Синтетик-3 глава 18

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
ПЕРВАЯ НОЧЬ НА КОРАБЛЕ

Неожиданная проповедь синтетика удивила всех. Нельзя сказать, что она благотворно повлияла на слушателей, но познания андроидов изумило людей. Слушать такое было забавно но, одновременно, и тревожно. Вряд ли нечто подобное было предусмотрено создателями и программистами. Об этом сказал и сам Фокс. Следовательно, Главный Компьютер действовал по собственной инициативе. И именно это-то и беспокоило, как капитана, так и всех остальных. Могло ли это принести вред экипажу, Тайлер не знал. По его мнению – вряд ли. А было любопытно ознакомиться заново с тем, что цивилизованное человечество практически забыло. Но теперь, благодаря синтетикам, вопросы бытия заставляли по-новому посмотреть на себя.
А доктора Мартина Макдагерта больше беспокоило другое. Он сидел ближе всех к синтетику, и довольно внимательно наблюдал за его лицом. И ему не понравилось, что он на нем увидел. Прежде всего, это были чувства. Роботы не могут испытывать их, и надо полагать, что к синтетикам это тоже относилось. Они могли только имитировать их а, следовательно, это все было притворство. Ну, а как же иначе? Чего он, собственно, ожидал? Что синтетики будут обладать всеми человеческими качествами? Они машины, и выполняют программу.
Из этого следовало, что их представления о бытие, и даже о том, что написано в Библии, было именно их представлением. Представлением машины. Представлением компьютера.
И это пугало.
Забота синтетиков о благополучии экипажа должна была заключаться в слежении за их безопасностью. Никакой заботы о душе быть не могло. Это абсурд. Их представления о добре и зле весьма сильно совпадали с человеческими, и это и беспокоило. Машина не может быть столь человечной.
Хотя, кто знает, не являются ли все эти разговоры просто попыткой понять машиной человека. Если это так, то синтетиков ждет тяжелый труд – понять человека до сих пор не смог сам человек.

Оторвавшись от монитора, на котором он рассматривал изображение Венеры, Дэвид Тайлер посмотрел на свои наручные часы. Приближалось время отбоя. Нужно было укладывать спать экипаж, хотя лично он сомневался, что кто-нибудь из них сумеет уснуть. В первую ночь в космосе сделать это было крайне трудно. Тем более что этому отнюдь не способствовало состояние невесомости.
И все же сон есть сон. Он совершенно необходим человеку. Включив микрофон, Дэвид объявил по селектору:
- Итак, девочки и мальчики, поздравляю вас с окончанием первого земного дня в нашем полете. Как видите, за окном уже стемнело, и зажглись звезды, а это значит, что и нам пора спать.
Юмор, конечно, так себе, но ничего лучшего не пришло в голову капитана. Судя по оживлению в салоне, экипаж, должно быть, оценил шутку Тайлера.
- Бифф Платтер, ты заступаешь на ночное дежурство.
Хоть корабль и летел по инерции, но оставлять управление без пилота было рискованно. Все, что угодно могло произойти в космосе, который сам по себе представлял угрозу для жизни человека. И черная пустота за стеклами иллюминаторов, со сверкающими в ней звездами, отнюдь не действовала успокаивающе.
В дверях появился Платтер. Фрэдериксон уступил ему место, и скрылся в салоне. Бифф плавно опустился в кресло пилота.
- А что будут делать синтетики, пока весь экипаж будет спать? – спросил он, глядя на Дэвида.
- Они будут бодрствовать, - сказал капитан.
- Ты хочешь сказать, что я останусь один на один с четырьмя этими штуками? – В глазах пилота появился неподдельный страх.
Тайлер прекрасно понимал, что тот чувствовал, но постарался сделать вид, что не видит в этом ничего уж такого ужасающего.
- Да, а что такого? Мне кажется, что нам их не следует бояться.
- Не следует бояться? Ты слышал, какую проповедь они нам тут прочитали?
- Разумеется, и именно она-то меня и убеждает в том, что эти штуки не смогут причинить нам зла.
Платтер воззрился на капитана.
- Извини, но на меня они произвели совсем другое впечатление.
Дэвид пожал плечами.
- Может быть, у каждого свое мнение. Но все же не могу же я их выкинуть за борт или запереть где-нибудь в кладовке.
Бифф помрачнел; конечно же, нет. Получалось, что у него не было выбора.
- Более того, двое из них будут сидеть рядом с тобой в креслах. В их обязанность входит следить за приборами корабля.
Это было еще хуже. Платтер хотел было возмутиться, но передумал. Что толку от этого. И, какая, собственно, разница, где будут находиться синтетики. Когда весь экипаж уляжется спать, за ними все равно некому будет следить, и они смогут пробраться в любую точку корабля.
Тайлер поднялся над креслом, и дружески положил руку на плечо пилота.
- Ладно, не волнуйся. Они не причинят нам никакого вреда.
В ответ Бифф что-то буркнул, что можно было принять за пожелание спокойной ночи.
Экипаж принялся располагаться в своих постелях. Невесомость - настоящий бич космонавтов, она превращала и обычный сон в настоящую пытку. Во-первых, спать в кровати было практически невозможно. На ней нереально было улечься. Любое движение, которое производил бы спящий, могло подбросить его вверх, либо швырнуть в сторону. Не говоря уже о том, что спящий не чувствовал ни постели, ни своего тела. Конструкторами для того и были придуманы закрывающиеся кабинки, чтобы, находясь в состоянии сна, космонавты не расплывались по кораблю.
Когда последний человек расположился в своей постели, свет в коридоре погас. Это один из синтетиков, следивший за людьми, отключил электричество, и коридор теперь освещался только красными лампами аварийного освещения.
Наступила ночь. Сам этот термин был неуместен для космоса, в котором не существовало ни смены дня, ни времен года. Вечная ночь, освещенная звездами, и вечный холод. Дэвид Тайлер лежал с открытыми глазами, завернувшись в свое одеяло, и глядя в потолок. Он был уверен в том, что не сможет уснуть. И дело здесь было даже не в неудобных условиях, к ним-то он как раз успел привыкнуть, за время своих тренировок. Его больше беспокоили синтетики, которые должны были бодрствовать в то время, пока весь экипаж будет спать. Ему приходилось оставлять на них свой корабль, и, кроме того, с ними наедине должен был дежурить Бифф Платтер, а Дэвид был отнюдь не уверен в том, что у того не сдадут нервы. Все-таки, к этому их не готовили. И не успокаивали ни рассуждения синтетиков о Боге и дьяволе, ни их заверения о том, что они здесь только для того, чтобы служить людям. Скорее именно это и вызывало еще большую тревогу. Слишком уж это было противоестественно, и отдавало каким-то компьютерным фанатизмом, если таковой вообще может существовать. Искусственный интеллект всегда вызывал безотчетный и подсознательный страх у людей, и Тайлер не был исключением. Погруженный в раздумья, он не заметил и сам, как заснул.
Ему снилась Венера. Он шагал по ее поверхности, и на нем был скафандр, защищающий его от той убийственной жары, которая царила в этом чуждом человеку мире. А Венера, похоже, была чужда не только человеку, но и вообще такому понятию как жизнь. Во сне планета больше напоминала земную пустыню, только под ногами был не песок, а твердый грунт, который, впрочем, носил такую же окраску, как и обыкновенный земной песок. Дэвид шел вперед, а вокруг, насколько хватало глаз, была такая же выжженная пустыня. Лишь небольшие горы высились вдали, и казались миражом, который вот-вот заколеблется и раствориться в воздухе.
Подняв голову, Тайлер посмотрел вверх. Над ним расстилалось желтое небо, состоящее из беспросветных облаков. Даже на вид они казались ядовитыми, и это было жутко.
Он был один. Нигде вокруг не было видно ни его корабля, ни кого-либо из его экипажа. И это по-настоящему пугало. Дэвид не понимал, как он здесь оказался, и куда делись все остальные. Он попытался связаться по радио с кем-нибудь, но его голос отказывался служить ему. Он не мог произнести ни слова. Страх закрадывался в его грудь, но одновременно Тайлер понимал, что ему нужно идти вперед, так как где-то там, за горизонтом, было его спасение. Что именно было там, стоял ли корабль или же была база с колонистами, которую кто-то уже построил до них, он не знал. Но нужно было двигаться вперед. И Дэвид шел, тяжело передвигая ноги, которые почему-то не хотели слушаться. Он шагал, и шагал, идя навстречу своему спасению, а вокруг был по-прежнему мертвый мир.
Пока капитан смотрел свой сон, Бифф Платтер сидел в кресле пилота, и тоже смотрел на Венеру, которая уже как будто бы стала больше. Или, может быть, ему так просто казалось. Богиня любви сияла прямо по курсу, и корабль мчался к ней со скоростью пятьдесят километров в секунду.
Платтер подключился к телескопу, и Венера теперь занимала почти половину экрана. Да только что в этом было проку, ведь поверхность планеты была, как всегда, сплошь затянута густыми облаками, не позволявшими ничего разглядеть на ней. Бифф крутил настройку, но делал это главным образом для того, чтобы хоть чем-то себя занять, и чтобы хоть как-то себя отвлечь от мысли о том, что рядом с ним сидят в креслах два синтетика. Они, как будто, даже не смотрели в его сторону, но Платтер чувствовал, что за ним наблюдают.
Стэн и Андре сидели, расслабившись, в своих креслах. Их взгляды были направлены вперед, но это ничего не значило. Они принимали сигналы от всех электронных приборов на корабле, поддерживали связь с остальными синтетиками, и с Главным Компьютером, который оставался на Земле. И Бифф был совершенно прав в своих подозрениях. Они действительно наблюдали за ним, хотя и старались не подавать вида, что это так.
- Мистер Платтер, - внезапно заговорил Стэн. – Вам так неприятно наше присутствие?
Пилот вздрогнул, и оторвал бессмысленный взгляд от монитора. Он почувствовал, как на его лбу выступили холодные капли пота.
- Что?
- Волнение, написанное на вашем лице, выдает ваши чувства. Кроме того, у вас повысился пульс. Чтобы вы не говорили, но вы не можете обмануть нас. Мы чувствуем, когда человек лжет, и что он чувствует на самом деле.
Биффу захотелось заорать, чтобы синтетики катились куда подальше, и что он не потерпит того, чтобы какие-то механические куклы лезли к нему в душу, и говорили ему о его же чувствах.
Вместо этого он произнес:
- Просто здесь очень жарко, да и день был не из легких. К тому же я плохо спал накануне ночью, и слишком устал.
Стэн внимательно посмотрел на человека, и тот понял, что синтетик ему просто не верит. Да и какое ему до этого дело. Он не собирается говорить правду этим штукам, чтобы те о себе не думали, и какие бы байки не рассказывали.
- Если хотите, мы можем уйти из рубки. Мне кажется, что в одиночестве вам было бы лучше.
Стэн угадал, но Платтеру не хотелось в этом признаваться. Тем более что это было равносильно признанию в собственной слабости.
- Нет, отчего же, - с деланным равнодушием пожал он плечами. - Оставайтесь. Вы же должны следить за показаниями приборов.
- Мистер Платтер, мы способны делать это, находясь в любой точке корабля, и даже за его пределами.
Ну, собственно говоря, он в этом не сомневался. А Стэн продолжил:
- Хотя, наверное, ваши чувства, как раз самые естественные для данной ситуации.
- Какой такой ситуации? – спросил Бифф, чувствуя, что гнев снова охватывает его.
- Я имею в виду наше присутствие. Ведь вы же не имели ни времени, ни возможности познакомиться с нами поближе. И вполне естественно, что вы испытываете к нам неприязнь.
Только этого еще не хватало, знакомиться поближе с этими манекенами.
- Это тоже часть вашей программы? – сказал Платтер. – Мне не нравится, что вы пытаетесь копаться в наших чувствах.
Это было предельно честно, и Бифф ощутил внезапное облегчение от того, что сумел наконец-то высказать то, что думал.
- Вам не нравится то, что мы пытаемся понять, что чувствует человек в той или иной ситуации? Но ведь это же совершенно необходимо для того, чтобы мы могли быть вашими помощниками. Потому что иначе, не зная, что именно вы испытываете, мы могли бы невольно причинить вам вред.
Платтер сухо рассмеялся.
- Три закона робототехники, ну и ну.
- Простите? – Стэн с недоумением посмотрел на человека.
- Да нет, это я так, ничего.
И внезапно его смех превратился в хохот, стал раскатистым, и безудержным.