ТРОН ЗНАНИЯ. Книга 1. Часть 6

***
Первое, что увидел Вилар, — это нависающая над ним каменная глыба. Она то приближалась, позволяя рассмотреть трещинки и шероховатости, то резко взлетала, превращаясь в размытое пятно. Наверное, поэтому казалось, что тело находится в невесомости и постоянно покачивается в такт ударам сердца. Хотелось уцепиться взглядом за что-нибудь незыблемое, остановить раскачивание бренной плоти и ощутить под собой твёрдую землю.
Вилар с трудом отвёл глаза от глыбы и увидел стоявшего на коленях старца. Седые нечёсаные пряди спадали на острые плечи. Выцветшие сине-зелёные глаза были окружены мелкой сеткой морщин. Бронзовая кожа обтягивала продолговатое лицо, впалую грудь и жилистые руки.
Старик произнёс с акцентом:
— С возвращением.
Вилар пошевелился и вскрикнул. Боль металлическим прутом пронзила спину вдоль позвоночника и вылетела из темечка.
Сквозь шум в ушах пробился скрипучий голос:
— Не спеши.
Прохладные тонкие пальцы иголками впились в виски. Голова просветлела, боль в спине притупилась.
Старик накинул на себя холщовую рубаху. Повязал голову платком, затянул узел на затылке. Что-то в его лице и движениях было до ужаса знакомым.
— Пить… — прошептал Вилар.
Старик приподнял ему голову. К губам прижался край жестяной кружки. Уже допив холодную воду, Вилар ощутил во рту странный кисловатый привкус.
— Что это?
— Трава.
— Где я?
— У нас. Ты болен. Спи.
Старец опустил ладонь ему на лицо и вновь сдавил виски. Вилар вдыхал знакомый запах и не мог его вспомнить. Мысли лениво ворочались в голове, тело приятно тяжелело. Погружаясь в сон, Вилар улыбнулся — ладонь старика пахла рыбой.
Снилось что-то тихое, безмятежное. Но сон бесследно испарился, забрав с собой спокойствие и тишину.
Вилар скользнул взглядом по плите над головой, скосил глаза. Пенистые облака бороздили лазурное небо. Чайки с детским плачем взмахивали белыми крыльями.
Дети… Здесь дети… Скривившись от боли, Вилар повернул голову.
Загорелые до черноты ребятишки строили из песка замки, с задорным смехом гонялись друг за другом, с разбегу влетали в волны. Женщины в белых платках и серых мешковатых одеждах что-то помешивали в котлах, висящих над кострами, и покрикивали на расшумевшуюся детвору.
В тени скалы смуглая девушка чинила сети. Но в Порубежье не занимаются рыбной ловлей. Значит, это не Порубежье.
— Где я?
Девушка оторвалась от своего занятия и крикнула:
— Йола!
Вилар попытался сесть. Всё куда-то поплыло: девушка, сети, небо. Плечо стиснула чья-то ладонь и заставила лечь.
— Не спеши, — прозвучал скрипучий голос.
Сквозь туман в глазах удалось рассмотреть старика.
— Кто вы? — спросил Вилар.
— Ориенты. Моё имя Йола.
Вот, значит, к кому он попал…
— Йола будет лечить, — произнёс старец и с помощью девушки осторожно перевернул Вилара на живот.
Уткнувшись лбом в плоскую подушку, Вилар старался вспомнить, что читал о морском народе. На ум пришла сказка о способности ориентов дышать под водой.
Старческие пальцы с не старческой силой вонзались в шею и плечи, костяшками вдавливались в позвоночник. Спина горела огнём, а холодный озноб сотрясал всё тело.
Йола уложил Вилара на спину, подоткнул под него одеяло:
— Два дня спал и лежал ровно — очень хорошо.
— Два дня?!
— Два дня мало.
— Как я здесь оказался?
— Йола сболтнёт. Великий накажет.
— Вы спасли жизнь человека. За это не наказывают.
Старик неопределённо пожал плечами и отвернулся.
В голове крутилось: Великий накажет… Великий… Как же он забыл?.. Двадцать лет назад Моган своим беспрецедентным законом запер племена морского народа на мизерных клочках побережья и запретил им покидать свои земли. Видимо, в ту злополучную ночь ориенты нарушили закон.
Вилар улыбнулся:
— Я никому не расскажу.
Йола посмотрел на него с сомнением.
— Даю слово! — пообещал Вилар.
Старик потёр мизинцем кончик носа и заговорил. Ориенты действительно покидали резервацию. В ближайших посёлках они обменивали рыбу на одежду, капроновую нить и кухонную утварь. Той ночью рыбаки расположились под обрывом в пяти милях от лагеря. Ожидая соплеменников, развели костёр. К тому времени они успели вытянуть сети и свалить их под скалой. Сидели кружком, прислушиваясь к непонятному шуму, доносящемуся сверху. И только заметив на краю обрыва силуэт человека, не сговариваясь, схватились за невод и натянули его. Это не спасло Вилара от травмы, но спасло ему жизнь.
— Йола сделал всё, что умеет, — сказал старец.
Вилар дотянулся да его руки и крепко, насколько смог, сжал сморщенные пальцы:
— Спасибо! — Зажмурился, испугавшись, что непрошеные слёзы собьют с мысли. — Мне надо вернуться домой. Сегодня.
Старик хрипло рассмеялся:
— Вернуться куда?
— В замок. Я не знаю, как он называется. Когда-то он принадлежал королю Грасс-Дэмора. Я там живу.
— Как твоё имя?
— Вилар.
— Вилар не может ходить.
— Отправь кого-нибудь. За мной пришлют машину.
Старик покачал головой:
— Йола не может рисковать людьми. Наместник увидит ориентов и отправит в искупительное поселение.
— Нет никакого наместника! — в сердцах воскликнул Вилар. — Теперь в Порубежье есть правитель.
— Правитель? Так значит? — Старик прищурился. — Новый правитель отменил старый закон?
Болезненная усталость туманила голову. Не было сил ни молить, ни убеждать.
— Сколько тебе лет? — пробормотал Вилар, еле ворочая языком.
— Много.
— И моему отцу много… Ему скажут… Страшно подумать…
Мысли закружились. Вилар пытался выхватить из хоровода хоть одну и вспомнить, о чём говорил секунду назад.
На лицо легла ладонь, сверху, будто с небес, прозвучал голос:
— Спи.
Проваливаясь в чёрную бездну, пропахшую рыбой, Вилар прошептал:
— Малика…
Со стороны моря ориенты вбили колья и закрепили на них парусину, дабы крепчающий ветер не доносил до больного морскую прохладу. С наступлением сумерек в лагере стало непривычно тихо. Вилар дотянулся до грубой ткани и приподнял край.
Мужчины сидели вокруг костра. Оранжевые языки пламени лизали тёмное небо. Снопы искр сверкали умирающими звёздами и растворялись во мгле.
Ориенты, все как на подбор: невысокие, коренастые, загорелые — походили на акробатов из цирка, восхищавших публику шириной плеч и бугристостью тел. Их движения напоминали взмахи крыльев чаек, речь звучала подобно шуму волн: слова накатывали, взгромождались друг на друга и, достигнув апогея, протяжно шуршали как галька под отступающим морем.
Старшим на Совете был Йола. Когда старик вскидывал руку, все умолкали. Он говорил, затем жестом разрешал одноплеменникам продолжать обсуждение.
Женщины бесшумно передвигались по лагерю, склонялись над костерками, помешивали варево, снимали с верёвок бельё. Детей задолго до начала Совета загнали в самодельные шатры. И за всё время не прозвучало ни единого детского слова, смеха или плача младенца.
Вилар наблюдал за ориентами, до боли в пальцах сжимая жёсткую ткань. Не зная их языка, прекрасно понимал, о чём они спорят.
Наконец все высказались. Затянувшееся молчание превратилось в изощрённую пытку. Вилар опустил полог и, откинувшись на подушку, стал считать удары охваченного паникой сердца.
Из-за парусины появился Йола. Присев на корточки, тихо спросил:
— Вилар скажет Йола, кто такая Малика?
— Откуда ты о ней знаешь?
— Вилар звал.
— Это девушка… она ушла из замка. Я поехал за ней, а попал сюда.
— У Малики чёрные глаза?
Вилар приподнялся на локтях:
— Да… Ты с ней знаком?
— А мать… или отец у Малики есть?
— Нет. Только дед. Его зовут… — Вилар сморщился, пытаясь вспомнить имя. — Кажется, Мун.
— Мун?
— Да, точно, Мун.
— В замок пойдём утром. Сейчас спи.
Опустив голову на подушку, Вилар не сдержал рыданий.
— Не надо плакать, — сказал старик и укрыл его одеялом.

***
Тихо переговариваясь, женщины складывали в котомки провизию. Мужчины мастерили носилки из двух деревянных перекладин и рыбацкой сети. Вскоре Вилар, замотанный в одеяла, уже лежал на носилках. Ориенты опутывали его верёвками, Йола давал указания и проверял прочность узлов.
Процессия из восьми мужчин, двух женщин и старика двинулась в путь. Вилар поглядывал на одеяло, стянутое шнурами, и задавался вопросом: зачем они? Ни подняться, ни тем более сбежать он не мог. Каждое движение отдавалось в теле звонким эхом боли.
Чтобы отвлечься от волнений, Вилар посмотрел на море. Ленивые волны отражали солнечные лучи и, перекатываясь, искрились россыпью драгоценных камней. От их блеска заслезились глаза, и Вилар уставился в небо, но, ослеплённый солнцем, повернул голову на другой бок и заскользил взглядом по каменной стене. Иногда виднелись уступы и выбоины с неровными краями. Порой скала плавно перетекала в крутой склон, затем в более пологий спуск, но вскоре неизменно принимала гордое вертикальное положение.
Каждый раз, когда носилки проплывали мимо косогора, Вилар задерживал дыхание. Однако ориенты равнодушно шагали дальше, поднимая ногами белый песок.
— Разве путь вдоль берега короче? — спросил Вилар.
— Путь длиннее, зато легче, — ответил Йола и указал вверх. — Там пыль и сухой ветер. Морскому народу без морского воздуха плохо.
Воздух был поистине прекрасен: прозрачный, свежий, бодрящий. Даже песок, вылетая из-под ног ориентов, падал очищенными кристаллами.
Ориенты шли, не сбавляя темпа. Монотонный шум волн, размеренное покачивание носилок убаюкивали. Вилар то погружался в дрёму, то смотрел в широкие спины. Одна четвёрка носильщиков сменяла другую. Время от времени Йола брал Вилара за запястье и беззвучно шевелил сморщенными губами.
— Пора, — наконец сказал старик.
Несколько часов пролетело в попытках подняться на край обрыва. Для крепкого мужчины нет ничего проще, чем взобраться наверх, держась за сброшенную верёвку. Однако с тяжёлой ношей, требующей бережного обращения, задача казалась почти невыполнимой.
Когда носилки вставали свечой или наклонялись набок, Вилар кусал губы до крови и сжимал кулаки. Посматривая на багровое солнце, готовое нырнуть в море, просил людей поторопиться. Наконец, увидев сумеречную пустошь, измученно улыбнулся — самое страшное уже позади.
Чем дальше от моря уходили ориенты, тем надсаднее становилось их дыхание. Привалы участились, участилась смена носильщиков. Луна спряталась за тучи, и ночь укутала путников непроглядной мглой.
Раздался дикий, угрожающий рёв. Его подхватили рвущиеся в надрыве звериные глотки. Ориенты закричали. Нет… Это был крик не охваченных страхом людей, крик не загнанных животных и не затравленных птиц. Этот крик нёсся, словно мощная волна, сокрушая всё вокруг и вселяя в сердце ужас.
Внезапно наступила тишина, настолько душная и необыкновенно плотная, что Вилар испугался — оглох. Несколько раз с усилием сглотнул слюну, уловил хриплое дыхание людей и только тогда почувствовал жжение в распоротых верёвками ладонях. Такой жуткой сказки о морском народе он не слышал…
День тянулся так же медленно, как и ночь. Теперь ориенты во время привалов сидели с закрытыми глазами и пели. Вилар сначала пытался заглушить их протяжное «м-м-м» думами, затем считал секунды, складывал их в минуты, а потом ловил себя на том, что его мычание перекрывает голоса ориентов. После таких привалов шаг морского народа вновь становился лёгким и быстрым, и Вилар, покачиваясь на носилках, на время забывал о боли.
— Скоро! — произнёс Йола.
Вилар приподнял голову:
— Ты что-то видишь?
— Блеск замка, — проговорил старец и потёр кончик носа.
Вилар посмотрел вперёд и рассмеялся от радости. На горизонте виднелся замок. И действительно, от него исходило сияние. Солнечные лучи отражались от блестящих козырьков на каминных трубах и создавали над зданием нимб.
Пронзила внезапная мысль. Смех застрял в горле. Не в силах совладать с волнением, Вилар вцепился в верёвки. Признаться или промолчать? Но это так низко — струсить в последнюю минуту, когда есть возможность всё изменить.
— Я должен кое в чём признаться.
В глазах старика появилась тревога.
— В замке живёт правитель Порубежья — Адэр Карро. Его отец, Великий Моган, лишил морской народ свободы, воли и земли, — сказал Вилар и заметил, как напряглись мышцы носильщиков, как женщины, всю дорогу шедшие сбоку носилок, отстали, как заострился кончик носа Йола. — Опустите меня на землю.
Ориенты подчинились.
— Я не подумал, что это для вас важно, — продолжил Вилар. — Я не подумал о вас. Оставьте меня здесь. Забирайте носилки и уходите. Я не пропаду, до замка рукой подать. Мне уже намного лучше, честно. И я никому не скажу, как здесь оказался. Даю слово. И ради бога, простите меня.
Люди молчали, исподлобья бросая взгляды на Йола, а старец смотрел вдаль.

***
Адэр сидел на той же ступени, где некогда сидел Вилар. Надежда жила пять долгих дней. Теперь она билась в предсмертных конвульсиях.
Адэр вскочил и, запрокинув голову, закричал:
— Обманщик! Подлый обманщик! Лгун! Предатель!
Он кричал, брызжа слюной и потрясая кулаками. Звериная злость хлестала раскалённой лавой. Слуги со страхом выглядывали из окон и прятались за шторами.
Адэр замолчал на полуслове. На горизонте при полном безветрии появилось завихрение пыли. Явно не от автомобиля — не та скорость и не те размеры. Но и в одиночку человек не мог сотворить столь заметную пелену.
— Я убью тебя, если это не ты, — прохрипел Адэр.
Он бежал изо всех сил, не замечая ни камней, ни ям. Он уже не бежал, а летел на одном бескрайнем выдохе, не чувствуя ног, не слыша сердца. Он ветер, для которого нет времени, расстояния и преград.
Адэр упал на колени. Вцепившись в верёвки, зарылся лицом в колючее одеяло. Слыша, как плачет и смеётся Вилар, смеялся и плакал сам.
Провёл ладонью по щеке друга, сжал плечо:
— Я боялся, что больше тебя не увижу. — Посмотрел на смуглых людей в серых просторных одеждах. — Это они тебя нашли?
Вилар кивнул:
— Они. Это ориенты — морской народ.

***
Старик сбросил с кровати подушки. Присев на перину, несколько раз подпрыгнул. Ориенты перенесли Вилара с носилок на постель и выскользнули из комнаты.
Адэр привалился плечом к стене возле изголовья:
— Я отправлю кого-нибудь в город. Но боюсь, врач приедет только завтра.
Вилар с теплотой посмотрел на старика:
— Врач не нужен. У меня есть Йола.
Старец помог Вилару снять рубашку и перевернуться на живот. Адэр выпрямился, увидев спину друга, всю в лиловых синяках и ссадинах. Узловатые пальцы старика пробежали вдоль позвоночника, надавили на плечи и шею. Морщинистая пятерня легла на затылок и чуть заметно напряглась. На впавших щеках друга заиграл румянец, дыхание выровнялось. Вилар сомкнул веки. Йола укрыл его одеялом и заботливо подоткнул края.
— Ты можешь остаться? — спросил Адэр, когда друг уснул.
— Йола должен остаться. Ориенты сейчас уйдут.
— Сейчас? Через пару часов стемнеет.
— Здесь сухой воздух. Тяжело дышать.
Адэр жестом приказал Йола следовать за собой.
Сад встретил запахом молодых трав и распустившихся цветов. На газонах вращались фонтанчики, распыляя воду.
Старик глубоко вздохнул:
— Одну ночь они спать тут. — Указал на замок. — Йола спать там.
Слуги предложили вынести в сад кушетки; ориенты, скупо улыбаясь, объяснили, что не привыкли спать над землей. И вскоре траву под деревьями укрыли толстые пледы.
Адэр с Йола разместились в одной спальне с Виларом. Старец лег на полу, Адэр сел в кресло. Йола рассказывал, Адэр хмурился.
Далеко за полночь рассказчик утомился и вяло произнёс:
— Вилар встанет. Йола поможет. И женщина.
— Какая женщина?
— Вилар звал её. Всегда звал. Малика.
— А без Малики нельзя?
— Можно, но будет долго.
Старик зевнул, через пару секунд послышался храп.
Утром ориенты собрались на кухне. Гюст сообщил им, что правитель отлучился по делам и просил не ждать его возвращения.

***
Посёлок проснулся. Хозяйки с корзинками наперевес потянулись по узким улочкам к местному базару. Молочник, выкрикивая: «Покупаем!», катил перед собой скрипучую тележку. Старик, сидя на деревянном крыльце в кресле-качалке, пролистывал газету. Через пыльную дорогу перебежали куры и с возмущённым кудахтаньем побежали обратно.
— Вот я вас, — кричала краснощёкая баба, размахивая тряпкой.
Уперев кулаки в бока, окинула грозным взглядом хибару на другой стороне проулка:
— Слышь, соседка!
— Ась? — прозвучало из раскрытого окна.
— Да ты не аськай, а следи за клушами.
— Чем помешали?
Мун не слушал перебранку товарок. Пересчитав сумки и чемоданы, посмотрел на маленький домик в два окна, на серую скошенную крышу, скользнул взором по заросшему бурьяном палисаднику и покосившемуся частоколу. Удручённо вздохнул. Не часто они с Маликой бывали дома. Зато теперь новый владелец наведёт порядок. Ишь, как не терпится ему войти, всё топчется и топчется возле порога. Ещё и зверюгу приволок. Кот, под стать хозяину — такой же толстый и рыжий, словно услышал скверное слово в свой адрес, выпустил когти и цапнул толстяка за руку. Тот щёлкнул кота по носу.
Пока бывший и новый хозяева переминались с ноги на ногу во дворе, Малика, стоя на четвереньках, шарила ладонью под кроватью. Наконец нащупала закатившееся колечко. Протёрла подолом платья две изумрудные капли и спрятала память о маме в потайной карман.
С улицы донёсся шум двигателя автомобиля. Хлопнула дверца. Звонко и радостно загалдела детвора.
Малика пересекла комнату, боясь посмотреть в окно. Помедлила возле двери. Вскинув голову, шагнула через порог. Мун бросил на неё горестный взгляд. Новый владелец дома прижался к стене. Мальчишки плотным кольцом окружали покрытый пылью серебристый автомобиль, возле которого стояли Адэр и охранитель.
— Я как раз во время,— произнёс Адэр.— Поехали!
Малика низко присела и пробормотала, глядя в землю:
— Нам в другую сторону, мой правитель.
У толстяка отвисла челюсть. Мун беззвучно зашевелил губами. И только рыжий котяра, спрыгнув с рук хозяина, важно прошествовал к правителю и с довольным урчанием потёрся о ноги. Охранитель жестом указал толстяку на открытую дверь. Тот юркнул в дом.
— Быстро в машину! — приказал Адэр и, не дожидаясь ответа, уселся за руль.
Малика взяла чемодан:
— Мы не поедем с вами.
Адэр посигналил, чем привёл детей в неописуемый восторг. Из ветхих домов высыпали селяне. Из окон высунулись старики.
Охранитель подошёл к Малике:
— Ты не видишь разницы между приказом и просьбой?
— Я вольный человек, а не слуга.
Охранитель выхватил из её руки чемодан. Щёлкнул замок, на землю выпали вещи. Малика принялась заталкивать их обратно. Носок начищенного до блеска сапога наступил на полотенце. Малика дёрнула кусок льна на себя, ещё раз, ещё… Сапог приподнялся. Малика уселась в пыль. Над улицей пронёсся смех.
Адэр выбрался из автомобиля:
— Пошёл прочь! — Опустился перед Маликой на корточки и прошептал: — Я не умею просить.
Она смахнула с подбородка слезу:
— И не надо.
Адэр застегнул замки на чемодане, помог Малике встать:
— Есть разговор. Садись в машину.
Они разместились на заднем сиденье. Малика глядела на Муна, передвигающего сумки с места на место. Не видела Адэра, но чувствовала его горячее дыхание.
— Куда вы собрались? — прозвучал усталый голос.
— Я хочу посмотреть мир. Сколько себя помню, каждый день одно и то же: стены, лестницы, сад и пустошь.
— Что бы ты хотела увидеть?
Наблюдая за Муном, Малика пожала плечами:
— Не знаю. Просто новую жизнь.
— Ты думаешь, что она действительно окажется новой?
— Прошу вас, не мешайте нам.
После недолгого молчания Адэр произнёс:
— Вилару тоже чего-то не хватало в старой жизни.
Малика повернулась к нему. На осунувшемся лице резко выделялись скулы. Нос заострился. Синие глаза лихорадочно блестели. Как же она не заметила?..
— Вы больны?
— Не я. Вилар.
— Что с ним?
— Несчастный случай.
— Почему вы здесь? Почему не с ним?
— Ему нужна ты, а не я, — сказал Адэр и отвернулся.
Малика взялась за ручку дверцы.
— Я прошу тебя, — прозвучало в спину. — Прошу тебя вернуться в замок.
Она открыла дверцу.
— Малика! Я впервые в жизни сказал «прошу». Не заставляй меня пожалеть.
Так просто сказать «нет», но как бы Малика не храбрилась, новая жизнь её пугала. Куда их с Муном занесёт? И сможет ли она найти работу и содержать пусть маленькую, но семью? На то, чтобы куда-то взяли старика, глупо рассчитывать.
Кроме этих мыслей что-то ещё удерживало Малику в машине. Прислушиваясь к себе, она ощущала тонкую нить, тянущую в замок. Словно лишь там ей вновь станет легко дышать и прекратится стонущая боль в груди, которая появилась совсем недавно.
— Мун будет смотрителем?
— Да.
— А я? Кем буду я?
Немного подумав, Адэр ответил:
— Ты поможешь маркизу выздороветь.
Чтобы не расплакаться, Малика закусила губу. Ей отведена роль целительной пилюли.