немыслимого порядка, разделялись на симметричные блоки и линии, улицы и кварталы, составляя единое целое непостижимого энергетического организма. Но внешне этот город выглядел застывшим и мёртвым: Хокимару не увидел никакого движения, ни одной фигуры на поверхности города¬машины.
Аппарат, управляемый Глоей, пошёл на посадку. И только сейчас среди шпилей и строений Хокимару разглядел посадочную площадку со стоящими на ней такими же, как их, летательными аппаратами и нескольких человек рядом с ними.
Выйдя из кабины, Глоя, подняв к плечу правую руку, поприветствовала подошедших к ней двух светловолосых мужчин и женщину, облачённых тоже в серебристые костюмы. Их немой диалог остался неуслышанным японцем. Но последующее приветствие хозяев площадки Хокимару расслышал чётко и ответил таким же вежливым приветствием.
Оставив встречающих у своего аппарата, Глоя и Хокимару спустились в автоматическую шахту лифта. Через три этажа они вышли в широкий освещённый коридор, по которому проследовали до бесшумно уходящих в стену дверей, ведущих в большой зал. Они оказались в большом светлом помещении с высоким потолком. В нём было много разноцветных аппаратов и приборов от очень маленьких размеров до самых больших. В центре зала, на высоте человеческого роста, в воздухе плавал разноцветный глобус. Хокимару узнал Землю с её синими морями и жёлто­зелёными континентами. Только что¬то необычное заставило его внимательнее присмотреться к модели планеты. Вглядевшись, Хокимару с удивлением отметил, что на поверхности происходит движение — глобус жил: целые континенты покрывались водой, горные массивы росли и становились выше, где­то из пучины морей то тут, то там вздымались к небу изрыгающие раскалённую лаву вулканы, границы воды и суши прямо на глазах меняли свои очертания. Всё это движение происходило, будто в анимационном немом кино. Хокимару стоял и смотрел во все глаза, зачарованный невиданным зрелищем. Глоя подошла и показала взглядом на глобус:
– Будущее планеты Земля. Видишь, её сотрясают землетрясения и заливают потопы. Это произойдёт на самом деле.
– Скоро?
– Возможно, через двести лет, а возможно, и через двадцать.
– А почему?
– Смена полюсов. Земля остановит своё вращение, затем начнёт раскручиваться вновь. Север и юг поменяются местами. По этой причине где­то наступит моментальное обледенение поверхности, где­то солнце выжжет всё живое. А между этими областями будут идти многолетние проливные дожди.
– Это ваш мир? — испытывая тревожное предчувствие, спросил Хокимару.
– И ваш, и наш. Не забывай, мы живём в одном доме, хотя и на разных этажах.
– Интересно.
– Что? Что мир един во всём своём разнообразии?
– Интересно, как вы об этом сказали: в одном доме...
– Миры могут быть разными, но в них протекают одни и те же физические законы. Совсем скоро вы у себя на Земле откроете формулу Единого Поля и тогда многое поймёте. Альберт Эйнштейн незадолго до своей кончины смог это сделать, но, видимо, решил, что вашей цивилизации ещё рано заглядывать так далеко, и уничтожил доказательства.
– Слышал — есть такая гипотеза. Я интересовался этой темой на заре своей студенческой юности. — Хокимару улыбнулся своим воспоминаниям.
– И к каким выводам удалось прийти? — по¬доброму усмехнувшись, посмотрела на него высокая женщина.
– Понял одно, что формула Единого Поля, если такая существует, откроет для науки невиданные границы и даст безграничную власть над материей! Я почему¬то уверен, что она существует. И мы её скоро найдём.
– Для вашей цивилизации это означает конец света, уважаемый провидец. Вы приобретёте оружие невиданной силы.
– А это не конец света? — Хокимару выразительно посмотрел на глобус. — По­моему, вот это — настоящая катастрофа.
– В вашем мире смену полюсов иногда называют таким именем. Мы же зовём просто — изменением магнитных полюсов планеты на сто восемьдесят градусов. Заметьте, этот процесс на Земле идёт постоянно. По нему можно вести хронологию. Периоды между сменой составляют примерно две тысячи восемьсот лет по вашему исчислению. У нас за это время сменяется три­четыре поколения. Зная время цикла, просчитав даты, вы у себя, на Земле, можете восстановить историю своей цивилизации с точностью до ста лет.
– Вроде бы в истории человечества всё уже написано...
– Сказок много написано в вашей истории и небылиц! Вы плохие ученики, но хорошие фантазёры. А считать не умеете. Это можно легко проверить, сравнив всё, что преподносится вами как догма, с датами смены полюсов планеты.
– Например?
– Например, то, что до вас на Земле уже существовала развитая цивилизация и не одна. И вы пользуетесь осколками их достижений. Последняя из них погибла при смене полюсов почти две тысячи пятьсот лет назад.
– Атлантида?
– Нет. Вы называете её Шамбала. Атлантида — страна великанов. Она была первой. От Шамбалы её отделяют четыре эпохи и четыре потопа, обледенения и смены климата на Земле. Атлантида исчезла давно, а остатки цивилизации Шамбалы оказались разбросанными по планете и до сих пор доступны вам.
– А сколько всего «потопов» было на Земле?
– Пять. И цивилизаций тоже пять.
– Но это только четырнадцать тысяч лет. А до этого Земля не меняла полюсов?
– До этого прецессию земной оси фиксировали две Луны. И Земля вращалась быстрее. Над планетой находился пароводяной купол, обеспечивающий парниковый эффект. Из¬за этого купола давление земной атмосферы было в пять раз больше нынешнего. Поэтому на Земле росли гигантские деревья, по ней ходили огромные животные и жили великаны.
– А что произошло потом?
– Потом произошёл сбой Программы развития планеты. Пришли незваные гости из других миров и немного похозяйничали. Совершенные во всех смыслах атланты вместо того, чтобы охранять Землю, занимались самолюбованием. Великаны не могли быть жестокими. И они исчезли вместе с их миром, который они не сумели сберечь. Человек разумный — хомо сапиенс — ступил уже совсем в другой мир и на другую Землю.
– Я что¬то подобное читал у фантастов. В подтверждение они приводят египетские пирамиды или какой­то столб из железа в Индии. Хорошо! А где же тогда оставленная Шамболийской цивилизацией информация для нас, где их знания? Почему до сих пор мы не смогли ничего обнаружить? Тоже погибли во времена потопа?
– Всё уже давно найдено и обнаружено в вашем мире, но засекречено спецслужбами и правительствами двух стран: США и Англии. Египетские власти — на территории именно их страны найдено очень много интересных артефактов, в том числе и хранилище информации погибшей цивилизации, — так вот эти власти вынуждены подчиняться более сильным государствам и утаивать информацию. Тибет тоже скрывает секреты предшествующих цивилизаций. И на территории России хранится много тайн.
– Зачем же нужно что­то скрывать, если это мировая сенсация?
– На Земле существует Закон запрета или Закон искажений. Вам стоит задуматься над этим Законом искажений. Основная его идея состоит в том, что необходимо утаивать информацию и даже сбивать с толку ложными сведениями.
– Зачем?
– Затем, что найденная информация полностью меняет ваш взгляд на происхождение человека на Земле, его предназначение и развитие. Эта информация рушит ваши устои.
– И что же там такого необычного?
– Скоро, Хокимару, очень скоро вы всё узнаете. Властям придётся приподнять завесу тайны. Предыдущая цивилизация — её народ — погибла, оставив вам своё богатое наследие. От вас теперь зависит, погибнете вы или нет?
– И как мы можем повлиять на свою судьбу?
– А вы уже влияете, — Глоя всмотрелась в меняющиеся картины на модели планеты. — Наверное, развитие науки и технический прогресс заставляют вас становиться умнее и осторожнее. Европа уже борется за экологию. Америка идёт по её стопам. Вы сами стали думать о здоровье своей планеты.
– Это что­то меняет?
– Наши учёные расходятся во мнениях: есть такие, кто утверждает, что следующий поворот земной оси произойдёт в цикле высшего периода.
– Это как?
– Формула Эйгора...
– Глоя, прошу простить мою неосведомлённость, а нельзя ли немного подробнее?
– Если сказать проще — один цикл кратен пяти. Умножьте число две тысячи восемьсот на пять, получите четырнадцать тысяч лет. Учёные доказывают, что планета перешла на пятеричный цикл с шагом в четырнадцать тысяч лет.
– Почему? Чем обусловлен такой переход?
– Не знаю. Возможно, Земля даёт вам шанс.
– А если это не так?
– Тогда мы скоро это узнаем, — грустно улыбнулась женщина с белыми волосами.
Хокимару, вздохнув, посмотрел по сторонам и переменил тему:
– Глоя, а как летает этот город? Или лучше назвать его большим механизмом?
– Это ни то ни другое, — улыбнулась женщина. — А секрет его летучести в свойствах металлов, из которых он сделан.
– Не хотите ли вы сказать, что существуют металлы легче воздуха?
– Вас этот факт удивляет?
– Непостижимо! Летающие металлы! Но как?
– Небольшое изменение внутриатомной температуры кардинально меняет свойства химического элемента. Материал из него становится лёгким, сверхпрочным, не поддающимся плавлению и коррозии.
– Сказка! У вас такие технологии?
– Прогресс, — пожала плечами женщина.
– Глоя, почему же происходит смена полюсов планеты и в вашем развитом мире?
– Подумайте сами: Земля — это живой организм. А жизнь — это движение. Всё, что живёт, движется. Бесконечная материя пребывает в вечном движении, а причина всего этого движения кроется в борьбе противоположных начал. Таков Закон жизни, Хокимару. Всё меняется, всё борется и всё повторяется.
– Закон жизни? Но всё живое на планете погибнет!
– Нет, Хокимару, не погибнет. Планета только очистится от лишнего мусора.
– Ладно — мы. А как же вы и ваш мир? Вы тоже — мусор?
– Вы правы. Землетрясения, ураганы, засухи и наводнения, озонные дыры и возрастание интенсивности солнечной активности — всё это лишь ответная реакция живой Земли и способы её самолечения от вашего полудикого, низкоорганизованного общества, которое вы называете «разумным человечеством» и которое подобно вирусам «донимает» Землю. Она ежедневно отвечает вам на ваши пакости, но пока исключительно в предупредительном плане, хотя иногда наносит чувствительный удар с самыми трагическими последствиями. Но вы всё равно не хотите ничего понимать! А наш мир свободен от подобных катаклизмов.
– И всё же поворот земной оси на сто восемьдесят градусов! Как быть с этим?
– У нас есть наши летающие города. Они даже больше лабораторий, на одной из которых мы находимся сейчас. Наш народ может какое­то время погостить и в других цивилизациях. Потом в нашем мире, благодаря разумному управлению, не существует проблемы замусоривания и перенаселения планеты. Наша цивилизация развита технически, и наши города в большинстве своём выдержат натиск стихии. В горах мы создали целые подземные резервации с подходящими условиями для автономного существования продолжительное время. Ещё мы знаем те участки суши, которые не затронут ни землетрясения, ни затопления. Так что мы, в отличие от вас, готовы к повороту земной оси.
– А вы можете показать такие безопасные участки в нашем мире?
– Конечно. Посмотрите внимательно сами и всё увидите, — Глоя подошла ближе к глобусу и сделала призывный жест рукой. Хокимару тоже сделал два шага вперёд.
– Что будет с Японией? — поинтересовался он в первую очередь, вспомнив Сайхо, их дом и свою лабораторию.
– Простите, Хокимару, но ваша страна уйдёт в океан. До следующей смены полюсов Японские острова превратятся в морское дно.
– А Америка? — Теперь Хокимару думал о путях спасения.
– Северная Америка почти полностью будет затоплена. Исчезнет Нью¬Йорк. Останутся только горные системы. Впоследствии вода спадёт, но лишь часть суши будет пригодна для жизни. Жителей постигнет нелёгкая участь. Большинство погибнет. Но несколько десятков богатейших семей и семей высоких чиновников преимущественно из Соединённых Штатов спасутся в специально созданных убежищах. Там, глубоко под землёй, в недрах гор, для них уже оборудованы целые города. Со временем они — эти люди, — образно говоря, станут крысами. Уйдя под землю, они создадут там свой собственный мир, подземную рабовладельческую цивилизацию со своими законами и порядком, продолжая и далее развивать физические технологии. И однажды они получат доступ к внешнему миру, но не захотят принять его, потому что этот обновлённый мир не впишется в их старый порядок. И тогда они обвинят внешний мир во всех грехах и объявят ему войну. Но крысы проиграют её свободным, чистым и обновлённым людям, владеющим психической энергией. И после этого они и их потомки уже никогда не смогут ступить на поверхность земли, блуждая в многочисленных подземных лабиринтах, всё глубже и глубже уходя от света и жизни. В определённом смысле крысы тоже обретут свободу, потому что никому не будет до них дела.
– Глоя, вы так уверенно говорите об этом, будто прочитали сводку в последних новостях. Почему вы упомянули рабовладельческую цивилизацию?
– А ничего другого потомки тех, кто силой и обманом захватывал и уничтожал целые народы, кто всегда использовал рабский труд, делать не могут. Ничего другого, кроме финансовых спекуляций, члены богатейших семей делать не умеют. Они накопили денег на работорговле, ростовщичестве, захвате чужого и грабежах, а потом загнали весь ваш мир в финансовую кабалу банковскими кредитами с непомерными процентами.
– Но если они такие хитрые и расчётливые, почему они должны проиграть войну с новым внешним миром?
– Ответ сокрыт в генетике. Сами воевать они не могут. Их предки никогда не были воинами. Они убивали и грабили только слабых и никогда не бились с равными по силе. Кто создавал американскую цивилизацию: в большинстве своём преступники, грабители, охотники за скальпами, авантюристы и отщепенцы своих народов. Добавьте сюда рабов с их рабским мировоззрением и злостью на весь «несправедливый» мир. Это не солдаты.
– Но американских индейцев нельзя обвинить в рабском мировоззрении!
– Из них и не получилось рабов. Свободолюбивые индейцы предпочли смерть неволе. Поэтому американцам и требовались негры. А оставшиеся индейцы не станут защищать белых, потому что те почти полностью уничтожили их народ. Знаете, Хокимару, сколько индейцев погибло от рук «свободных демократов» за период с момента открытия Америки Колумбом до окончания войны между северными и южными штатами? Более двадцати четырёх миллионов человек! Включая женщин и детей. А теперь ещё прибавьте сюда неродившихся. Американцы виновны в уничтожении целой цивилизации. Да, да! Вы не ослышались, Хокимару. Кому­нибудь когда­нибудь надо и расплачиваться за преступления своих предков.
– Но Америка очень богата! Жулики не смогли бы создать такую мощную страну.
– Да. Америке везло с президентами — большинство из них были удачливыми управленцами. Но мощной Америку сделала Система.
– Что?
– Система управления, созданная несколькими богатейшими кланами. Она и сейчас действует и будет ещё действовать лет сто.
– А откуда вы знаете, Глоя, что случится в Америке через сто лет?
– Для Вселенной нет понятия времени. Прошлое, настоящее и будущее у нас есть только тогда, когда мы находимся на своей родной планете в своих измерениях. Во Вселенной же прошлое, настоящее и будущее уже написаны и хранятся рядом, на одной полке. Что может меняться, так это точные конечные даты событий. Существует такое понятие, как «размытость Поля Времени». Вы не знали об этом, Хокимару?
– Уже слышал, — смутился учёный. — Это что­то сродни теории вероятностей. Только вот поверить никак не могу. «Поле Времени», «размытость Времени» — для меня это иллюзия. Красивая, но непостижимая иллюзия.
– Иллюзия? — усмехнулась Глоя. — А вы не думали о том, что ваш технологический мир и сам является своего рода иллюзией. Вы изобретаете физические объекты лишь для того, чтобы делать то, что способны делать при помощи своего сознания. Если вы пойдёте другой дорогой в развитии, то сумеете выйти на древний путь, туда, где встречаются настоящее и прошлое, и там вы увидите будущее.
– Как¬то фантастически звучит, но хотелось бы в это поверить, — поёжился Хокимару как от холода. Женщина в серебристом комбинезоне не смотрела на него, но учёный понимал, что она контролирует его мысли. И это заставляло его чувствовать себя неуютно.
– А что произойдёт с Южной Америкой? — неуверенно поинтересовался он.
– В Южной Америке проснутся вулканы. Они образуют новую горную гряду. Но основная часть суши останется незатопленной. Землетрясения принесут гибель многим жителям.
– Англия?
– Исчезнет. Навсегда. Зато в районе Скандинавии образуется новый материк.
– А Центральная Европа?
– Сразу будут затоплены самые низменные участки: Нидерланды, Бельгия. Останутся только горы на юге и возвышенности. Весь континент изменит свои очертания, но больших затоплений ему удастся избежать. Несильно пострадает Германия.
– Африка?
– Она примет самый первый и самый страшный удар стихии. Её просто смоет восставший океан.
– Австралия?
– Посмотрите сами: более или менее. По ней пройдут цунами. Но она оправится и окажется в более холодной климатической зоне, что благоприятно скажется на флоре и фауне континента. Правда жителям в первое время придётся туго. Не все переживут катаклизм.
– Есть хоть одно место на Земле, где люди смогут спастись о наводнения?
– Есть такое место.– Глоя подошла к глобусу и накрыла часть суши ладонью со сложенными лодочкой пальцами. — Вот оно — находится на территории России. Если точнее, это участок суши от Алтая, вся юго¬западная Сибирь, Урал, дальше через среднюю полосу Волги до прикаспийской низменности, часть Украины и Белоруссии. Правда климат там изменится на субтропический.
– Снова Россия! Ну почему опять Россия? — в сердцах воскликнул Хокимару. — Чем эта отсталая страна с её пьющим, ленивым и тёмным народом заслужила лучшую судьбу? Может, хоть вы мне объясните, Глоя?
– Это выбор Создателя, — ответила женщина, пожав плечами. — Россия — уникальная территория. Там настоящие святые места. Из России приходят в Божественный мир святые угодники, которые молятся Создателю за свою землю. Видимо, там и самая сильная бескорыстная вера. В России народ во все века был ближе к Богу, хотя часто и заблуждался в незнании своём. Опять же земля гипербореев находится на территории России. А это остатки той самой развитой цивилизации, давшей вашему миру технологии и веру в Бога. Да, там много чего интересного...
– Но мне говорили, что Библия указывает на Россию как на порождение зла.
– Это вы про Гога и Магога? — усмехнулась Глоя.
– Ну да...
– А что есть Библия? — и тут же она сама ответила на свой вопрос:
– На вашем древнегреческом языке слово «Библия» означает «книга». Да, это просто книга, написанная людьми. Точнее, несколько книг. Может, Библия и заслуживает более подробного изучения вашей наукой, но для нас она не представляет научной ценности.
– Почему?
– Потому что Библия, как и ваша история, писалась и переписывалась в свободном стиле, и каждый автор добавлял что­то своё. Мы знаем, когда и как она создавалась. Повторяю, там нет ничего нового для науки. Библия списана с астрологии.
– Списана с астрологии?!
– Не удивляйтесь, Хокимару, в вашем мире ничто не происходит просто так. Тем более не пишутся такие книги, как Библия или Коран. Но заметьте, в Библию вошли легенды и предания почему¬то только одного народа. А как вы думаете, уважаемый Хокимару, Создатель, как и весь мир, может принадлежать только одному народу? И может ли тот, кто создаёт, творит, быть жестоким и беспощадным к созданиям своим? Как вы считаете?
– Бог есть Любовь!
– Верно, Бог есть Любовь! А Библию писали люди. Именно люди! Посмотрите, сколько там убийств и крови! Коран написан более гуманно. А в Библии убивают всех: и родных, и близких, и врагов, и единоверцев, даже собственных детей, и целые народы... Лично у вас не сложилось впечатления, что эту книгу создавали гораздо позже, чем это указано в ваших исторических документах?
– Не знаю. Я почти не читал Библию, — пожал плечами Хокимару. — Да и Коран тоже. Ознакамливался отрывками...
– Жаль... — вздохнула Глоя. — Итак, вернёмся к Гогу и Магогу... Магог — так в средние века обозначалась на европейских картах восточная территория России — есть Моголия. А под словом «Монголия» на Руси подразумевалось «большая» или «много». Уже один приведённый в Библии факт про Магога говорит о том, что эта книга писалась во время монгольского нашествия на средневековую Европу или после. И ещё очень большой вопрос, кто кому нёс цивилизацию? Вы не знаете своей истории и верите книгам, написанным с определённой целью. Но время всё поставит на свои места. Нет, уважаемый Хокимару, Россия никогда не была обойдена вниманием Творца. Россия — земля, избранная Создателем! И Создатель сохранит её.
– Интересно! Высокоразвитые государства должны погибнуть, а страна, что всегда была отсталой, выживет? Как¬то не сходится.
– Хокимару, а вы знаете о том, что древнеславянский язык был самым сложным из всех известных на Земле языков?
– Я где­то читал об этом.
– А пришедший ему на смену старорусский язык тоже сложен по сравнению с современным русским языком. Но к удивлению, он несёт в себе и краски, и оттенки чувств и эмоций. Чего нет у европейских языков. Английский язык гораздо проще и суше русского. Ваш придуманный эсперанто — ещё проще. А древние славяне, между прочим, ещё владели и письменностью. А теперь вспомните древнюю письменность Китая или Японии. Она немного изменилась, но продолжает оставаться довольно сложной. Не кажется ли вам, уважаемый Хокимару, что тот древний мир был устроен намного сложнее и богаче, чем ваш современный, технически развитый мир?
– Об этом трудно судить только по письменности разных народов.
– А что вы скажете о тенденции к упрощенчеству в религии? Поинтересуйтесь, сколько богов олицетворяли мир древних славян?
– И о чём это может свидетельствовать?
– Это означает одно — славяне с уважением, любовью и почтением относились к окружающему их миру. Скажите, Хокимару, может что­нибудь развиваться от сложного к простому?
– В науке такой процесс называется деградацией.
– Вот видите. Вирус деградации распространялся с запада на восток. Так что не всегда Россия была отсталой страной. А история, как известно, имеет тенденцию к повторению.
– Значит, новая цивилизация начнётся в России? И что же это будет? Везде русские?
– Точнее будет называть их россиянами. Нет. Но не завидуйте им, Хокимару. Оставшиеся в живых перенесут страшные эпидемии и болезни. Выживут только верующие по¬настоящему. Именно они, очистившиеся, и начнут возрождать ваш новый мир.
– Верующие во что?
– В Создателя и в его справедливость. В чистоту отношений, в Человека будущего, в конце концов!
– Я уже сомневаюсь в справедливости Всевышнего! И есть ли она вообще? И есть ли сам Бог?
– Не нам давать оценку Всевышнему и его действиям! — лицо женщины выражало крайнюю решительность. — Вам бы в собственном доме навести порядок, Хокимару. Вы можете верить или не верить в Бога, но, думая о нём, вы подтверждаете истину, что Бог существует! А во что верить, вы вольны выбирать сами. Но что бы ни выбрал ваш ум, душа Бога знает! Хотите потратить жизнь на внутреннюю борьбу с самим собой? Воля ваша! Так и не найдёте покоя, удовлетворения и смысла жизни. Если не сойдёте с ума при этом.
Последние слова она произнесла уже спокойно.
– Извините, Глоя. Я сказал что­то не так...
– Ничего. Всё нормально. Я пытаюсь объяснить, что Земля является колыбелью разума. А то, что вы называете жизнью, лишь биологическая оболочка, созданная для вынашивания разума. Чтобы человек мог походить на Создателя, ОН даровал ему душу. Она тоже отвечает за правильный рост разума. Если человек чист душой, то пороки, совращающие человека, воздействуют только на оболочку, а душа им недоступна. Между телом человека и его душой идёт постоянная борьба за разум. И если побеждает тело, душа умирает раньше. Если душа остаётся непобеждённой, она освобождается от тела после физической смерти и переходит вместе с разумом на другой, более высокий уровень жизни. И так происходит несколько раз, пока разум человека не соединится с разумом Создателя в ЕГО Вселенной. Но в последнее время этот процесс в вашем мире стал замедляться. Если он остановится совсем — человечество погибнет!
– Где же выход?
– В любви! — Глоя смотрела на гостя снисходительным взглядом, как учитель на запутавшегося ученика. — В любви и вере в Бога. Кстати, вы знаете, что в верованиях почти всех народов вашей цивилизации Бог — это Солнце?
– Солнце? — не совсем успевал за её мыслью Хокимару. — Знаю, что это было у славян. А у христиан разве тоже?
– Да, Солнце! И даже у христиан. Ведо­вестийская вера оказалась сложной для восприятия большей частью землян. Мы показали более простую религию, дав землянам Христа. Но цепная реакция разделения вер и богов была уже запущена. А ведь для каждого человека на Земле, какой бы веры он ни придерживался, Солнце есть сама жизнь. Каждое утро оно приносит свет, тепло. А Крест Зодиака — один из древнейших божественных символов, известных на Земле ещё со времён Шамбалы. Он показывает, как Солнце в течение года проходит круг из двенадцати главных созвездий. Помните, двенадцать учеников? Зодиак — по¬гречески это и есть круг животных. Солнце всегда и везде у всех народов означало Творца — божий свет, сияние мира — спасителя человечества, дающего начало жизни. Солнце было самым почитаемым во все времена и у всех народов Земли.
– Да, да! Я много читал об этом в своё время, — кивнул головой учёный. — Поклонение солнечному божеству присутствует в культурах многих народов.
– Это так. Но не всё в ваших книгах написано правильно. Первая вера на Земле называлась ведо¬вестийским православием. Именно жрецы этого солнечного культа создали структуру, известную как Шамбала. Это название уже поздняя интерпретация, на Тибете сохранилось её правильное название — Капала. По имени главной богини. У славян Купала, богиня Белых вод, олицетворялась с матерью¬Природой. В нашем мире богиня природы тоже имеет имя — Купала. Вот так­то! А ваша цивилизация хотя бы из сохранившихся древних египетских иероглифов могла бы многое узнать о себе и своей первой религии. И религия египтян берёт своё начало из солнечной веры. У них даже имена многих богов совпадают со славянскими богами.
– И что же мы можем узнать из египетских манускриптов? Расскажите хоть немного, Глоя! Я обещаю, как вернусь, обязательно проанализирую всю полученную информацию!
– В этих манускриптах, например, описывается житие некого священного Гора. Гор — это Бог¬Солнце, то есть иносказательно — Солнце в образе человека. Его враг Сэт — бог ночи и тьмы. Борьба света и тьмы или добра со злом всегда была темой сказок и преданий у разных народов. Из египетских манускриптов мы узнаём, что Гор родился 25 декабря от девы Изиды — Марии. Когда он появился на свет, загорелась звезда на востоке, с помощью которой три царя нашли месторождение Спасителя. В детстве он учил других детей. В возрасте тридцати лет Гор принял духовное посвящение от человека по имени Ануб и стал нести волю Господа людям. У Гора было двенадцать учеников, с которыми он путешествовал, совершая чудеса точно такие же, что описаны в Библии Христа. Гор был известен под многими иносказательными именами: Сын Божий, Свет, Спаситель, Истина, Агнец Господень. После предательства Тифоном Гор был распят на кресте и, пробыв в могиле три дня, воскрес. Ничего не напоминает? Такие же факты встречаются у божественных сынов во многих культурах народов мира: фрикийский Атис рождён девой Наной 25 декабря, Кришна в Индии рождён девой по имени Деваки 25 декабря, греческий Дионис рождён девой 25 декабря, персидский бог Митра и так далее. Все они путешествуют с двенадцатью учениками и совершают чудеса. Все они, как один, погибают и через три дня воскресают для новой жизни. Их всех называют Спасителями. Заметьте, во многих древних религиях у разных народов встречается похожая легенда. Хокимару, как вы думаете, почему все Спасители попадают под одно правило: дева родила 25 декабря и так далее?..
– Интересно, почему? — учёный озадаченно смотрел на развернувшуюся перед его глазами цветную карту звёздного неба на голографическом экране. — И Иисус Христос рождён 25 декабря в Вифлееме... девой Марией. Его рождение ознаменовалось звездой на востоке, по которой его месторождение нашли три царя — волхва... Я это помню.
– Посмотрите внимательно на небосвод, Хокимару, — прозвучал за его спиной голос женщины. — История рождения Иисуса сына Господа не лишена астрологического смысла. Звезда на востоке — это Сириус, самая яркая звезда в ночном небе, которая 24 декабря образует линию с тремя яркими звёздами в поясе Ориона. Эти три звезды сегодня, как и в древности, называются тремя царями. Три царя и самая яркая звезда Сириус указывают место, где 25 декабря над горизонтом взойдёт солнце. Вот почему три царя следуют за звездой на востоке, чтобы найти место восхода, то есть рождения Солнца. Дева Мария — это созвездие Девы, где «рождается» Солнце. Древний символ созвездия Девы — это изменённая буква М — Мария. Вифлеем переводится как «дом хлеба». Дева изображалась на древних картах небосвода как девушка, держащая в руках сноп из хлебных колосьев.
Учёный смотрел во все глаза и видел перед собой всё то, о чём говорила Глоя.
– Теперь обратите внимание ещё на одну особенность, Хокимару, — продолжала Глоя. — Если мы, как наблюдатели, будем находиться в северном полушарии, то в декабре Солнце относительно нас будет двигаться как бы на юг, ежедневно приближаясь к линии горизонта. Оно будет становиться всё меньше и давать меньше света. «Смерть» Солнца наступит 22 декабря после того, как оно окажется в самой низшей точке на небосклоне. Для наблюдателя светило прекращает своё зримое движение на юг на три дня. Во время этой трёхдневной паузы оно останавливается в районе созвездия Южного Креста. Видишь его? А после этого 25 декабря Солнце поднимается на один градус уже севернее, предзнаменуя удлинение дня, тепло и весну. А потом выше и выше. Теперь всё понятно?
– Понятно! — восхищённо выдохнул Хокимару.
– Так что же это означает?
– В Библии метафорически говорится, что Солнце­Спаситель умирает на кресте на три дня, затем воскресает и рождается заново.
– Вот именно! Поэтому Иисус и другие солнечные боги у разных народов оказываются распятыми, умирают на три дня и воскресают. А переходный период, когда Солнце в северном полушарии меняет своё направление, обозначает скорый приход весны и возрождение природы, то есть спасение.
– Впечатляет! — только и смог выдохнуть Хокимару. А Глоя продолжала:
– Двенадцать учеников Иисуса есть не что иное, как двенадцать знаков Зодиака, и они сопровождают движение Солнца на всём пути. Библия, как никакая другая книга, близка к астрологии. Древнеегипетская религия являет собой основу иудеохристианской теологии в вашем мире. В Библии происходит смешение астрологии с теологией. Параллели в разных писаниях встречаются сплошь и рядом. Христианство, Хокимару, основано на мифе.
– На мифе?
– Да. Миф — это просто легенда, в которую необходимо верить, чтобы в жизни человеческой появился смысл. Миф — это идея, которую мы дали вам и в которую теперь верят многие, потому что смогли её понять и принять в таком виде. Бог же всегда выше религии! Запомните это, Хокимару! Религия — это всего лишь написанные правила и законы. Они указывают путь к вере. А само слово «религия» можно трактовать как «объединение», «совпадение». Она и должна служить этому — объединению всех народов Земли.
Экран перед глазами учёного погас, будто растворился в воздухе. Хокимару стоял, сильно озадаченный новой информацией.
– А теперь самое интересное, — произнесла женщина с белыми волосами, — все эти наши рассуждения имеют под собой основу только в том случае, если мы, как наблюдатели, я об этом уже говорила, будем находиться в северном полушарии, где­нибудь в Европе на широте Архангельска, Мурманска, Соловецких островов! Этот факт наводит вас на какую¬нибудь мысль?
Женщина не мигая смотрела прямо в его глаза. Хокимару отвёл взгляд. Всё было очевидно, но верить не хотелось.
– Да, да, Хокимару! Гиперборея или Шамбала! Вот почему мы говорим о России как об избранной Богом стране! — воскликнула Глоя. — Дэванагари — древнерусский язык, общий для всех народов времён Шамбалы. Он вместе с письменностью был дарован человеку разумному, пришедшему на смену человеку¬зверю, не умеющему даже говорить.
– Россия? Не может этого быть! — интеллект учёного сопротивлялся, он не хотел поддаваться услышанному.
– Хорошо, — усмехнулась женщина с белыми волосами, — представлю информацию более доходчиво. Современный человек, находящийся на высшей линии эволюции, появился в вашем мире согласно Программе около тридцати тысяч лет назад. Вы с этим спорить не будете?
– Радиоуглеродный анализ найденных останков человека даёт примерно такой результат, — закивал головой Хокимару. — Наша наука определяет возраст человека как вида — тридцать–сорок тысяч лет.
– Вы называете этот вид «хомо сапиенс» — человек разумный, что вполне справедливо, — улыбнулась женщина.– Но ваша наука ещё только учится «ходить». Хотя возраст человека разумного оперделён более или менее точно. Срок пребывания его на Земле не более тридцати тысяч лет.
– Не буду спорить, — согласился Хокимару.
– Его предшественник — неандерталец, выйдя из Африки, прожил в Европе и Южной Азии чуть меньше шестисот тысяч ваших земных лет. Причём он пережил и смену климата на планете, и обледенения, и существенное изменение флоры и фауны. На удивление, его организм оказался устойчивым к переменам. Он, как вирус вашего гриппа, мутировал и перестраивался под воздействием внешних условий.
– И об этом я тоже кое­что знаю.
– А вы никогда не задавали себе вопрос, Хокимару, почему неандерталец, заселивший почти половину суши, за шестьсот тысяч лет не сумел создать цивилизованного общества, не владел письменностью и даже нормальным членораздельным языком? Почему спал его мозг?
– Нет, — пожал плечами Хокимару. — Это не мой раздел науки, и я как­то не вдавался в подробности.
– Ответ прост, — усмехнулась женщина,– потому что неандерталец по уровню развития своего интеллекта не являлся человеком, Создатель не наделил его образным мышлением и душой.
– Неандертальца можно отнести к человекообразным обезьянам, — нахмурился Хокимару, пытаясь сосредоточиться на следующей своей мысли.– Но по уровню развития это уже был не зверь.
– Ошибаетесь, уважаемый! — воскликнула Глоя.– Неандерталец был самым настоящим зверем! Прямоходящим, но зверем! А Творец не дал ему разума и души лишь потому, что неандерталец не являлся его прямым созданием.
– Как это? — не понял Хокимару.
– Неандерталец — результат опытов более высокоразвитой цивилизации, вторгшейся в Программу эволюции животного мира Земли, — устало произнесла Глоя. — Наличие разных рас в вашем мире — результат этих самых экспериментов. Конечно, те, кто ставили опыты, поплатились за свои действия. Но в Программе планеты уже произошёл сбой. Земля готовилась принять лишь один вид — человека разумного. Но к его появлению почти на всей планете расселился человек­зверь, приспособившийся к изменению видов. Он оказался очень живучим.
– Но ещё в школе мы изучали неандертальца как переходный вид к человеку разумному!
– Переходный от чего? От обезьяны? Вы сами в это верите?
– Нет, не верю...
– Правильно, вы же учёный. Неандерталец был хорошим охотником. Он научился владеть камнем и дубиной, разжигать огонь, общаться с помощью жестов и примитивных звуков. И всё. На этом его эволюционные достижения за шестьсот тысяч лет заканчивались. Созидать он не мог. На протяжении всех этих шестисот тысяч лет человек­зверь оставался хищным охотником, поедавшим даже подобного себе. Подтверждение моим словам, Хокимару, вы найдёте, если серьёзно займётесь антропологией после возвращения к себе домой.
– Нет, нет... я вам верю! — поспешно заверил японец. — А что было дальше?
– Так как районы с мягким климатом были полностью заселены неандертальцами, человек разумный, появившись на территории Балкан и современной России и расселившись по Европе и Азии, вынужден был уничтожить часть зверолюдей в борьбе за своё существование. Но, повторяю, это была вынужденная мера. Ему приходилось жить бок о бок с неандертальцем и возделывать землю и собирать урожай. Люди¬звери пытались охотиться на новых людей, человек разумный защищался. Но под натиском превышающих их по численности неандертальцев поселения людей перемещались всё дальше на север России. Проходили века в борьбе за выживание. Со временем большую часть зверолюдей человек разумный ассимилировал. Конечно, это был длительный процесс. Ведь неандертальцев на Земле было гораздо больше, чем хомо сапиенс. От смешения зверолюдей и людей разумных появились первые западноевропейские племена физически сильных и примитивно мыслящих охотников­завоевателей. От людей разумных эти завоеватели получили способность к мыслительной деятельности и к развитию речи, от зверолюдей — всё остальное, включая хищнические инстинкты и звериную жестокость. Именно по этим признакам древняя Европа разделилась на два лагеря: на трудолюбивых восточноевропейских созидателей и на западноевропейских алчных и предприимчивых захватчиков, которые ничего не хотели делать сами, поэтому грабили соседей и захватывали всё новых и новых рабов. Заметьте, в среде славян рабства не было никогда! Именно эти признаки разделяют вашу современную цивилизацию и сейчас, когда на планете сложились два генетически чуждых мира: алчный развитый Запад и отсталая на первый взгляд технически, но духовно сильная Россия.
– Что¬то не сходится! — воскликнул Хокимару.– Если зверолюдей было больше, если они были воинственными захватчиками, то почему Россия до сих пор существует? Зверолюди должны были поработить и уничтожить её!
– Вы правы, на протяжении многих веков племена, приходящие с Запада, неоднократно пытались сделать это, — кивнула головой Глоя. — Заметьте, что Россия никогда не ходила на Запад грабить, угонять, отнимать. Это Запад всегда ходил в Россию убивать, угонять, грабить! Но во все времена захватчики едва успевали уносить из России ноги. И били их там так сильно, что для следующего грабительского похода Западу приходилось выращивать новое поколение охотников, ещё не знакомое с «русским гостеприимством».
– Почему Россия всегда из всех войн выходила победительницей?
– Да потому что неандертальцы никогда не были бойцами! Зверь не может быть воином, он только охотник, захватчик. С Запада на Русь шли налётчики и грабители. Русы и славяне генетически всегда были воинами, способными защитить свою землю и свои семьи. Да, россиянину нужен вождь, командир, за которым он пойдёт в огонь и в воду! Видимо, так устроено сознание русского человека. Но лучшего воина, чем русский солдат, не существовало во все времена вашей цивилизации! И похоже, Россию невозможно было победить никому, не потому, что она занимала огромную территорию, а потому, что при всей её кажущейся слабости и незащищённости это была духовная цивилизация более высокого порядка, чем техно­цивилизация Запада.
– Почему, Глоя, вы сказали о России в прошедшем времени «была»?
– Я не оговорилась. Произошла очень интересная штука: кровь человека разумного оказалась сильнее крови человека¬зверя. Многовековая борьба генов наследственности привела к тому, что в Европе возобладал новый вид человека: мы его так и назвали — европеец. Этот очень развитый физически и интеллектуально вид как бы получил вакцину от деградации, что ускорило ход развития цивилизации в Европе и Америке на рубеже XVIII–XIX веков. Мы этого не предусмотрели, и результат превзошёл наши ожидания — по некоторым параметрам европеец приблизился к человеку нашего мира.
– Например?
– Низкий уровень агрессивности. Высокая духовность. Самодисциплина, самоконтроль и правопорядочность. Низкий порог проявления инстинктов. Но самое главное — прогрессирующий рост интеллектуальных способностей. А вот по физическим показателям европеец превосходит любого человека нашего мира.
– Значит, европеец? А что с Россией?
– На территории России, где нендерталец никогда не селился, мы сегодня не наблюдаем никакого развития. Средневековая деградация западного мира оказалась очень пагубной для Руси. Образно говоря, отсутствие вакцины от деградации привело к тому, что болезнь хронически затянулась. Средний россиянин, в жилах которого преобладает кровь неагрессивного хомо сапиенса, сегодня по многим позициям уступает в развитии своему европейскому соседу. Это можно увидеть, сравнив хотя бы их уровни жизни, духовность и культуру. Но мы надеемся, что Россия пройдёт это испытание и займёт достойное место в цивилизации разумных, духовно развитых людей Земли!
Глоя замолчала. Молчал и Хокимару, не находя поводов для возражений.
– Всё сошлось, — улыбнулась Глоя. — Но куда идти дальше? Наверное, сегодня — это главный вопрос для человечества в целом и России, ставшей наследницей выходцев из Гипербореи и их потомков.
– Но почему, Глоя, вы, знающие обо всём, не вмешиваетесь? Почему не помогаете? Почему не предупреждаете нас о грядущей катастрофе? Почему не заставляете нас остановиться уже сегодня и, возможно, поменять свою судьбу? — не скрывая раздражения, разгорячился Хокимару.
– Высокоразвитые цивилизации избегают контактов с вашим миром, чтобы не нарушить ход эволюции человеческого общества и не лишить земную цивилизацию её самобытности. Мы наблюдаем, — Глоя просто пожала плечами. — У вас и так нарушен ход Программы. Вы должны постараться выправить положение сами. Мы, например, долгое время развивались без чьей¬либо помощи, а теперь контактируем со многими мирами.
– А если мы, как слепые котята, дружно идём к своей гибели?
– Значит, такова ваша судьба. Но мы надеемся, что ваша цивилизация всё же выживет!
– А если нет? Вы собираетесь просто наблюдать за тем, как мы будем погибать? Вы даже не придёте на помощь лучшим из землян, когда эта помощь им будет необходима? А ведь вы бы могли управлять нашими научными открытиями, помогать самым талантливым! И тогда все земляне могли бы стать лучше! Вся цивилизация стала бы лучше!
– Это вы сейчас так думаете. А ваша цивилизация всё ещё слишком агрессивна и непредсказуема в своих действиях, она несёт угрозу и себе, и нам, и другим вселенным! И потом, большинство цивилизаций имеют иную, отличную от земной структуру и иные жизненные ориентиры, что затрудняет или делает невозможными контакты с ними. Хотя есть низшие миры, мы их называем «серыми», которые по своему развитию лишь немногим выше вас, и с ними мы идём на контакт, потому что они не представляют собой угрозы для других, но они всё же жестоки. И как бы этого нам ни хотелось избежать, иногда контакты между вами и этими низшими мирами всё¬таки происходят. Они не несут вам ничего хорошего, но ваш мир опекается такими «серыми» цивилизациями на протяжении всей истории развития человечества, правда неявным образом. Исключительно неявным образом для того, чтобы развитые цивилизации не мешали низшим культивировать в человеке вашего мира зло. Поставляя и навязывая его вам, они подпитываются энергией вашего мира.
– Дайте же нам хоть частичку вашего Сверхзнания, вашей сверхмудрости, чтобы мы могли сопротивляться этому, могли отличать добро от зла.
– Закон гласит, что как раз этого нам делать никак нельзя. Нельзя неготовому человечеству давать Сверхзнание. Это непосильный груз для него. Видимо, поэтому Богу богово, а кесарю, согласно Писанию, кесарево. Вам же остаётся только Вера!
– Вера?
– Вера и Любовь!
– Об этом нам с детства твердят проповедники разных мастей. Но от этого мир не становится лучше.
– А что бы вам хотелось?
– Дайте группе достойных людей ваши способности, и за ними пойдут остальные! Только так мы сможем что­то изменить в нашем мире. Нам нужны достойные лидеры!
– Вы заблуждаетесь, Хокимару. В вашем мире лидерами становятся самые хитрые и жестокие. Да, за ними следует большинство остальных. Но вам нельзя давать мощную интеллектуальную и психическую энергию, поскольку вы, грешные, не отличаете добро от зла и потому даже неосознанно можете друг другу страшно навредить. Повторяю: именно поэтому нельзя людям низшего мира передавать наши знания. Это обернётся гибелью для Земли и всего живого. Повторяю, единственная необходимая человеку сегодня сила — это Любовь. Любовь творит чудеса, ею невозможно никого убить, обидеть, сотворить зло.
– Вы говорите о Любви, Глоя? А вы¬то любите нас — тех самых низших, «серых», живущих с вами на одной планете, как вы сказали, в одном доме?
– Да, мы любим вас.
– Не лукавьте. Мы блуждаем в темноте, отыскивая свой путь, набиваем шишки, а вы просто наблюдаете за нами, как за подопытными кроликами!
– Мы любим вас, как неразумных детей.
– Так если любите — не позволяйте идти по неправедному пути! Направьте! Дайте хоть минимум знаний! У вас же есть простейшие технологии, которые можем применить и мы, не навредив никому?
– Да, у нас есть одна такая технология, переданная вам. Она основана на духе, но вы не ищете в этом направлении и игнорируете наши подсказки.
– Технология, основанная на человеческом духе?
– А вы считаете, что человек состоит только из плоти и крови?
– Нет, я так не считаю. Иначе мы бы не встретились здесь. Пусть в чужом теле, но это всё¬таки я — Хокимару — человек из низшего мира сейчас разговариваю с вами, Глоя! Так что же это за технология?
– Вы учёный, Хокимару, поэтому поймёте. Если человек будет просто изучать саму природу, он найдёт ответы на многие вопросы, которые задаёт. Человек отыщет их сам при посредстве собственного духа, познавая самого себя. А пока вы, усложняя технологии, пытаетесь искать в неверном направлении и губите природу. Простое — вокруг вас. Воздух — чтобы дышать, вода — чтобы пить, огонь — чтобы согреваться, камень — чтобы становиться мудрым, земля — чтобы исцеляться. Простое — вот что необходимо считать непреложным. Вы не замечаете скрытых вокруг вас сил, не желаете слушать подсказки, надеясь на себя и уничтожая всё вокруг. Как вы думаете, что даёт вам возможность жить? Простое. Слушайте и сохраняйте природу.
– Простое? Не такое уж оно простое! — усмехнулся Хокимару.
– Да, простое! Это как в порядке цифр, — продолжила Глоя. — Вы только вдумайтесь: каждая единица согласно математическим законам содержит в себе бесконечность и равна нулю по сравнению с космической бесконечностью, то есть аморфное нечто, почти газообразное, вообще не имеющее право быть основой чего бы то ни было, является всем!
– Вы правы, сравнение очень яркое: самое простое — единица! Но в ней, как в самой природе, скрыта бесконечность!
– Есть ещё один немаловажный фактор вашей изоляции от других цивилизаций — это ваши люди во власти.
– Наши правители?
– Да. У них свои цели, которые не всегда можно оправдать словами о пользе для человечества. Они — эти люди, как правило, жадные, жестокие, с чрезмерно развитыми личностными волевыми установками, и их нелегко склонить в сторону от привычного мировоззрения. У вас во власть идут ради наживы или ещё большей власти. Наглец, подлец, глупец, — что всё едино, — дорвавшись до высокого кресла, осознав своими недалёкими мозгами всю свою несостоятельность, сделает всё, чтобы не допустить к власти умного порядочного человека. Ибо подобное утверждается подобным. Далеко не каждый из ваших правителей способен признать власть над собой, согласиться с тем, что на Земле будут главными не они, а кто¬то из другого мира. Это для ваших политиков всё равно, что смертный приговор. Они никогда не смирятся с тем, что они такие же пешки, как и остальные простые смертные, что реально существует Закон — некая всекосмическая Программа, по которой исполняется многое и многое и в вашем мире, и в других мирах. Вот почему власть имущие будут до последнего отрицать существование каких¬либо разумных сил, кроме них самих, даже вопреки явным фактам. У нас уже имеется негативный опыт, когда власти одной очень развитой страны вашего мира попытались войти с нашими посланцами в некий союз, стремясь первыми извлечь из этого контакта выгоду для себя — уничтожить другую большую страну. Мы не станем никому в этом помогать. Учёные и военные разных стран вашего мира пытаются манипулировать климатом и погодой, чтобы иметь в своём арсенале ещё одно смертельное оружие. Генералы мечтают о том времени, когда во время войны на их стороне будет сражаться сама стихия. По их приказу ураганы и наводнения должны будут обрушить всю свою мощь на противника, искусственные облака прольют на вражескую территорию яд, а засуха уничтожит урожай. Глупцы, они пилят сук, на котором сидят. У природы свои законы, нарушать которые никому не позволено. С нарушителями она будет разговаривать на их же языке. Между тем ваши учёные продолжают разрабатывать технологии, меняющие погоду. А вы посмотрите вокруг и увидите, что на Земле погоду творят миллиарды крохотных существ, населяющих Мировой океан. Я говорю о микроорганизмах. Они, составляющие девяносто девять процентов живого океана, создают и формируют климат! В одном литре воды, почерпнутом с поверхности моря, можно обнаружить десятки миллиардов вирусов, около миллиарда бактерий, пять¬шесть миллионов одноклеточных животных и около миллиона таких же одноклеточных водорослей. Даже в его беспросветном чреве, где­нибудь на глубине шести тысяч метров, в каждом литре воды снуют, живут и размножаются сотни миллионов вирусов и бактерий — невидимые глазу существа, населяющие Мировой океан и оказывающие решающее воздействие на климат планеты. Именно обитатели океанов и морей управляют круговоротом углерода в атмосфере и, значит, поддерживают определённую температуру на нашей общей планете. Ежегодно в вашем мире люди выдыхают в окружающую атмосферу около шести миллиардов тонн углерода в виде углекислого газа. Почти половину всего этого количества нейтрализуют морские водоросли. Кроме того, они вырабатывают особый газ — диметилсульфид. Тот вступает в реакцию с кислородом, образуя частицы сульфатов. На их поверхности конденсируются водяные пары. Образуются капли. Постепенно над океаном зарождаются облака. Чем жарче погода, тем больше диметилсульфида выделяют водоросли, тем облачнее становится небо. Это один из примеров того, как от деятельности микроорганизмов зависит погода на континентах. Все эти невидимые микросущества в совокупности действуют на планете как термостат. И вы хотите вмешаться в этот отлаженный механизм? Не получится. Вы сможете только его разрушить, ничего не создав взамен. Однако люди влияют на природу своей ежедневной деятельностью, даже не задумываясь об этом: вредное производство, войны... Вы не заботитесь о том, чтобы сохранить постоянной величину биомассы на планете. Которая должна быть постоянной! Расти может только интеллектуальная составляющая планеты! Для этого Творец и создал человека. А вы, овладевая интеллектом, только разрушаете физический и энергетический баланс Земли. Планета постепенно скудеет и перегревается. Похоже, что вас вообще нельзя допускать к Знанию, как к оружию для уничтожения планеты!
– Глоя, вы, наверное, правы! — поник Хокимару.– Но я не верю в то, что другие цивилизации не предпринимают никаких действий для корректировки и исправления существующего беспорядка в нашем мире! Зачем тогда вы посещаете его?
– Да, Хокимару. Мы пытаемся подготовить вас к грядущим переменам. Нам самим опасно иметь рядом в одном доме неразумных соседей.
– И как же вы это делаете?
– Воздействуем на ваш генофонд. Создаём разумное будущее поколение, которое станет жить без войн и международных конфликтов, которое станет оберегать природу и прислушиваться к ней.
– Дети? — догадался Хокимару. — Дети Индиго? Воздействие вашего разума на людей через наше потомство? Нельзя не признать, что такие шаги вполне разумны. Но этим детям тяжело живётся в обществе. Они изгои.
– Индиго — это уже не совсем ваши земные дети. И пока их меньшинство. Но это только наш первый шаг на долгом пути преобразования общества землян. Потому что именно этим детям принадлежит будущее. Они первыми вырвутся из железной клетки физической парадигмы и вернут себе истинную свободу и любовь, а вместе с ними — и понимание окружающей природы. И именно дети Индиго первыми отвернутся от телевидения, радио, газет, Интернета и телефонов и начнут общаться между собой телепатически. И именно эти сегодняшние изгои завтра вновь откроют некогда забытое людьми древнейшее искусство бесконтактного общения, распахивающее двери к Хроникам Вселенной! Мы хотим создать существа, подобные людям, только более совершенные. Всевозможные их породы должны быть приспособлены к жизни на иных планетах: например, на Земле, Марсе, Сириусе.
– Глоя, вы сейчас говорите о людях, как о животных, — «породы»!
– Но вы же учёный, Хокимару, и должны понять меня. Я говорю о планетах, существующих не в вашем измерении. Создание совершенных существ, похожих на нас, — это следующая задача. Сейчас же нам нужны люди, которые вскоре возьмут управление вашей цивилизацией в свои руки. Разумные люди. И мы готовим их. Кроме воздействия на генофонд, мы создаём специальные центры, где простые земные детишки постигают азы наших учебных программ. Конечно, нам приходится забирать их у родителей. Но придёт время, и они вернутся в ваш мир полноправными и мудрыми хозяевами. И тогда ваш мир преобразится! Он станет похожим на наш — мир Добра и Любви!
– Звучит красиво. А сегодня, сейчас, Глоя, как нам жить?
– Ваша цивилизация больна, Хокимару. Очень больна жадностью, завистью и жестокостью. И к тому же она слепа, потому что не хочет видеть путь к выздоровлению. Создатель пошлёт испытание, которое пройдут только сумевшие выздороветь душой. Я не могу сказать, пройдёте ли испытание лично вы, но могу дать подсказку на спасение. Вы любите кого¬нибудь, Хокимару?
– Да. Я очень люблю свою жену Сайхо!
– И она любит вас. Поэтому мой вам совет: не теряйте времени, возвращайтесь к ней и будьте счастливы! Любите, дайте жизнь детям, воспитайте их в добре и любви. А там Бог даст...
– Бог не даёт нам ребёнка, Глоя. Нельзя ли это как¬то исправить?
– Значит, существует какое­то препятствие — ваш или чей¬то проступок, который необходимо устранить. Молитесь, просите прощения у Создателя, он услышит.
Глоя присела, чтобы видеть глаза стоящего перед ней мальчика:
– Множество грехов совершили вы, Хокимару. Но ОН простит вас. Я вижу, что у вас чистое сердце, и у вас родится сын, а затем дочь.
– Спасибо! Я верю вам! Глоя, ответьте мне ещё на один вопрос.
– Слушаю.
– Что такое Бог?
– Я не знаю, что такое Бог, но я точно знаю, чем он не является.
– И?..
– Бог не может быть злом. Перейдя из физического в мир духовный, мы, наверное, узнаем, что такое Бог. Вы, Хокимару, сейчас сами можете ответить на свой вопрос. Вашему сознанию доступно посещение любого из миров. Но, даже познав Бога, мы не сможем представить себе силу и ЕГО безграничные возможности! Хотите, я расскажу, что такое Божественная Вселенная? Хотите?
Учёный кивнул головой.
– Это всё вокруг нас! — горячо воскликнула женщина, начертив рукой в воздухе круг. — Это мир, пребывающий всегда и везде. Мир, в котором нет времени, а значит, нет настоящего, прошлого и будущего. Это мир Вечности. Мир, который дал и даёт жизнь вселенным и галактикам, поддерживает и контролирует все процессы этой жизни. Мы находимся как бы внутри него. Божественная Вселенная — Мать, в которой зарождается, развивается и появляется на свет физическая Вселенная.
Создав физический мир, Творец разделил Божественную Вселенную на два уровня контроля и управления: первый — над Вселенной вселенных, и второй — над каждой Вселенной в отдельности. Второй уровень подразделяется тоже на два уровня Власти Творца: верхний и нижний. Верхний уровень Власти Творца создаёт Энергию Сотворения и бесконечное множество информационных и энергетических полей и направляет их во второй, нижний уровень. Нижний уровень выстраивает и создаёт информационную матрицу — Программу физического мира и воплощает само его образование в живую и неживую сущность. Обратным путём в уровни Власти Творца возвращаются информация и энергия из физического мира. Но это уже «взращённые» энергия и информация, так сказать, строительный материал. Это то, что нужно Божественной Вселенной для дальнейшего сотворения.
В отличие от Божественной, физическая Вселенная не вечна. Она имеет программу, а значит, начало и конец. Но жизнь во Вселенной вселенных — процесс непрерывный. Окончание жизни одной отдельно взятой Вселенной порождает начало жизни другой. Затем и существуют параллельные миры, разделённые между собой временем начала. В каждом таком мире по Программе Творца должна зародиться и развиться разумная цивилизация. Например, такая как наша. Но только одна в отдельно взятой Вселенной, потому что создание разумного существа — давайте условно назовём это существо «человек», от слагаемых «ум» и «отмеренное время», — это венец творения Божественной Вселенной. Человек, в отличие от животного, имеет сознательное право выбора, право решения и право воплощения задуманного, этим Создатель сделал его похожим на себя.
При сотворении человека разумного нижний уровень Божественной Власти даёт тело, а верхний — душу и частичку информационно­энергетического поля. За отмеренное человеку время жизни — а это Программа, создаваемая в нижнем уровне ещё до рождения каждого человека, — он должен обогатить свою душу любовью, добром, новыми знаниями и умениями, вырастить и максимально запитать информацией своё энергетическое поле. После смерти физического тела оно как уже ненужное вместилище души обращается в прах, а душа, соединившись с информационно­энергетическим полем человека, проходит все уровни Божественной Власти, оставляя на каждом необходимую информацию. Если душа чиста, то она дойдёт до Божественной Вселенной, и Творец направит её вместе с другими чистыми душами на создание верхнего или нижнего уровня какой­нибудь новой Вселенной или назначит другое место высшего служения Творцу. Но если душа запятнана грехами, то она не пройдёт даже нижнего уровня Власти Творца — чистилища. «Грязное» информационно­энергетическое поле, оставшееся от человека, будет разрушено и использовано для дальнейшего преобразования Вселенной, а очищенная от грехов малая часть души вернётся на планету новорождённому человеку для исполнения программы Создателя — наполнения её любовью, добром и красотой. «Грязная» часть души будет роздана разным животным для «очищения». Животные не могут грешить, потому что у них нет сознательного права выбора и нет души в полном понимании этого слова. У них есть небольшое сознание, принимающее программу, через которое одно из полей в нижнем уровне Власти Творца контролирует и управляет всем животным миром на планете. Человеком же не управляет никто. Создатель дал ему отдельную программу и возможность развиваться самостоятельно как высшему созданию во Вселенной.
Получая информацию от человека и от его души, Создатель контролирует ход развития физического мира, внося в него необходимые коррективы. Но запомните: Создатель никогда не вмешивается в жизнь отдельного человека! Человек сам может менять свою жизнь! Это и есть реализация Великого замысла Создателя! Надеюсь, что всё, о чём я говорю, вам понятно, Хокимару?
Учёный снова кивнул.
– Теория Единого Поля подтверждает выводы наших учёных о Божественном мире и развитии вселенных.
Она поднялась во весь свой высокий рост и, взглянув сверху вниз на Хокимару, вздохнула:
– Однако мы подзадержались. Нам пора обратно на базу.
Они вышли в длинный освещённый коридор.
– Не теряйте времени, Хокимару, возвращайтесь. А Михаилу передайте, что вскоре я прилечу за ним, — Глоя взяла учёного за руку.
– Я обязательно так и поступлю, как вы сказали, Глоя. Только прежде, чем вернуться, мне необходимо получить ещё хоть немного информации... — успел произнести Хокимару и почувствовал, как его цепко подхватило что­то мощное и, грубо вытащив из тела мальчишки, повлекло в чёрную вращающуюся воронку, открывшуюся в потолке коридора. Он успел увидеть остановившуюся женщину с белыми волосами, держащую за руку мальчугана в серебристом костюме, часть широкого и длинного коридора. И тьма захлопнулась...

Хокимару крутил вихрь. «Всё под контролем! — отовсюду звучал женский голос. — Пора обратно, Хокимару! Возвращайтесь! Считаем до одиннадцати...». Он очень соскучился по Сайхо, но огромное желание ещё хоть немного побыть в мире Глои­Аэлиты взяло верх. «Я не Программа, я Пользователь, управляющий ею осознанно! Я сам управляю своей Программой!» — произнёс учёный и досчитал только до пяти. Вращение прекратилось...

...Внезапно он осознал себя в теле мужчины, который стоял по колено в воде. Одновременно произошло смещение во времени. Там, где он оказался сейчас, день только разгорался, солнце поднималось по небосводу, ещё не достигнув зенита. Хокимару осмотрелся: слева и справа от него расстилалась морская гладь, а впереди, на берегу, позади широкого пляжа раскинулся красивый неизвестный город. Чётко расчерченными кварталами вырисовывались там, среди деревьев и цветов, невысокие белые одинаковые дома. По небу бесшумно пролетали серебристые аппараты, подобные тому, на котором Хокимару летал с Глоей. Учёный облегчённо вздохнул — он не покинул её мир.
Вдруг он почувствовал, как его всё сильнее и сильнее потянуло, словно магнитом, в сторону моря. Приморский пейзаж исчез. Хокимару очутился в круглой, бесконечно длинной трубе, со стенами, похожими на каменные. В ней царил мглистый полумрак. Отовсюду исходило слабое свечение, создававшее его. Со страшной скоростью учёного несло по этой трубе вперёд. Если бы он мог, закричал бы от страха диким голосом. Но он не мог, потому что был... бестелесным. Голос экстрасенса Натальи больше не звучал, и Хокимару стало жутко и страшно. И он забыл о том, что нужно считать до одиннадцати. Секунд через десять всё изменилось...

СВЯЩЕННАЯ РОЩА ВЕЛЕСА

...– Вышеслав! — звал громкий мужской голос и звучал требовательно. — Вышеслав! Довольно играть! Пусть ратоборцы уже едут. Тебе заповедано ученье!
Хокимару опустил тяжёлый меч и осмотрелся: недалеко в проёме деревянных высоких ворот стоял седой старец в светлых одеждах с посохом в руке. И мостовая, на которой стоял Хокимару, и строения вокруг, и виднеющаяся часть стены с воротами — всё это было сложено из плотно подогнанных одно к одному толстых брёвен. Крепко скроенные юноши на вид лет четырнадцати или пятнадцати, такие же как и он сам, в льняных рубахах, подпоясанные цветными верёвками, в широких штанах и лаптях, сгрудились возле подводы, запряжённой двумя конями вороной масти. На подводе грудой лежали мечи, кольчуги и щиты.
– Давай уже заканчивать бой, — произнёс соперник Хокимару, тоже опустивший свой меч, — Глеб­ведун кличет! Мы в чисто поле дальше играть, а ты иди, учись. Может, когда­нибудь волхвом станешь!
Все юноши незлобно засмеялись. Раздались подбадривающие возгласы:
– Ступай, Вышеслав! Ты и так неплохо владеешь воинским ремеслом! Попроси там Перуна за нас!
Положив свой меч на подводу и оглянувшись на толпу ровесников, Хокимару двинулся к ожидающему его старцу.
– Ну вот, — произнёс высокий старик, когда Хокимару подошёл, и они направились из селения, огороженного высокой бревенчатой стеной, прямо по зелёному лугу, по некошеной сочной траве, мимо пасущихся стреноженных коней к виднеющемуся лесу. — Пришло твоё время, отрок. Староста Судислав молвил, что нече тебе среди волотов ныне отираться. Воинскому мастерству обучиться может каждый, а к книжным наукам особое прилежание должно быть. Способный ты до научений всяческих. Нынче вот минуло тебе уже четырнадцать, пора в священной роще богу Велесу пасть ниц. Книги священные читать можешь. Дело непростое, но волхв Позвезд сказывал, что писание Числобога познал ты скоро. А раз кудесники выбрали тебя единственного из многих, так тому и быть. Спрос ныне будет с тебя в священной роще. Так ты ответ держи перед кудесниками прямо, как знаешь! Тогда, если оставят они тебя подле себя и учить станут, лет через семь веру нашу ведийскую познаешь полностью. А там уже ведуном и кудесником возвеличишься. А ежели боги решат, то и волхвы учить далее станут.
– Скажи, ведун Глеб, — обратился Хокимару к старику, — если я разволнуюсь при кудесниках и забуду что из приобретённой мудрости, как мне лучше вспомнить это? Ты поможешь?
– У тебя светлая голова, отрок, и сильная память! — старик, хитро прищурившись, посмотрел на юношу и остановился. — Помощи от меня ждёшь на кругу кудесников под священным дубом, Вышеслав? Ладно, знаешь, что люблю тебя! Не откажу. Закрой глаза. Расслабь тело. Почувствуй, как сила Солнца проходит сквозь тебя. Отдай ей все тревожные помыслы, очисть душу, отпусти посторонние звуки и шумы. Слушай свой разум и сердце чистое! Поступишь так и на спросе. Боги помогут тебе. И я буду рядом.
Хокимару, стоя с закрытыми глазами, чувствовал, как всё тело наполняется лёгкой энергией, поднимающей его над землёй. Казалось, он вот­вот взлетит.
– Ну, идём дальше, — произнёс старик. — Солнце уже касается верхушек деревьев. Тебя ждут.
Они стояли у самого леса, ствол к стволу поднимавшегося ровной высокой зеленой стеной. Слева, на сколько мог видеть глаз, простилались до самого горизонта светло¬зелёные просторы бескрайних полей, а справа за горизонт уходил нескончаемой тёмно­зелёной волной девственный лес. Ветерок успокаивающе покачивал вершины ближайших берёз и сосен, отчего те ласково шелестели листвой и чуть слышно поскрипывали, соприкасаясь ветками. Где¬то в глубине священный лес переливался на разные лады множественными птичьими голосами.
– А ведь он живой, дедушка! — воскликнул Хокимару.
– Конечно, живой! — оглянулся, не останавливаясь, ведун. — В священной роще боги обитают!
Глубоко втянув носом пьянящий сосновым ароматом воздух, Хокимару двинулся вслед за старцем.
Еле заметная тропинка петляла между толстыми прямыми стволами деревьев, кронами своими скрывающих от взора небо.
– Смотри, рыжая лиска нам дорогу указывает! — озорно воскликнул старик, пропуская перед собой пробежавшую мимо лису.
Проводив взглядом бесстрашное животное, Хокимару посмотрел по сторонам. Меж деревьев яркими огоньками мелькали кусты, усыпанные красными, синими, чёрными лесными ягодами, названия которых Хокимару не знал. Его внимание привлёк хруст валежника и звериный рык впереди.
– Это мишки балуют, — пояснил ведун. — В священной роще все звери умные. Они человека не боятся. И их не нужно бояться.
Через несколько шагов взору Хокимару предстало семейство из двух весело забавляющихся медвежат и крупной медведицы. Завидев людей, медвежата смело кинулись к ним. Большая бурая медведица, бросив безразличный взгляд на старца с юношей, продолжила обирать с куста красные ягоды. Медвежата обнюхали людей и, не обнаружив у них ничего съестного, ринулись бегом обратно к матери, по пути смешно рыча, задирая и покусывая друг друга за бока. Хокимару остановился и смотрел на неожиданное представление с доброй улыбкой.
– Идём! — напомнил старец. Лес над головой пел на разные птичьи голоса.
Вскоре они вышли на поляну, посередине которой рос старый раскидистый дуб. Под его зелёной кроной Хокимару рассмотрел сидящих ровным кружком таких же, как ведун Глеб, седоволосых старцев в длинных белых одеждах. Их было двенадцать.
Ведун подвёл отрока к старцам.
– Слава богам и матери нашей! — поприветствовал кудесников ведун. Хокимару повторил за ним всё слово в слово.
– Слава богам! — отвечали старцы, рассматривая юношу.
– Отрок, войди в наш круг! — громко произнёс один из старцев с белыми, как снег, длинными волосами и бородой. Под ней на его груди Хокимару разглядел золотой амулет в форме правильного креста. В руке старец держал белый жезл.
Юноша подчинился и вошёл в центр круга.
– Будь благословен, Вождь наш — Велес, и ныне, и присно, от века и до века! — глухо произнёс кудесник с крестом и поднял жезл к небу. Остальные старцы вторили словам старшего кудесника.
– Готов ли ты ныне держать ответ на спрос наш? — старец с жезлом посмотрел на Хокимару.
– Готов! — повинуясь внутреннему приказу, поклонился на четыре стороны тот.
– Ответь нам, отрок, откуда берёт своё начало Род славянский? И какую задачу должен исполнить каждый славянин в мире ЯВИ? — в звучном голосе старшего кудесника звучала торжественность.
– Славяне произошли от Рода­Рожанича, или мы зовём его Сварогом, — недолго постояв с закрытыми глазами, начал Хокимару. — Он дед наших богов. А отцом и матерью нашими являются Даждьбог и Матерь­Слава. Как внуки и дети богов славяне наделены божественным разумом. Именно наш разум соединяет нас с богами. Надо не просто верить, а знать и понимать божественный замысел, изучать Сварожьи законы и следовать пути ПРАВИ, чтобы на Земле в мире ЯВИ осуществлять божественное управление по законам гармонии, по которым Сварог правит всем мирозданием. Этому славяне должны учить всех людей. Кроме того, создать крепкую семью, родить и взрастить детей — вот задача славянина. Мы — дети и внуки богов — родственны им по крови и предназначению. И значит должны творить мир, в котором живём, творить Семью, Род, взаимоотношения с другими родами и живущими вместе с нами растениями, животными, птицами, землёй и водой. Земная ЯВЬ дана славянину для совершенствования и приближения к богам чистотой тела и души. Боги дали нам суровую землю. Выжить здесь можно только мудростью! А достойные после кончины в ЯВИ попадают в НАВЬ в Ирий к богам. Если славянин или славянка оказываются недостойными Ирия, то из НАВИ они могут не вернуться в ЯВЬ и покинуть Род свой навсегда. Живя по ПРАВИ, творя правду, любя и охраняя Семью, Род и свою землю, славянин готовит путь возврата своего из НАВИ в ЯВЬ в правнуках своих.
– Достойный ответ! — похвалили кудесники. — Сколько раз должен славянин восхвалять богов и совершать обряд омовения?
– Два раза в день: на восходе и на закате Солнца. Кроме молитвы должен славянин ополаскивать руки и лицо своё водой для очищения не только души, но и тела. Не меньше одного раза в три дня должен настоящий славянин омывать всё тело своё, произнося молитву Велесу и Матери¬Славе.
– А теперь поведай нам, отрок, как соотносятся между собой такие понятия, как «Род» и «народ»? — распорядился кудесник с жезлом.
Хокимару постоял с закрытыми глазами, вызывая информацию из параллельного сознания, и начал говорить:
– Слово «народ» состоит из двух частей: «на» и «род». Вторая часть, «род», указывает на кровную основу любой общины — на жизнь, а первая, «на», — указывает на общность разума. Три славянские семьи составляют Род. Два Рода — это уже Племя. Три Племени — Община. Четыре Общины — Товарищество. Пять Товариществ — Братчина. Шесть Братчин — Артель. Семь Артелей — Сообщество. Восемь Сообществ — Соглас. Девять Согласов — Народ. Десять Народов — Скопа. Одиннадцать Скоп — Орда. Так написано в наших храмах и в древних книгах.
– Верно! — произнёс кудесник. — Кто родители твои, отрок, и большая ли семья?
– Мать моя Славута, сорока лет, в общине нашей смотрительница храма Свентовида. Она готовит краду — центральное место храма, где стоит волхв, — к божественной службе и прибирает храм. Отец мой Станислав, как и дед, воины, а в мирные дни ратуют и раят землю, страдят, разводят скот. Ещё у меня семь братьев и сестёр. Я старший. По прадеду наш Род Мстиславичи.
– Знамый и славный Род ваш! — улыбнулся старший кудесник. — И тебе, Вышеслав, надлежит приумножать и беречь Семью, Род и Племя своё, дабы жила и благоденствовала Община наша. И помни, что незнание корней Рода своего — первый признак неразумности! Скотина и другая животная тварь потому и не ведает корней своих. И ещё помни, что любить славянину надлежит всех людей, несущих мир в своём сердце. Если же снова нагрянут злые вороги с той стороны, где солнце заходит, надлежит и ратаю, и кудеснику становиться воином и, любя свой Род, забыть о любви ко всем другим людям, чтобы защитить и землю, и Семью свою! У любящего сердца не поднимется рука убить кого¬то. После победы славянин вновь любит всех, даже бывших врагов заблудших, и не творит над ними зла. Потому что между любящими не может быть войн, лишь меж ненавидящими они неизбежны. Всё ли ясно разуму твоему?
– Всё ясно, мудрый Позвезд.
– Готов ли ты принять учение наше?
– Готов, мудрый Позвезд.
– Ну тогда иди, отрок, погуляй со своим учителем по священной роще, пока мы совет держать будем.
– Молодец! — потрепал его по плечу ведун Глеб, когда Хокимару вышел из круга кудесников.– Всё правильно отвечал волхву Позвезду!
Они отошли на приличное расстояние от священного дуба, когда старец Глеб указал на сложенную пирамиду из ровно напиленных брёвен.
– Помнишь этот ритуальный костёр, что надлежит совершить? — произнёс ведун.
– Напомни мне, мудрый Глеб, — попросил Хокимару. — Волнуюсь я очень.
– Немудрено, — спрятал в бороду улыбку старец. — Здесь, Вышеслав, волхвы и кудесники приносят жертвы богам. Здесь же наша община сжигает тела ушедших в мир НАВИ. Твоим испытанием будет рождение огня. Сможешь с помощью огненных камней разжечь пламя?
– Я постараюсь! — заверил Хокимару, захваченный мыслями о предстоящем действе. — А где камни?
– Искрящиеся камни даст волхв. Тебе понадобятся сухая трава и щепки, — подсказал ведун. — А главное — уверенность в том, что ты огонь добудешь, и желание при этом!
– У меня есть и уверенность, и желание! — выпалил юноша.
– Хорошо, — удовлетворённо произнёс ведун. — Желание и уверенность рождают волю, которая творит события...
Громкий оклик позвал их обратно к дубу.
Хокимару снова пригласили в круг. Но теперь все кудесники стояли, взявшись за руки. Старец с крестом на груди стоял в центре образованного ровного круга:
– По праву волхва я произношу решение совета старейшин. Мы принимаем тебя в свой круг, отрок Вышеслав, учеником. Становись за кругом, рядом с кругом. Учись у нас. Как исполнится тебе двадцать первый год — становись в круг, становись равным нам. И запомни, Вышеслав: когда ветер в поле сбивает с ног, лучший способ устоять — это взяться за руки. Община как раз и есть та сила, которая держит нас всех, позволяет нам преодолевать трудности и побеждать врагов наших! Управлять общиной — значит хранить её каноны и традиции. Мы кудесники и волхвы — хранители канонов и веры. Став равным нам, не разрывай этого круга!
– Не разорву никогда! — воскликнул юноша.
– Поклянись Матерью¬Славой! — потребовал волхв.
– Клянусь прекрасной посланницей Всевышнего Матерью нашей Славой!
– Слава богам! — воскликнул старец, подняв жезл.
– Слава богам! — дружно повторили остальные старцы.
Волхв повернулся к стоящему рядом юноше и коснулся концом белого жезла с золотым изображением птицы непокрытой головы отрока.
– Повторяй за мной, — произнёс торжественно волхв, глядя юноше прямо в глаза. — Клянусь познавать ЯВЬ, ПРАВЬ и НАВЬ и следовать пути ПРАВИ!
Хокимару повторил.
– Клянусь никогда не лгать Роду своему и Семье!
Хокимару повторил.
– Клянусь ежедневно блюсти чистоту, творить мовь, очищая тело и душу!
Хокимару повторил.
– Клянусь беречь свою землю и приумножать славу славян!
Хокимару повторил.
– Клянусь почитать богов, отцов и матерей, щуров и пращуров!
Хокимару повторил.
– Клянусь любить и беречь мир растительный и животный!
Хокимару повторил.
– Клянусь любить друзей своих и мирно жить со славянскими Родами!
Хокимару повторил.
– Клянусь иметь одну жену и заботиться о семье своей!
– Клянусь! — произнёс Хокимару.
Волхв опустил жезл и тихо сказал:
– Рано тебе ещё думать о жене. Не раньше, как исполнится двадцать четыре года. В эту пору каждый славянин обязан жениться. Ты подыщи себе подругу пока, присмотрись к ней. У кудесника должна быть достойная жена.
– А жениться в двадцать четыре обязательно? — поинтересовался Хокимару.
– Это один из канонов наших. Ищи будущую жену, отрок.
– Может, как положат боги?
– Все наши божества имеют свою пару, Вышеслав. — Волхв обнял юношу за плечо. — Один из первых канонов, установленный Сварогом на Земле, как раз и гласит о том, чтобы каждой жене иметь одного мужа, а каждому мужу — одну суженую. И ты должен отыскать её сам. Не проси богов об этом.
– Почему?
– Славяне никогда ничего не просят у богов, только прославляют их силу, щедрость, величие. Ведь мы — дети и внуки богов, их прямые потомки и наследники на Земле! А здоровому крепкому мужу недостойно клянчить у Отцов и Дедов что­либо для собственных нужд, если он всё может добыть своим трудом и умением!
– Я понял, мудрый Позвезд!
– Обучение твоё начнётся прямо сейчас, — продолжил волхв.– Видишь с краю поляны ритуальный костёр? Ты должен распалить его, прочитать молитву Велесу и три раза прыгнуть через огонь, чтобы очистить своё тело и душу. Иди, исполняй. — Позвезд протянул юноше два небольших камня.
Взяв камни, Хокимару повиновался. Двенадцать старцев в белых одеждах и ведун Глеб в свете вечерней зари не спеша двинулись за ним.
Собрав сухую траву и щепки и сложив это всё под дрова, Хокимару стал ударять камнем о камень. При каждом таком ударе сыпались искры, но кучка сухой травы разгораться не желала. Хокимару посмотрел на старца Глеба. Тот ободряюще кивнул ему. Юноша с новой силой принялся ударять камнем о камень, вспомнив о воле и желании. Наконец ему с большим трудом удалось запалить костёр.
Кудесники образовали круг у набирающего силу пламени. В руках каждого Хокимару заметил пучки трав и ветки с листочками. Они бросали их в огонь, шепча что¬то.
– Теперь молитва! — объявил волхв и начал громко выговаривать слова. Хокимару и все старцы повторяли за ним:
– Славься, Велес¬бог, прибежище наша и сила! Когда наступает ночь, Ты идёшь в Сварге по Молоку Небесному и садишься у Звёздных Врат. И мы поём Тебе вечернюю песню и славим Тебя от века до века и храмину твою, которая блещет огнями многими, и становимся, будто агнцы, чистыми. Ты научил праотцов наших землю раять и злаки сеять, и свивать снопы на полях страдных, и ставить Сноп у огнища и почитать его точно так же, как Отца божьего, и Матерь­Славу, которые учили чтить богов наших и вели за руку по стезе ПРАВИ. Так мы шли и не были нахлебниками, а только славянами, русами, которые богам славу поют и потому суть славяне. Велес, ты научил пращуров землю раять, и мы так же делаем. И потому бросаем в огонь травы и зелёные ветки­клечевы, прославляя Тебя! Слава Тебе, земных и небесных стад Водителю, всяческих богатств, знаний и мудрости Приумножителю и искусств Покровителю!
– Вышеслав! Прыгай через пламя богини Костромы! — закричали старцы.
Жаркое пламя достигло человеческого роста и разгоралось всё выше и выше, выкидывая свои острые языки в темнеющее вечернее небо.
Прикинув возможности сильного юного тела, Хокимару коротко разбежался и, крепко зажмурив глаза, прыгнул сквозь огонь. Почувствовав невесомость, он ощутил горячее тепло, опалившее ноги, грудь, спину и лицо. Коснувшись земли, Хокимару вдруг провалился в чёрную пустоту...

КАЗНЬ

...Всё тело болело. Хокимару увидел себя сидящим у стены небольшой пристройки, прячась в тени каменной кладки от жары и солнца. На давно немытых руках и ногах его, позвякивая при каждом неловком движении, тяжким грузом висели массивные железные кандалы. Рядом сидели такие же несчастные. Их было пятеро. Среди мужчин Хокимару разглядел одну женщину. Все были прикованы к длинной тяжёлой цепи.
Он не грезил и не спал, но всё, что происходило вокруг, было уже знакомо: он уже видел это во сне. Только теперь всё происходило наяву: загорелые люди европейской и азиатской внешности в одеждах, которым место в музеях; и допотопные телеги на двух больших колёсах с толстыми спицами; и земляные печи, из чьих развёрстых пастей тянулся кизячий дымок; и крепкий дух свежеиспеченного хлеба; и большие котлы, поставленные на огонь прямо под открытым небом, в которых булькало мясо только что зарезанных баранов; и рои мух, вьющихся над оставленными на земле бараньими кишками и окровавленными шкурами, источающими тошнотворный запах. Посередине площади возвышался помост с пустующей виселицей, огромным чурбаком и большим низким столом или высокими нарами. Нетрудно было догадаться, что ожидало всех несчастных, сидящих в кандалах у стены. Хокимару стало не по себе, его стошнило. Хотелось пить. Он закрыл глаза и стал считать: «Один, два, три...». Досчитав до пяти, он осмотрелся — ничего не изменилось: и помост с плахой, и виселица с покачивающейся на лёгком ветерке петлёй оставались на месте. Тогда Хокимару представил себе свой дом, жену Сайхо и почувствовал, как хочет обратно домой. Он стал считать до одиннадцати. Но ничего не менялось — вокруг стоял тот же базарный гомон, а с неба лилась изнуряющая жара. «Я не Программа, я Пользователь, управляющий ею осознанно! Я сам управляю своей Программой!» — три раза мысленно произнёс учёный. Но эта формула здесь не работала. Он закрыл глаза и уткнулся горящим лбом в сложенные на коленях руки. Всё тело била мелкая дрожь. Жажда казалась невыносимой. «Ничего, сейчас снова попробую!» — успокаивал себя учёный.
Его никто не тревожил, не пытался ударить или оскорбить. Он радовался тому, что его оставили в покое, но не очень­то верил, что спокойствие будет долгим.
Предчувствия оправдались: поднялся гомон, появились облачённые в кольчуги и шлемы стражники и заставили приговорённых к смерти подняться на эшафот. Толпа загудела. Заключённых выстроили цепочкой в затылок друг другу. Первый из стражников пошёл впереди, расчищая путь в толпе зевак коротким кривым мечом, а два других, схватив одного из пленников за цепи от кандалов на руках, потащили его вдоль узкого людского коридора по направлению к помосту, на котором уже стоял мускулистый палач в накинутом на голову капюшоне. Остальные воины, пиками оттесняя напирающую толпу, не особо церемонились с самыми дерзкими, нанося удары ногами и тупыми концами копий. Колонна обречённых, звеня цепями, двинулась с места. Идти мешали ножные кандалы с короткой цепью, но Хокимару старался передвигать ноги так быстро, как только мог. Он не хотел упасть и не хотел, чтобы его снова били.
– Это ты тот самый Мамед¬вероотступник? — услышал Хокимару тихий мужской голос за спиной. Вздрогнув от неожиданности и дав бешено стучащему сердцу возможность немного успокоиться, Хокимару повернул голову. Краем глаза он различил силуэт следующего за ним в сгорбленной позе человека.
– Почему вероотступник? — встревоженно произнёс первое, что пришло в голову, Хокимару. Такая перспектива его не устраивала.
– Не бойся. Когда тебя убивают за правду — это не страшно. — Казалось, собеседник не расслышал вопроса и разговаривал сам с собой. — Считай, что это благодать Господня! Когда-нибудь мы все там окажемся. А тот, кого убили за правду здесь, там, — собеседник приподнял правую руку с прямым указательным пальцем, устремлённым вверх, — получает право сразу же перейти в рай. Я это знаю...
– Молчать! — услышал Хокимару резкий крик над самым ухом и повиновался. Один из стражников замахнулся короткой толстой плетью, но почему¬то вдруг передумал бить и лишь бросил злой взгляд на Хокимару.
Колонна несчастных подошла к помосту и остановилась. Стражники окружили помост. Наступила гнетущая тишина, нарушаемая лишь громкими криками торговцев, доносившимися с улицы, прилегающей к площади. Странно, но приглушённые голоса казались Хокимару настолько далёкими и нереальными, будто исходили из другого мира.
На помост к палачу не спеша поднялся богато одетый человек в шляпе с пером и развернул тонкую грамоту с сургучной печатью. Пробежав написанный текст глазами, человек в шляпе стал громко читать. Стражники ловили каждое его слово.
– А за что именно меня хотят казнить? — задал вопрос Хокимару, чуть повернув голову.
Сзади послышалось шевеление и пахнуло тяжёлым запахом пота и давно немытого тела, — видимо, человек приблизился. Убедившись, что никто не смотрит в их сторону, Хокимару повернул голову сильнее. В солнечном свете он разглядел худого старика в лохмотьях. Высохшее лицо с тёмной морщинистой кожей было похоже на лицо египетской мумии или, по меньшей мере, давно умершего человека, если бы не глаза. Глаза жили. И они смотрели на Хокимару с удивлением и подозрением.
– Тебе что, и память отбили? — спросил старик, не опуская цепкого взгляда.
Хокимару отвёл взор и произнёс как можно натуральнее:
– Всё тело болит. И голова. Я совсем ничего не помню. Будто только что проснулся...
– Понятно, — старик немного отстранился. — Бить они умеют. Тебя в тюрьме держали три дня. А меня — три месяца. И пытали... А когда кинули в камеру смертников, я возблагодарил Господа, — значит, отмучился.
– Как твоё имя?
– Расул.
– А тебя за что?
– Я видел демона из другого мира — женщину с белыми волосами, — произнёс старик.
– Женщину с белыми волосами? — растерялся Хокимару.
– Да. Она приходила две ночи подряд и расспрашивала о каком­то человеке с длинным странным именем, наверное, тоже демоне. На Востоке таких ночных женщин¬демонов называют Мохини. Я рассказал об этом священнику после утренней молитвы. А днём уже сидел в тюрьме. Меня пытали, требовали, чтобы я снова вызвал Мохини. Но если б я знал, как. Она больше не пришла...
– Женщина с белыми волосами? — повторил не в силах поверить услышанному Хокимару, но в следующую секунду вспомнил, что во Вселенной нет времени. Значит, Глоя его ищет. А он провалился куда¬то в средние века. Видимо, из¬за его упрямства что­то пошло не так.
– Как она себя называла? Что говорила? — забеспокоился Хокимару.
– Никак не называла. Говорила о каком­то мужчине с трудным именем...
– Хокимару? — сорвалось с губ учёного.
Пауза за спиной сменилась неожиданно громким криком:
– Люди! Люди! Этот Мамед знает того, кого искала демон. Допросите его! Он знает...
Богатый человек на помосте перестал читать и грозно посмотрел на Расула.
– Приведите его сюда! — приказал богатый человек. Стражники бросились исполнять. Расула быстро расковали и под руки подняли на помост. Поставив старика на колени перед начальником, стражники отступили на шаг назад в ожидании дальнейших приказаний.
– Говори! — приказал человек в шляпе.
– Я сказал правду, — залепетал Расул и показал рукой на Хокимару. — Этот Мамед назвал мне имя того, кого искала женщина­демон. Никто не знает этого имени, а Мамед знает. Допросите его, ваша милость...
Стражники подняли на помост Хокимару. Его грубо ударили толстой палкой по ногам и поставили на колени рядом с трясущимся Расулом.
– Говори правду! — приказал человек в шляпе.
– Правду? О чём? — с невинным видом переспросил Хокимару. Его больно ударили по икрам ног ещё раз. Хокимару еле сдержался, чтобы не застонать.
– Будешь говорить? — поинтересовался человек в шляпе.
– Скажу, что вы хотите, но... я ничего не помню, — стоял на своём Хокимару.
– И ничего не видел? — ехидно спросил человек в шляпе.
– Ничего, — подтвердил Хокимару.
– Ладно, — нехорошо улыбнулся человек в шляпе и в его глазах короткой вспышкой молнии блеснул злой огонь. — Не видел и никому ничего не скажешь! Готовьте этого, — указал он на Расула и громко крикнул в толпу: — За вступление в сношение с тёмными силами, посланцами сатаны, ремесленник Расул приговорён к четвертованию!
По толпе волной прошёлся вздох.
– Но, учитывая чистосердечное раскаянье, — продолжил человек в шляпе, — ремесленник Расул будет казнён путём отъятия головы. Начинайте!
Четверо подручных палача в длинных кожаных фартуках, засучив рукава, бесцеремонно схватили сгорбленного худого Расула и кинули на плаху лицом вниз.
– Люди! Простите, люди! — хрипло стонал и всхлипывал Расул, кидая прощальные взгляды на толпу. Подручные удерживали руки и ноги жертвы в то время, когда палач поднимал тяжёлый топор. Расул не сопротивлялся, только всё всхлипывал:
– Простите, люди...
Стоявший на коленях Хокимару отвернулся, не в силах смотреть на то, что произойдёт дальше. Тупой удар оборвал всхлипывания старика.
Мощная волна людского стона прокатилась по площади и затихла.
– Все, кого мы сегодня здесь казним, — безбожники и вероотступники! — услышал Хокимару. — Но торговец Мамед заслуживает наиболее жестокого наказания! Он добровольно продал душу сатане!
– Я никому душу не продавал! — крикнул Хокимару и получил от стоявшего рядом палача сильный удар в живот и чуть не задохнулся от боли.
– Мамед, продавший душу, — продолжал человек в шляпе, — смущал правоверных ересью о том, что Бог на небе един для всех людей, и ему всё равно, какой веры придерживается человек. Везде, где бы Мамед ни бывал, он смущал людей разговорами об этом. И люди слушали его. Но султану, да продлит Создатель дни его, доложили, что смуту сеют речи Мамеда. Великий султан велел его казнить. Сейчас состоится казнь, какую заслуживают еретики и вероотступники! Начинайте!
Подручные палача подскочили к Хокимару и больно скрутили руки. Затем заставили подняться на ноги.
Хокимару понял, что его ведут на казнь. Что это неотвратимо. Мир рухнул. Навеки. Страшно, но он знал: это конечная остановка невообразимого и фантастического перемещения во времени. Билет оказался в один конец. Произошёл какой­то сбой, и он застрял во времени без надежды на спасение. Где¬то в глубине мозга всё ещё жила надежда на возвращение, но...
Закружилась голова. Хокимару закрыл глаза, чтобы не видеть страшного места, попытался считать до пяти, потом до одиннадцати...
Его заставили остановиться. Хокимару открыл глаза — чуда не произошло: прямо перед ним находился стол или нары, сколоченные из толстых досок, с бурыми пятнами и подтёками. Справа — круглая плаха, залитая свежей кровью. Его грубо толкнули, навалились подручные палача, больно придавили руки и ноги, растянув по грязному столу. Кто¬то сильный зажал, словно тисками, голову. Подошёл сам палач с щипцами в руке, а за ним — слуга с пылающей жаровней, а в ней — прут железный и нож. Понял всё Хокимару, но не успел мыслей собрать, как, разрывая кожу на губах, кроша зубы, в рот холодным металлом безжалостно вошли щипцы, невыносимо больно защемив язык, вытянули его наружу весь до самого корня. Слёзы брызнули из глаз, заставив зажмуриться, и Хокимару не смог сдержать стон. Что¬то зашипело, запахло жареным мясом. Хокимару открыл глаза и увидел, как палач убирает от лица раскалённый нож и щипцы с каким­то бурым куском мяса. Нестерпимая сумасшедшая боль резанула по горлу и всей голове. Тело забилось в конвульсиях, но его держали крепко. Учёный понял, что лишился языка и закричал. Тут жаром пахнуло в самое лицо — и вдруг зашипел его глаз. Крик перешёл в короткий пронзительный нечеловеческий вой. Через секунду Хокимару обмяк, но ещё не умер, потому что чувствовал, как и другой его глаз с шипением вытек...

НЕОЖИДАННЫЙ ИСХОД

...Темнота отступила. Он увидел себя на одной из пустынных улиц какого¬то города. Улица показалась знакомой, уже виденной где­то. Хокимару пошевелил языком, пощупал, на месте ли глаза, и осмотрел своё новое тело. Он ужаснулся, потому что понял: он попал в тело женщины. Причём немолодой женщины. Хокимару бросился к ближайшей грязной витрине закрытого магазина и остановился как вкопанный — с немытого стекла на него смотрело отражение измождённого лица со спутанными на голове седыми волосами, хлипкого вида тело покрывал старый измятый сарафан непонятного грязно­серого цвета. Поражённый учёный так и простоял бы без движения в состоянии, близком к шоковому, но вдруг ощутил сильнейший приступ голода, и это заставило его осмотреться по сторонам. Серая безжизненная улица казалась пустой. Состояние аффекта от казни и последующего перемещения уже прошло. Навалилась слабость. И апатия. Почувствовав, что ноги не держат его, Хокимару опустился прямо на грязный асфальт.
Прижавшись к стене здания, учёный просидел несколько часов, не чувствуя времени, ни разу не подняв головы. Хотелось пить. Но Хокимару всё сидел, не имея сил пошевелиться. Ему всё было совершенно безразлично. Он устал от всех этих перемещений. Ему очень хотелось домой.
Внимание учёного неожиданно привлёк приближающийся звук мотора. Хокимару поднял голову и посмотрел вдаль. Слева и справа, вытянувшись двумя длинными рядами вдоль улицы, поднимались четырёх­ и пятиэтажные дома незнакомой архитектуры, больше напоминающей европейскую XIX века. «Где это я уже видел?» — успел подумать учёный прежде, чем раздался визг тормозов, и возле него остановился автомобиль, похожий на армейский джип. Из машины появились две фигуры в длинных белых халатах, как у докторов, с белыми масками на лицах. «Доктора» подхватили сидящую женщину под локти и поволокли к джипу, спиной вперед. Её лицо было запрокинуто вверх, и Хокимару видел над собой не синее бездонное небо, а какой­то тёмно­серый, покрытый сплошной облачностью, будто искусственный, купол чудовищных размеров. Он простирался вширь и вверх, докуда мог видеть глаз, — от горизонта до горизонта. Но, несмотря на грязно­небесный цвет, светился каким­то неестественным светом. На всей внутренней поверхности купола с равномерной периодичностью то тут, то там вспыхивали неяркие искорки коротких молний.
Хокимару пытался сопротивляться, но руки у «докторов» оказались сильными. Он хотел закричать, но кроме женского визга ничего не услышал.
Его бросили в узкую нишу машины, словно мешок с мусором, и захлопнули заднюю дверцу. Хокимару, подобрав ноги и сжавшись в неудобной позе в ограниченном пространстве, хотел посмотреть вперёд по ходу движения машины, но там, за металлической решёткой, виднелись только широкие спины «докторов». Лишь крохотное оконце задней двери с мутным стеклом позволяло видеть, куда его везут. Сквозь него учёный разглядел пустынные улицы со стоящими на перекрёстках танками, несколько остовов сгоревших машин, мёртвые глазницы выбитых окон домов. Людей он не увидел. Автомобиль свернул на другую улицу, и взору Хокимару предстала очень знакомая картина. Столько раз на протяжении многих лет он видел это место на открытках и путеводителях для туристов. Однажды в конце 90¬х годов ХХ века он даже сам побывал здесь в составе японской делегации учёных. Тогда это место было многолюдным. Но и сейчас в пугающей пустоте, с гонимыми ветром по брусчатке мостовой мусором, обрывками бумаг и какого¬то тряпья это место нельзя было не узнать — Красная площадь и Кремль. «Я в Москве! — понял Хокимару. — Интересно, какой сейчас год?»
Джип резко затормозил и остановился. Открылась дверь, и Хокимару смог наконец распрямить затёкшие ноги. Его грубо вытащили из машины. Он осмотрелся. Рядом возвышался полупрозрачный купол, выросший, казалось, прямо из самой земли. «Раньше здесь находился известный магазин, кажется, он назывался Манеж, — вспомнил учёный.– Интересно, что там сейчас?»
Словно отвечая на его вопрос, «доктора» подхватили Хокимару под руки и повели по каменным ступенькам перехода вниз.
Первое, о чём подумал Хокимару, что в подземелье вентиляция работает плохо: удушливый запах человеческих испражнений тяжело ударил в нос вместе с полумраком, к которому нужно было привыкать глазам после дневного света.
Оказавшись внутри подземного здания, Хокимару увидел несколько десятков вполне обычных людей в лохмотьях — и мужчин, и женщин. Все они беспрерывно двигались, бродили по обширным залам четырёх тускло освещённых этажей. Походка каждого была неестественно дёрганой, напоминала шаг робота. На ничего не выражающих лицах застыли бессмысленные улыбки. Возле неработающих эскалаторов стояла охрана в серой пятнистой форме с чёрными масками на лицах, с автоматами на ремнях и электрошокерами в руках. Глаза охранников смотрели осмысленно. Этот факт учёный отметил про себя.
Хокимару сделал ещё одну попытку вырваться из рук «докторов», тащивших его на самый нижний этаж. Но ничего не вышло. Тогда он решил заговорить.
– Куда вы меня ведёте? — истерически провизжал женский голос. — Немедленно отпустите! Я не хочу к этим... — Хокимару с ужасом глядел на людей, бестолково топчущихся на всех этажах и не обращающих ни на что внимания. — Они же мертвецы, живые мертвецы! Ваш город... Это город мертвецов. Город живых мертвецов! Отпустите!
И «доктора» вдруг вняли мольбам женщины, зашедшейся в истошных воплях. Хокимару почувствовал, что чужие руки уже не держат его, а тело падает куда¬то спиной вперёд. С размаху он приземлился на что­то мягкое и прохладное. Под ним оказалось обыкновенное кожаное кресло. «Доктора» молча, словно часовые, заняли места по обеим сторонам.
Хокимару замолчал и посмотрел вокруг: прямо перед ним, в белой стене, находилась закрытая дверь. Она распахнулась, не заставив себя долго ждать, и на пороге возник пожилой, бледного вида мужчина в дорогом костюме при галстуке. Только присмотревшись внимательно, Хокимару понял, что мужчину в костюме и его разделяет почти невидимая стена из какого¬то тонкого прозрачного материала, похожего на стекло.
– Добрый день, — вежливо поздоровался мужчина, разглядывая сидящую перед ним женщину. — Как вы сильно изменились! Я так долго ждал нашей встречи.
Хокимару в ответ только кивнул головой, ожидая, что же будет дальше.
– Ну вот, наконец, доктор Павлова, мы и свиделись. Сколько лет прошло от последней нашей встречи? Лет восемь? — в уголках губ пожилого мужчины вместе с воспоминаниями появилось какое­то подобие улыбки. — Вы проигнорировали четыре моих настойчивых приглашения, Екатерина Сергеевна. Простите, я вынужден был позвать вас к себе таким вот образом. — Собеседник показал глазами на стоящих возле гостьи «докторов». — Хотя признаюсь, наша встреча — приятный сюрприз для меня. Я не знал, что вы в Москве.
Хокимару молчал, не понимая, о чём идёт речь? Чтобы хоть как­то сориентироваться в событиях, он постарался войти в чужую память и отыскать личность хозяйки тела. Сразу же в его сознании промелькнули обрывки каких¬то ярких воспоминаний, но они пронеслись отрывочно, без остановки, как вагоны поезда¬экспресса, и учёный не уловил ничего конкретного. «Нужно постараться совместить два сознания! — подумал Хокимару. — Моё «Я» — ведущее. Ваше сознание, госпожа Павлова, должно на время подчиниться мне! Ну что же вы, уважаемая госпожа Павлова, так сопротивляетесь? Я не причиню вам зла. Я лишь хочу вам помочь».
«Уже помог! — услышал Хокимару в голове сердитое восклицание. — Если бы не ты, меня бы так просто не взяли! Убирайся к чёртовой матери!»
«Простите, госпожа Павлова, — мысленно извинился Хокимару, — я не могу по своей воле выйти из вашего сознания. Лучшее в данной ситуации — заключить временный союз. Вскоре я покину вас, но пока постараюсь помочь».
«Да кто вы в конце концов? Может, я схожу с ума?»
«Нет, вы вполне адекватны. Просто я учёный, человек из прошлого. Мы в Японии в своём времени ставим эксперимент. Поэтому я сейчас здесь. Доверьтесь мне. Я скоро уйду».
«Что вы хотите?»
«Сейчас мы должны стать одни целым. Покажите мне информацию о себе. Откройтесь. Потом я вам всё объясню».
«Ладно, давайте попробуем, хотя мне это не очень нравится. Надеюсь, что вы вскоре всё-таки уберётесь восвояси!»
«Вот и договорились!»
« И как вас называть, гость из прошлого?»
«Зовите просто Хокимару».
«Стойте, стойте... Хокимару? Вы из Японии? А не вы ли тот профессор, предсказавший точную дату смены полюсов планеты и появление на Земле вируса «Джи¬Дай?»
«Не понимаю, о чём вы? Но я действительно японец. И пока ещё не профессор. Хотя занимаюсь чем­то подобным тому, о чём вы только что сказали. Кстати, как вас­то называть?»
«Екатерина Павлова. Я училась по вашим работам по микробиологии, профессор. Вот это удача! Мы никогда не встречались, но я всегда об этом мечтала. Ведь именно благодаря вам моя группа смогла вывести вирус, который мог помочь человечеству освободиться от всех остальных болезней. Только мою работу забрали военные, но они не смогли удержать мутацию вируса под контролем».
«Значит, мы союзники?»
«Союзники. Только прошу вас, Хокимару, перестаньте доминировать. Сейчас мне необходимо контролировать ситуацию».
«Согласен», — ответил Хокимару, и перед его взором быстро, но теперь уже доступно для восприятия прошла жизнь девочки­ученицы, девушки¬студентки, женщины­врача. Он увидел процветающую Москву десятилетней давности с многолюдными улицами, с потоками автомобилей, какое­то исследовательское заведение, людей в белых халатах и того самого бледного мужчину, только уже не в костюме, а в военной форме. И выглядел тот гораздо моложе...
– Вы слышите меня?.. — донёсся до Хокимару мужской голос из далёкой реальности.
– Я слышу вас, — ответила женщина.
– Вы исследователь, уважаемая Екатерина Сергеевна, доктор наук. Именно тема вашей диссертации волнует меня сейчас больше всего. Вы работали с вирусом «Джи¬Дай» на заре его появления. Теперь этой работой займутся наши сотрудники. Мы засекречиваем всё, что связано с этим вирусом. Делаю вам последнее предложение: переходите в наш институт.
– Вы не можете так поступать! Это моё открытие! Этот вирус сделает человечество устойчивым к любым болезням. Над оружием уничтожения я работать не буду! — услышал Хокимару решительный голос женщины из прошлого.
– Вы делаете для себя не лучший выбор...
– ...Вы слышите меня?.. — донёсся до Хокимару мужской голос из близкой реальности.
Картинка из прошлого погасла. Сейчас Хокимару видел перед собой того самого мужчину, только постаревшего, похудевшего, с дряблой кожей на лице.
– Я слышу вас, — произнёс Хокимару и уступил контроль над сознанием хозяйке тела.
– Итак, — произнёс бледный мужчина за стеклом, — Екатерина Сергеевна, в своё время вам удалось обуздать «Джи¬Дай». Сейчас нам необходимо ваше участие в дальнейших исследованиях.
– Уважаемый Сергей Григорьевич, — произнесла женщина спокойным уверенным голосом, — с того времени вирус «Джи¬Дай» несколько раз МУТИРОВАЛ. Если бы не ваше настоятельное требование засекретить все работы в этом направлении, то моя группа, я уверена, нашла бы способ остановить ЭТОТ ПРОЦЕСС. Но вам требовалось новое оружие. Что ж, вы получили то, что хотели. Только это оружие теперь убивает и своих создателей.
– С вашим участием или без вас, Екатерина Сергеевна, но вирус всё равно бы мутировал, — устало вздохнул пожилой мужчина. — Умнейшие головы работали с ним. И что? Смена полюсов планеты разрушила все наши планы. Вирус вырвался на свободу. Помогите нам сейчас выиграть борьбу с этим убийцей.
– Вы же СОЗДАЛИ вакцину!
– Если это можно так назвать. Вы же видели сами последствия воздействия этого препарата. Тело ПРОДОЛЖАЕТ жить, но сознание... Его просто нет. Перед вами несколько этажей зомби, уважаемая Екатерина Сергеевна.
– А чем этот результат не устраивает вашу власть? Вы же всегда стремились НАУЧИТЬСЯ делать из людей послушных исполнителей. По­моему, у вас неплохо получилось.
– Не смешно! — вздохнул человек за стеклом. — Может, в чём­то вы и правы, Екатерина Сергеевна, но нас не устраивает то, что мы не можем управлять процессом. Получив ПРЕПАРАТ, человек или умирает, или становится зомби. Мы не контролируем ситуацию. А нам необходимо иметь на выходе ЗДОРОВОГО человека.
– Я не сумею справиться с этой задачей на данном этапе.
– Но хотя БЫ ПОПЫТАЙТЕСЬ!
– А если ничего не выйдет?
– Уважаемая, вы ничего не теряете. Здесь, под землёй, тепло и сухо. Хороший работоспособный коллектив. У нас тут настоящий город. Запас продуктов достаточен ещё на несколько лет. И вас никто не торопит.
– Ну, не знаю... — протянула женщина.
– Решайтесь!
Павлова подняла голову и заговорила решительно:
– Сергей Григорьевич, я получила ваше приглашение и добралась до Москвы. Ваши люди подобрали меня без сил на одной из улиц. Пора заключать союз. Вы же знаете, что за Уралом и на Волге ситуация выровнялась: эпидемии прекратились, женщины вынашивают здоровых детей. Это значит, что В ИХ ОРГАНИЗМЕ ВОЗНИКАЕТ МЕХАНИЗМ СОБСТВЕННОЙ ИММУННОЙ ЗАЩИТЫ! Но почему-¬то вирус нашёл своё убежище ИМЕННО В ВАШЕЙ ПОПУЯЦИИ. Очаги боевых действий переместились к Москве. У ваших властей, Сергей Григорьевич, почти не осталось солдат. Нам не нужны ЭТИ смерти. Может, подпишем перемирие?
– Вы парламентёр? — хохотнул бледный мужчина за стеклом. — Трудности носят временный характер. У нас есть чем защищаться. Екатерина Сергеевна, посмотрите на себя: вам необходимо принять ванну, поесть, отдохнуть. Вам, женщине, нужны человеческие условия. Прошу, примите моё предложение — переходите НА НАШУ СТОРОНУ. Вам ещё не надоели ваши бунтовщики?
– Мы не бунтовщики. Мы люди, желающие жить свободно!
– А кто же тогда мы?
– Извините, Сергей Григорьевич, но вы — это ТЕ, КОГО уже не должно быть. Запад давно уже покоится на морском дне, а вы ВСЁ ещё цепляетесь за их разложившуюся мораль и идеологию. Поймите же вы, наконец, нам больше не требуется рабовладельческое общество с властью горстки богатеев над народной массой. Поколение, пришедшее за нами, не планктон, не масса, НЕ ОВОЩИ! Это люди новой формации. Им не нужна ваша старая идеология. Они дети природы!
– Понимаю. Вы всегда недолюбливали меня, Екатерина Сергеевна. Я же, в свою очередь, относился и отношусь к вам с большим уважением как к красивой женщине и настоящему учёному. Согласен, всё меняется. Нам тоже не нужна гражданская война. Давайте станем союзниками. Поработайте какое­то время на науку здесь у нас.
– За сегодняшний день я уже второй раз получаю предложение стать союзниками, — усмехнулась Павлова.
– Не понял... — встревожился мужчина за прозрачной перегородкой.
– Да это я так, к слову... Мне надо подумать.
– Не могу дать вам на это много времени. Думайте здесь и сейчас, — жёстко произнёс мужчина.
Хокимару молчал. Молчала и Павлова.
– Ну, Екатерина Сергеевна... — напомнил Сергей Григорьевич.
– Хорошо, — произнесла она. — Я согласна. Только у меня несколько условий.
– Готов выслушать! — радостно улыбнулся тот.
– Первое, мне предоставят лабораторию. Сотрудников я отберу сама.
– Ладно, — кивнул головой мужчина за перегородкой.
– Второе, мне предоставят условия для проживания и отдыха. Хочу иметь отдельную комнату.
– У вас будут лучшие условия!
– Третье, мне нужна свобода передвижения и возможность отбирать ОБРАЗЦЫ.
– С этим немного сложнее, — протянул мужчина. — Поймите, уважаемая Екатерина Сергеевна, все контакты с внешним миром запрещены. Пройдя карантин и попав на эту сторону, вы окажетесь в обеззараженной зоне. Мы сюда из внешнего мира почти никого не пускаем. Для вас мы сделаем исключение. И то только при условии, что вы уже не инфицированы.
– Я делаю тесты сама. Я не инфицирована.
– Замечательно. Но НАШУ ДИАГНОСТИКУ и карантин ВСЁ ЖЕ придётся пройти. Хотя всё решаемо — ВСЕЙ СУЩЕСТВУЮЩЕЙ В МИРЕ КОЛЛЕКЦИЕЙ вируса-¬мутанта. Посмотрим, что ещё можно сделать. Это все требования?
– Пока все.
– Тогда вас сейчас накормят. Затем — душ, анализы, трёхдневный карантин и милости прошу к нам! — Пожилой мужчина в костюме расцвёл в улыбке. — Мне всегда нравилась ваша решительность, Екатерина Сергеевна. Надеюсь, глупостей вы совершать не будете?
– До встречи на вашей стороне! — попрощалась женщина.

После настоящего обеда, состоявшего из трёх блюд, в столовой для персонала и охранников внешней зоны, где все с плохо скрываемым подозрением и ненавистью глазели на гостью, Павлову в сопровождении двух охранников повели на обследование в подземное помещение, похожее на процедурный кабинет обыкновенной поликлиники из прошлой жизни. Там её ждали две женщины­врача.
Через час она уже отдыхала в отдельном помещении тут же, на третьем уровне бывшего Манежа.
Несколько раз приближаясь к душевой комнате, женщина отходила от неё и задумчиво смотрела на своё отражение в большом зеркале на стене.
«Вас что­то смущает?» — поинтересовался Хокимару. Он сейчас почти не вмешивался в сознание Павловой.
«Да, ваше присутствие, — ответила она. — Я хочу принять душ».
«Принимайте», — посоветовал Хокимару.
«Но...»
«Что вас беспокоит?»
«Но вы же мужчина!»
«Сознание — субстанция бесполая, уважаемая Екатерина Сергеевна!»
«Но в моём теле находится сознание мужчины! Это, знаете, как­то...»
«Поверьте, Екатерина Сергеевна, оно не станет приставать к вам».
«Но... вы будете смотреть на меня...»
«Если вас сдерживает только это, лучше подумайте о том, что сейчас за вами наблюдает несколько скрытых телекамер, а за ними — толпа охранников. Это не смущает вас?»
«Вы правы, — женщина поглядела по сторонам, — оставить меня без контроля они не могли. Я всё¬таки приму душ».
Она решительно шагнула в душевую кабину, скинув с себя всю одежду...
Странно, рассматривая в зеркале стройное женское тело, Хокимару не испытывал никаких чувств, кроме эстетического наслаждения. Не успевшее состариться тело Павловой было красивым...
Укрытая простынёй, женщина лежала на кровати, отдыхая после душа, когда в комнату бесцеремонно вошли трое охранников. Цель визита была ясно написана на их лицах. С одного взгляда Хокимару понял, что нужно действовать первым. Он полностью взял под контроль тело Павловой.
Трое здоровых мужчин решили, что легко справятся с хрупкой женщиной. Поэтому, когда она встала на кровати и прижалась спиной к стене, они не поняли угрозы. Жадные взгляды самцов скользили по обнажённой груди, животу, ногам...
– Что вам нужно? — вопрос с её стороны прозвучал глупо, вызвав лишь похотливые улыбки на тупых лицах. Никто из охранников не ответил. Они медленно приближались, заключая жертву в кольцо.
– Я расскажу Сергею Григорьевичу! — с последней надеждой выкрикнула женщина.
– Твой Сергей Григорьевич сидит в своём закрытом погребе! Он далеко! — грубо засмеялся один из охранников.
– Там же где и всё правительство! Они нам ничего не сделают! — присоединился к нему другой. — А чем ты нас испугаешь? Мы тут все уже инфицированы. Может, секс с тобой поможет нам выздороветь? А, профессор?
– Лучше, мамочка, ложись сама и раздвинь ножки, — добавил третий. — Не станешь сопротивляться, больно не будет...
Боец с чёрным поясом — Хокимару понимал, что нетренированное женское тело не обладает необходимой силой и резкостью удара, поэтому решил бить в жизненно важные точки.
Первый охранник отлетел к противоположной стене с переломанным носом, совсем не ожидая резкого удара пяткой в лицо. Второй не успел даже среагировать, когда растопыренные женские пальцы вошли в глазные яблоки, разрывая их и превращая содержимое в нечто жидкое и бесформенное. Он даже не закричал, потому что от болевого шока остановилось сердце. Третий просто остолбенел от увиденного. Ничего подобного он не ожидал от немолодой женщины. Рука автоматически потянулась к оружию, но женщина бросилась на него с высоты кровати, сбив и повалив на пол. Пистолет выпал из расстёгнутой кобуры. Охранник ничего не успел предпринять, как получил сильнейший удар головой в переносицу, от которого потерял сознание.
Подняв с пола пистолет, женщина, оставив третью жертву и орудуя рукояткой, словно молотком, нанесла несколько ударов в голову пытавшемуся встать первому охраннику с переломанным носом. Когда тело, облачённое в форму, обмякло, женщина перестала бить.
«Теперь срочно одеваться!» — приказал Хокимару, отдавая контроль над телом Павловой.
«Господи!.. — запричитала та. — Как же это?..»
«Некогда! — оборвал её рыдания Хокимару. — Сейчас сюда придут...»
Облачившись в форму одного их охранников, вооружившись пистолетом и дубинкой с электрошокером, позаимствованными у незваных гостей, Хокимару осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Шум драки никого из соседей не потревожил — коридор был пуст.
«Неужели повезло? — подумал Хокимару. — И никто не видел произошедшего на дежурных мониторах? А теперь куда?»
«У меня задание: проникнуть в подземный город!» — произнесла Павлова.
«Зачем? Хотите сыграть роль подопытного кролика?»
«Я понимаю, что не выберусь оттуда. Но я должна заставить правительство заключить мир. Или выпустить в систему вентиляции вирус».
«Для учёного вашего уровня это не гуманно!»
«Надо остановить войну! В регионах люди новой формации уже приступили к строительству чистого общества. Правительство проиграло, но у него ещё есть ядерное оружие. И это страшно!»
«Тогда вперёд!» — стараясь ступать как можно мягче, Хокимару двинулся вдоль стены. Нужно было попасть в ту самую комнату со стеклянной перегородкой и дверью в подземный мир. Возможно, что она могла бы стать спасением. Охранники внешнего мира не рискнут нападать на Павлову на глазах у охраны подземного города. Хокимару направлялся именно в ту комнату. Хорошо, что дорогу запомнил.
Он почти достиг цели, но бронированная дверь в круглый зал, где состоялся контакт с Сергеем Григорьевичем, была надёжно закрыта на кодовый замок. Шифра Хокимару не знал. Стоять перед тяжёлой дверью было бы глупо. Но и бродить по коридорам было не менее опасным занятием. Наверняка с минуты на минуту служба охраны объявит тревогу. Что же делать?
Осторожно, с пистолетом в руке, Хокимару двинулся по коридору обратно. Но не прошёл и половины пути. Окрик «Стоять!» заставил его замереть на месте. «Положи оружие на пол и подними руки!» — прозвучала следующая команда. Хокимару огляделся: тусклое освещение не позволяло рассмотреть, что там, впереди. Но голос раздавался именно оттуда. Зато совсем рядом Хокимару обнаружил приоткрытую дверь в какое­то тёмное помещение. Недолго думая, он одним броском оказался возле двери и, толкнув её всем телом в падении, ввалился в небольшую комнату без окон. Теперь нужно было думать, что делать дальше. Хокимару, дав глазам привыкнуть к полумраку, огляделся: на полу комнаты негромко гудели три работающих насоса; ни окон, ни дверей, кроме входной. Он сел возле двери, оставив её приоткрытой, и попытался отыскать хоть один шанс на спасение. Когда он понял, что находится в ловушке, решил начать переговоры.
– Я не хочу никого убивать. Мне не нужна кровь! — крикнул Хокимару в коридор.– Я пришла с миром!
– Уже убила. Двоих, — отозвался тот же самый голос, который только что приказывал положить оружие. — Третий в тяжёлом состоянии.
– Они сами вломились ко мне. Я их не звала. Отпустите меня.
– Это ты в своём «Народном сопротивлении» так драться научилась, женщина?
Подумав, Хокимару решил раскрыться.
– То, что я сейчас скажу, вас очень удивит, — начал он. — Но послушайте! Я учёный по имени Хокимару из Японии. Я из прошлого. Бывал в разных эпохах и в вашем времени оказался тоже. Видел многих правителей. И понял, что у нашего большого мира не может много разных хозяев. Он один у нас у всех — Бог. И воздаёт он нам по делам нашим. Не виновата Павлова Екатерина Сергеевна, это я вошёл, не спросивши, в её тело. Очень скоро я покину этот мир. Верьте мне. Признаю себя виновным, но я защищал честь женщины. Отпустите её.
– Слышь, сучка, с тобой говорит начальник службы безопасности Винокуров. Ты мне лапшу на уши не вешай. Убила моих ребят — отвечай. Я тебя сейчас сам судить буду и сам приведу приговор в исполнение. Понятно тебе? Уже сегодня будешь путешествовать по аду и с Богом разговаривать, старая ведьма!
– Винокуров, не хочешь по¬хорошему? Ладно, — Хокимару входил в азарт. — Попробуй, возьми меня! Давай один на один! Не бойся, Винокуров, смерти нет. На небе ангелы во всём разберутся и дадут тебе самому право выбора между раем и адом. По делам твоим. Мне всегда было жаль палачей и убийц. Ибо они не ведают, что творят. А ты сейчас ведаешь! Давай по¬честному! И имей в виду, что если выберешь ад, то снова вернёшься сюда, на землю. Но будешь уже другим человеком. Правда, может, даже лучше, чем теперь... Если повезёт...
Хокимару, внимательно следивший за коридором, не успел выстрелить. В приоткрытом проёме двери мелькнула тень, и в комнату с металлическим звуком вкатилось что­то круглое. Раздалось шипение. Появился жёлтый дым, и Хокимару начал задыхаться. Чтобы глотнуть хоть немного живительного воздуха, он, теряя силы, на непослушных слабеющих руках выполз в коридор и тут же получил выстрел из электрошокера. Болевая судорога скрючила всё тело. Он хотел закричать, но не мог — спазм стоял в горле, мешая дышать. Уже проваливаясь в небытие, Хокимару увидел чёрную вращающуюся воронку... «Спасение!» — мелькнула мысль прежде, чем опустилась тьма...

БИТВА НА КУЛИКОВОМ ПОЛЕ

...Вставало солнце. Волновались на утреннем ветру чёрные и красные христианские стяги с расшитым золотом ликом Спасителя. Хокимару огляделся: он стоял в первом ряду таких же, как и он сам, рослых конных воинов, закованных в тяжёлую броню и с пиками у стремени. Теперь у Хокимару было сильное молодое тело, облачённое в отливающие серебром металлические доспехи, из¬под которых проглядывала защита из толстой кожи. На правую руку он намотал поводья красавца¬жеребца чёрной масти, левой придерживал обтянутый красной кожей круглый металлический щит, притороченный к седлу. С высоты своего роста Хокимару хорошо видел всё. Впереди, в рассеявшемся утреннем тумане, метрах в трёхстах, ровными шеренгами, закрывая собой всё поле, угрюмой безмолвной массой в одинаковых серо¬чёрных доспехах с покачивающимся лесом пик над головами, с развевающимися на лёгком ветру знамёнами стояла армия противника. «Где я? В каком времени?» — пытался определить учёный, рассматривая оружие и амуницию стоящих рядом с ним воинов. «Судя по лицам, это Европа, — первое, что понял Хокимару. — Хотя нет, среди тысяч глаз часто встречаются и азиатские глаза. Оружие... Наверное, средние века. Но что это за страна?»
Хокимару заметно волновался. Даже в чужом теле ему не хотелось вступать в бой, но теперь у него снова не было выбора: он — воин. И, судя по коню и доспехам, воин не из последних. Значит, придётся драться за свою и чью¬то жизнь. А как? Конечно, Хокимару владел самурайским мечом, но сейчас нужно будет примерять другое оружие, и для этого понадобится совсем другая тактика ведения боя.
Хокимару попытался сосредоточиться и вызвать настоящего хозяина тела. Это ему удалось почти сразу.
«Демон! Изыйди! Прочь, демон...» — уловил Хокимару промелькнувшую мысль и еле удержал контроль над воином, готовым спрыгнуть с коня на землю.
«Успокойся! — мысленно приказал Хокимару хозяину тела, понимая, что может чувствовать человек в его ситуации. — Назови своё имя».
«Юрий, — услышал Хокимару. — Ты демон? Зачем ты вселился в меня?»
«Я не демон, — Хокимару контролировал волю воина. — Создатель прислал меня помочь тебе, Юрий. Сейчас начнётся битва, и нам вместе нужно будет бесстрашно сражаться и победить. Но воин — ты. А я лишь буду помогать тебе. Ты понял меня, Юрий?»
«Да... — неуверенно ответил тот. — Ты мой ангел­хранитель?»
«Почти угадал. Готовься к бою, Юрий. После битвы я оставлю тебя», — Хокимару почему¬то был уверен, что молодому воину Юрию сегодня суждено погибнуть. Стало искренне жаль этого красивого сильного юношу.
Бросив взгляд влево, Хокимару заметил, как вдоль ровного строя конников приближается группа всадников. Его внимание привлёк первый, за спиной которого расправленными крыльями развевалась пурпурная накидка. Он скакал на длинноногом белом жеребце. Хорошо сложенная фигура всадника показалась знакомой. Через несколько секунд Хокимару узнал его: в блестящих доспехах вдоль строя полков скакал князь Рамза. Вслед ему летел приветственный клич. Хокимару не мог разобрать слов, пока рядом стоявшие воины, набрав в грудь больше воздуха, не закричали: «Слава князю Михаилу Фёдоровичу!» Голос Хокимару присоединился к общему хору голосов.
Мимо пронеслась пурпурная накидка.
«Я снова на Руси. Какой же сейчас год?» — Хокимару старался увидеть или услышать хоть что­нибудь, что могло бы подсказать ему ответ. Заниматься расспросами в таком месте и в такой момент он опасался.
Почти достигнув середины строя полков, князь остановил белого коня и повернулся к войскам. Сопровождавшие его всадники в богатых доспехах встали за спиной.
– Воины! — донеслось до слуха Хокимару. — Этот бой решит, станем мы хозяевами в Золотой Орде или нет и займёт ли свой законный царский трон наш славный хан Тохтамыш?! Или мы так и будем терпеть позор от самозванца Мамая?!
По строю прошёлся гул, из¬за которого Хокимару не расслышал следующих слов князя. Но тут вдоль шеренг из уст в уста, как эхо, стало передаваться: «Князь благословит нас на бой! Благословит на бой... Князь приказывает бить врага и победить! Победить...» Дальше Хокимару уже мог слышать то, что выкрикивал князь:
– Мы прикрываем правый фланг войска князя Дмитрия. Слева от нас — владимирские и суздальские пешие полки. Это центр. Мы не должны пропустить конницу Мамая к ним в тыл. Постоим за нашего хана Тохтамыша! А уж пешцы Дмитрия Донского постоят и за нас! С Богом! Слава хану Тохтамышу!
– Слава хану Тохтамышу! — катилось над полками в тот момент, когда Рамза занимал место в строю возле бордового знамени с золотым изображением Христа, а на поле перед войсками правой руки выезжал в сопровождении охранной сотни хан Тохтамыш.
«Значит, я на Куликовом поле!» — осенила Хокимару догадка.
После громкого приветствия полки затихли. Рамза вместе со знаменосцем выехал на середину строя к остановившемуся хану и что¬то сказал ему. Тохтамыш, сойдя с коня, на виду у всех встал на колени и поцеловал кончик знамени с изображением Христа Спасителя. «Хан поклялся на знамени! — прокатилось по рядам. — Быть победе! Мы победим!»
– Слава хану Тохтамышу! — снова загремело над полками и стихло, когда хан занял место на возвышении между второй и первой линией полков.
Рождённый в самом центре построенного общего войска, вначале среди пешцев, а затем и по шеренгам покатился новый, вначале лёгкий, затем следующий, всё более набирающий силу ропот:
– Смотрите, богатыри выехали на поединок!.. Это монах Пересвет... Из боярских детей... Пересвет!..
Вторые и третьи ряды стали напирать на стоящих впереди, чтобы увидеть, что делается там — перед центром войск. Первая шеренга, сдерживая напор задних, пришла в движение, изломав ровную линию.
– Держать строй! — пронеслось грозным эхом вдоль всего войска. Это командиры выравнивали свои сотни.
Хокимару было хорошо видно, как съехались в центре поля два всадника на крепких тёмных лошадях. Затем они разъехались каждый в свою сторону и развернулись друг к другу. Через несколько секунд их кони почти одновременно рванулись с места. Опуская на скаку длинные пики, богатыри сошлись в смертельном поединке... Хокимару видел, как почти одновременно оба богатыря упали на землю и никто из них не поднялся. Только осиротевшие лошади вернулись туда, где лежали их хозяева.
Армии, поражённые произошедшим, какое­то время стояли в молчании. Вдруг с обеих сторон забили барабаны и громко зазвучали трубы. Вот блеснул над строем войск Тохтамыша княжеский меч. Первая конная шеренга, облачённая в железо, разом опустила тяжёлые копья, качнулась и двинулась вперёд. За ней пошла вторая, третья... Выдерживая строй, всадники наращивали темп хода лошадей, переходя на рысь. И вот уже навстречу врагу текла лава, ощетинившаяся острыми наконечниками копий. В едином порыве слитая в монолит — плечо к плечу, конь к коню, щит к щиту, молча шла лава. Был слышен лишь гул земли от топота великого множества копыт. И казалось, нет силы, способной остановить это страшное движение.
Хокимару увидел, будто волна прошла по всей стене противника впереди, и чёрный лес пик принял горизонтальное положение. «Ну, Юрий, пора!» — приказал учёный и почувствовал, как правая рука умело перехватила пику, а левая подтянула выше щит, прикрыв плечо и грудь. Азарт боя уже захватил самого Хокимару, и он принял решение биться вместе с Юрием до конца.
Молча, на ходу качая копьями и горя чешуйчатой бронёй, навстречу Хокимару всё быстрее и быстрее без единого просвета в шеренге надвигалась стена вражеской тяжёлой конницы. Ещё немного... Ещё... И вот дрогнули две монолитные стены от страшного встречного удара, превратившись в одно огромное тело. Громко закричали вступившие в схватку воины. Дико и страшно заржали упавшие на спину покалеченные лошади. Треск ломающихся копий и лязг столкнувшегося железа покрыли первые предсмертные человеческие вопли.
Хокимару в общем потоке лавы врезался в плотный строй врага, умело избежав встречного удара острого наконечника и пронзив кого¬то своим тяжёлым копьём на полном скаку. Тупой удар едва не вынес из плеча правую руку. Толстое древко изогнулось, готовое вот­вот переломиться, и Хокимару выпустил его из онемевшей руки, лишь краем глаза успев увидеть, как падает на землю большое тело, пронзённое копьём насквозь. В тот же момент что­то полетело в лицо с другой стороны. Хокимару, припав к гриве коня, инстинктивно прикрылся щитом. Казалось, в него попал снаряд из пушки, и Хокимару еле удержал щит на руке, чуть не вылетев из седла. От такого удара должны были сломаться кости плеча и руки, но Хокимару в последний момент спасла реакция, отточенная в школе восточных единоборств: он поставил спасительный щит в то единственное положение, при котором копьё противника проходит вскользь по железу, в пустоту. Неимоверным усилием всех мышц тела удержавшись в седле, Хокимару послал лёгкую булаву в голову промелькнувшего мимо всадника. Но одеревеневшая правая рука, не вложив в удар достаточной силы, не удержала булаву, и та, пролетев метр, ударила противника не в затылок, под металлическим шлемом, а в спину, прикрытую кольчугой.
Всадник выпал из седла под ноги лошадей. Хокимару уже искал глазами более опасного врага. Видно, его бесстрашие и ненависть передались чёрному жеребцу, несущемуся, как демон, вперёд. Закованный в броню рослый сильный конь мощной грудью сбил крепкую лошадь противника, спасая этим своего хозяина от удара пикой. Сбитый на землю в остроконечном шлеме всадник, потеряв свою пику, уже вскочил на ноги, вытаскивая из ножен на поясе кривой меч. С безумной злостью в глазах он смотрел через щит на сидящего в седле противника. Он что­то кричал. Его лошадь, украшенная дорогими доспехами, тяжело поднялась на ноги и, понурив голову с прижатыми ушами, стояла возле своего хозяина на одном месте, не имея возможности куда¬либо двигаться в тесноте боя.
Хокимару круто завернул своего жеребца для схватки. Сила в правую руку быстро возвращалась. Хокимару, встряхнув кистью, обнажил свой меч и пустил коня вперёд. С плеча он нанёс удар, вложив в него всю свою силу. Расколовшийся надвое щит вылетел из руки врага, и сверкающее лезвие задело бы голову воина, если бы тот вовремя не присел. Подняв над головой кривой меч, противник с трудом отразил следующий удар. Защищаясь, он пытался отступить дальше, но перемешанные ряды ведущих схватку спешенных и конных воинов не давали ему возможности занять лучшую позицию.
Противник оказался прижатым к крупу собственной лошади. Примериваясь к новому удару, Хокимару чуть замешкался. И этого мгновения хватило попавшему в западню сбитому всаднику, чтобы кинуться под ноги чёрного жеребца Хокимару и вонзить в незащищённое брюхо животного кривой меч. Вскрикнув, словно ребёнок, вздрогнув всем телом, жеребец взвился на дыбы и упал на спину, придавив застрявшую в стремени ногу Хокимару. Уже в падении Хокимару достал мечом выкатившегося из¬под сваливающегося коня окровавленного противника. Только через мгновение Хокимару подумал, что это кровь красавца¬жеребца, а острый меч уже развалил врага надвое от плеча до пояса.
Ещё живой конь тяжело храпел и дрожал, а Хокимару никак не удавалось вытащить застрявшую ногу. Лязг железа, глухие удары тяжёлого металла в тело, хруст костей и запах крови, нечеловеческие крики и вопли — всё это казалось ненастоящим, жутким сном, если бы не острая боль в прижатой ноге. Вокруг кипела кровавая битва, а на сидящего на земле воина, казалось, никто не обращает внимания. Но вдруг кто­то, споткнувшись, упал через него и попытался быстро вскочить на ноги, но не успел этого сделать — кривой татарский меч, войдя в живот под краем кольчуги, пригвоздил человека к земле. Стон боли и муки заставил Хокимару действовать. Он понял, что стал невольным виновником гибели своего воина. Насколько возможно, он повернул корпус, чтобы достать мечом врага, и едва смог отразить тяжёлый рубящий удар в голову. Меч вылетел из руки Хокимару, но он успел схватить лежащий рядом красный щит и прикрыться им от нового удара.
Оружие врага отскочило от металлической поверхности, раскроив натянутую сверху кожу. Прежде, чем противник нанёс следующий удар, Хокимару метнул свой щит ребром в незащищённую ногу нападающего. Острый металлический край разрубил мясо выше железного наколенника, и противник, опустив кривой меч, осел на одно колено. Этого хватило Хокимару, чтобы достать из¬за голенища сапога нож и дотянуться им до неприкрытого кольчугой горла врага. Брызнувшая горячая кровь попала Хокимару на лицо, и он хотел стереть её. Но тут что­то толкнуло его в спину, и он не смог сделать вздох.
Хокимару осознал, что лежит на боку, на земле. Сильной боли не было. Лишь росло ощущение, что в лёгкие попал большой острый камень, мешающий дышать, и этот камень увеличивается в размерах, занимая собой всё тело. А тело хотело дышать, оно хотело жить, требовало воздуха. Руки рвали доспехи у горла и судорожно искали, за что бы ухватиться, пока не нащупали что­то острое и твёрдое, торчащее из груди. Но тело продолжало бороться, не желая расставаться с жизнью. «Воздуха!» — хотел крикнуть Хокимару, но только молча шевелил немеющими губами. Уже появились первые судороги, но глаза ещё видели, а уши слышали звуки боя. И словно спасение, пришла настоящая боль, а за ней тишина и ощущение падения в чёрную бездну. Потом в этой глухой бездонной бесконечности растворилась и боль. Хокимару понял, что умер...


МЕЖДУ НЕБОМ И ЗЕМЛЁЙ

...Он увидел под собой стекающую с холма и мчащуюся по сухой и пыльной степи гигантскую лаву конницы. Солнечные блики играли на металлических доспехах всадников. А над головой Хокимару непривычно поднималось высокое и чистое небо, невозможно синее до глубины. Он ощутил себя залитым и будто окутанным очень ярким светом, который почти вертикально проникал оттуда, сверху. И он, Хокимару, поднимался по этому световому лучу вместе с небом. Ощущению радости и счастья не было предела. Он был полностью во власти блаженства. Все восприятия и чувства, кроме безмерного чувства любви, покинули его. И эта любовь исходила от могущественной силы, окружающей его. Он понимал, что она уже вступила с ним в контакт, но её разумность и способ мышления выходят далеко за пределы понимания. И эта любовь, изливаясь отовсюду ласковым волшебным светом, проникает в него, обволакивая каждую ячейку сущности и памяти его. Где¬то уже далеко, внизу, шёл жестокий бой, а Хокимару уплывал в блаженстве всё дальше и дальше от грешной земли...
Откуда­то сверху доносился станный гул, похожий на храмовый перезвон колоколов, и этот гул перерастал в волшебную музыку, которую Хокимару не знал никогда.
«Ты есть Душа, бессмертная Душа...» — словно песню, услышал Хокимару слова, гармонично вливающиеся в звучащую музыку. Мягкий ласковый голос, произносивший их, был прекрасен.
«Ты есть Бог, забывший, что ты Бог...» — снова пропел кто­то.
«Наверное, так поют ангелы...» – подумал Хокимару.
«Ангелы... Ангелы... Ангелы, — громче зазвучало волшебное пение. — Ты сам ангел...»
Свет, льющийся отовсюду, становился всё ярче, источая доброту и любовь.
«Кто ты? Назови своё имя?» — сквозь ангельское пение вдруг услышал Хокимару громогласный зов. Учёный назвался. Прямо из света перед ним появился седой старец в белых одеждах.
– Я буду твоим проводником. Ступай за мной! — по¬отечески тепло и негромко произнёс старец. Хокимару повиновался.
Ступая сквозь свет вслед за старцем по чему¬то твёрдому, японец не видел источника свечения и не видел отбрасываемой фигурой старца тени.
– Дедушка, — спросил он, не зная, как правильно обращаться к проводнику, — скажи, а какая веру у вас здесь самая правильная?
– Здесь все веры правильные и хорошие, — ответил не оборачиваясь старец. — И здесь не спорят о вере, а говорят только о спасении душ, которые веровали. Мы пришли.
Свет превратился в гигантский купол. Под куполом перед Хокимару лежал безбрежный океан, наполненный то ли движущейся водой, то ли живым огнём. «Что это?» — хотел спросить японец, но проводник исчез. Глядя на океан, Хокимару понял, что он наполнен дыханием жизни, что это и есть сама жизнь в её возможных воплощениях, что океан мыслит... А вокруг по берегу простирается царство покоя и вечности.
Хокимару наклонился и коснулся рукой набежавшей к его ногам волны. Океан был тёплым — как Жизнь! И вдруг... Хокимару понял, что потерял себя, будто снова вышел из несуществующего тела и стал духом вездесущим. Испытывая ни с чем не сравнимое чувство, он поднялся над берегом, продолжая всё видеть и слышать, но его радость и блаженство были уже не в нём, а во всём, что его окружало. Ангелы пели в нём самом во имя духа его, называя новое и вечное имя, которое Хокимару откуда¬то знал всегда. Сейчас он был везде и во всём, он был всем и всё. Он был Богом. Он пребывал в Любви и был Любовью. И был как сама Жизнь! Ничего большего он не мог желать!
Он купался в ласковых водах Любви, а вокруг жил и преображался огненный океан, который творил Жизнь, Благо и Красоту...
Неожиданно ангельское пение смолкло. Властный голос произнёс:
– Нарушение Программы! У тебя нет доступа!
В следующее мгновение произошло такое, что не могло привидеться даже в самом кошмарном сне. Полёт блаженства прекратился. Океан вытолкнул Хокимару. Ощущение счастья исчезало, оно таяло и рассасывалось, подобно туманной дымке, и сменялось невыносимой тяжестью и... темнотой...
Внезапно он осознал себя Существом. Он был «оно», какого¬то среднего рода. У него имелся некий центр, беспрерывно воспроизводивший это Существо. Он чувствовал, что он — «оно», но при этом имел множественное число. Отдельные мельчайшие «я» обретались в нём в великом множестве. Каждое из этих «я» занималось тем, что производило все мельчайшие детали из его прожитой жизни. Никаких мыслей у него не было, он просто видел самого себя давно. Он осознавал себя начисто лишённым разума. Однако он занимался внутри себя сложной работой, носившей все признаки разумной деятельности, — воссозданием и восприятием прошлого. Кроме того, он чувствовал, как тягу, как жажду, непреодолимое желание — «Жить!»
Вокруг него потихоньку начала сгущаться непроглядная тьма. Внезапно Хокимару почувствовал ещё большую тяжесть и холод и осознал себя... единым со всеми своими грехами и пороками. Перед глазами потекла вся его выстроенная в хронологическом порядке жизнь. Появилось ощущение лёгкого мороза, в его сущность входило что­то твёрдое и чужеродное со стороны. Входило грубо. Он был лишён возможности сопротивляться этому чужому вторжению и очень испугался.
Хокимару понял, что находится между небом и землёй. Несмотря на все его просьбы и мольбы, луч, зовущий в небо, медленно гас на глазах. Вместо него появились какие­то закрученные в воронку вихри. Один, другой... Множество...
– По вере твоей тебе и воздастся! — услышал Хокимару усиленный тысячекратным эхом громоподобный голос, катившийся отовсюду. И понял, что это его не пускают в рай, а происходящее с ним неизбежно и находится далеко за пределами его понимания. И что безликий и холодный разум, вошедший сейчас в контакт с ним, не способный на чувства, любовь или сострадание, — это, возможно, и есть Бог Всемогущий! И за грехи придётся отвечать...
Глядя на проплывающую перед глазами собственную жизнь, Хокимару вдруг понял всё: он не достоин рая. Он увидел и понял то, что должен был увидеть давно. И смирился со своей участью...
– Кто ты? — снова загремел голос.
– Я грешник! Великий грешник, Господи! Сейчас стою перед тобой, Создатель, с молитвами о прощении!
– Какие грехи знаешь за собой?
– Жил для себя... В гордыне своей не ценил любовь женщины, не видел страданий ближнего! Возгордясь, покусился на Божий промысел и не выполнил повелений Твоих и назначения своего... сомневался в Тебе...
– Самый тяжёлый грех тот, что пришёл ты сюда без воли моей! — прогремело в ответ. — Никому не дозволено нарушать Закон Создателя! Ничто не может служить этому оправданием! Что можешь сказать ещё?
– Только одно, Создатель. Любовь! Я познал Любовь! Благодарю Тебя, Всевышний, что подарил мне её в жизни земной! Прошу Тебя, смилуйся и сейчас!
– Любишь жену? — грозный голос прозвучал мягче.
– Больше всего на свете!
– Человек сам мера всех вещей, как сущных, так и не сущных. Не благодари Господа, ты нашёл её сам. Но ты сам же, по своей воле, оставил женщину в несчастии, презрев Создателя своего! Понеси же безропотно жестокую кару!
– На всё согласен, Отец наш Всемогущий! Нет мне прощения! Понесу любое наказание от имени Твоего! Глух был и слеп в земной жизни. Не к тому шёл, не о том болел. Дал Ты мне прозрение, Господи! Молю Тебя только об одном, дай мне только один шанс всё исправить! Дай мне возможность вернуться к моей Сайхо!
– Сам будешь мучиться, грешник, и её, невинную, заставил страдать! Уйдёт она скоро в мир иной от всех мучений и страданий. Приму я её. А тебе нет оправдания! Даже после смерти телесной не быть тебе вместе с супругой! Не достоин ты её! Повелеваю: искупив грехи, вернёшься на Землю человеком исполнять волю мою. Но уже в другой жизни. Проживёшь праведно — будешь достоин в раю служить Создателю. А не исполнишь повелений моих — в другой раз придёшь на Землю тварью, не способной грешить! Готовься...
Тёмно­серые тучи над головой стали наливаться свинцовой чернотой.
– Умоляю Тебя, Господи, всеми святыми прошу: раз не быть мне вместе с супругой, дай ещё хоть раз взглянуть на неё! Очень Тебя прошу! Ещё хоть один раз! Смилуйся, Всемогущий! Любые муки приму безропотно!
– Любишь?..
– Люблю!
– Любовь искупает многое...
– Прошу Тебя, Господи...
– Скажи спасибо своему ангелу¬хранителю. Силён он у тебя! Иначе давно бы ты уже стоял передо мной! Даю тебе один солнечный день на Земле, грешник! Пойдёшь вместе с ангелом своим.
– Благодарю Тебя, Господи!..
Если бы Хокимару мог плакать, он бы плакал...

ТАЙНА МИРОЗДАНИЯ

...Японец испытал неподдельную радость, увидев себя лежащим без сознания под простынёй на высокой кровати в каком­то закрытом лабораторном помещении. К груди, рукам и ногам шли многочисленные провода от разных приборов, которыми была обставлена кровать. В головах стояла капельница с прозрачной жидкостью. Тихо попискивал датчик контроля пульса — единственный прибор, подающий признаки жизни в глухой тишине палаты. Под потолком дежурная лампа изливала тусклый синеватый свет. Через плотно зашторенные окна нельзя было ничего рассмотреть на улице.
Хокимару видел, но не чувствовал своего тела. Попытался подвигать рукой, но и со второй, и с третьей попытки не получилось заставить шевелиться даже пальцы. Тело не слушалось. Похоже, что оно отвыкло от своего хозяина. И тут только Хокимару поймал себя на мысли, что смотрит на всё со стороны. Значит, его сознание ещё не вошло в его собственное тело! Он попытался приблизиться. Ничего не получилось, невидимая преграда не пускала, не позволяла сойтись двум частям одного целого, бывшего когда­то учёным Хокимару. Радость от созерцания своего собственного тела быстро улетучивалась. Надо было что­то предпринимать! Но что?
– Не спеши! — ясно услышал Хокимару голос. Но в комнате кроме самого учёного не просматривалось ни одной живой души. Кому же мог принадлежать этот голос?
– Кто ты? — осторожно спросил Хокимару, и явно почувствовал чьё¬то присутствие.
– Я твой ангел­хранитель, — произнёс голос.
– Покажись, — попросил Хокимару.
– Ангелы могущественны. Но, чтобы ты увидел меня, мне необходимо обрести тело.
– Обрети моё.
– Не могу.
– Почему?
– Ангелы входят в тело человека вместе с его душой. А твоя душа отделена от тела.
– Тогда помоги мне войти в него.
– Не могу.
– Ты же сказал, что ангелы могущественны. Почему ты не хочешь мне помочь?
– Я исполняю волю Высшей Силы. Тебе позволено только увидеть супругу. Ты сам об этом просил. Физическая жизнь тебе не дозволена.
Хокимару понял, что получил лишь то, о чём умолял, и не более того.
– Скажи, ангел, а что я представляю собой сейчас? Ну, без своего тела... Ведь я себя не вижу.
– Ты что­то вроде светящейся сферы. Шар. Сгусток энергии.
– Шар? А большой?
– Небольшой.
– А меня видно?
– Мне видно. Обычным людям — нет.
– А почему я не могу увидеть тебя?
– В физических мирах мы, ангелы, проявляемся посредством действия. Ангелы нематериальны и бесплотны, но мы входим в физические тела и обнаруживаем своё присутствие в действии, в мыслях, в движении.
– А почему ты раньше никогда не говорил со мной?
– Я всегда предупреждал тебя об опасности, подсказывал в трудных ситуациях. И с твоей душой я разговаривал всегда. Ведь мы с тобой были одним целым. Потом ты нарушил Программу Создателя и отделил свою душу от тела. Мне пришлось нелегко, много раз спасая тебя от гибели. Тебе разрешено свидание с супругой под моим контролем. После захода солнца мы вернёмся на первый уровень.
– Первый уровень?
– Да. Первый уровень Божественной власти. Можешь называть его Чистилищем.
– А где мы находимся сейчас?
– В Японии. В лаборатории одного из центров по изучению мозга.
– И давно моё тело здесь?
– Пока ты путешествовал во времени, прошло три года.
– Три года?! — Хокимару не мог поверить в это. — Три года... Так долго!
– Во Вселенной время стоит на месте, это физические тела, планеты и миры движутся в его поле. В разных измерениях мы с тобой двигались с разной скоростью. А скорость движения этого мира оставалась постоянной.
– А который сейчас час? И что это: день, ночь?
– Ранее утро. Шесть часов. Скоро институт проснётся, и ты увидишь свою супругу. Она почти каждое утро приходит в лабораторию и разговаривает с тобой. Она, несчастная, всё ещё не теряет надежды... Но напрасно...
– Замолчи! — крикнул Хокимару.
– Больно?
– Очень...
– А теперь подумай, какую боль и какие страданья ты причинил ей! И ради чего?
– Когда придёт Сайхо? — Хокимару не мог ответить на вопрос, терзающий его последнее время: «Ради чего?» То, что когда­то казалось ясным и понятным, превратилось в пустоту и теперь ничего не стоило. И он не мог объяснить даже себе, зачем тогда согласился на эксперимент и поставил на карту их с Сайхо счастье? Поэтому сменил тему.
– А мы обязательно должны ждать именно здесь?
– Обязательно.
– Почему я не могу увидеть её раньше?
– Высшая Сила не дала мне права отпускать тебя от тела. Придётся ждать.
– Высшая Сила — так ты называешь Бога? Это он говорил со мной?
Ответа не последовало. Тогда Хокимару задал следующий вопрос:
– Скажи, ангел, а ты сам часто видишь ЕГО?
– Никто не может увидеть Бога. Но ты разговаривал не с НИМ. Высшей Силой мы, ангелы¬хранители, называем верховных ангелов, исполняющих непосредственную волю Творца.
– А говорят, что на Земле святые старцы видят Бога.
– Видят его посланцев, но не ЕГО самого. А если кто скажет, что ему являлся сам Бог, тот пусть помнит и знает, что сокровенного Лика Божьего никто не видел и никогда не увидит. Бог является святым через ангелов своих в видениях достойных ЕГО. А видение любого Божества справедливо возводит святых к самому Богу, поскольку просвещает их Божественным озарением и свыше открывает им нечто Божественное. Эти видения святым отцам открываемы посредством Высшей Силы. Закон Создателя преподан им через ангелов, чтобы низшие были приводимы к Богу высшими...
– По­моему, ты немного увлёкся, — извиняющимся тоном прервал Хокимару словоизлияния ангела. — А попроще сказать нельзя?
– Через ангелов людям даются откровения.
– Теперь понятно. А ты сам­то имеешь какую¬нибудь власть в вашей иерархии? — Хокимару очень хотелось, чтобы его ангел оказался не из последних.
– Мы, ангелы¬хранители земных людей, всего лишь крошечная частица всекосмического Божественного разума, если вспомнить об ангелах, управляющих галактиками, звёздными системами и всем процессом космической эволюции во Вселенной. Там совсем другие уровни.
– Ты хочешь сказать, что твоя власть не распространяется дальше, чем на одного человека? — разочаровался Хокимару. — Не слишком ли щедро для Создателя раздавать каждому человеку, словно Вселенной, по ангелу! И к чему такая расточительность?
– Я понимаю тебя. В одинокой душе человеческой свет духовный сияет тускло. Но он в полной мере сияет в ангелах. Ты прав: каждый человек — Вселенная. Мы, ангелы, помогаем человеку полноценно жить и любить. Наша сущность — в понимании. Нам не нужно учиться проникать в суть вещей. По части интуиции нам нет равных. Вдобавок все ангелы обладают исключительной силой воли. И воля наша по природе своей преисполнена Любви. Наша мудрость и знания — это знания сердца. Причём это вселенская мудрость, а не просто знание каких­то неоспоримых начал. Мы, ангелы¬хранители, — представители человека на небесах и на Земле. Мы охраняем и защищаем его в рамках личной жизненной Программы. Иногда мы вдохновляем и пробуждаем его от духовной спячки. Иногда исцеляем, а иногда сопровождаем в путешествиях по иным мирам, заботясь о душе. Ангелы всегда возвещают людям о Божественной тишине, дарованной Создателем всем живым существам для размышления и созерцания мира.
– А ты так и не ответил на вопрос: сам¬то хоть раз видел Бога? Хотя бы издалека. Или тебя не допускают к нему?
– Повторяю: увидеть Бога невозможно никому! Даже ангелы Высшего уровня в своей мощи не всецело подобны Богу. У них тоже есть свои ограничения, ибо они все, как и обыкновенный земной человек, — творения Создателя. Несмотря на всю свою мощь и силу, они не в состоянии узреть Всемогущего лицом к лицу: сущность Бога для них также непостижима, как и для нас — ангелов нижнего уровня. Это то же самое, что человеку смотреть на солнце: затмит взор, повредит зрение. Бог непознаваем не потому, что скрыт во тьме, а потому, что пребывает в изобилии ярчайшего Света. Созерцать его не под силу ни одному созданию, не только человеческому, но и ангельскому. Сияние Бога сверхреально. Божественная истина превосходит все границы и все пределы знания. Всё на свете купается в Божественном! Божественный свет струится повсюду! Ты сам ощутил эту силу, поднимаясь в небо по Божественному лучу и купаясь в Океане Жизни. Бог — всё: и Творец, и Разум, и сама Вселенная! Бог есть Любовь!
– Я когда¬то в юности читал тибетскую «Книгу мёртвых», — вдруг ясно вспомнил Хокимару. — Там говорится, что после смерти нас встречает ослепительный свет, и только те из нас, кто с помощью молитв успел подготовиться к встрече с ним, смогут войти в него и тем самым обрести освобождение.
– Это так. Но большинство грешных человеческих душ не в силах вынести этот свет. Они в страхе отворачиваются. Тогда ангелы им показывают свет меньшей силы, но и его вытерпеть не всем под силу. Постепенно они возвращаются на тот уровень бытия, где, бесплотные и бессловесные, они наблюдают за совокупляющимися парами, пока не попадают в утробу матери и не возрождаются вновь в человеческом облике. Но и новую жизнь они могут провести в борьбе с низменной половиной сознания человека, которая может жить во тьме: пристрастившись к алкоголю или наркотикам, отрицая Божественную истину, или просто бездумно существовать, прожигая годы, в ожидании смерти.
– Смерть — это и есть ожидание. Ожидание тьмы и пустоты. Я знаю, — сказал Хокимару. — Именно тьмы, потому что люди ничего не знают о смерти, её тайна страшит их. И я боялся её. Теперь я знаю, что смерть — это возвращение к источнику безмерного света. Вот ты, мой ангел­хранитель, скажи: я прав? Если нет — поведай мне о смерти.
– Для праведного человека смерти нет, — согласился ангел. — Есть новое рождение и новая жизнь. Умирает лишь физическая оболочка. А разумное, духовное существо по природе своей не нуждается в теле... Я не раз видел чужую смерть. Поскольку Творец предназначил ангелам­хранителям оказывать людям помощь и покровительство, ОН сделал нас частью человеческого общества. Ангел не оставляет человека на всём жизненном пути, если тот не нарушает закона Господа. Но даже великому грешнику стоит лишь прошептать имя Отца своего в молитве, как Бог снова возвращает его ангела¬хранителя, и человек опять неуязвим для своих врагов. И в момент смерти человека на Земле присутствуют ангелы — свидетели всех деяний, совершённых человеком в земной жизни. Они ждут, чтобы забрать душу представившегося с собой после кончины его тела.
– А умирать всё¬таки страшно. Особенно если ты ещё полон сил, — заметил Хокимару.
– Смерть — это последний творческий акт человека, — продолжил ангел, — нравственный акт, к которому он должен готовиться всю жизнь. Людям дано выбирать, как к нему отнестись и как подойти. Я видел, что умирать боятся даже самоубийцы. Душе в такой момент нужна поддержка. Поэтому в момент смерти всегда присутствуют ангелы. Дальше — только Страшный суд, когда уже ничего не переделать. Вся телесная жизнь — это лишь выбор дальнейшего пути в мирах. Смерть — это переход на другой уровень: ступенька вверх или вниз. Но речь не о том, что можно праведно покинуть земной мир и взобраться по лестнице наверх, к Богу. Вся жизнь — процесс восхождения в рай или падения в ад. Ангелы пропускают в рай лишь достойных. И тут мы, бессмертные, завидуем вам, смертным.
– Почему?
– Вы, люди, имеете возможность, заслужив это, подняться на один из высших уровней Божественной Власти. Нам же не дано никогда изменить своего положения. Перед нами вечность...
– Тебе ли жаловаться, ангел! Ты летаешь между мирами. В нашем — ты всемогущ и бессмертен! Неужели это так скучно или ты хочешь покоя?
– Мне уже много тысяч лет, Хокимару. И кого я только не оберегал! Конечно, мир меняется, поэтому о скуке речи быть не может. Но уж очень много зла в вашем человеческом мире. От него очень устаёшь.
– Я слышал о злых ангелах, что сбивают человека с праведного пути. Вы боретесь с ними?
– Как просто свалить всё на ангела, Хокимару! Даже свою глупость! Ну подумай сам: прегрешения человека связаны не с ангелами, толкающими его, невинную овечку, во всё греховное, а с высокомерием человеческим, злоупотреблением знанием и властью, с алчностью, стяжательством! Что, знакомо?
– Я себя не считаю такой овечкой.
– Ладно. Не будем сейчас говорить о тебе. Давай вспомним хотя бы последние два века вашей земной цивилизации. За этот период произошёл прорыв в знании, вы обрели огромные технические возможности. Но у ваших достижений появилась и другая — тёмная сторона. Высокомерие человека и его самоуверенность породили безнадежную экологическую ситуацию на планете. Зачем вы создаёте и накапливаете так много оружия против самих себя же? А эти ваши упрямые попытки познать Вселенную, не познав себя! А ваша неутолимая жажда власти и богатства! Разве это ангелы ведут порочный образ жизни: пьют, гуляют, лгут, воруют, завидуют? Может, пора уже посмотреть на себя и признаться: грешен человек в алчности своей! Непостоянен в вере своей! Нет, конечно, проще свалить вину за свои грехи на кого¬то другого: да хоть на ангела, хоть на самого Всевышнего: «Что ж это, Господи, ты не схватишь меня за руку, когда я ворую или насилую?!»
– Но ведь не все люди порочны! Мы пишем правила, по которым учим человека жить в обществе, создаём законы, суды, тюрьмы!
– Подумай, Хокимару, сколько веков вашей цивилизации, в которой существуют различные правила, законы, суды и тюрьмы? Но разве человек перестал убивать? Разве он перестал желать чужих жён? Разве перестал красть? Разве он научился любить ближнего и прощать врага своего? Может, тут вопрос не в запретах, не в нормах и правилах, а в самом отринувшем Бога­Творца человеке, в воспитании его сознания? Можно ли строить нормальные отношения, основываясь только на одних лишь правилах и запретах? Может, пора начать осознавать себя полноценным творением Господа, пора брать ответственность перед Творцом за свои поступки, ценить и оберегать мир, дарованный Богом, в котором вы распоряжаетесь как нерадивые хозяева? Может, пора начать жить с Богом в сердце? И тогда не потребуются никакие запреты! Помня и любя Создателя, следуя заповедям Его, вы уже не сможете убивать, красть, насиловать, потому что осознаете и почувствуете родство с себе подобным, с другим живым существом. Вы, прозревшие, наконец поймёте то, что тот другой — это тоже создание Господа! Если вы полюбите ближнего своего не потому, что кто­то приказывает его любить, а потому что по-другому вы не сможете жить, — значит, ваше сердце открыто Господу!
– Ничего не могу возразить против истины, — признался Хокимару. — А ведь раньше я никогда не задумывался над этим.
– Но это ещё не все прегрешения человечества, друг мой Хокимару. Когда ради власти и наживы многие религиозные движения отказались от истинных небес, в душах людей, в вашей литературе, во всём окружающем мире возникла духовная пустота, а в образовавшийся вакуум хлынула разномастная псевдонаучная фантастика. Писатели с нездоровым воображением населили мир своими извращёнными героями. Лишь единицы авторов проецируют на небеса истории, исполненные глубокого смысла. Но таких мало. Большинство из них бездарны и не могут ни представить, ни передать истинный смысл существования Вселенной. Перемещающиеся во времени корабли, империи зла, звёздные войны, космические полицейские, страшные пришельцы — мусор, едва ли имеющий хоть приблизительное отношение к Высшему Разуму. И тем не менее эта «научная» фантастика остаётся для земных людей главным источником знаний о Вселенной. Нас, ангелов, изгнали и опошлили, а Божественную Вселенную отдали на откуп доморощенным колдунам да энтузиастам¬самоучкам от уфологии. Не мы, а вы сами лишили небеса Божественной природы. Именно вы отправляете туда ракеты и сеете разруху. Да, вам удалось чуть приоткрыть завесу Божественной тайны, но вы не смогли проникнуть туда. И вы не в силах даже представить себе, насколько велика, непостижима и бесконечна Вселенная! И речь идёт не только о Пространстве, но и о Времени. До вас всё ещё доходит свет, которому миллионы и миллиарды лет.
– Не могу постигнуть всего этого — не хватает фантазии! — выдохнул Хокимару.
– А ты представь микрочастицу, одну из тех крох, что составляют атом. Они наделены свойством находиться сразу и везде, в разных измерениях одновременно. Одна микрочастица — и весь космос. Единство и борьба противоположностей. Вот где скрыт секрет мироздания! А мифический падший ангел — это тёмная часть самого человека. Нас, ангелов, Всевышний направляет, чтобы, оберегая души от скверны, ниспосылать на людей благодать, даровать заблудшим озарение и откровение. Мы не можем ненавидеть, такова наша природа. Ангелам определена задача — поддерживать существование мироздания. Мы питаем Вселенную энергией и информацией, заботимся и любим её. Но ангелы постоянно нуждаются в общении с Создателем, ибо Любовь к Всевышнему — источник их бытия.
– Значит, плохих ангелов нет? Точно? — решил уточнить Хокимару.
– Человек грешит сам, — подтвердил ангел.
– Отсюда следует, что утверждение «Бог создал человека по своему образу и подобию» не верно?
– В прямом смысле — нет. Бог наделил человека телом и душой. В теле ОН запечатлел физическую природу космоса, а в душе — ангельский дух. Божественное энергетическое поле, как тело, поддерживает единство Вселенной. Любовь можно сравнить с душой — это поле, наполняющее Вселенную смыслом и объединяющее её. Человек — живое создание, наделённое разумом. Он может принимать решения и реализовывать их. В этом он подобен своему Создателю. Но ещё есть зависть. Причина, которая побуждает человека желать чего¬либо, заставляет ненавидеть противное желаемому. Именно такова суть зависти: неприятие чужого благополучия, поскольку оно кажется препятствием на пути к собственному благу. Ангелы несут людям душевный покой и счастье созерцания мира. Мы не знаем зависти. Для нас счастье — это осознание и созерцание чего¬то лучшего, чем мы сами.
– Наверное, можно предположить, что в каждом человеке есть потенциал Бога, — согласился Хокимару. — Пусть хоть самый малый. Но по большому счёту выходит, что счастье — это идеальный мир, который недоступен человечеству. Человек рождён для страданий.
– Ошибаешься, друг Хокимару. И для счастья тоже. Если бы ты внимательно смотрел вокруг, то обязательно увидел бы среди десятков знакомых и незнакомых лиц лики ангелов. Взгляни на свою Сайхо...
– Ты прав, она ангел! — с грустью произнёс Хокимару.
– Почему же тогда для достижения своих целей вы, люди, не дорожите близкими?
– Я очень дорожу ей!
– Дорожишь? — повысил голос ангел. — А ты знаешь о том, что если человек позволяет себе достигать своих целей за счёт других, то процессы разрушения охватывают не только его самого, но и его детей, и близких ему людей! Если же человеком руководят Божественные поступки, то процессы разрушения в его организме замедляются, он не стареет. То же происходит и с теми, кого он любит.
– Скажи, ангел, как мне вернутся в свой мир, как мне вымолить прощение у Бога?
– Вы, люди, согрешив, всегда молитесь Богу, чтобы получить у Него прощение. Но ведь, нарушая заповеди, вы совершаете проступок не против Бога, а против конкретного человека, и просить прощения надо не у Всевышнего, которому по большому счёту всё равно, что вы в данный момент делаете. Бог лишь карающий меч в руках обиженного вами человека. У меча просить прощения бесполезно, надо просить его у пострадавшего от вашего поступка или слова.
– А как же церковные исповеди, отпущение грехов, молитвы?
– Прощать должна не церковь, а человек пострадавший. Церковь лишь учит такому прощению. Ну всё, к тебе пришли...
Открылась дверь, и Хокимару увидел на пороге жену. Сайхо изменилась: волосы стали более гладкими, в них появилась ранняя седина, лицо поблекло, возле глаз прорезалась тонкая сеточка морщин. Но это было любимое лицо. Она заметно похудела. Странно, Хокимару считал, что покинул Сайхо только вчера, а сейчас, глядя на жену, понял, что действительно прошло уже несколько лет. Не простых для неё лет.
– Сайхо, милая! — воскликнул Хокимару. Но женщина, не услышав, прошла к кровати и опустилась на стул.
Она сидела молча, вглядываясь в безжизненное лицо мужа. Потом взяла безвольную руку супруга и тихо произнесла:
– Сегодня ровно десять лет, как мы с тобой познакомились. Помнишь, Хокимару? Помнишь клуб?
– Конечно, помню! Неужели прошло десять лет? — прошептал Хокимару.
Но она не слышала его.
– Скоро три года, как ты ушёл от меня в путешествие во времени... А вчера мне позвонил Ошива. Он теперь большой начальник в столице. Обещал сегодня приехать и зайти проведать тебя. Он очень редко теперь даёт о себе знать. Раньше, как только всё это случилось, он звонил каждый день и часто навещал тебя. Все надеялись, что ты всё¬таки вернёшься.... Но потом интерес к вашему опыту остыл. Открытия не произошло. Вообще­то странные вещи происходили в тот день. Прямо во время эксперимента в лабораторию вошли представители прокуратуры в сопровождении высоких полицейских чинов из столицы. Гостей из России задержали. Не помогло даже удостоверение Ошивы. Прибор разобрали и увезли. Ошива поднял все свои связи, чтобы Наталья с Михаилом уехали в Россию. Потом в местном отделении полиции открыли уголовное дело. Тошита всю вину свалил на тебя. Русских он не смог обвинить, потому что они были гостями Ошивы, а за Ошиву заступился Императорский совет. Твою лабораторию закрыли. Потом закрыли и уголовное дело. Тошита перебрался в столицу с повышением. А потом оказалось, что господин Тошита уже давно был завербован американским ЦРУ. Ошиве удалось найти доказательства. Но по странному стечению обстоятельств Тошита умер от обширного инфаркта в день ареста. Его молодую секретаршу тоже не нашли. Мне пришлось переехать из нашего домика при институте в город. Персонал института почти весь поменялся. Я осталась совсем одна...
Немного помолчав, женщина заговорила снова:
– Ты раньше мне часто снился. Я видела тебя на каком¬то космическом корабле... Потом на странной старинной войне... И я всё время окликала тебя, кричала... Но ты не слышал. А я не могла за тобой угнаться... А теперь ты уже не снишься...
Поражённый, Хокимару искал и не находил способ дать знать Сайхо о том, что он слышит её.
– Ангел! — позвал Хокимару. — Ты где?
– Я никуда не уходил, — отозвался голос.
– Позволь войти в своё тело, прошу тебя! Только на одну минуту! Мне надо ей что­то сказать... Дай мне только одну минуту!
– Не дозволено, — равнодушно ответил голос.
– Но ты сам только что говорил о любви! Сжалься! Дай сказать ей хоть слово!
– Именно из¬за любви я не позволю тебе этого сделать. Подумай, каково ей будет снова потерять тебя?
– Ты прав, — сдался Хокимару. — Но я могу хоть прикоснуться к ней?
– Прикасайся. Она ничего не почувствует.
Хокимару с трепетом приблизился и опустился на кровать рядом с женой. Он ощутил знакомое тепло её тела и даже, как ему показалось, её запах. Хокимару чуть тронул её волосы. Они показались такими же мягкими и пушистыми, какими он их знал всегда. Надеясь, что Сайхо может услышать, он произнёс ей в самое ухо:
– Я так по тебе соскучился... Я вернусь... Подожди...
– Она не слышит тебя, не старайся, — напомнил ангел.
– А тебя она услышит?
– Меня слышит её ангел­хранитель.
– Так скажи ей за меня. Ты можешь это сделать? Чего молчишь? Этого мне не запрещали!
– Смотря что сказать!
– Что я люблю её и скучаю по ней! И всегда буду её любить!
– Почему я должен идти у тебя на поводу? — заворчал ангел.
– Потому что Любовь для тебя Закон! Сам говорил.
– Хорошо. Любовь — Закон, — не стал спорить ангел. — Я уже общаюсь с её ангелом­хранителем. Точнее, через меня с ним говоришь ты. И она услышит твой голос, правда потом, во сне, когда душа выйдет из¬под контроля её сознания.
– Пусть так...
– Тогда говори скорее о том, что хотел.
Чуть помедлив, Хокимару произнёс:
– Сайхо... Не пугайся, когда услышишь мой голос. Я сейчас в другом мире. Это я говорю с тобой. Точнее — это мой ангел¬хранитель вместе с твоим ангелом позволяют мне говорить с тобой. Прости меня, любимая, за ту боль и страдания, которые я причинил тебе. Я скучаю, я очень скучаю по тебе. Мне плохо без тебя. Мои глупые амбиции и самомнение не дали вовремя понять, что жизнь не имеет смысла без тебя, любимая! Наука стояла на первом месте. Тогда казалось, что всё вечно, даже жизнь... Теперь­то я понимаю, что мог так думать только потому, что ты была рядом. Ты давала мне такую возможность. Ты поддерживала меня всегда. Да, поставив эксперимент, мне удалось увидеть многое, очень многое, но понял я самое главное — во всей Вселенной, дорогая, нет ни в чём утешения и радости без тебя. Нет смысла, если рядом нет моей Сайхо! Прости меня, глупого! Я люблю тебя... Я очень тебя люблю!
Женщина сидела молча, и Хокимару показалось, что она слушает его. Но вдруг Сайхо упала лицом на кровать, прямо на неподвижное тело мужа.
– Что с ней?! — закричал Хокимару.
– Потеряла сознание, — тихо ответил ангел. — Я сам удивлён. Она не должна была слышать тебя. Если только...
– Что «только»? Говори!
– Ты вошёл в её биополе и заговорил с её ангелом.
– И?.. Не тяни!
– Тебе удалось пробить её сознание. Я глупец! — воскликнул ангел. — Она же любит тебя! Любовь — это мощнейшее из полей Вселенной! Конечно же, Сайхо услышала тебя! Я глупец!
– Услышала?
– Да!
– Спасибо тебе! — закричал учёный.
В это время открылась дверь, и в палату вошли трое мужчин в сопровождении врача. В одном из них Хокимару узнал погрузневшего Ошиву. Других он видел впервые.
Увидев лежащую без сознания женщину, врач кинулся оказывать ей помощь, прощупывая пульс и расстёгивая кофту на груди.
По просьбе врача мужчины помогли перенести тело женщины на пол и встали полукругом возле кровати учёного, наблюдая за действиями медика.
– Жива? — с тревогой поинтересовался Ошива.
– Без сознания, — ответил доктор, массируя виски и области за ушами не приходящей в сознание женщине.
Через минуту Сайхо медленно приоткрыла веки.
– Что с вами? — врач внимательно всматривался женщине в глаза.
Сайхо села на полу и с удивлением осмотрелась. Увидев мужчин, она стыдливо опустила взгляд и стала поправлять кофточку и задравшуюся юбку, затем еле слышно произнесла:
– Со мной говорил мой муж.
– Как говорил? — чуть ли не хором переспросили присутствующие, взглянув на не подающее признаков жизни тело. — Кто?
– Хокимару. Мой муж, — более уверенно повторила Сайхо.
Ей помогли подняться и сесть на стул. Врач стал осматривать учёного, лежащего на кровати.
– Без изменений, — как приговор, констатировал он диагноз.
– Что вы слышали, Сайхо? — глядя в упор на женщину, навис над ней Ошива.
– Это точно был голос Хокимару, — начала та. — Только он сказал, что разговаривает со мной через ангелов. И я что­то увидела. Или силуэт стоящего рядом со мной мужа... или... ангела.... Потом ничего не помню. Нет... Был голос Хокимару, он с кем­то ещё разговаривал...
– Что вам сказал ваш муж?
– Просил прощения. Сказал, что любит...
Ошива тяжело вздохнул и отошёл от женщины. За её спиной он пожал плечами и сделал выразительный жест руками: «Ничего не понимаю!»
Сайхо уже окончательно пришла в себя. Поправив причёску, она произнесла:
– Ну, что ж... Мне пора. Пока доберусь до работы... — и поднялась со стула.
– Как вы себя чувствуете? Вас проводить? — участливо поинтересовался врач.
– Благодарю. Всё хорошо. Я сама, — отказалась Сайхо.
Ошива подошёл и взял Сайхо за руку:
– Я заеду за вами в семнадцать часов. Поужинаем вместе где­нибудь?
– Если я буду хорошо себя чувствовать, — пожала плечами женщина. — Вы знаете, последнее время у меня частые головные боли. Наверное, устаю. Может, не стоит вам беспокоиться?
– Я заеду, — Ошива проводил женщину до дверей.
Хокимару хотел направиться за супругой, но ангел остановил его:
– Друг мой, не забывайте: вам не дозволено пересекать границ этой палаты.
– Но... она уйдёт! — растерялся учёный.
– Ваша встреча состоялась.
– Но до конца дня время ещё есть!
– В границах палаты! — отрезал ангел. Хокимару хотел ослушаться, кинуться за Сайхо, но неведомая сила отбросила его от двери на середину комнаты.
– Послушай, тебе это будет интересно, — примирительно сказал ангел. Хокимару ничего не оставалось, как прислушаться к разговору.
Ошива расположился на стуле, на котором недавно сидела Сайхо. Двое мужчин — один в светло¬коричневом, другой в тёмно­сером костюмах — и врач в светло¬зелёном медицинском комплекте стояли рядом возле кровати.
– Что это было? — Ошива посмотрел на врача. Тот, чуть подумав, ответил:
– В моей практике встречался один похожий случай. Там жена после автомобильной катастрофы долго находилась в коме. Однажды, придя к ней в клинику в очередной раз, муж получил от не приходящей в сознание супруги подробные инструкции, как воспитывать детей и как поступать дальше. Потом он всё время повторял, что жена говорила с ним через ангела. Через день она умерла.
– Такое возможно? — Ошива перевёл взгляд на одного из тех, с кем пришёл.
– Я не парапсихолог и не экстрасенс, — пожал плечами мужчина в светло¬коричневом костюме. — Я учёный. Что сказать? Ангелы могут являться людям в воображении. На самом деле их не существует.
– Вы не правы, коллега, — вступил в разговор другой мужчина. — Физическая гибель человеческого организма не означает исчезновения полевой формации биосистемы, являющейся носителем индивидуальности человека. Вам это известно не хуже меня. Организм человека управляется энергией неизвестного происхождения. Эта энергия притекает извне. И она не исчезает после смерти человека.
– Ну ладно, допустим, что перед физической смертью энергия в человеческом организме мобилизуется. Допустим, кому¬то мерещатся ангелы, кому¬то черти. Но мы также можем допустить, что это всего лишь плод больного человеческого воображения. На самом­то деле никаких ангелов нет!
– Но женщина кого¬то видела? — не сдавался оппонент.
– Извините, — вмешался в разговор врач, — это может внести ясность в наш разговор. Госпожа Сайхо серьёзно больна. У неё прогрессирующая опухоль мозга.
– Ну вот видите! — воскликнул мужчина в светло¬коричневом костюме.
– А она... знает? — глядя на врача, медленно произнёс Ошива.
– Мы пока не говорим ей об этом. Сами понимаете...
– Сколько ей осталось?
– Трудно точно сказать, господин Ошива. Но предположить... Может быть, месяца два. Может меньше...
– А оперировать?..
– Очень странно и быстро протекает болезнь. И если бы она раньше прошла обследование хотя бы на год...
– Что¬нибудь может помочь? Новые методы, лекарства...
– Нет.
В палате повисла напряжённая пауза.

– Ангел, что с Сайхо? — тихо спросил Хокимару, боясь услышать в ответ страшный приговор.
– Когда человек испытывает отрицательные эмоции, его физическое тело поражает болезнь, и оно начинает разрушаться, — ответил ангел.
– Как ей помочь?
– Тело и душу созидают положительные эмоции.
– И всё?
– И Любовь...

– Ну, я пойду? — как­то виновато спросил врач, обращаясь ко всем присутствующим в палате.
– Что? — отвлёкся от тяжёлых мыслей Ошива. — А, ну да, конечно, идите.
– Благодарю вас, — врач скрылся за дверью.
– Видите, всё объясняется просто, — со снисходительной улыбкой произнёс мужчина в светло¬коричневом костюме. — Женщина неизлечимо больна! Ей померещилось.
– Тогда считать больными нужно большую часть человечества. Общаясь со специалистами, подобными вам, людям нетрудно согласиться с тем, что ангелы и души умерших существуют лишь в их больном воображении, — заговорил мужчина в тёмно­сером костюме. — Гораздо труднее нам всем признать объективное существование нечеловеческого разума и потустороннего мира.
– Вы считаете существование ангелов возможным? — поднял голову Ошива.
– Я биофизик, — мужчина в тёмно­сером костюме взглянул в сторону зашторенного окна и двинулся к нему, — и буду оперировать физическими концепциями. В моей профессии я считаю термин «поле» необычайно удачным. Благодаря этому понятию мы теперь можем выделить разные аспекты энергии: иногда это вещество, а иногда — связи и отношения. Материя — это не какая¬то отдельная, самостоятельная вещь, это и нематериальные связи в том числе. Физическая Вселенная нематериальна в буквальном смысле слова. Атом более чем на девяносто девять процентов — пустое пространство или, точнее, поле. Электроны, протоны, нейтроны — не просто частицы, а источники вибрации в пределах этих полей. Как частицы они занимают ничтожно малое пространство. Всё вокруг — энергия. И информация — энергия. А так как чувства и мысли имеют нематериальную основу, значит, они являются энергетическими полями. Причём заметьте — мощнейшими. Тот, кто умеет управляться с ними, может мыслями передвигать и материализовывать предметы.
Мужчина подошёл к окну и раздвинул шторы. Палата наполнилась ярким дневным светом.
– Вот свет, — продолжил говорить мужчина, — это поле, но мы его видим! Вероятно, что при определённых обстоятельствах это возможно. Так чем в таком случае мы отличаемся от ангелов? Хотя я думаю, что ангелы — нечто другое.
– Очень убедительно! — мужчина в светло¬коричневом костюме тоже подошёл к окну и посмотрел на улицу. — Вы забыли сослаться на религию, коллега. Бог создал мир за семь дней, и ему помогали ангелы... Об этом написано в Библии. Чем не подтверждение?
– А тут вы не правы, коллега, — тем же тоном ответил мужчина в тёмно­сером костюме. — Ранние тексты Библии почти не упоминают об ангелах. Ветхий Завет называет по имени лишь троих — Гавриила, Михаила и Рафаила, а в книгах пророков их и вовсе нет. В книгах, написанных позже, ангелы появляются чаще, например у пророка Даниила. Их уже много в Новом Завете, особенно в рассказах о детстве Иисуса, о призвании Христа, и в Откровении. Если вы читали, то представляете, ангелы — это космические силы, которые под началом Иисуса служат на благо людям. Сегодня в нашем мире с недоверием космическим силам покончено. Они официально существуют.
– Что это доказывает? — поднял брови мужчина в светло¬коричневом костюме.
– Что всё возможно. Возможно даже то, о чём мы с вами, уважаемый коллега, не знаем. А к авторам Библии, как и к нам с вами, ангелы могли являться, а могли и не являться.
– Давайте вернёмся к нашему случаю! — прервал спор двух учёных Ошива. — Могла ли Сайхо говорить с мужем?
– Согласно статистическим расчетам Института парапсихологии во Фрайбурге, — мужчина в тёмно­сером костюме стал расхаживать по палате, будто измеряя её шагами, — на одного мужчину экстрасенса приходится примерно восемьдесят женщин с экстрасенсорными способностями. Наши прекрасные дамы предрасположены по своей психической природе к восприятию тонких энергий, излучений многомерной реальности высших сфер. Подавляющее большинство мужчин в принципе не способно улавливать такие излучения. Так что можно утверждать с высокой долей вероятности, что Сайхо могла слышать мужа, а мы с вами, к сожалению, — нет. И более того, мы с вами будем отрицать саму возможность подобного контакта, потому что человеческое сознание — штука весьма консервативная, мы привыкаем к незыблемости тех или иных вещей и явлений и не в состоянии уйти от традиционных представлений о них.
– А что вы, профессор, думаете обо всём этом? — Ошива неотрывно следил взглядом за учёными. Сейчас он обращался к тому — в светло¬коричневом костюме.
– Я думаю, что душа человека наделена свойствами сознания. Мы состоим из грубого физического тела и из тонкого, состоящего в свою очередь из энергий, известных нам как сознание, интеллект. В этом я полностью поддерживаю моего уважаемого коллегу. Эти энергии нельзя обнаружить при помощи современных приборов, а посему научные взгляды отрицают их существование. Тем не менее эти энергии взаимодействуют с грубой материей и при правильном управлении способны оказывать на неё мощное влияние. Душа и сознание перемещаются из одного физического тела в другое и могут также временно выходить из него. Один из примеров перед нами: душа и сознание Хокимару три года назад покинули своё физическое тело, и учёный муж превратился в растение. Процесс перемещения тонких тел регулируется неизвестными науке законами, но есть люди, владеющие секретами управления этим процессом. Я считаю, что вам необходимо найти таких людей! Хокимару ещё можно вернуть. Во всяком случае, пока тело ещё живёт.
– Минуточку! Вы же отрицаете наличие у человека души! — вступил в разговор другой учёный. — Из вашего последнего доклада на симпозиуме я помню сентенцию о том, что «наличие у человека светящегося тела позволяет предполагать, что человеческий организм способен накапливать в себе атомы с более высокой внутриатомной температурой. Этому в немалой степени способствуют определённые энзимы. Эти атомы принадлежат уже другому миру: эфирному или ментальному...»
– Вы не совсем правы, коллега, — усмехнулся мужчина в светло¬коричневом костюме. — Даже мы, материалисты, сегодня признаём, что душа существует. Но только на высочайшем уровне она получает возможность избавиться от физического тела и достигает освобождения от материального мира. Не нам решать — жить человеку или нет, а тем более возвращать его с того света или нет?! А подобные вам «специалисты» с вашими рассказами и сказками о загробном мире смущают людей, приводят в движение мощные психические механизмы, чрезвычайно затрудняющие восприятие реальности. Эти ваши эксперименты попахивают культом сатанизма. Они не знают границ и национальностей, они бросают вызов здравому смыслу. Вы даже здесь и сейчас с самыми серьёзными научными предположениями обращаетесь так же легко, как с детскими игрушками. Так нельзя, коллега!
– Дело не в словах, — возразил мужчина в тёмно¬сером костюме, — терминологические различия здесь несущественны. Ибо и я, и вы говорим об одном и том же. А толкуем мы о некоем параллельном мире так называемых тонких энергий, в котором вероятнее всего сейчас находятся душа и сознание Хокимару и из которого, я думаю, его таинственными обитателями легко просматриваются не только наше с вами прошлое и настоящее, но и наше будущее.
– Эка вы загнули! — усмехнулся его оппонент. — Тут наука, как говорится, бессильна! Давайте лучше говорить по существу: возможно привести учёного Хокимару в сознание или нет?
– Если предположить, что душа — это посредник между миром духовным и физическим, то сознание является лишь инструментом. Оно служит связующим звеном между душой и телом человека. Сознание вернётся к Хокимару лишь вместе с его душой. А душа, пока живёт тело, жёстко привязана к месту. Значит, надежда ещё есть.
– Вы считаете можно оживить Хокимару?
– Да!
– Как вы собираетесь это сделать? — оглядел обоих учёных Ошива.
– Подобный процесс перемещения регулируется неизвестными науке законами, но, как я уже говорил, есть люди, способные управлять этим процессом, — произнёс мужчина в тёмно­сером костюме. — Я уверен, господин Ошива, что вы, используя ваш опыт и возможности, сможете отыскать таких людей. Ничего другого я предложить не могу.
– Я тоже, — произнёс мужчина в тёмно­сером костюме.
– Ну что ж, — привстал со стула Ошива, — нам пора. Вы увидели всё, что хотели?
– Благодарим вас, — ответил за двоих мужчина в тёмно­сером костюме. — Я ведь знал господина Хокимару по работе. Талантливейший был человек!
Оба учёных двинулись к выходу из палаты вслед за грузным Ошивой.
– Ангел! — позвал внимательно прислушивающийся к разговору Хокимару.
– Тут я, — вяло отозвался тот.
– Правда то, о чём эти двое говорили?
– Что конкретно?
– Ну, о том, что душа привязана к месту!
– А что тут удивительного? — проворчал ангел, будто слышал о чём­то давно привычном. — Душа, когда­то впервые вселившаяся в человеческое тело на Земле, остаётся надолго связанной с этой планетой. После физической смерти тела, в которое она вошла, душа переселяется в новое для неё тело, в новорождённого младенца и так далее.
– Это называется реинкарнацией, — заметил Хокимару.
– Называть можно по¬всякому, — проворчал ангел. — На просторах духовной цивилизации прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. В том мире вместе с ангелами обитают многие и многие миллиарды душ. У них там — просто жуткий объём важных и очень интересных занятий. Они выполняют свою работу во всех звёздных системах. И лишь некоторые из них вселяются по приказу Высшего Разума в людские тела на Земле. Перед переселением души в новое тело на Земле может возникнуть значительная пауза во времени. А зачем ты спрашиваешь? Твоей душе уже отмерен путь.
– Просто интересно. Слушай, ангел, а о какой тайне мироздания могла ведать та Библия из России, про которую говорили Михаил и Наталья?
– Ты хочешь узнать тайну мироздания?
– Делать­то всё равно нечего. Ты меня из палаты не выпускаешь. Так хоть просвети! Или это секрет?
– Ладно, — усмехнулся ангел. — Принцип построения миров ты всё равно скоро сам увидишь. Смотри и внимай...
Хокимару услышал, как вдруг откуда¬то из глухой пустоты зазвучали два беседующих голоса, сначала слаборазличимые, а затем уже слышимые хорошо:
– О чём ты хочешь узнать? — прервав какой¬то спор, спросил низкий женский голос с нотками металла.
– Что тебя интересует? — повторил другой, более похожий на детский.
– Где вы? Я вас не вижу! — забеспокоился Хокимару, поняв, что голоса обращаются к нему.
– Достаточно, что мы видим тебя! — пропел детский голос.
– Расскажите мне об НЛО, — поняв, что ему так и придётся общаться с кем­то невидимым, попросил Хокимару первое, что пришло в голову.
– А что тебе известно о неопознанных летающих объектах? — низкий голос требовал немедленного ответа.
– Что тебе о них известно? — повторил детский.
– Что это сказки... — мысленно озвучил Хокимару выученную ещё в школе истину.
– НЛО — тайна всех земных цивилизаций! Ни один из учёных не смог приблизиться к ней ни на шаг. А он говорит об этом с таким видом... — запричитал детский голос.
– Он просто не владеет информацией, — спокойно возразил женский. — Мы можем приоткрыть ему завесу тайны.
– А как? Он не поймёт...
– Просто. Выберем что­нибудь близкое и понятное ему. Давай остановимся на примере компьютера. Земная цивилизация уже достигла второго уровня развития.
Неизвестные голоса вели диалог, не стесняясь присутствия Хокимару. Ему оставалось только слушать.
– Ты готов? — наконец поинтересовался хозяин детского голоса.
– Кто? Я? — сам собой вырвался вопрос.
– Да! — почему¬то рассердился голос.
– Готов! — поспешно выпалил японец.
– Слушай, — женский голос зазвучал громко, — и наблюдай. Итак, представь, что НЛО — это всего лишь обыкновенная система приёмопередающих устройств. Чтобы стало яснее, давай договоримся, что все подобные средства записи и хранения вселенской информации, а также организацию самой Системы мы станем называть одним коротким словом «СЕТЬ». Это понятно?
– Понятно, — выдавил Хокимару, разглядывая на возникшем прямо в воздухе трёхмерном экране голографические изображения НЛО различных форм и размеров. Объекты перемещались и двигались, но в их хаотичном на первый взгляд движении явно прослеживался какой­то порядок.
– Теперь давай представим обычную компьютерную сеть, например Интернет, — продолжил женский голос. — Уровень цивилизации находится в прямой зависимости от степени развития этой самой сети, а интеллект человеческий существует только для её создания и обслуживания. Именно такая сеть и есть главный двигатель вашего прогресса! Понятно?
– Вы не правы! — хотел возразить Хокимару, вспомнив о культуре и духовности. Но получил в ответ резкое:
– Слушай!.. — невидимый ребёнок не давал возможности спорить.
– В своё время появление печатного станка ускорило прогресс человечества, — снова зазвучал женский голос. — Носители информации большими тиражами стали быстро распространяться на значительные территории. А потом появился телефон и, наконец, Интернет, который объединил в себе всё! Он и грандиозное хранилище информации, он же и молниеносное средство связи. Одно мгновение — и ты получаешь доступ к любым данным. Ещё мгновение — и о тебе знают все! Нравится?
– Неплохо. Правда, я не был силён в Интернете, — признался учёный.
– Дело поправимое, — спокойно возразил женский голос. — А теперь представим, что существует несколько физических миров: этот, в котором жил ты, лишь один из них. НЛО — это и есть точка взаимодействия между мирами. НЛО — визуальный механизм так называемой глобальной СЕТИ, которая связывает все параллельные миры. Но только он имеет одностороннюю проводимость: например, мы за вами можем наблюдать, а вы — нет...
– И кто же тогда те, кто наблюдают за нами? Монстры, пришельцы, Боги? Какие вы?
– Люди, самые обыкновенные люди.
– Люди?! — не поверил Хокимару.
– А что тебя так удивляет? — в металлических нотках женского голоса послышалась усмешка. — Ты ждал встречи с богами? Разочарован?
– Не то чтобы с богами... — нерешительно потянул учёный. — Но уровень развития вашей цивилизации!.. И вдруг — люди... В голове не укладывается.
– Ты прав, — продолжил женский голос. — Можно представить нас богами! Проще — совсем не думать о нас, представить, что нас не существует, точно так же, как Высшего Разума и самого Всемогущего Творца! Бог — это миф!
– Как это Бог — миф?! — не согласился Хокимару. — Кто¬то изначально должен был всё это создать и запустить в жизнь? Ответьте честно: кто этот главный Творец? Какой он?
– Честно? — задумчиво произнёс женский голос. — Ответ на этот вопрос сокрыт в нематериальном мире. Он является тайной и для нас. Ты прав: Творец, конечно, есть. Но он в другом измерении — в том мире, куда идёшь ты, и куда, в конце концов, уйдём и все мы. А здесь, в материальном мире, когда­то давным¬давно Всемогущий Создатель запустил программу построения СЕТИ — такой Вселенский Интернет. И она работает, порождая новые и новые СЕТИ.
– Постойте­постойте, — заторопился учёный, пытаясь поймать ускользающую мысль, — вы хотите сказать, это как в Интернете? То есть ваша СЕТЬ и есть наш Создатель? Мы ваши производные? Копии?
– Схема воспроизведена верно. Только всё это работает на другом, более высоком уровне и в другом масштабе. Мы создали свою СЕТЬ, а она — вашу, и возможно, когда­нибудь ваша СЕТЬ создаст следующую. Это и есть цепочка параллельных миров.
– Не укладывается.... И всё так просто объясняется?
– Нет, всё не так просто. Мы приводим понятную тебе схему принципа построения миров. На самом деле всё намного сложнее. Что ещё тебя интересует?
– Прошлое и будущее планеты Земля. Вы знаете о том, что с ней будет завтра? Каким станет человек?
– Да, мы это можем предвидеть. Но предсказаниями не занимаемся. А что касается обозримого промежутка времени от прошлого к настоящему, то здесь мы можем утверждать точно: хоть человека Земли создала и запрограммировала СЕТЬ нашего мира, он не оправдал возложенных на него надежд и не достиг поставленных целей. Каким станет человек? Должен стать лучше, чем есть сегодня. Этого достаточно?
– А в Библии написано, что Бог создал человека по образу и подобию своему, — задумчиво произнёс учёный. — Значит, человек не оправдал замысла Всевышнего? Но параллельный мир все­таки существует, а мы — его производные?
– Не параллельный мир, а параллельные миры — их множество, но только все они над вами сверху, а вы находитесь на нижней ступени... пока на самой нижней! А ваша Библия — книга нужная, но писалась и переписывалась земными людьми уже по известным совершившимся событиям. Хотя люди могут и ошибаться в своих оценках. Но будем думать о лучшем.
– А Высший Разум? Тот, который стоит над всей этой пирамидой из множества миров?
– Представь, что в материальном мире нет никакого Высшего Разума! Есть только СЕТЬ и её законы, созданные Творцом.
– Как это нет Высшего Разума? А НЛО? Кто посылает их? Кто ими управляет?
– А что НЛО? Управление движением НЛО в руках обычных людей. Высший Разум находится вне физического мира.
– Но ведь эти самые люди, как вы говорите, находятся на высшей ступени развития! Значит, Высший Разум в физическом мире существует?
– Ну и что из того, что управляют люди? Представь, что развивается только СЕТЬ, а люди, управляющие НЛО, владеют лишь супертехнологиями.
– А законы развития Вселенной, законы Природы? Как быть с ними? Неужели их не контролирует тот, кто придумал и запустил эти законы в действие?
– Повторяю: окружающий вас материальный мир — это СЕТЬ, запрограммированная физическая реальность, а законы природы — всего лишь её программный код. Я понимаю, что очень трудно поверить в то, что ваш мир — это всего лишь часть системной сетевой стратегии, работающей автономно. Так хочется думать, что самый гениальный из гениальнейших, любящий вас Создатель ежеминутно следит за порядком на Земле, заботясь о каждом из вас, что он поможет вам в трудной жизненной ситуации, поддержит! Но это не так. Всё объясняется просто: ваш мир лишь кирпичик в стене мироздания. Модульная система построения миров — вот в чём фокус! Во всей вселенской бесконечности действуют одни законы. Например, на Земле дома строят из кирпичей. Представим, что каждый кирпич — это модуль, состоящий из тысяч и миллионов песчинок, молекул и так далее. Дома, в свою очередь, складываются в модули кварталов, кварталы в районы, районы в города, области, страны.... А строителям всё равно, из чего состоит каждый кирпич в отдельности. Понятно?
– Понятно, — ответил Хокимару, поражённый величием постигнутого.
– Но вернёмся к тому началу, когда создавался план, чертёж, форма заливки физического мира. По всё тем же законам вначале строился виртуальный мир. Он тоже имеет модульное строение. Сначала — двоичный код, который был использован для создания кода программного, а далее программный код был использован для создания самих модулей. Действующая СЕТЬ в создании многих новых программ использует уже не программный код, а логические кирпичики виртуального и физического миров. А программы, которые создаются из уже готовых модулей прошлого, становятся, в свою очередь, модулями¬кирпичиками для построения будущей многомерной физической реальности... и так далее. Вот откуда такие необъяснимые межвидовые скачки в развитии флоры и фауны у вас на Земле.
– Мне говорили, что человек произошёл не от обезьяны! — сдержать радость Хокимару не хватило сил.
– Нет, — металлические нотки в голосе стали теплее. — Не от обезьяны.
– Меня это вполне устраивает.
Тут вступил в разговор ребёнок:
– Если человек думает, что он потомок обезьяны, то он и ведёт себя как обезьяна! А если человек верит, что он потомок Создателя, то он будет вести себя как Создатель! Об этом тебе не говорили? Кстати, человеку Земли до приматов путь гораздо ближе, чем любой обезьяне до человека! Имей это в виду.
Женский голос продолжал:
– В этой бесконечной модульной пирамиде каждому «программисту», участвующему в создании будущего параллельного мира, отведено построить лишь очень ограниченное количество маленьких логических домиков в больших программных модулях бескрайней Вселенной бесконечного пространства будущего!
– Сложно. Но я стараюсь понять.... А кто они, эти программисты?
– Обыкновенные, живущие на Земле люди. Наделённые Знанием и не наделённые им. Например, ты и твои друзья.
– А почему вы нас называете «программистами»?
– Потому что, проживая отмеренное ему время, каждый человек участвует в создании хоть одной программы будущего мира. Помните кирпичики? Каждый вносит свою лепту в построение бесконечного пространства Вселенной. Понятно?
– Понятно. Хотя нет, непонятно! Наверное, на свете нет ни одного человека, который бы мог себе четко представить, что такое бесконечность. Лично у меня не хватает фантазии.
– Ты прав. Человеческий мозг устроен так, что представляет только то, что можно с чем­то сравнить. А если это новое ни на что не похоже, то и представить себе ничего невозможно. Но сейчас нам удалось рассказать тебе о том, что не сможет объяснить ни один ваш земной гений. Не потому, что мы умнее, а потому что нам сегодня есть с чем сравнивать — в вашем мире уже появился компьютер, есть развитая сеть, есть программные модули и логические стратегии.
– У меня остался один вопрос о законах Вселенной. Вы сказали, что они везде и всегда одинаковые? Даже в бесконечности?
– Программный код движет светом, магнитными волнами и всем обозримым окружающим миром, а там, за пределами обозримого, где ничего нет, — программный код заканчивается! — произнёс низкий женский голос.
– И всё равно там должна существовать какая¬то другая бесконечность! — с надеждой воскликнул Хокимару.
– Только бесконечность возможностей... — откуда¬то издалека донёсся приглушенный голос ребёнка.
Голоса говорили что­то ещё, но начали быстро затухать, картинка неизвестных миров стала тускнеть, пока совсем не погасла...

– Вот это да! — восхищённо воскликнул Хокимару. — Спасибо тебе, ангел!
– Не стоит благодарить. Иногда я думаю, что в вашем мире сам Дьявол перестроил СЕТЬ и заразил людей вирусом. Люди стали одержимы информацией. И что самое интересное: СЕТЬ перестала быть главной. Она отошла на второй план. СЕТЬ больше не является Создателем. Она у вас всего лишь средство для размножения, передачи и распространения информации. Вам нужна информация! Всё больше и больше, больше и больше!
– Зачем?
– Деньги... Для больших денег. В вашем мире они заменили собой всё: веру, надежду, любовь, смысл существования. Нажива ради наживы! Произошёл сбой программы в СЕТИ.
– А как же законы природы? Программный код?
– Знаешь, иногда курсор на экране компьютера попадает в мертвую зону, где программный код заблокирован! Там происходит сбой программы — провал. Там — абсолютная пустота, полное отсутствие кода Создателя. И тогда в ней начинает действовать программный код из другого мира — вирус информации. Ваш мир сейчас в самом центре этого провала.
– А есть ли из него выход?
– У Создателя выход один: перезагрузить конкретную СЕТЬ. Если не лечится, — уничтожить!
– Но ведь можно же поискать антивирусные программы?
– Боюсь, что такое невозможно. Цель СЕТИ — размножаться и расти, расти и разрастаться. Но к этому можно добавить и ещё одно — увеличение скорости всех процессов! Не успевая за СЕТЬЮ, ваш мир окажется вне её. СЕТЬ ждать не умеет! А вы не успеваете, потому что и скорость распространения вируса информации в вашем мире растёт в геометрической прогрессии! Сеть не остановится, поджидая больных и отстающих. Размножаться и расти всё быстрее и быстрее — вот цель создания СЕТИ. Цель примитивна, но каковы возможности! СЕТЬ самокопируется, создавая себе подобного «ребёнка». Но заражённого и больного ребёнка СЕТЬ просто уничтожит, не спрашивая разрешения у своего Создателя. Так написана программа. И у вас нет возможности переписать её.
– Значит, СЕТЬ просто уничтожит наш мир?
– Вполне вероятно. Это называется перезагрузкой СЕТИ.
– А можно хоть ненадолго отложить «перезагрузку» нашей «неизлечимо больной» цивилизации?
– Зачем?
– Мы будем искать выход. Я даже знаю какой!
– И какой же?
– Глоя показала мне эволюционный путь человека разумного — хомо сапиенс — к обществу разумных людей! Нам всем надо идти этим путём!
– Идти¬то надо. Но сомневаюсь, что получится. Земной человек слишком гордится собой, чтобы задумываться над такими «мелочами». Куда важнее строить авианосцы и ракеты или, потратив миллионы, запустить в бездонную пропасть космоса послание для инопланетян!
– Но ведь можно же донести до человечества истинную информацию о положении дел?!
– Истина слишком тонкая и ранимая материя для понимания человеческого. Она всегда находится где­то за горизонтом обозримого. Возможно, что Истина по¬настоящему раскрывается перед человеком только после его смерти. Так устроен мир, что при жизни нам даны только чувства, а Истина — она всегда где­то рядом... Человек не постигает её. А после смерти физической человек попадает за другую сторону экрана, где ему виден код Божественного мироздания и сама Истина.
– Понимаю. Люди не то чтобы не могут, а просто не хотят видеть дальше своего носа! Я и сам ещё недавно был таким. Вот если бы мне сейчас вернуться в свой мир, я бы отмолил, отработал все совершённые по незнанию грехи!
– Ты уже сделал свой выбор, Хокимару. При нарушении Законов Создателя душа стремится покинуть тело человека, пока он не натворил такого, за что она будет просто уничтожена. Проще говоря, любой дурной поступок притягивает к человеку смерть. Ты пошёл на это сам, добровольно. Теперь только в следующей жизни отработаешь все свои грехи.
– Ангел!
– Что?
– Мне бы ещё хоть на минутку увидеть Сайхо.
– Могу помочь только в одном.
– В чём?
– Я усилю энергию твоей памяти, картины станут ярче и прошлое — виднее. Ты будто увидишь сон. Но это — твоё прошлое. Смотри на себя и на свою Сайхо...


ВОЗВРАЩЕНИЕ К САЙХО

...Вначале Хокимару увидел себя как бы со стороны. Он проживал свою жизнь заново. Он увидел, как они с Сайхо лежат, прижавшись друг к другу, в супружеской постели в их доме при Агентстве космических исследований. Да, он почему¬то очень хорошо запомнил этот момент! В следующее мгновение японец будто окунулся в течение своей жизни...
... В ночном безмолвии темнота комнаты, перемешав оттенки серого, чёрного и очень чёрного, кажется тёплой и осязаемой. Ощущение счастья не покидает Хокимару. Сон не идёт. С улицы не доносится ни звука, и слух чутко улавливает ровное дыхание Сайхо...
– Ты не спишь? — тихо спросил он, услышав её глубокий вздох.
– Нет, — также тихо отозвалась жена. — Думаю.
– О ком?
– О тебе. А ты почему не спишь?
– Тоже думаю.
– Обо мне?
– Конечно, о тебе. Знаешь, я вот сейчас лежу и удивляюсь, как мне всё¬таки с тобой повезло, малыш!
Хокимару почувствовал, как супруга в порыве благодарности ещё плотнее прижалась к нему. Он чуть повернул голову, чтобы видеть её лицо.
– Почему, дорогой? — Ему показалось, что её глаза в темноте заблестели счастливым светом.
– Ну, во¬первых, потому что меня не смогла бы вытерпеть никакая другая, — полушутя ответил японец, ласково ткнувшись губами в нежную щеку жены, — а во¬вторых, мне не нужна никакая другая женщина. Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя...
Хокимару одной рукой прижал Сайхо к себе, а ладонью другой ласково провёл по лицу и волосам, затем припал губами к её губам, не дав договорить. Почувствовав ответную ласку, он не стал сдерживать себя...
Блаженство... Блаженство и телесное, и душевное... Хокимару лежал с закрытыми глазами и старался ни о чём не думать, чтобы не упустить ни одной капли этого божественного ощущения. На его плече мирно спала Сайхо. В памяти сами собой стали возникать яркие образы. И прежде чем заснуть, Хокимару заново пережил в мельчайших оттенках историю их знакомства.
Впервые он увидел её на тренировке в зале спортивного клуба. Худенькая, не очень высокая девушка в кимоно тогда не произвела на него особого впечатления. Заметил он её чуть позже, через несколько дней, когда случайно в коридоре клуба встретился взглядом с её красивыми глазами. Карие с длинными ресницами, они пронзили его холодное, не подвластное женским чарам каменное сердце легко, словно иголка подушку. Первый неожиданный укол в груди он ощутил именно тогда. Второй он почувствовал, когда она ответила ему очаровательной улыбкой на прямой вопрос, как её зовут. Третий — когда услышал её низкий бархатный голос, пропевший: Сайхо. Понимая, что неотвратимо гибнет, он, как мотылёк к огню, потянулся к ней, боясь прервать начатый разговор. И ещё один укол — девушка оказалась на редкость эрудированной и обладала феноменальной памятью. После тренировки он напросился её проводить. По пути они говорили об истории страны. На прощание он робко прикоснулся к её руке. Пальцы ощутили волнующую прохладу и нежность её кожи.
В тот вечер Хокимару даже не подходил к компьютеру, впервые позабыв о работе. Он боялся потерять осязаемую память о её нежной прохладной руке.
На следующий вечер, сгорая от избытка тревожащих его чувств, он пригласил её в ресторан. После недолгих раздумий она согласилась. И уже там, увидев Сайхо в блузке и брюках, обтягивающих её стройную фигуру, он получил последний, решивший всю его дальнейшую жизнь удар.
При прощании он, как и в первый раз, только лишь прикоснулся к её руке.
Ночью он долго не мог заснуть, думая о самой красивой и самой лучшей девушке в мире.
Он тосковал, думал, скучал по ней каждую минуту. Куда бы он ни шёл, чтобы ни делал, перед глазами стояла Сайхо! Он не мог думать больше ни о чём. Он жаждал её взгляда, её голоса, но смог увидеть свою новую знакомую только через два дня — после выходных.
Они снова встретились на тренировке, а потом снова сидели в ресторане.
Там, за столиком на двоих, испытывая страшную робость — чего Хокимару не замечал за собой раньше, — он сбивчиво признался ей в своих чувствах, так и не осмелившись произнести слово «люблю». Испугался, наверное, той силы нахлынувших чувств, которую не испытывал никогда ранее. К его огромному разочарованию, Сайхо вначале никак не отреагировала на его признание. Ни одна чёрточка не дрогнула на её лице, пока он старался облачить в слова свои не желающие подчиняться чувства. Выслушав его, она холодно сказала, что между ними ничего не может быть. Хотя бы из¬за большой разницы в возрасте — двадцать лет. Хокимару, несмотря на свои сорок два, выглядел гораздо моложе, легко, как юноша, взбегал по ступенькам на седьмой этаж офисного здания и три раза в неделю посещал тренировки в клубе. Если бы не седина, уже посеребрившая виски, то стройному подтянутому японцу можно было бы дать лет тридцать — тридцать пять. Но Сайхо была беспристрастной. Она объяснила свой отказ ещё и тем, что официально Хокимару числился в браке.
С первой супругой Яншо они прожили девять лет. Любви не было. Её не было даже на заре их отношений. Просто пришла пора обзаводиться семьёй, и тридцатитрёхлетний Хокимару, уже не надеясь на то, что когда­нибудь сможет испытать настоящее чувство, выбрал девушку из обеспеченной семьи. Чтобы работать в столице, молодому начинающему учёному нужны были связи. В лице Яншо и её родителей он и приобрёл их. Но за всё время их совместной жизни Яншо так и не смогла родить ему ребёнка. Через пару лет после свадьбы, поняв, что у неё не может быть детей, Яншо занялась собой: салоны красоты, фитнес¬клубы, вечеринки в ночных заведениях. Дочь состоятельных родителей, она могла себе это позволить. Невысокое денежное содержание мужа не обеспечивало всех её потребностей. Зарплаты Хокимару хватало только на аренду большой квартиры и питание. Это тоже стало причиной неизбежного отдаления Яншо. Вначале он пытался бороться за жену, но, осознав всю бесполезность своих усилий, смирился. Последний год сделал их совсем чужими. Даже в собственной квартире они встречались редко — Яншо всё чаще уезжала к родителям или говорила, что к родителям. Хокимару не проверял. С головой погружаясь в любимую, ставшую единственным смыслом его жизни работу, он привык к её долгим отлучкам. Его даже устраивало, что жены часто не было дома, — ему никто не мешал работать вечерами. Все девять лет Хокимару работал. Все девять лет его душа находилась в какой­то спячке, похожей на летаргический сон. И вдруг... Сайхо!
Она пришла как весна, разбудившая реки чувств, закованных в ледяной панцирь. Она появилась как ласковое солнышко, растопившее снег на самых высоких вершинах гор, на которых зацвели цветы! Как нежная рука, снявшая с его глаз чёрные очки, через которые он долгое время смотрел на всё вокруг! Нет, если судьба подарила ему встречу с этой замечательной девушкой, он ни за что не потеряет её! Теперь Хокимару хотел жить, хотел дышать полной грудью. Он хотел, чтобы Сайхо была рядом.
Услышав от неё слово «нет», Хокимару растерялся. Понимая, что потеряет её, и не зная, как поступить дальше, он решился на отчаянный шаг и заявил девушке, что она от него всё равно никуда не денется. На немой вопрос в удивлённых глазах пояснил, что всегда в этой жизни добивался поставленной цели. «Я твоя цель?» — спросила она с плохо скрытым укором. Он хотел кричать: «Нет, ты не цель, ты смысл всего! Ты смысл моей жизни!» Но не закричал. Что¬то остановило. Интуитивно Хокимару понял, что может напугать сидящую напротив девушку таким напором чувств. То, что переживал он и с чем почти не имел сил бороться, могло оттолкнуть Сайхо. Она даже могла обвинить его в излишней эмоциональности, заподозрив в неискренности — слишком короткий срок продолжалось их знакомство. Заставив себя успокоиться, Хокимару произнёс:
– Ты мне очень нравишься, Сайхо. Очень... Не бойся, никогда я не обижу тебя. Но поверь, сделаю всё, чтобы превратить твою жизнь в сказку.
– Но у меня есть друг, — ответила она.
– Что ж, — философски заметил он, — в жизни у меня было время на то, чтобы сравнивать и, наконец, сделать свой выбор. Давай уравняем наши шансы. Я дам тебе на это время. Но помни, ты не сможешь уйти далеко, потому что никто и никогда не сможет сделать тебя такой счастливой, какой сделаю я.
– И как же ты будешь делать меня счастливой? — её глаза оставались серьёзными.
– Я буду любить тебя, как никогда никого не любил, буду носить на руках, беречь, как самое дорогое, что есть в моей жизни, как реликвию, и заботиться о тебе, словно о малом ребёнке. Я буду выполнять все твои капризы. Да, я намного старше. Но я дам тебе любовь отца и страсть опытного любовника. По ночам я буду оберегать твой сон. Каждое утро я буду приносить тебе в постель кофе и фрукты. Просыпаясь, ты будешь слышать: «С добрым утром, любимая!» А на твоей подушке каждое утро будет лежать свежесрезанная красная роза...
– Но я не встречаюсь с женатыми мужчинами, — не очень уверенно возразила она.
– Скажи, Сайхо, задачу со сколькими неизвестными ты можешь решить?
Задумавшись на мгновение, девушка взглянула ему в глаза:
– С двумя.
– А в нашей задачке только одно неизвестное: что будет дальше? Как ты думаешь, нам вдвоём по силам найти решение?
Она не ответила, лишь посмотрела на Хокимару долгим взглядом. Он почувствовал, как от этого в груди, сбившись с ритма, сжалось сердце, затем бешено заколотилось, словно пытаясь вырваться наружу. В кончиках пальцев закололи миллионы маленьких тоненьких иголок. Он хотел прямо сейчас схватить её на руки, чтобы, не давая никому даже дышать на неё, нести через всю жизнь...
Стараясь скрыть то, что творится в душе, Хокимару опустил глаза и тихо произнёс:
– Моя единственная вина состоит в том, что я родился на двадцать лет раньше. Но обещаю тебе, что состарюсь на двадцать лет позже.
Он поднял глаза. Сайхо смотрела на него и улыбалась...
Он уже давно не писал стихов. Но аргументом, после которого Сайхо решила встречаться с Хокимару, стало стихотворение, написанное им следующей ночью и посвящённое ей. Он писал по¬французски:

О, если б знала ты, подруга дорогая,
Как я страдаю без твоей любви,
Ты отдала бы мне, я это знаю,
Все тайные сокровища свои.

Моим рукам доверила бы груди –
Две маленькие копии Земли.
Но неужели этого не будет?
Прошу тебя, услышь слова мои.

Прошу, услышь... Доверься чувству,
Приди ко мне желанною порой.
Я научу тебя Великому Искусству,
Согрею лаской, нежной чистотой.

Я отогрею всю тебя любовью.
И исцелую, нежностью горя...
И буду любоваться смелой бровью —
Во взлёте этом есть вина моя.

И буду восхищаться стройным станом
И локонами русыми до плеч.
И никогда тебя не перестану
Любить! И как реликвию беречь...


Они встречались две недели. Потом она уехала. Ненадолго.
– Куда? — спросил он.
– В гости, — ответила она.
– Когда?
– Вечером. В половине восьмого...
Он всё понял.
– Ехать нужно обязательно? — спросил он, чувствуя, как всё его существо противится этому отъезду. Интуиция подсказывала Хокимару, что Сайхо едет к мужчине, с которым встречалась раньше.
– Я обещала, — ответила она.
Удерживать он её не стал. Ведь они всё ещё не были близки. Так хотела она. Их встречи заканчивались только поцелуями. Сгорая от страсти, Хокимару мог взять девушку силой, но боялся, очень боялся сделать ей больно. И очень боялся потерять Сайхо.
В тот вечер после работы, чтобы ещё несколько лишних минут побыть рядом с ней, он подвёз её до дома на машине. Когда Сайхо выходила, он лишь коснулся её руки и тихо произнёс: «Удачи...» — а хотел прокричать: «Я буду ждать!.. Очень!.. Сколько нужно!.. Всегда!..»
Через минуту Хокимару понял, что переоценил свои силы, пообещав девушке дать время на то, чтобы во всём разобраться. Он боролся с желанием встретить того счастливчика, который увозит самое дорогое в жизни, и драться с ним. Драться до крови, до смерти, на сколько хватит сил, но только чтобы Сайхо навсегда осталась с Хокимару.
Но он не сделал этого. Наверное, потому что понимал, что Сайхо — девушка свободная и выбор должна сделать сама. А может не был уверен в том, что нужен ей. Постояв немного возле дома, он уехал домой.
Хокимару пролежал на диване два дня. Он не хотел ничего. Она не звонила. Ему было очень больно думать о ней. А не думать не мог. Представляя Сайхо с другим мужчиной, Хокимару не хотел жить.
После выходных учёный появился на работе похудевший, невыспавшийся, помятый и небритый, словно после тяжёлой болезни. Сотрудники, глядя в осунувшееся лицо всегда подтянутого аккуратного шефа, лишь непонимающе переглядывались.
Сидя за рабочим столом, Хокимару в течение дня часто, зацепившись взглядом за какой­нибудь посторонний предмет, погружался в собственные мысли. В них он уносился далеко, туда, где они были с Сайхо. Он слышал её смех, видел её улыбку, глаза, ощущал запах её волос... Он совсем не занимался работой. Всё потеряло смысл. Всё, что окружало его раньше, чем он жил последние годы, — всё отошло на второй план. Ему нужна была Сайхо. Но она не звонила.
Хокимару родился японцем. Но он не любил японскую поэзию. Вернее, не понимал и не ощущал силы чувств в скупых японских танках. Ему нравилась мягкая французская лирическая рифма со свойственной только ей силой любовных чувств.
Прямо за рабочим столом Хокимару написал:

Ты для меня всё ещё недотрога,
Пьёшь кофе в кругу весёлых друзей,
Для жизни так мало, для смерти так много
Одной лишь прекрасной улыбки твоей.

Есть много знакомых, друзей очень много,
Не будет конца телефонным звонкам.
Ни мать, ни жена, но для всех недотрога,
Была ты доступна немногим рукам.

Я рядом с тобою — один между прочих,
И образ твой милый в душе на года,
И без тебя холодны мои ночи,
Но снова ты мне говоришь: «Никогда!»

Тебе бы смотреть на меня чуть построже,
Но рядом с тобой, от тебя в стороне
Я взгляд твой ловлю, и мне жутко до дрожи –
Не ты ли сама грустишь обо мне?

Вечером Хокимару снова не пошёл на тренировку. Не было сил. Он знал, что обязательно увидит там Сайхо, но теперь боялся этой встречи. Он понял, что не нужен юной девушке.
Еле передвигая ноги, он медленно поднялся в квартиру. Открыв замок двери, Хокимару, не разуваясь, прошёл в спальню и упал на кровать. Он плакал...
Впервые за многие годы Хокимару вдруг ощутил солёный привкус слёз на губах. И ему не надо было никого стесняться — большая квартира, приютившая японца, пугала холодной пустотой. Он вспомнил, как в детстве в трудную минуту рядом всегда оказывалась мама. Она успокаивала маленького Хокимару, приговаривая: «Ничего, сыночек, жизнь часто бывает несправедливой. Вот вырастешь, выучишься, станешь сильным! Построишь свою жизнь так, как тебе захочется, и не будешь плакать...» Эх, мама, как же ты ошиблась...
Он плакал от понимания, что его поздняя любовь безответна, он плакал, потому что не знал, зачем жить дальше?
Хокимару на кухне заканчивал бутылку бренди, когда прозвучал телефонный звонок. Знакомый низкий голос на другом конце линии спросил:
– Почему ты не пришёл на тренировку? Что¬нибудь случилось?
Хокимару моментально отрезвел. Звонила она.
– Случилось...
– Что произошло? — голос выдавал волнение.
– Ты не позвонила.
После короткой паузы Сайхо произнесла:
– Я не могла.
– Не хотела?
– Ты бы мог и сам позвонить мне! Я приехала вчера.
– А ты хотела, чтобы я позвонил?
– Я ждала...
– Это правда?
– Правда.
– Сайхо, ответь, я нужен тебе?
Молчание в трубке.
– Сайхо, ответь, я нужен тебе? — почти кричал в трубку Хокимару.
– Мне с тобой хорошо.
– Хорошо? И всё?!
– Прости, я думала, что тебе и так всё понятно.
– Что понятно, Сайхо?! Что я люблю тебя?! Что понятно? Ты слышишь? Я нужен тебе?
– Я же позвонила...
– Приезжай. Приезжай прямо сейчас... — попросил Хокимару.
– К тебе?
– Да! Ко мне!
– Нет, не могу.
– Почему?
– Уже поздно. И только не к тебе домой.
– Давай я к тебе приеду.
– Нет...
– Что — нет? Это значит — всё?! Ты не любишь меня?
– Приезжай. Я готова поговорить об этом... — она отключила телефон.
Поймав такси, Хокимару примчался к её дому. Сайхо ждала его на улице. Ещё по пути Хокимару мысленно снова и снова прогонял слова, которые должен будет сказать ей. Обязательно должен...
Увидев стоящую возле подъезда одинокую девичью фигуру, Хокимару забыл все заготовленные фразы и лишь трепетно спросил:
– Тебе не холодно?
– Немного... — Сайхо зябко поёжилась и отвела взгляд. — Давай пройдёмся.
Они пошли вдоль ярко освещённой улицы со спешащими куда¬то в такой поздний час разномастными автомобилями и свернули в неширокий переулок с дремлющими возле тротуара машинами.
Теперь он слышал её лёгкие шаги. Хокимару шёл рядом, бросая на девушку короткие взгляды. Она молчала. И он не решался начать разговор.
– Ты хотел поговорить? Говори.
Хокимару увидел решительный взгляд и услышал металлические нотки в голосе девушки. Он понял, что именно сейчас может произойти непоправимое.
– Знаешь, я просто хотел увидеть тебя, — он сказал правду. Не всю, но правду. — Пойдём обратно, ты замёрзла.
Он нашёл её безвольную руку и несильно сжал:
– У тебя пальцы совсем холодные...
– Они у меня всегда холодные, — бесцветно произнесла Сайхо, отведя взгляд.
До подъезда её дома они дошли также молча. Но он не отпускал её руки. У самых дверей она остановилась и посмотрела на Хокимару:
– Ну всё. Я пойду...
Он, пересиливая робость и пьянея от своей смелости, выдавил:
– А ведь я ни разу даже не заходил в твой подъезд! А что если я просто посмотрю, что там?
– Подъезд как подъезд, — пожала плечами Сайхо.
– Но уже поздно, — возразил он. — Будет лучше, если я тебя провожу до квартиры.
– Как хочешь, — Сайхо приложила ключ к электронному замку, и двери отворились.
Хокимару очутился в светлом чистом помещении с высокими потолками и широкими лестницами.
Сайхо подошла к металлическим дверям лифта и нажала кнопку. Они тут же разошлись.
– Пока... — почти прошептала она, взглянув на Хокимару.
– Погоди. Я всё же провожу тебя! — он успел вскочить в кабину перед самым закрытием дверей.
– Не нужно, — попыталась протестовать она, стараясь дотянуться до панели управления. Но Хокимару заслонил щиток с кнопками своей спиной:
– Я провожу. Какой этаж?
– Десятый... — сдалась Сайхо, не глядя на Хокимару.
Он отошёл от стены и нажал светящуюся на ровной панели цифру «десять». Кабина мягко поплыла вверх.
– Не нужно было, — сжав тонкие губы, произнесла Сайхо. — В квартиру я тебя не могу пригласить.
– Почему? — в груди у Хокимару шевельнулось нехорошее подозрение.
– Подруга там. И поздно уже.
– Познакомь меня со своей подругой.
– Ты же знаешь, что это невозможно.
– Почему?
– Ты женат!
Хокимару решительно нажал кнопку «Стоп». Кабина лифта замерла между этажами.
Сайхо удивлённо посмотрела на него.
– Поговорим здесь! — отрезал Хокимару.
– О чём? — читая в его глазах то, что сейчас может произойти, Сайхо отступила в дальний угол кабины.
– О тебе! Обо мне! — Хокимару действовал, как под наркозом, подчиняясь только инстинкту. Его, словно магнитом, тянуло к ней. Руки знали, что нужно делать.
– Не надо... — умоляюще попросила Сайхо.
Он не остановился:
– Прости... Я люблю тебя, Сайхо, — тихо простонал он.
Глаза Сайхо оказались очень близко, и он увидел в них отражение своей мечты. Он с силой прижал девушку к себе. Она обречённо обняла его и склонила голову на плечо. Он почувствовал запах её волос, и у него перехватило дыхание от ощущения неземного счастья.
– Ну что мне с тобой делать?.. — прошептала Сайхо.
Она отдавалась ему на полу кабины лифта. И он хотел кричать от счастья...
«Неужели могут быть на свете женщины лучше неё? Нет, не может такого быть! Она, только она, самая лучшая, самая умная, самая красивая, самая нежная и желанная. Она любимая! Я ей ещё не сказал, как сильно люблю её? Скажу! Вот принесу на следующее свидание огромный букет цветов и скажу: «Сайхо, я люблю тебя так сильно, как не сможет любить никто на свете! Выходи за меня замуж!» — так думал Хокимару, возвращаясь, словно летя на крыльях, домой. Над городом просыпалась заря...
Через день после их случайной близости Сайхо снова уехала. Теперь уже на целых восемь дней.
Он думал, что теперь разлука ему дастся уже не так тяжело, как раньше. Но он ошибался.
Проводив Сайхо на автовокзал и глядя через стекло огромного, как белый кит, автобуса на самого близкого человека на свете, Хокимару думал о том, как несправедлива жизнь! Его любимая снова уезжала. Он не мог оторвать от неё глаз — в жизни Хокимару не встречал женщины красивее. Он не хотел её отпускать. Внутри него всё противилось её отъезду, но ей надо было повидать родителей, и Хокимару не мог этому препятствовать. Она не позвала его с собой, взяв слово, что он не приедет к ней. Хокимару обещал, что будет ждать её в городе все восемь дней.
Когда автобус тронулся, Хокимару двинулся вдоль перрона за ним. Он даже поднялся на цыпочки, чтобы не потерять из виду свою любимую. Но полуденное солнце, ранее прятавшееся за крышами домов, ударило в окна автобуса, и по тонированному стеклу побежали яркие солнечные зайчики, скрывая от Хокимару Сайхо.
Он помнил её улыбку и прощальный жест руки...
Ночью он думал о ней и чувствовал себя очень плохо...
Хмурое утро следующего дня встретило его депрессией. Сайхо уехала во второй раз, и второй раз в жизни Хокимару испытывал подобное состояние: всё валилось из рук, не хотелось двигаться, ходить, стоять, что­то делать.
Напрасно влюблённый японец уверял себя, что не позвонит первым. Он хотел доказать ей, что тоже имеет гордость и силу воли. В конце концов хотелось доказать самому себе, что он мужчина. Раз не звонит она, значит не скучает. В таком случае он докажет, что тоже чего¬то стоит! Он очень ждал её звонка, но Сайхо не звонила. Хокимару боролся с желанием дотянуться до трубки и твердил себе — ты же мужчина, она должна вспомнить о тебе, не унижайся! Но становилось только хуже.
К вечеру Хокимару больше не мог сопротивляться огромному всепоглощающему желанию и набрал знакомый номер.
– Да? — услышал он в трубке. Это был её голос.
– Привет, — тихо сказал он.
– Привет, — также тихо отозвалась трубка.
– Как отдыхается?
– Хорошо.
– Что делаешь?
– Только что приехала от бабушки.
– У вас там автобусы ходят?
– Я на такси.
– Как бабушка?
– Хорошо.
– А как мама?
– Тоже всё в порядке. А ты чем занимаешься?
– Вешаюсь! — неожиданно для себя негромко воскликнул Хокимару.
– Что¬о?
– Сайхо, милая, дорогая, ты не представляешь, как мне плохо без тебя! Никогда в жизни мне не было так тоскливо.
– Займись чем­нибудь, — посоветовала трубка.
– Желаю тебе хорошо отдохнуть. Я жду тебя. Помни об этом.
– Я помню, — отозвалась Сайхо.
– Пока, — попрощался он. А ведь хотел сказать ещё очень многое. Но только добавил: — Береги себя...
– Пока, — ответила трубка и запела прерывистыми гудками.
Он налил себе полный бокал коньяка и выпил весь, закусив только фруктами. Затем со вторым полным бокалом в руке он прошёл из кухни в комнату, включил компьютер, вывел на экран фотографию любимой, долго всматривался в каждую родную чёрточку дорогого лица. Не спеша потягивая коньяк, он так и уснул перед включенным монитором.
Утром Хокимару сел в машину и выбрался на трассу. Он ехал навстречу своей любви.
Восемь дней, восемь мучительных дней и ночей без любимой стали для него невозможным испытанием. И он нарушил данное Сайхо слово — ждать её возвращения в город. Потому что уже не мог без неё жить...
Всю дорогу он представлял, как встретит его Сайхо? И боялся этой встречи. Но к своей огромной радости обнаружил, что она ждала его приезда. Девушка загадала: если любит — найдёт. И он оправдал её надежду. Сайхо вначале упорно делала вид, что сердится. Но он читал радость в её красивых глазах...

– Наше время вышло! — жёстко произнёс ангел, прерывая льющийся поток приятных воспоминаний. И прежде чем Хокимару успел что­нибудь произнести, свет погас, и палата, в которой находилось тело японца, исчезла.
В следующее мгновение, оказавшись в полной темноте, Хокимару с ужасом осознал себя внутри бесполого липкого Существа, необычайно сложного по своей внутренней структуре, словно гигантский осьминог, крепко охватившего Хокимару со всех сторон своими удушающими щупальцами. Его собственное «я» превратилось в подчиняющееся «оно», то есть тоже в нечто среднего рода, как и само Существо. У Хокимару оставался лишь некий воспринимающий мыслящий центр, который беспрерывно подпитывал энергией всё аморфное тело Существа, сохраняя и поддерживая в нём жизнь. Центр в лихорадочном темпе изнутри себя по капелькам рождал энергию, давая возможность Существу пребывать в стадии своего постоянного полурождения. «Оно» — целое Существо складывалось из множественных таких же, как Хокимару, светящихся частиц, каждая из которых без отдыха, без остановки воспроизводила и отдавала свою энергию и этим строила себе подобную часть в теле Существа. Причём все новые части Существа жили сами по себе, но отдавали энергию в общее тело. Все они — и новые, и старые — были слиты в неделимое множественное единство и составляли многоликую тварь среднего рода.
Мысли сбежать или вырваться у Хокимару не было. И вообще никаких мыслей у него не было, кроме той, что нужно производить энергию. Он осознавал себя начисто лишённым разума. Удивительно, но и лишённый разума, он занимался внутри самого себя сложной работой, носившей признаки разумной деятельности: он мыслил и убивал своё «я», чтобы дать жизнь кому¬то другому. Перед собой он видел чёткую цель: отдать свою жизнь — свою энергию. А существо отвечало встречным желанием, которое Хокимару ощущал всеми своими отдаваемыми частицами, — «Жить!» Съедая Хокимару, Существо жило, росло, оно хотело жить дальше, и в самом факте существования своей жизни оно имело своё единственное предназначение — расти.
Хокимару понимал, что постепенно умирает, растворяется, но остановить процесс выкачивания самого себя не мог. Привыкая к нестерпимой боли и мучениям, связанным с уничтожением собственного «я», он смирился со своей участью...
Вдруг боль стала стихать. Непроглядная темнота вокруг него начала расступаться. Появился свет, уничтожающий тьму и всё, что было с ней связано. Ощущение, что сложно организованное Существо держит его своими липкими щупальцами, пропало, и воспоминания о нестерпимой боли стали медленно исчезать из сознания. Чувство жуткого ужаса таяло и рассасывалось вместе с темнотой.
Перед Хокимару снова была та самая знакомая палата в клинике по изучению мозга. Он увидел, как над его неподвижно лежащим телом склонилась фигура в тёмном плаще и в капюшоне.
– А ты везунчик! — услышал Хокимару голос своего ангела.
– Почему? — не понял он, приходя в себя после ужасной пытки.
– На Земле прошло два месяца с нашей последней встречи, и я был уверен, что ты не вернёшься! Но есть люди, заступившиеся за тебя перед Высшей Силой!
– И что это значит?
– Значит, теперь мы сможем часто разговаривать.
– Почему? — всё ещё ничего не понимал Хокимару.
– Я получил новое задание.
– Какое задание?
– Охранять и защищать тебя. Вести тебя по жизни. Говорить с тобой и наставлять.
– Почему?
– Потому что ангелы связаны особыми отношениями с пророками. Хватит задавать один и тот же глупый вопрос! Спроси что­нибудь другое.
– Я прощён?
– Не совсем. Но Высшие Силы посчитали, что ты страдал достаточно.
– Ты что­то сказал про пророков? Причём тут я?
– Тебе предопределено служение, Хокимару! Пророки нужны обществу в каждом поколении. Теперь у тебя новое предназначение.
– А чем занимаются пророки?
– Пророки? Вмешиваются!
– Во что?
– В жизнь людей! Ты что­то говорил про человека разумного? Если ты хочешь, чтобы ваше общество свернуло с того пути, по которому оно идёт сейчас, знай — ему не обойтись без пророков. А поскольку пророческое знание есть Божественное откровение, его избранным приносят ангелы. Поэтому теперь мы часто будем с тобой общаться. Понял?
– Значит, я избран?
– Да.
– Кем?
– Господи!.. Достал! Программой!!!
– Но я... учёный. Я не справлюсь!
– Был учёным. И будешь учёным. Ты веришь в Бога?
– Верю!
– Значит, справишься. Ты же хотел заслужить прощения за свои грехи? Исполняй. Я помогу тебе в этом. Истинная задача ангелов — в помощи человеку и служении Господу. Истинная задача пророков — в помощи роду человеческому и служении людям! Ты готов Хокимару!
– Да.
– Теперь спеши...
Дальше японец уже ничего не слышал. Свет неожиданно погас, и он почувствовал навалившуюся чугунную тяжесть во всём теле. Но испугаться не успел...
– Хокимару! Откройте глаза! — услышал японец женский голос и с трудом расцепил дрожащие веки.
Сначала была лишь белая пелена. Но затем глаза заслезились, и Хокимару часто заморгал. Пелена стала медленно спадать, и он увидел дневной свет, белый потолок и знакомое лицо. Над ним склонилась... Глоя!
– Ну вот мы и встретились! — устало произнесла женщина с синими, как чистое летнее небо, глазами и улыбнулась.
– Я живой? — хрипло простонал учёный, не до конца веря в случившееся. Он хотел сказать что­то ещё, но горло сдавил спазм, а из глаз градом катились слёзы.
Глоя поднесла к его губам стакан воды, и японец стал жадно поглощать живительную влагу.
– Как вы здесь? — спросил учёный, немного успокоившись.
– Меня привела ваша книга, — ответила женщина. Она сняла капюшон, и её белые, как снег, волосы рассыпались по плечам.
– Книга?..
– Та самая Библия, что искала вас вместе со мной по всем мирам, Хокимару! — женщина взяла с тумбочки в руки толстый фолиант в чёрном переплёте с восьмиконечным православным крестом. — Она по праву принадлежит вам.
– Она существует? Она нашлась? — японец гладил кончиками непослушных пальцев старый переплёт и не верил. — Волшебство! Как вам удалось отыскать её, Глоя?
Женщина улыбнулась, склонила голову к плечу и произнесла:
– За это вы Михаилу скажите спасибо! Он знал, где найти эту Библию.
– Значит, вы всё¬таки забрали его к себе? — попытался улыбнуться Хокимару.
– У нас хорошая семья! — зарделась Глоя, опустив взгляд. — И всё это благодаря вам. Спасибо!
– За что же? Я очень рад за вас!
– Тогда, при нашей с вами первой встрече, ваши слова заставили меня задуматься и пересмотреть многие взгляды на жизнь. Наука наукой, но мы всегда должны оставаться людьми! — Глоя подняла горящий внутренним огнём взгляд. — Жизнь не имеет смысла без Любви! Я знала это всегда. А вы заставили меня сделать решительный шаг! Мы вместе с Михаилом искали вас повсюду. Но безрезультатно. И тогда он предложил найти эту книгу и уже с её помощью вернуть вас. Мы молились. И у нас получилось!
– А где Михаил?
– Он остался дома с нашим сыном. В нашем мире... А вам просил передать наилучшие пожелания! Он говорит, что вы теперь знаете о своём предназначении.
– Знаю, — Хокимару посмотрел на трубки и провода, опоясывающие его тело. — Помогите мне освободиться от этих пут!
– Минутку, — Глоя стала отключать ставшие не нужными системы жизнеобеспечения и приборы контроля. Хокимару непослушными руками срывал с себя датчики и бросал их на пол.
– Сейчас сюда придут, — сказала Глоя. — Не останавливайтесь. Берите книгу. Вам надо спешить, Хокимару!
– Куда?
– Сайхо очень плохо. Она может умереть! Спешите! — женщина стала помогать ему подняться. — Но вы можете спасти её с помощью книги. Сюда уже едет Ошива... Но надо спешить...
– А как же вы? — Хокимару с Библией в руках с большим трудом удалось сесть. Отвыкшее от движений тело не слушалось.
– Не беспокойтесь, никто меня не увидит...
В коридоре послышались приближающиеся шаги, дверь распахнулась, и в палату вбежал врач с двумя женщинами, на всех были одинаковые медицинские комбинезоны.
– Срочно ложитесь! — закричал врач. — Вам нельзя двигаться! И что это за книга у вас в руках?
Две женщины попытались уложить Хокимару и отобрать у него Библию. Но у них ничего не вышло, потому что японец крепко прижимал книгу к груди обеими руками, а сзади его поддерживала Глоя, на которую кроме него почему¬то никто не обращал внимания.
Отстранив женщин¬врачей, Хокимару поднялся на ноги. Ослабевшее тело дрожало и не желало подчиняться, и, если бы не помощь Глои, Хокимару упал бы на пол в то же мгновение, в которое встал. Но Глоя крепко держала его под мышки.
– Ты должен идти! — услышал Хокимару голос ангела. — Ты можешь! Вперёд!
Хокимару сделал первый нетвёрдый шаг, затем другой. Замершие в изумлении врачи не мешали ему.
– Доктор, — обратился японец к мужчине. — Моя жена умирает. Мне срочно нужно к ней. Помогите...
– Да, да... конечно... — залепетал врач, подскочив к Хокимару, чтоб поддержать под руку. — Идёмте...
Одна из женщин накинула на плечи Хокимару больничный халат.
В коридоре на них чуть не налетел задыхающийся от быстрого бега Ошива. Глядя расширенными от изумления глазами на восставшего из мёртвых учёного, Ошива потерял на мгновение дар речи.
– Срочно... к Сайхо... — попросил его Хокимару.
– Да... Понял, — пришёл в себя Ошива и сменил поддерживавшего Хокимару врача.
– В мою машину! — отдал он распоряжение подбежавшему крепкому молодому японцу в офисном костюме, который подхватил Хокимару на руки, словно ребёнка, и быстрым шагом направился к выходу. Хокимару видел стоящую в коридоре позади врачей Глою. Женщина с белыми, как снег, волосами улыбалась ему. Хокимару крепче прижал спрятанную под халатом книгу и улыбнулся в ответ.

Ещё издали Хокимару заметил стоящий у подъезда его дома микроавтобус скорой помощи. Люди в медицинских халатах уже закрывали задние двери автомобиля. С удивлением для себя Хокимару отметил, что видит, как медленно угасает слабый свет внутри микроавтобуса. Свет погас, и в машине скорой помощи повисла холодная темнота. Вокруг стоял день, а внутри машины было совсем темно. Но почему¬то никто, даже врачи, не замечали этой темноты. Чёрная «Тойота» Ошивы, притормозив, остановилась рядом с подъездом.
Ошива выскочил первым и задал вопрос усаживающимся в кабину врачам:
– Как она?
Задержавшийся невысокий седой человек, посмотрев на Ошиву долгим взглядом, тихо ответил:
– К моему сожалению... Всё... Мы оказались бессильны.
Хокимару слышал. Открывая дверь автомобиля, он видел, как склонилась на грудь голова Ошивы, как опустились безвольно его руки, но Хокимару не верил в то, что Сайхо ушла именно сейчас, оставив его в ту минуту, когда он вернулся к ней. Вернулся наперекор всему, что с ним произошло. Она не могла бросить его, не могла так поступить!
Хокимару усилием воли заставил одну ногу опуститься на землю, потом поставил рядом другую. Приказав себе «Встать!», он, держась одной рукой за открытую дверь машины, а другой сжимая Библию, поднял непослушное тело. Казалось, что идти вперёд мешает сильный встречный ветер, земля слишком тяжела, воздух очень вязок и плотен! Но Хокимару сдвинул тело. Оно шагнуло. Хокимару отпустил дверь машины, покачнулся и сделал ещё один шаг. Там, всего в нескольких метрах от него находилась та, к которой он шёл сквозь время, сквозь войны, сквозь пытки и мучения, к той, которую очень любил! Нужно было сделать ещё всего лишь несколько шагов. Преодолевая невозможное, Хокимару сделал ещё шаг и ещё... «Нужно успеть! — стучало в голове вместе с пульсирующими потоками крови. — Нужно успеть!..»
Водитель скорой помощи запустил мотор и хотел уже стронуть машину с места, но в последний момент что­то заставило его повернуть голову и посмотреть в окно: он заметил худого, похожего на мертвеца бледного человека в больничном халате с толстой книгой в чёрном переплёте, прижатой к груди, двигающегося словно зомби. В устремлённых в одну точку глазах этого человека водитель увидел мольбу и решимость и заглушил мотор. Врачи вышли из машины. Останавливались случайные прохожие. Теперь все, кто мог видеть, смотрели на Хокимару. Никто не стронулся с места, никто не посмел помешать или помочь ему. Даже Ошива, поражённый величием и трагедией свершающегося момента, стоял и молчал.
Преодолев за минуту расстояние в несколько метров, Хокимару опёрся руками в закрытые двери машины. Никто не открыл ему их.
– Ангел! — попросил Хокимару. — Открой двери!
– Мы не вмешиваемся в жизнь людей! — ответил ангел.
– Открой двери! — зарычал Хокимару, ударив по железу рукой. И в этом срывающемся на крик рыке слышались и боль невосполнимой потери, и призыв страдающей души. — Открой, я тебе приказываю!
Двери сами собой отворились. Внутри микроавтобуса царила ночь. Светлым островком выделялось лишь худое тело, накрытое белой простынёй. Преодолевая непосильный подъём кабины, Хокимару заставил своё тело вползти в машину. Дрожащей рукой он медленно откинул край простыни и увидел бледное любимое лицо. Сколько приготовленных за время странствий тёплых слов он хотел сказать этому самому дорогому на свете человеку, сколько признаний в любви, сколько ласки и нежности... Но не успел...
«Ты не мог опоздать! — кричало всё внутри Хокимару. — Ты не мог опоздать!..»
– Ангел, оживи её! — взмолился японец. — Оживи!
– Я не могу этого сделать, — спокойно ответил ангел.
– Тогда и мне не нужна жизнь! — зарыдал Хокимару и упал на бездыханную грудь жены. — Сайхо! Моя Сайхо... не уходи! Не бросай меня!..
– Но это можешь сделать ты... — добавил ангел. Но Хокимару за рыданьями не расслышал его слов. Он лишь увидел, как в салоне микроавтобуса замаячил тусклый огонёк. Потом огонёк перешёл в неяркое свечение. И вот, прогоняя холодную тьму, в автобусе засиял яркий тёплый свет.
– Я здесь... — тихо произнесла Сайхо.
Хокимару, не в силах сдержать слёзы радости, закрыл глаза...

_____________

– Я здесь, дорогой...
Разомкнув мокрые от слёз веки, Хокимару увидел Сайхо.
– Любимый, ты звал меня? Я с тобой, — она, живая и красивая, сидела у его кровати. На фоне стен больничной палаты одетая в голубой медицинский халат Сайхо была похожа на врача.
– Ты доктор? — спросил Хокимару, будто увидел женщину из сна. Он всё ещё не мог поверить в то, что это уже не сон.
– Я твоя жена, — глядя на него глазами, полными слёз, почему¬то улыбалась Сайхо. Он почувствовал тепло женских пальцев на своей руке.
– Что со мной? — взяв её пальцы в свою руку, тревожно спросил он.
– Всё в порядке, — продолжала улыбаться жена, а слёзы текли и текли по её щекам. — У тебя был инфаркт, но сейчас уже всё в порядке.
– А где книга?
– Какая книга?..
Хокимару ясно помнил всё, что произошло с ним: своё путешествие во времени, Михаила с Натальей, Глою, профессора Павлову, ангела... Неужели это был только сон? Такой яркий, кажущийся очень реалистичным, но только сон? Хокимару осмотрелся: больничная палата была подозрительно знакомой. Вспомнив свой разговор в офисе с директором Агентства, после которого заболело сердце, он поинтересовался:
– А господин Тошита?.. — сразу же в левой стороне груди появилась и стала расти тяжесть. Словно почувствовав его состояние, Сайхо тихо, не пряча добрую материнскую улыбку, произнесла:
– Не волнуйся. Тошита справлялся о твоём здоровье. Тебя оставили в Агентстве. Мне сказал господин Ошива — он из правительства, недавно приехал из столицы, — что ты сразу можешь выходить на работу, как позволит состояние здоровья. И ещё, что тебя ожидает повышение. Господин Ошива очень хочет с тобой познакомиться...
Хокимару не верил тому, что слышал, но боль в груди стала отступать.
– Мне снился сон, будто я путешествовал во времени, — посмотрев в приоткрытую раму окна с островком высокого синего неба, сказал он. — Знаешь, Сайхо, когда я поправлюсь, мы с тобой обязательно поедем в Россию.
– Почему в Россию? — в мягких интонациях жены он уловил нотки недоумения.
– Потому что ты там не бывала. И ещё потому что это удивительная страна!
– Хорошо, любимый. И у меня есть новость... — Сайхо опустила взгляд. Её лицо осветилось счастьем. — У нас будет ребёнок...
Сердце застучало быстрее. Японец закрыл глаза, чтобы слёзы радости не залили подушку. Он нашёл её руку и несильно сжал в знак огромной благодарности.
– Поспи, любимый. Тебе нужен отдых. А я посижу рядом...
Хокимару снился прекрасный сон, в котором он на зелёной лужайке играл с кучей маленьких щенков на берегу неширокой чистой речки. Шустрые щенята лизали его руки и ласково покусывали их. Ему было легко и радостно, и это переполняющее чувство заставляло его смеяться, как ребёнка...


ЭПИЛОГ

Хокимару поднялся на трибуну, подождал, когда стихнут последние аплодисменты, и с тёплой улыбкой оглядел притихший зал.
– Здравствуйте, господа! — начал он. — Я рад, что мне — скромному профессору из Японии — удалось приехать в Россию. Также я рад тому, что мне оказано доверие выступить перед студентами одного из престижнейших высших учебных заведений вашей страны. Жаль, что я не успел выучить русского языка, поэтому буду читать по¬английски. Но мне сказали, что все здесь сидящие владеют английским в совершенстве. Это так?
Лёгкий гул пошёл по залу. На лицах студентов и преподавателей появились улыбки.
– Значит, меня правильно проинформировали! — с удовлетворением продолжил Хокимару. — Итак, эпиграфом к моему выступлению я хотел бы взять фразу: изменяя себя — ты изменяешь мир! Всё взаимосвязано в нашем с вами мире, друзья мои. Приведу пример из собственной жизни: долгое время у нас с супругой Сайхо не было детей. Мы прошли множество различных клиник — ничего не помогало. Однажды, в очень трудный для нашей семьи период, мы изменили себя. Точнее — свои взгляды на жизнь. Теперь у нас с Сайхо двое малюток: мальчик двух лет и девочка, которая родилась неделю назад! Поэтому сейчас рядом со мной нет жены, которая тоже хотела бы приехать в Россию. Но радости моей нет предела, и я хочу поделиться ей с вами!
В зале снова раздались аплодисменты.
– Спасибо, друзья! — Хокимару поднял руки в знак благодарности. — Но вернёмся к теме нашей лекции. Люди веками размышляли о существовании Бога. Кто¬то доказывал, что он есть, кто­то, наоборот, утверждал, что Бога нет. Труды тысяч философов, миллионы книг и трактатов посвящены этим гипотезам и изысканиям. Сегодня и мы, правда лишь немного, лишь чуть¬чуть, коснемся этой темы.
Мудрость древних гласит: «Ничего случайного в мире не происходит». Современный человек, придя в эту жизнь, познаёт мир через своё «я». Рассматривая картины мира, обучаясь, человек однажды на каком­то этапе вдруг понимает, что в одной из картин есть место и для него. И вот неизвестное уже делается известным, непонятное — понятным. Добро, как и зло, всегда возвращается к своему источнику, и всё повторяется. И для совершенства нет пределов. И со временем мы убеждаемся на личных примерах, что ничего случайного в мире не происходит.
Давайте теперь предположим, что Бога нет. Что или Кто заменит нам ЕГО? Большой государственный человек? Возможно. Но только на короткий период. Тогда что же? Система! Да­да — сложившаяся в государстве Система идеологии, политики и экономики в конце концов. Не удивляйтесь. Давайте разберёмся, а что такое экономика? Это способ производства и способ присвоения богатств. А что такое богатство? Будет верным, если мы назовём богатством всё то, что даёт возможность государству, как и человеку, выжить и добиться процветания.
Итак, способ производства в экономике складывается из производительных сил и производственных отношений. Следуя этой логике, скажите, какое место в экономике занимает человек? А теперь подумайте, нужно ли вкладывать средства и какие в развитие людей, их образование, воспитание, совершенствование? В своё время в споре с социалистами известный русский писатель граф Лев Николаевич Толстой как­то сказал, что никому не удастся построить совершенное общество из несовершенных людей, как не удастся из кривых брёвен выстроить ладного дома.
Ещё одно условие: когда законы государства опираются на мораль, общество соблюдает традиции предков, то народ процветает.
Нет никакого секрета в современном экономическом чуде Японии. Мы, японцы, никогда не жили в повседневной обыденной жизни по законам конституции, указам и постановлениям правительства. Но мы всегда руководствуемся нормами морали и традициями, передающимися из поколения в поколение. Высокий уровень экономического развития нашей страны основан не только на принципе: знаешь, что делать и как это делать! Он основан ещё на соединении моральных норм с законами государства, с учётом традиций народа. Но и мы не совершенны.
Отсюда догма: все люди хотят быть совершенными и свободными! Об этом нам кричат дикторы с экранов телевизоров, газеты и журналы на каждом углу. Люди, я обращаюсь к вам: если вы хотите быть совершенными — то почему не совершенны, если вы хотите быть свободными — то почему не свободны? Что сдерживает вас? Может быть, это страх перед неизвестностью и боязнь отказаться от чего¬то привычного, а может, это ваши обязательства перед кем­то и боязнь чьего­то неодобрения, насмешек и осуждения?
Одна из причин того состояния общества, в котором мы с вами живём сегодня, — это незрелость основной части людей, это их неспособность распоряжаться своим потенциалом, своим знанием, своей волей, энергией и силой. Большинство из нас привыкли переносить ответственность за свою жизнь на других, искать защиту и опору вовне. Многие, как дети, верят в чудо, что по мановению какой­то волшебной палочки всё в их жизни устроится само собой.
Большинство людей согласились с правилами Системы и приняли для себя условия этих правил в жизни. Но никто не подумал, что, если вы начали жить согласно придуманным чужим правилам в ущерб своему естеству, своей природе, вы будете страдать. Вы будете страдать из-за того, что душа, дарованная вам Создателем, Бога знает, но не может жить по его законам. Не может любить чистой любовью, не может наслаждаться созерцанием Божественного мира.
Если мы живём по чужим, навязанным нам правилам, тогда нам только кажется, что мы с вами самостоятельны, нам только кажется, что мы свободны, что мы развиваемся. В реальности наше развитие остановилось. Каждый из нас просто солдат, просто раб той Системы, которую он принял. Да, сама Система развивается, она растёт и обогащается. А вы — её солдаты — просто ведёте растительную жизнь, тихо и незаметно умирая, отдав свои силы и знания, свой труд на благо трансатлантическим корпорациям. Почему? Потому что вы не свободны, вы связаны чужими правилами по рукам и ногам.
Система порождает самую большую ложь: тот, кто добр, скромен, кто не может накопить больших денег, — слабый и плохой, а тот, кто агрессивен и амбициозен, кто имеет деньги, — хороший. Теперь вся жизнь человеческого существа будет обречена на страдания. Теперь это будет просто ещё один член порочного общества потребления, его раб, его солдат, его работник. Происходит сверхобогащение крошечного меньшинства за счёт всеобщего большинства. В этом причина всех бед человечества, всех его страданий, всех войн. Простой человек находится в дисгармонии с самим собой. Тогда как же с другими он сможет быть добрым, светлым, гармоничным, любящим, созидающим?
Так есть ли Бог или нет? Я отвечу вам на этот вопрос словами одного мудреца: «Если человек уверен, что он потомок обезьяны, и у него нет истории и культуры, то он будет вести себя как обезьяна. А если человек не сомневается в том, что он потомок Бога, и у него есть учение, которое способно превратить его в Бога, то соответственно он и вести себя будет как Бог». Попробуйте сами ответить на этот вопрос.
Благодаря сложившейся Системе в нашем мире у большинства людей представление о себе носит откровенно негативный характер: «Я слаб», «Я труслив», «Я недостаточно хорош», «Я ничтожен». Подобный же характер носят представления и о других людях, и о мире в целом. Всё это причиняет боль, и для того, чтобы избежать этой боли, человек закрывает эти суждения другими: «Я храбрый», «Я смелый», «Я безупречный», «Я великий» и так далее. Но все эти мифы нуждаются в подпитке. И вот мы видим людей, которые хвастают тем, насколько они крутые, насколько они важные. Они делают это для того, чтобы никто и тем более они сами не подумали, что на самом деле они слабы и ущербны. На поддержку этой игры, этого маскарада уходит масса времени и энергии, порой вся жизнь, а человек так и не был счастлив, так и не был радостен, он так и не понял, в чём уникальность его жизни. Он упустил своё время, потратив его на показуху. Можно ли назвать такого человека успешным, если он так и не понял, зачем жил? В чём состояла истина его жизни?
Играя на струнках низменных чувств человека, Система умело уводит его от Бога.
И многим из нас на сложном пути к истине приходится выбирать либо Бога и трудный путь к свету через соблюдение этических и моральных норм, либо вседозволенность и лишь чёрную пустоту впереди.
Если мы выбираем вседозволенность, нам придётся отвергнуть Бога. И тогда мы можем видеть крайнее бедствие, в котором оказался человек, отринувший Господа. Мы отвергаем вечную реальность в пользу временной иллюзии, потому что эта иллюзия, эта фикция сегодня удобнее — она материально обогащает. Она освобождает тебя от морали, от совести, от ответственности за других, но она же отнимает у тебя и свободу. Свобода и ответственность неразделимы. Нельзя выбрать только свободу или только ответственность. Либо ты выбираешь то и другое вместе, либо тебе придётся отказаться и от того, и от другого.
Возгордившийся человек не может быть сильным. Он слаб, потому что верит только в самого себя и только через себя в жизнь и мир вокруг. Но это лишь уловка, уводящая его от реальности. А реальность такова, что человек физически не вечен, в жизни не совершенен и подвержен случайностям. Что станет тогда с человеком и с его миром? Он частица в громадине мироздания. Частица, выполняющая свою задачу. Если же человек порабощён своим Эго, то жизнь его не имеет никакого смысла, кроме самолюбования. И стоит ему только несколько раз проиграть, он становится несчастным, всё более и более посредственным, более зависимым от денег, алкоголя или наркотиков. И не выполняет возложенную на него высокую задачу.
Так человек забывает, кто он такой, каковы его возможности, данные Создателем. Он живёт во тьме, а ведь он не создание тьмы. Он живёт неестественно, искажённо, и это разрушает его тело и душу.
Поэтому многие люди ненавидят себя. Они не хотят быть такими, какие они есть. Они хотят быть кем­нибудь другим... Кто¬то сильнее, у кого¬то лучше судьба, у кого¬то нос лучше, у кого¬то красивее глаза, у кого¬то лучше тело, кто­то более умён. Человек не находит в себе ничего достойного любви потому, что многие из нас не имели позитивного воспитания в любви к Богу, к миру и ближнему. Именно поэтому мы часто воспринимаем себя негативно.
А если мы себя воспринимаем негативно, то не можем и любить других. Если бы мы сегодня полюбили ближнего своего так же, как самого себя, нам пришлось бы его ненавидеть, потому что сегодня мы не любим даже себя. Что, в общем­то, и происходит в мире. Везде войны, террор, убийства. Кажется, что весь мир в глубине души уже готов к глобальному самоубийству.
Люди себя ненавидят. Когда двое влюбляются друг в друга, они оба удивлены: «Боже мой, что нашёл во мне этот человек? Я прожила сама с собой двадцать пять лет и не нашла ничего сколько­нибудь ценного. Наверное, здесь что­то не так, наверное, в этом есть какой­то подвох. Надо быть начеку, наверно это обман. Я ему не верю!» Поэтому она каждый раз будет спрашивать тебя, любишь ли ты её, и если любишь, то за что. А ты, встретив хорошую девушку, будешь искать любой изъян, чтобы доказать себе, что она ничуть не лучше тебя грешного.
Почему стало возможным, что большинство людей себя не любят? Одной из главных причин является порицание, осуждение, уверование в то, что вы греховны. Нас так приучили. Нам это просто внушили. И теперь мы сами повсюду видим грех и грешников. Весь мир превратился в огромную толпу грешников. Нет ничего и никого, что в своё время кем­нибудь не осуждалось бы. Если вас осуждают, то вы грешник. Появляется чувство вины. А когда есть чувство вины, вы начинаете молиться. Но эта молитва — яд. Эта молитва не угодна Богу. Она вытекает из вашей вины. Она основана на страхе. Бог — он говорит о любви. А молитва, основанная на страхе, не любовь и никогда ею не будет. Через вину любовь невозможна. Как можно любить, чувствуя себя хуже всех, проклятым, грешным?
Многие древние верования, в том числе самая первая Солнечная религия, дарованная человечеству богами, — ведо¬вестийская православная вера славян, имели в своей основе единение мужского и женского начал: Солнца — отца и Природы — матери Земли. Только в единении мужчины и женщины заключена гармония мира и счастье человека! И это единение не может являться грехом! Оно угодно Богу!
Научитесь любить, а не бояться, принимать, а не осуждать. Примите то, что всё существующее свято, потому что создано Всемогущим Творцом. И любовь, и продление рода — святы! И вы, все здесь сидящие, являетесь частью этого Божественного мира! А если это так, то как вы можете быть плохими?
Не верьте никому, кто порочит вас! Живите с Богом в душе, и тогда вы почувствуете себя свободными!
Есть такая притча: «Бог создал мир и влюбился в него». Да, Бог создаёт разные сущности и влюбляется в них. Так было создано всё мироздание. А чтобы мироздание жило и развивалось, ОН разделяет себя на две противоположности: Инь и Янь, чёрное и белое. Это его творение, его периферия, но при этом он сам целостен. Он сам и мужское, и женское начало.
Да, жизнь — это борьба, это движение. Но это не война, а игра в прятки. Вот почему говорят, что всё мироздание — это всего лишь игра, игра энергии, которая разделилась на две противоположности, и играет в прятки.
Эту притчу просто понять. Вы — ангел. Ваш муж — ангел. Ваша жена — ангел. Кого осуждать? Кто тут не прав? Чтобы постигнуть Бога в себе и стать ангелом, чтобы любить и достичь гармонии, нужно включиться в эту игру, нужно искать и находить разрозненные части целого, находить свои половины и соединять их. И нам всем нужно позволять, нужно помогать разделённым частям соединяться.
Как это сделать? Просто. Примите в другом человеке себя, ведь другой — это зеркальное отражение какой­то части нас. Научитесь наблюдать за миром. И наблюдение приведёт нас к пониманию того, что мир един.
Нужно поверить в себя, в свою силу, в свои чувства! Доверие к миру проистекает из доверия к себе.
Те, кто не верят, не любят, кто не доверяют себе и миру, существуют сами по себе. Из­за того, что они живут в недоверии, в страхе, им всё время надо защищать себя от тех, кто может иметь преимущество перед ними. Они движутся по жизни с чувством горечи, неудовлетворённости, зависти, внутреннего конфликта и одиночества. Они не чувствуют поддержки. Они разделены со всеми. Но не для этого Человек пришёл на Землю!
Посмотрев на нашу планету, можно найти много различий: множество наций, религий, сект, культов, верований. Всё это указывает на то, что человек пал так низко в тёмную пропасть своего «грешного» существования, что уже не может установить никаких связей, никаких мостов с окружающими и с Вселенной. Он позабыл язык любви, разучился общаться, устанавливать отношения. Он один, а вокруг — неудачи...
Как вырваться из их омута? Выход есть. Созерцай мир, доверься ему. И тебе будет указан путь! Нужно лишь открыться миру и довериться своим чувствам. А дальше — действуй, как подскажет сердце! Религий много — Творец един! Не нужно ничего отрицать — доверяйте миру.
У одних из нас есть это доверие, у других — нет. И это не связано с тем, читали ли мы духовные книги или любим людей вообще. Это лежит за пределами религиозных догм, которые диктуют людям, что им следует думать о мире и о Боге. Религия направляет, указывает путь, но вера может прийти только в открытые души. Нельзя сказать человеку «доверься», чтобы он доверился! Нельзя сказать человеку «верь», чтобы он поверил! Это приходит из глубины души. Однако, как и во всём остальном, мы можем вырастить, вынянчить в себе это доверие, если захотим. Это достижимо для всех тех, кто хочет мира, благополучия и любви. Вера лишь укрепит нас...

2008 год. Олег Бажанов
г. Волгоград