Покорители снежных вершин

Первый рассказ из цикла "Город у горы"


- Уважаемые дамы и господа! Я Астри Берге. Наша съемочная группа присутствует при уникальном событии! Сегодня, после воистину длительного перерыва, наш Бергштадт вновь отправляет шестерых отважных добровольцев на "Непокорную". Напоминаем вам, что десять лет назад, по причине тектонических сдвигов, верхняя часть горы разделилась на два почти одинаковых пика, за что в простонародье получила забавное название "Рыбий хвост". На протяжении последующих трех лет производились неоднократные попытки "взять" эту вершину, но, уважаемые телезрители, к сожалению, ни один из пятнадцати покорителей так и не смог добраться до самой высокой точки горы и принести нашему многострадальному городу заветное тепло. Мы скорбим вместе с вами и свято чтим их память. Но сейчас, сейчас, мы с гордостью представляем вам храбрецов, решивших снова бросить вызов самой природе! Наш глубокоуважаемый мэр, господин Матиас Йенсен, лично вышел проводить их и произнести напутственную речь…

Пока репортерша в красном приталенном пуховичке козой скакала от нашей группы к мэру и обратно, я незаметно осматривал своих попутчиков. Кроме Ольстена я никого не знал, но до вершины идти не меньше месяца, так что успеется еще. На всех было одинаковое снаряжение. Ярко-желтые комбинезоны, специально созданные для того, что бы можно было автономно прожить в условиях крайне низках температур не менее двух дней. Крепкая теплая обувь, щерившаяся приставными трехдюймовыми когтями. Подбитые мехом трехпалые перчатки и ватные рукавицы, заткнутые за пояс. К поясу был прикреплен ремень со снаряжением. Каждый нес на плечах внушительный рюкзак, внутри которого хранился запас провизии на сорок пять дней, кислородные брикеты на неделю, пара бухт полиамидовой веревки и всякой полезной мелочи в виде карабинов, штырей и зацепок. На этом наше сходство и заканчивалось. Вооружения, кроме меня и Ольстена ни у кого не было. Заказчик отдельно отметил этот пункт в контракте. Так что помимо снаряжения к поясу, у меня и Ольстена, были прикреплены только ножи. Но, зная своего сержанта, я был точно уверен, что у него что-нибудь хорошенько припрятано. Повторно оглядев всех членов экспедиции, я задумался. Компания подобралась веселенькая, ничего не скажешь… Про добровольцев, это конечно загнули, да еще как. По рожам же видно, что все «добровольцы» - это каторжники или наемники. Я стоял крайним слева. По правую руку от меня - Ольстен, мой давний и проверенный жизнью сослуживец. Мы - солдаты удачи, которые за деньги готовы залезть не то что на какую-то гору, а самому черту за пазуху. Ольстену, как самому крупному, досталась еще и палатка, в довесок. С правого края - двое потрепанных жизнью каторжанина, их выдает сутулая спина и «бегающий» взгляд. Такие люди везде одинаковые, так что смотреть на них мне было не интересно. А вот пара, стоявшая в центре, настолько выбивалась из общей картины, что я даже растерялся. Ближе к Ольстену стоял молодой парень, с едва наметившимся пушком над верхней губой. Специальный комбинезон, даже сильно утянутый ремнями, висел на нем словно мешок на жерди. Ну, а ближе к каторжникам едва стоял седобородый старик. Про таких говорят, что они одной ногой в могиле и смерть уже протягивает им руку. С душегубами все понятно, вернутся живыми – помилуют, а эти двое? Явно политические, тут и к гадалке не ходи. М-да… Нам разницы нет, кого охранять, но приключеньице явно будет незабываемым.

Мы с Ольстеном натянуто улыбались, и вяло помахивали руками в сторону телекамеры. За спинами репортеров стоял хмурый мэр, в окружении целого корпуса злых жандармов, а уже за ними собралась довольно приличная толпа. Сотни ртов перешептывались и переговаривались, выпуская пар, отчего над людьми постоянно висело плотное облачко. Сотни ног в разномастной обуви притоптывали и постукивали, разгоняя кровь и скрипя снегом. Сотни рук похлопывали и потирали бока в попытке выжать хоть немного тепла. В результате всех этих движений на площади стоял непрекращающийся гомон, временами прорезаемый бодрыми выкриками телеведущей.

- Среди добровольцев так же присутствует будущий зять нашего глубокоуважаемого мэра – Ялле Стукклав! – Астри подскочила к худому парню из нашей шестерки и сунула микрофон ему под нос. – Ялле, пожалуйста, скажите мне и нашим телезрителям, почему вы вызвались добровольцем в столь опасное предприятие? Не лучше ли было спокойно ожидать свадьбы где-нибудь в теплом местечке?

Парень был явно растерян и переводил непонимающий, ищущий поддержки взгляд с толпы - на мэра, с мэра - на ведущую, и снова на толпу. Он уже было открыл рот, когда из толпы, яростно расталкивая людей локтями и коленями, к нему рванулась девушка. Жандармы среагировали мгновенно, перехватив ее чуть ли не в прыжке. Она звала своего Ялле и отчаянно билась, словно маленькая пташка в силках, но куда ей, против крепких парней-то. Наш глубокоуважаемый мэр, господин Матиас Йенсен стал еще более хмурым. Наклонившись к начальнику жандармерии, он что-то недовольно буркнул, и резко махнул рукой. Начальник развернулся и гаркнул на подчиненных. Те споро потащили упиравшуюся и брыкавшуюся девчонку с глаз долой. Хилый парень, шатавшийся под весом своего рюкзака, с места рванул к охране с такой силой, что громиле Ольстену, предусмотрительно ухватившему паренька за плечи, пришлось сделать пару шагов вперед.

- Тихо, тихо герой… - Он полушепотом успокаивал парня. – У них взвод с ружьями и дубинками, а что есть у тебя? Вышибут тебе мозги, то-то толпа обрадуется, а девка твоя точно одна останется…

- Вам, молодой человек, главное вернуться живым. Тогда он ничего не сможет сделать, понимаете? Победителей не судят. – Подошедший старик выдал на удивление грамотный совет. Ялле последний раз рванулся и обреченно повис на руках Ольстена.

- Эй, мальчик! Возьми нашивку на рукаве крупным планом! – Телеведущая была уже тут как тут и командовала оператором, тыча пальцем в Ольстена. – Уважаемые телезрители, вы видите перед собой одного из печально известной Девятой Волчьей Гвардии. Ну что, опять хотите на чужой беде нажиться, вшивые собаки?

Ольстен сгорбился, на его шее туго натянулись мышцы, он начал мелко дрожать. Ялле, прижатый мощными руками к груди, протестующе пискнул. Лицо моего друга исказилось и приобрело звериные черты, губа поползла вверх, обнажая крупные зубы. Он начал медленно поворачиваться к репортерше.

- Отставить, сержант! – Рявкнул я. Подойдя к другу, успокаивающе похлопал его по спине и вполголоса попросил: – Оль, прибереги свои силы на поход, думаю, они нам очень пригодятся.

- Слушаюсь… капитан… - С трудом откликнулся Ольстен. Слова вылетали со зловещим утробным рокотом, но он уже успокаивался. Я видел, как его гнев угас так же быстро, как и вспыхнул.

- Думаю, нам лучше пойти. – Я холодно смерил взглядом побледневшую телеведущую, только что спасенную мной от жуткой смерти. – К сожалению, нам придется пропустить красивую напутственную речь нашего глубокоуважаемого мэра. Передайте ему, что мы с удовольствием выслушаем ее, когда вернемся. Выдвигаемся!

Девушка рассеянно кивнула и, открыв было рот, тут же его захлопнула. Надо отдать ей должное, она быстро пришла в себя и через несколько мгновений вновь заголосила что-то на камеру. Мне уже было не до нее. Каторжники принявшее мое руководство безоговорочно, потопали по направлению к горе, старик ухватил Ялле за рукав и бодро потащил его вперед, что-то на ходу объясняя, хотя несколько минут назад оба и стоять-то могли с трудом. Я специально немного отстал и утянул за собой Ольстена.

- Вик… извини, не сдержался… - Ольстен низко наклонил голову и виновато смотрел себе под ноги. – Спасибо что вовремя остановил.

- Да ладно… с кем не бывает. Хорошо, что за нож не схватился. - Я хлопнул его по плечу, и кивнул на раздвоенный пик горы, временами выныривающий из набегавших облаков. - Оль, как думаешь, какой из них выше?

- А есть разница?

-По легенде, нам нужна самая высокая точка горы. Источник тепла там.

- А если они оба одинаковые тогда что? На какой лезть?

- Хм… а теперь большой и неприятный сюрприз. Нам придется проверить оба, Оль.

- Чертово семя! – Ольстен явно был разочарован. - Вик, я надеюсь, у тебя хватит ума остальным этого не говорить?

- Я похож на идиота?! Рано им еще об этом знать…

***

Вопреки всем моим ожиданиям старик нам был очень и очень полезен. Всю эту экспедицию затеял именно он. Его практически бесконечные знания о холоде, снеге и самой горе здорово нас выручали. Мы уже вторую неделю двигались к цели, уверенно обходя глубокие провалы, скрытые под снегом, гнездовья ледяных слизней, увенчанные тончайшими ледяными сталагмитами, и блуждающие облака холода. Старик старательно делал пометки в небольшом личном блокноте. Вообще-то старика звали Бенедикт Хольцманн, но как только Ольстен узнал, что Бенедикт преподавал раньше в Институте и успешно написал не одну диссертацию по теории вечного холода, к старцу прилипло уважительное прозвище – Профессор. К слову сказать, ему это даже несколько льстило.

Мы сидели в палатке, огонек примуса лениво поглаживал дно котелка, постепенно превращая снег в воду для вечернего чая. Бенедикт бросил в закипевшую воду пучок сушеных трав. Завтра мы планируем проверить Северный пик – одну из вершин «Непокорной». Я, Ольстен, колупавший початую пачку галет, Ялле и Профессор вполголоса переговаривались. Каторжники крепко спали – мой сержант их совсем загонял, но, таким образом у них не будет ни сил, ни времени на «выкрутасы», даже если они о чем-то подобном и подумывают.

- А если мы не справимся, Профессор? – Я подхватил котелок и обошел всех. Ялле кивнул, благодаря за наполненную пряным отваром кружку. Он обхватил ее ладонями и хмуро уставился на содержимое. – Не принесем источник в город, тогда что?

- Тогда, молодой человек, если власти не найдут альтернативу, через пару месяцев термоэлементы закончатся. – Невозмутимо ответил Профессор. – Далее в ход пойдут экстренные запасы топлива, потом уголь… когда закончится и он, жителям придется разобрать свои дома на дрова и, в конце концов, люди закоченеют.

- А разве нельзя элементы эти купить, или перезарядить? – Ольстен ухватил последнюю галету и, разломив пополам, протянул одну часть Профессору.
- В принципе можно… - Хольцманн задумчиво глядел в потолок и вертел в руках угощение. – Но это очень дорого. Так что, тут без вариантов.

- Был еще один вариант. – Буркнул Ялле. – Помните девушку на площади? Гуда – дочь мэра. Да, она моя невеста. Ее приметил промышленник из региона, еще три года назад, взамен, он обещал нас снабжать термоэлементами. Мэр согласился…

- Это средневековье какое-то! – Профессор от возмущения поперхнулся чаем. – Куда смотрел начальник жандармерии?!

- В рот мэру, да и в свой карман поглядывал! – Ольстен кисло улыбнулся.

– Это я уговорил своего, хм, тестя. Вы не представляете, как тяжело нам это далось. По плану мэр согласился отдать свою дочь, но только после того как станут известны результаты нашей экспедиции. - Ялле покачал кружку и, отхлебнув, продолжил. – Мы с Матиасом всю ночь обсуждали это решение и довольно громко. Поэтому Гуда решила, что я заявился расторгнуть соглашение с промышленником, и в отместку меня отправили с вами.

- Прелестно! – Старик хитро щурился и улыбался, словно довольный кот. – Я смотрю, молодой человек, вы не так просты, как кажетесь, да и смелости вам не занимать, примите мое почтение!

- Было бы из-за чего огород городить… - Фыркнул Ольстен. - Ради бабы залезть на гору, свернуть себе шею или околеть. Сидел бы в тепле, да погуливал бы с ней, тайком от муженька.

- В первую очередь я думаю о людях в городе…

- А о себе ты подумал? Да хрен с тобой, о девке своей ты подумал? – Ольстен вдруг завелся. – Не вернешься ты и что тогда? Просто отдашь ее? О людях он думает, гуманист, мать его!

- Что-то ты слишком о ней переживаешь! – Парень исподлобья угрожающе смотрел на Ольстена. – Так и по рукам получить не долго!

- Ах ты, паршивец! – Ольстен замахнулся.

- Хватит! Всю гору мне еще разбудите! Оль, проверь крепления палатки, кажется, ночь будет ветреной. – Я отослал сержанта слегка остыть, от греха подальше. Дождавшись, когда он со злостью запахнул клапан, я подошел к Ялле.

- Ты не боишься – это хорошо, - я одобрительно кивнул, - но наемники не те люди, которым можно так открыто дерзить. Запомни это.

- Я запомню. – Мрачно буркнул Ялле.

- Молодой человек, - Профессор, с живым интересом наблюдавший за разгоравшейся ссорой, решил вставить слово. - А что вы знаете о Девятой Волчьей?

- Наемники, предавшие своего нанимателя, - парень вроде бы отвечал на вопрос, но при этом злобно смотрел прямо на меня. Бенедикт разочарованно покачал головой, зная, что сейчас услышит. - Они убивали детей и насиловали женщин.

Действительно, паршивец! Носок сапога выбил у парня из рук кружку с порядком остывшим чаем прямо в лицо. Ялле еще недоуменно хлопал мокрыми ресницами, а я уже ухватил его за горло и повалил на пол палатки. Крепко сжав гортань, я добился сдавленного хрипа и полного внимания.

- Сидеть! – Рука с ножом, выхваченным еще во время пинка, поочередно обвела рванувшегося на выручку Профессора и наконец-то проснувшихся каторжников. Описав таким образом полукруг, я прижал лезвие к щеке Ялле. Острие легло прямо напротив его глаза и почти касалось зеленой радужки. – Наемник никогда не предает своего нанимателя. Никогда. Он может стать калекой, может сдохнуть, но он должен отработать свои деньги сполна. Мы меняем кровь на золото, и поверь мне, этот курс не выгодный. Если я еще раз услышу подобные слова от любого из вас, я промолчу. Но когда мы вернемся в город и сдадим работу заказчику, богом клянусь, я лично выпотрошу всех, и начну я с тебя, чертово семя!

Парень сдавленно хрипел. Одной рукой он шарил по полу, пытаясь найти хоть какое-то подобие оружия, второй пытался освободить горло, но слабая рука постоянно соскальзывала с моего рукава. Глаза начали закатываться, но в них не было и следа страха. Крепкий парнишка. Я резко оттолкнул Ялле. Он перекатился на бок и судорожно втянул ртом воздух. Хриплые вдохи прерывались громким кашлем.
На шум в палатку заглянул Ольстен. Увидев скорчившегося на полу парня, он улыбнулся, хмыкнул и, подхватив упавший котелок, ушел за новой порцией снега.
Пока снова заваривался чай, и все рассаживались, несколько выведенные из себя, Ялле постарался отодвинуться как можно дальше и злобно зыркал в мою сторону. Да парень, мы плохие. Мы очень плохие… но мы отгоняем тех, кто еще хуже…

Утром мы свернули лагерь и выдвинулись в направлении Северного пика. Профессор поравнялся с Ялле и о чем-то с ним зашептался. Вид у парня был обиженный и злой, но по мере того как он слушал, лицо его менялось. Через пару часов он отстал от Бенедикта и ушел в конец нашей крохотной колонны. Замыкающим сегодня был Ольстен. Минут через двадцать Ялле был уже рядом со мной.

- Я прошу меня простить. – Мне было отчетливо видно, как он борется со своей гордостью. – Вчера я наговорил много лишнего. Не зная всей ситуации легко обвинить человека. Я… я не знал о расколе внутри Гвардии и последующей междоусобице.

- Да и откуда тебе знать? Об этом в школе не рассказывают. Дед поди рассказал? – Ялле кивнул. – Он вчера тебе давал шанс все узнать и закончить ссору, не доводя до драки.

Снова кивок. Какой понятливый сразу стал.

- Извинения просить тоже было его идеей?

- Нет, я сам…

- Значит, умеешь признавать ошибки и принимать результаты своего выбора. Это хорошо. Из тебя получился бы неплохой волчонок. При должной тренировке, конечно.

Парень понял, что я не держу зла и облегченно выдохнул.

- Мой тебе совет – внимательно следи за тем, что говоришь и кому.

- Я запомню! – Ялле заторопился во главу колонны. Ему не терпелось обсудить хорошие новости с Бенедиктом…

***

Кар* был обрамлен острыми горными выступами, словно огромная щерившаяся пасть. Свободным был только небольшой проход между двумя высокими «клыками», которые и образовывали вход. Все это было почти накрыто облаком марева. На дне чаши, чуть левее центра, в окружении ледяных глыб стоял внушительных размеров кристалл, чистого и глубокого фиолетового оттенка. Хотя, мне казалось, что этот невероятный цвет - заслуга холодного воздуха. Ледяные глыбы были собраны не только вокруг кристалла, но и составляли некое подобие линии, протянувшейся от входа к центру. Походив около входа и внимательно осмотрев лед издали, мы поняли, куда пропало большинство храбрецов. Сунулись, не оценив ситуацию. М-да, та же участь ждала бы и нас. Вот так угадать с направлением, добраться до вершины пика и чуть не влететь в облако холода. Спасибо Бенедикту, он вовремя остановил нас, указав на едва заметное дрожание воздуха над головами.

- Профессор… - Ялле недоуменно осматривался. – Это и есть он… источник?

- Совершенно верно, молодой человек. Осталось только его достать.

- И в чем подвох? – Ольстен встал рядом.

- Чашу в скором времени накроет облако холода. И сколько времени оно будет там мне неизвестно.

- Приятного мало. - Сержант задумчиво осматривал ледяные изваяния. - Но, допустим, мы туда войдем. Добежим до источника, дальше что? Тащить его обратно? А он, чертово семя, не маленький.

- Ну… Футов девять-десять в высоту будет, и не менее трех с половиной в поперечнике. – Сощурившись, Профессор быстро прикинул в уме массу. – Весить будет примерно…

- Короче – много. Надеюсь, весь его тащить не придется? - Настроение у Ольстена испортилось окончательно.

- Нет, что вы. – Успокоил его Бенедикт. – Хватит и небольшого осколка. Осталось только найти добровольцев…

Легко сказать. Войти в облако холода и замерзнуть насмерть, превратившись в еще одну ледяную статую, в попытке достать кусочек кристалла. Добровольно – значит по собственной воле. Без принуждения. Но человека всегда можно уговорить, купить, заставить, в конце концов. Главное знать как. Я тяжело оглядел своих попутчиков. Сам я туда не сунусь, договор был сопроводить людей туда и обратно, защищая по пути от возможных опасностей. Без Профессора мы вряд ли вернемся в город живыми, значит, он отпадает. Ольстен мой друг и наше тяжелое оружие, без него никуда. Парня я не отдам, хоть режь… Остались только шептавшиеся в сторонке каторжники. Я тихонько окликнул Ольстена и кивнул в их сторону. Не успел я сделать к ним и пары шагов, как они прекратили шептания, и один из них вышел мне навстречу.

- Мы сами пойдем. – Заключенные переглянулись, и новоиспеченный доброволец посмотрел прямо на меня. Только сейчас я как следует разглядел его. Лицо скуластое и жесткое, но не отталкивающее. Словно у бывалого матроса. Синие глаза. Чистые и глубокие, словно два озера. Взгляд сильный и уверенный. Девки, наверное, вперед тебя за амбар бегали. Что же ты такого натворил-то на воле? – Объясняйте, что нужно делать?

- Как зовут? – Я не отводил взгляда, стараясь запомнить его, и помянуть, при случае. В том, что живыми они не вернутся, я был твердо уверен.

- Андреас, а его Маркус. – Я кивнул и протянул руку. Крепкое рукопожатие. Прости парень, это все чем я могу тебя сейчас наградить.

- Профессор, у нас добровольцы!

- Прекрасно, прекрасно! – Улыбавшийся Бенедикт подошел, и недоверчиво оглядел каторжников. Пожевав губами, он кивнул каким-то своим мыслям.

- Господа, у нас крайне мало времени! – Профессор быстро чертил на рыхлом снегу карту, попутно объясняя дальнейшие действия. Веселье мигом улетучилось с его лица, а голос Хольцманна приобрел жесткость.– Как вы уже успели заметить, над этой чашей висит неприлично большое облако холода. По моим прикидкам облако опустится и полностью накроет эту область через двадцать минут, полчаса максимум. Ваша задача состоит в следующем: как войдете – быстро пересекаете площадку, откалываете от кристалла кусок помассивнее, и быстро возвращаетесь. Все понятно?

- Понятно. – Маркус кивнул. – Главное сделать все быстро. Мы готовы.

- С Богом, господа!

Андреас решительно подошел к пологому спуску в кар. Скинув рюкзак и, помедлив пару секунд, начал спускаться вниз. Маркус провозился со своей ношей чуть дольше и отставал от него на пару шагов. Им пришлось немного замедлить спуск. Когти на ботинках впивались в рыхловатый снег, выдирая его комками. Вдобавок, им приходилось огибать заледеневшие фигуры менее удачливых искателей. В конце концов, потратив около пяти минут, оба напарника благополучно достигли цели. Выхватив из поясных петель альпенштоки, они изо всех сил принялись колотить по поверхности кристалла каждый со своей стороны. Металл инструментов не оставлял даже царапины на поверхности минерала. Нам, маявшимся от вынужденного безделья, и чего уж таить, в какой – то степени переживавших за жизнь добровольцев, был прекрасно слышен их тщетный суматошный перестук.

- В одно место бейте! – Хольцманн орал во все горло и махал руками, привлекая внимание каторжников. - В одно!

Андреас стоял к нам ближе и обернулся, прекратив работу. Вот он кивнул и, обогнув колонну, присоединился к Маркусу.

- Надо было пару гранат прихватить. – Мрачно заметил Ольстен.

- Ни в коем случае, молодой человек! – Профессор слегка подергал себя за бороду. – Порода тут, на первый взгляд, довольно прочная, но я бы не стал так рисковать.

- Господин Хольцманн! – Ялле от волнения перескочил на официальное обращение. – Облако!

Мы дружно вздернули головы. Граница дрожащего марева медленно ползла вниз, уже поглотив вершины самых высоких каменных «клыков», обрамлявших кар.

- Эй, душегубы! – Ольстен заорал так, что будь над нами не ледяное облако, а снеговая шапка - обвал был бы обеспечен. – Бросай работу и живо назад, если жить охота!

Стук инструмента моментально стих, и наши добровольцы рванули вверх, отбрасывая комья снега. Бежать вверх по рыхлому снегу и так не просто, а когда от скорости зависит твоя жизнь – становиться еще тяжелее.

- Поторопитесь! – Ялле следил за облаком. Профессор, с нескрываемым отчаянием и жалостью, смотрел на минерал. Кристалл медленно начал лучиться мягким фиолетовым светом. Чем ниже опускалось облако, тем ярче становилось свечение.

- Не успеют! – Бенедикт, заметив свечение, рванулся было в кар, но Ольстен его остановил. – Не успеют, чертово семя!

- Это мы еще посмотрим! Эй, малец, присмотри-ка за дедушкой! Оль, подсоби!

Я сдернул с пояса веревку, и побежал к «клыкам». Скинув рюкзак, я несколько раз обмотал его веревкой, надежно закрепляя узлами каждый виток. Ольстен, передав с рук на руки Хольцманна, уже крепил свою веревку одним концом к правому «клыку». Соединив свободный конец с моим «якорем» мы получили достаточно длины, что бы попытаться спасти обреченных.

- Давай ты! – Взвесив в руке рюкзак и прикинув расстояние, я передал его сержанту.

Тот молча взял его одной рукой, словно я ему мешочек с орехами дал. Размахнувшись, он крякнул и метнул мой рюкзак словно снаряд. Тот пролетел аккурат между двумя ледяными скульптурами и, проехав по снегу, остановился в нескольких футах перед бегущими, натянув веревку. Сержант плотно уперся ногами в снег и приготовился тянуть.

- Хватайте мешок! - Голос Ольстена прозвучал еще громче.
Внезапно Андреас отстал и толкнул пробегавшего мимо него Маркуса прямо на рюкзак, а сам резко свернул влево и рванул к одиноко стоявшей ледяной статуе, на ходу замахиваясь альпенштоком. Упавший каторжник судорожно вцепился в спасительный «якорь», и Ольстен, мощными рывками, потащил его из чаши. Как только руки спасенного стали в досягаемости, я втянул его наверх. Ольстен, не заметив спасенного человека, размахнулся и вновь забросил рюкзак в кар.

- А ну живо сюда, недоносок! – Пока мы «рыбачили», Андреас успел отколоть у статуи довольно большой прямоугольный осколок и, бросив инструмент, бежал к нам, крепко сжимая кусок льда обеими руками. Ольстен не унимался, вовсю его подгоняя.- Брось, брось его, твою мать!

- Ольстен, скорее! – Голос Ялле сорвался на крик. Но сержант не обращал на него внимания.

Андреасу оставалось всего несколько шагов, как он оступился и упал, грудью наскочив на обломок статуи в руках. Бросив быстрый взгляд вверх, он не спеша встал, отряхнулся, и, засунув обломок в мой рюкзак, подтолкнул его ногой в нашу сторону. Сам он стоял, глядя мне прямо в глаза и виновато улыбался.

- Оль, тяни… - Устало приказал я и, не отводя взгляда, коротко кивнул, принимая жертву.

Андреас так и остался стоять, смотря прямо на нас и улыбаясь, когда облако холода полностью заняло чашу.

***

Припасы давно уже закончились, в суматохе мы не заметили, как поклажа каторжников сползла в кар. Несколько неудачных попыток достать хотя бы один из них лишили нас последнего инструмента. Силы наши были на исходе, но мы упорно брели к городу. До него оставалось идти не более трех дней, но голод уже настойчиво напоминал о себе. Мой рюкзак, выуженный из кара, представлял собой один большой кусок льда. Внутри него была моя часть провианта, так необходимая нам, и прощальный «подарок» Андреаса. Все-таки странный у каторжников юмор. Рюкзак мы тащили за собой, оставляя его на ночь в палатке. Прогреваемый теплом наших тел он мало по малу оттаивал. Всю обратную дорогу мы молчали. Хольцманн и Ялле не могли поверить в провал экспедиции. Мы с Ольстеном лишились солидной прибавки к оговоренной сумме и были, мягко говоря, не в духе, по Маркусу трудно было понять, переживал ли он утрату своего «друга» или нет, да и каторжника никто особо не спрашивал.

Ночевки в палатке были до одури однообразными. Каждый молча думал о своем и хмуро потягивал теплую талую воду из котелка. В избытке у нас оставался запас топлива для примуса и весь снег «Непокорной».

Ольстен деловито потрошил мой рюкзак. Сверху лед уже стаял, осталось дождаться, когда его содержимое перестанет представлять собой смерзшийся ком. Но ждать нам было уже невмоготу, и сержант обстукивал лед рукояткой ножа, изредка ухмыляясь в отросшую бороде, когда перехватывал тайком брошенный взгляд, полный голода и нетерпения. Очередной удар выдался удачным, и порядком подтаявшая глыба, распалась на отдельные куски.

- Ялле, открывай! – Сержант не глядя бросил в сторону паренька две смерзшихся банки. - Маркус, дуй за снегом, да возьми побольше - не люблю густую похлебку!

Палатку тут же наполнила возбужденная суета. Хольцманн помогал Ялле вскрыть насквозь промороженные консервы, каторжник боролся с клапаном одной рукой, второй намертво вцепившись в котелок. Ольстен продолжал постукивать рукояткой, обкалывая сильно выступавшие куски льда с остальных банок, я пересел к нему и, поворошив крошево, поднял то, что Андреас успел нам передать. Под небольшой неровной коркой льда явственно угадывались очертания человеческой руки, сжимавшей что-то в кулаке.

- Бенедикт, думаю, вас это заинтересует. – Я протянул Профессору «находку».

- Это какая-то чудовищная шутка? – Бенедикт брезгливо уронил руку на пол палатки. – Я не понимаю…

- А вы приглядитесь.

Сквозь мутноватый лед и сомкнутые пальцы в толстой кожаной печатке пробивался едва заметный фиолетовый свет.

- Не может быть! – Хольцманн, забыв про свое былое отвращение, схватил обледеневшую конечность, словно ребенка и чуть не уткнулся в нее носом. – Я не верю! Как это возможно?!

Маркус вернулся с котелком, плотно набитым снегом, принеся с собой порывы стылого ветра и крупные хлопья снега.

- Там погода портится…

- Неважно, отсюда я вас с закрытыми глазами до дома доведу! К тому же через пару часов все успокоится и до самого Бергштадта будет ясная погода!– Бенедикт чуть не скакал от радости. - Мы все-таки добыли Источник!

Выпросив у Ольстена нож, Профессор с нетерпением принялся освобождать из плена драгоценный дар. Он уже отколол сжатую кисть, и теперь примеривался, как бы не повредить осколок кристалла. Коротко вздохнув, он с силой опустил рукоятку. Закованные в лед пальцы раскрошились и осыпались от удара. Профессор смахнул крошки и поднял кристалл на уровне глаз. Палатку буквально залило фиолетовым светом. Огонек примуса стал едва различимым. Зрелище было жутким, и завораживающим. Лучистое сияние струилось от неровных сколов камня, переливаясь тенями, словно речной поток. Воистину это был Источник.

Через силу Хольцманн накинул на него шапку, оборвав поток фиолетового света. Порывшись в рюкзаке, он достал тряпицу и, осторожно высвободив кристалл, замотал его, тут же уложив сверток на дно рюкзака. Благоговейное оцепенение моментально спало, и мы смущенно продолжили подготовку к ужину. В банках оказались бобы и тушеное мясо. Так что похлебка вышла удивительно вкусной. Мы беззлобно трепались, позабыв про гнетущее чувство вины и ощущение неминуемой гибели. Тревога отпустила нас, чему мы были несказанно рады. В душе и теле поселилась невероятная легкость, чему, как я подозревал, сильно способствовало длительное голодание, но, черт побери, как же это было приятно!

- Я прошу меня извинить… - Бенедикт отложил опустевшую миску. – Я прекрасно понимал, что мы голодаем, но все никак не мог найти достойного повода…

Он вновь порылся в рюкзаке и достал плоскую флягу, обтянутую потемневшей кожей.

- Ах ты, старый пройдоха! – Ольстен аж засиял. – Столько времени таскал с собой и ни пол словечком не обмолвился! Чем будете угощать, Профессор?

- Бренди восьмилетней выдержки. Я же говорю: повода не находилось.

Фляга пошла по рукам. Каждый произносил короткий тост, и глотал обжигающий напиток. Не забыли помянуть и Андреаса. Вскоре, горячая еда, добрый бренди и груз пережитого за вечер сделали свое дело и нас незаметно сморило.

***

У Маркуса глаза были карие. Они невидяще уставились в туго натянутый над нашими головами оранжевый тент. Из горла Маркуса торчали пристяжные когти. Видимо, когда Хольцманн собирался, он проснулся и попытался его задержать. Этот чертов старик, он только выглядел дряхлым. В чем я не раз уже убеждался, но меня это не насторожило. М-да, знал бы где упасть… И почему только всех не прирезал? У меня и Ольстена ножи на поясе так и остались нетронутыми. Видимо потратил слишком много времени и решил поторопиться.

- Это чудовищно! – Ялле смотрел на труп со смесью вины и недоумения на лице. – Он же стал свободным! Как мы! А он его…

- Такова жизнь, малец. – По сути оба каторжника стали свободными, как только подписались на поход, а по закону они стали бы свободными после удачного возвращения в город. Но сейчас мне было не до пустых рассуждений. – Скажи спасибо, что с нас не начал.

- Еды больше нет, все банки вскрыты и залиты топливом, - заглянувший в палатку Ольстен уже успел на скорую руку провести ревизию. - Инструменты и веревки пропали. Скорее всего, он их выбросил где-то неподалеку.

- Искать некогда. Надо его догнать, как можно скорее.

- Как? – Ялле отвернулся от мертвого тела и обреченно поник. – Мы не знаем дороги и наверняка заблудимся.

- Тебя точно следует кое-чему поучить! Вот погоди, вернемся в город, я тебя к сержанту приставлю! Пойдем по следам. Налегке. Город окружает лес, как только мы подойдем ближе – сможем греться у костра. Но до тех пор придется идти очень быстро. Справишься?

- У меня нет выбора. – Ялле решительно встал. – Надо о теле позаботиться.

- Позже. Оль, бросаем все. – Я проверил, как нож ходит в ножнах. - Начинаем охоту!

***

Увидели мы его только к обеду следующего дня. Только выскочив из узкой полоски леса, мы из последних сил рванули вперед и нагнали Хольцманна на открытой площадке, испещренной провалами и гнездовьями ледяных слизней. Он попытался уйти от нас, петляя между опасными участками, но мы разделились и быстро окружили его. Поначалу он пытался вступить с нами в борьбу, но быстро понял – троих ему не одолеть. В итоге он сдался и тихо плелся позади, пока Ольстен на ходу бесцеремонно потрошил его поклажу, рассовывая полезные мелочи по карманам.

- Вижу Бергштадт! – Ялле указывал вниз. Едва заметные столбики дыма несказанно обрадовали его. А вот я призадумался. Если из труб идет дым, значит, дело с теплом в городе обстоит совсем плохо.

- Скотина! – Сержант выудил флягу и со злостью швырнул ее прочь от себя. – Вот в город войдем, я тебя за бороду-то оттаскаю!

Ольстену надоело копаться в рюкзаке, и он, остановившись, вывернул его наизнанку. Вещи беспорядочно посыпались на снег. Последним выпал блокнот с пометками. Хольцманн вздрогнул и поднял гневный взгляд на конвоира. И только потом я понял, что ошибся. Опытный командир, прошедший не одну кампанию, и так промахнуться. И ведь видел же, что старик не так прост. С самого начала нашей экспедиции не стоило вообще глаз спускать с Бенедикта.

Мы как раз огибали трещину, широким полумесяцем рассекавшую снежный покров. Острые пучки ледяных сталагмитов отмечали места, где облюбовали себе гнезда ледяные слизни. По всей видимости, Ольстен слишком уж увлеченно осматривавший рюкзак, потерял бдительность. Бенедикт отломил острый сталагмит и с силой вонзил сержанту в бок. Ледяное копье прошло под ребрами и пробило легкое. Ольстен молча упал на колени, Бенедикт тут же толкнул его на снег. Поворошив разбросанные вещи, он выудил сверток с камнем, развернулся и бросился бежать. Почуяв теплую кровь, слизни немедленно зашевелились в гнезде. Их тела терлись об лед, издавая неприятный скрип. Именно этот звук и привлек мое внимание. Обернувшись, я увидел своего друга, лежащего на снегу и бегущего по выгнутой стороне трещины Бенедикта.

- Ялле, глянь, как там Ольстен! – На бегу крикнул я. Дабы не тратить драгоценные секунды, я не стал огибать провал с противоположной стороны, а рванул напрямки. По моим прикидкам, я успею перехватить его. Я даже его слегка опередил, но удача сегодня явно была не на моей стороне. Толстый слой снега, козырьком накрывавший узкий край трещины обрушился под моей тяжестью. Я с разбега угодил обеими ногами в провал, послышался жуткий влажный хруст. По инерции я сложился пополам, со всего маху ударившись лицом о ледяной край. От удара я едва не потерял сознание, руки не слушались, я уже скользил в провал, но Хольцманн заметил меня. Ловко перемахнув через трещину, он рывком перетянул меня к себе и, вытащив из трещины, перевернул. Да откуда в нем столько сил?

- Я не хотел убивать его, понимаешь? Я пытался ему все объяснить, но он не слушал. - Бенедикт не был зол. Его лицо было печальным. - А потом я запаниковал и испортил припасы, что бы вы не стали меня искать, а сразу пошли в город.

Я сверлил его взглядом, тщетно пытаясь пошевелить руками.

- Прости за твоего сержанта. У меня не было иного выхода. Счастье моей семьи пошло прахом из-за этого проклятья! – Бенедикт прижимал меня к снегу рукой, крепко сжимавшей кристалл. Второй рукой он уже вытянул мой нож и явно намеревался меня резать. – Двадцать лет назад мой единственный сын вернулся с горы, неся в руках крошечный обломок. Он был героем, а потом сошел с ума, убил свою жену, дочь и покончил с собой. Все из-за этого дьявольского камня! Я могу навсегда избавить город от необходимости добывать эту мерзость! Просто дайте мне уйти!

Краем глаза я заметил, как с трудом пришедший в себя Ольстен, медленно вытянул руку в нашем направлении. Грохнул выстрел, тяжелый свинцовый шарик пули прошил Хольцманна насквозь. Коротко вскрикнув, Бенедикт выпустил из руки кристалл и, порывисто шагнув через меня, упал в гнездо ледяных слизней. В тот же момент скрип внутри провала зазвучал чаще и усилился. Полыхнувший осколок упал мне на грудь. Его свет стал ярче, словно бы он вобрал в себя оборвавшуюся только что жизнь. Ялле подбежал ко мне и торопливо обхватил руками, оттаскивая подальше от края трещины.

- Убери. – Я кивнул ему камень. – Видеть его не могу.

- Вставай… - Парень сунул кристалл в карман, словно ему не драгоценность вернули, а кусок замшелого хлеба бросили. – Скоро тут шагу ступить негде будет. Повыползают из дыр.

- Давай-ка, дуй в город! – Мои руки наконец-то начали нехотя слушаться меня. Я попытался оттолкнуть парня. – За нами потом пошлешь.

- Нет! – Ялле тяжело тащил меня по снегу. Странно, но боли в ногах я не чувствовал, видимо еще не весь адреналин выветрился. - Ольстен ранен, а у тебя ноги сломаны! Вас обоих мигом сожрут!

- Справимся! Сержант вон и оружие припас! Да и у меня руки то еще целые. - Я вяло помахал кистью. Про то, что пистолет был однозарядный, я не сказал. – Если сможешь, подтащи к Ольстену поближе, а дальше я сам.

Ялле пыхтя и отдуваясь, дотащил-таки меня обратно к Ольстену.

- Я бы хотел…

- Сказано же: бегом в город! – Все-таки у меня получилось его оттолкнуть. – Не теряй времени!

Ялле беззвучно плакал. Я видел, как слезы оставляли быстро замерзавшие блестящие дорожки на его щеках. Вот он развернулся и, поминутно спотыкаясь, начал медленно переставлять ноги. Через несколько шагов он нагнулся, подобрав личный блокнот Бенедикта. Молодец парень! Полезная находка, пригодится. Чем дальше он уходил, тем быстрее и увереннее становились его шаги. И вот, он уже перешел на бег, превращаясь в яркую желтую точку на границе белоснежного снега и лазурного неба.

- Ты как Оль? – Я с трудом подполз к Ольстену. Он лежал на боку дышал неглубоко и часто. Значит, все гораздо хуже, чем я думал.

- Эта тварь… - Сержант едва шевелил губами. При каждом выдохе испуская кровавые пузыри.

- Сдох. – Брошенный через плечо взгляд выхватил копошащуюся в гнезде массу ледяных слизней. Скоро они доберутся и до нас. – Ты молодец…

- Надо было… сразу…его…

- Кто же знал? Главное, что сейчас успел. А паренек-то неплох, из него вышел бы толк… Жаль, если не доберется.

Ольстен последний раз прерывисто вздохнул и затих. Я аккуратно прикрыл его глаза и обессиленно прислонился к телу друга. Что ж, в конце концов, мы честно выполнили свою часть сделки…

***

Старый Бергштадт беспокойно спал в холодной ночи. Как и предсказывал ныне покойный Бенедикт Хольцманн, топливная ячейка выгорела подчистую. Кончилось и топливо, и весь уголь, до последней крошки был сожжен в городских котельных. Вслед за ними, в ненасытные печи жителей, полетел и ближайший лес. Горожане спасались от холода как могли, и уже отчаялись дождаться своих храбрецов.
Ялле медленно брел по темным улицам промерзшего городка. Болтавшийся на нем комбинезон был порван в нескольких местах, и плохо защищал от холода и ветра. Тело ломило, приходилось из последних сил, преодолевая поминутные судороги, переставлять замерзшие ноги. Дом Йенсенов нехотя проступал из мрака. Преодолев три невероятно трудные ступеньки крыльца, Ялле слабо дернул дверную ручку. Массивная дверь, знакомая до последнего резного завитка, была плотно заперта на ночь. Тяжело привалившись к дверному косяку, Ялле намертво сжатым кулаком правой руки грузно бухнул в дверь.

Дверь распахнулась, и единственный выживший из экспедиции, попытался встать ровно, как и подобает победителю.

- Господи, Ялле… - Сердце Гуды буквально рванулось из груди навстречу долгожданному гостю. Окинув его взглядом, она в испуге схватила Ялле за левую руку и втянула его в дом. - Какие у тебя ледяные пальцы! Иди сюда скорей, я тебя согрею!

Гуда повела любимого вглубь комнаты. Остатки дров были мигом брошены в камин. Усадив Ялле в глубокое кресло, близко придвинутое к огню, и накинув на него плед, она побежала на кухню за горячим пуншем. Одеревеневшие от холода пальцы правой руки Ялле наконец-то разжались, выпуская на ковер большой кусок фиолетового кристалла, испускавшего едва заметный мягкий свет. Его глаза отрешенно смотрели в огонь. Маленькие снежинки на ресницах колко блестели отраженным пламенем и, не смотря на жар, идущий от разгоравшегося огня, не таяли.

***

Празднично одетые жители Бергштадта спешили на главную площадь. Яркие легкие одежды и дышавшие сочной зеленью улицы смешивались, превращая город в одно пестрое галдящее пятно. Почти каждый, кто участвовал в гуляниях, с гордостью нес прикрепленный на одежде цветок голубой незабудки. Голубыми цветами так же был украшен и деревянный помост, стоявший прямо в центре площади. Рабочие завершали крепить к помосту небольшой пандус, сколоченный еще загодя.

- Уважаемые дамы и господа! С вами я, Астри Берге. Сегодня, мы ведем прямую трансляцию с центральной площади имени Стукклава. В этот день, вот уже третий год, горожане выходят на площадь, что бы почтить память павших героев, вернувших тепло в наши с Вами дома! С минуты на минуту мы ожидаем прибытия нашего горячо любимого мэра, Матиаса Йенсена с семьей…

Со стороны муниципалитета, разделяя толпу и выстраивая коридор, появился отряд жандармов в парадных мундирах. Слева, на тульях черных кепи, отливали голубой глазурью значки, в виде все тех же незабудок. Быстро преодолев площадь, по пандусу на помост въехала инвалидная коляска. Мэр Бергштадта лично вкатил своего зятя и, опустив стопор на колесе развернулся, помогая взойти своей беременной дочери. Гуда встала за спиной у супруга и осторожно оперлась на его плечо. Ялле слегка сжал ее ладонь и обернулся взглянуть на жену. В их сияющих взглядах было столько тепла и нежности, что передним рядам горожан, ожидавших праздничной речи, день показался чуточку ярче.


*Кар - (от немецкого Kar (кувшин, желоб)) цирк, кресловина — форма рельефа, естественное чашеобразное углубление в привершинной части склонов гор.