Морж и Плотник

Несет циклон и треплет зонтик...
На днях, на дальнем бережке,
четой гуляли Морж и Плотник,
считая устриц на песке.
И Плотник,
выйдя на прогулку,
приподнял фильтр на очках,
он музыкальную шкатулку
держал в натруженных руках.
А Морж,
цепляя на заколку,
загнал за бивень длинный ус,
чтобы загадки - кривотолки
плёл роговеющий хомус.

-Где на камнях качало море
Авроры тающий огонь,
в пустом, бледнеющем просторе
мычит на пастбищах дюгонь.
А на взывающем, на небе,
ведёт надсадные басы
глаз несмыкающая дельта
неувядающей красы.
Ума, лазоревая птица -
во лбу пудовая печать.
Несбытность метит приземлиться,
процесс реалий развенчать.

А что же устрицы?
Им свыше
шумел прибой морской волны.
Их гуттаперчевое сердце
желало жизни глубины.
Ловили с воздухом мгновения,
ласкали звук чудных смычков,
но всё ж, казали нетерпенье
переминаньем башмачков
в типичном хаосе - искусе,
что в панораме раздаёт
с водой, слагающей иллюзии,
аллюзий чистый кислород.
Не трать усилий для конфуза
где смыслы падают в песок.
Возможно, дискурсу по вкусу
с туманной дольки мнимый сок.

Взял Плотник тему для беседы:
-Вот жил, однажды, капитан...
Решил поймать в худые сети
небесный город Зурбаган.
Но, прежде,
где артельным стадом
решает самости сивуч,
на скалах птичьего базара
найти б к нему Кастальский ключ...
Отметив курс, концом тоннеля,
где сошка выучит Фому,
людской ресурс и хватка зверя
опорой крепится к нему.
Но принимал медийный пеленг,
в сетях, нездешнюю волну.
Манящий львов приютный берег
ушел в седую пелену...
Летит. Войдя в водограницы
растет, гагарой гогоча -
несет с земли морская птица
весть о кустарности ключа.
А Морж добавил с огоньком,
что не тайком, в подобострастии,
идет отряд за языком.
…за языком-оралом власти.
Безвестных, рыщущих в ночи,
влечет на звон ключами рая.
Горит огарками свечи
сырой земли передовая.
Заказник спасов на крови -
хвала богов, пустая площадь.
По ней, историю Земли
везет в арбе гнедая лошадь.
Скрипит с натугой облучок.
Мирской горбыль - не моховая.
Лукавым водит промеж строк.
Кому оказия такая?

Тут Плотник взял, что не упустит:
-Спасая роскошь и комфорт
для королей цветет капуста -
непосевной брюссельский сорт.
И будь готов, неся обузу
с незрячей жалости полей,
плоды трудов отдать союзу
белокочанных королей.
Решая общую картину,
их суть уныла и проста -
скрывать сырую горчевину
под сочной зеленью листа.
Что заправляться жгучим перцем
и им приписывать вину?
Вздор – содержать большое сердце
где все и всё по кочану.

Для устриц…
Много ли им нужно,
чтоб солон тухлостью не клясть?
Любовь – как преданность и дружба,
с ногтей увязанная в страсть.
Ну, на худой конец, приветом,
под сводом створчатой дуги,
сухое устричное кредо
на ход питающей ноги.
Простите, милые создания,
но мы храним душевный жар.
Отвесив фунт пустым стараниям,
несем иной репертуар.
Милее клюквенной живицы,
отметив жито в багаже,
признать глазами очевидца
как разрослось большое Жэ.
Или про то, как в зимних ульях
гудит сомнительный мятеж
за раз, сидящих на двух стульях,
но оказавшимся промеж.
…!!!
Являясь полным кавалером,
с примером служит дед Кукуй –
обмылок бабьей солодильни
в огне сверкающих чешуй,
что разыграли в прошлой жизни.
Но, то поэтики вина …
НевОд… чудесная рыбалка….
добро, корыто и жена…
Плоды игры, имущей риски,
почли травою порасти.
Один остался друг сердешный
по переписке в соцсети.
Желая тесного общения
нашел приют любезных мест.
К местам достойным восхищения
харчи оплатит и проезд.
Сошло тепло в сырую среду.
Дед ясно понял, что... Пора...
Отвесил кукишей соседу.
Прогнал скотину со двора.
А после, отмеряя брагу
и подбоченившись с ведром,
убил дворовую собаку,
предал огню сарай и дом.
Но, после винного крещения -
письмо со ссылкой на офсайт,
что министерство сообщения
ввело неверный адресат.
И ни ответа, ни привета
дающей благости руки,
лишь ипостась анахорета
и крепость согнутой клюки.

C лихой оседлости традиций
сорвало привязь помело.
Как это проще говорится,
друзей порядком увело.

Вели с эфирным подголосьем,
где свой огляд не охватил,
как пух в подсолнечных зеницах
следит за временем светил.
О том, как в древнем патефоне
иглой скрипит Земная ось.
Для голодающих бездонниц
играет светлое авось.
Про щеп, плутающий у сердца
под тонкий звон небесных струй
о грёзах ясельных младенца
и про иудин поцелуй.
Про сонм защитных наваждений,
про вектор силы без весла.
Как фибра редких пробуждений
прошита крепкой пряжей сна.
Про взгляд,слывущий за правИло,
про хляби сочную ботву,
про зомби бум, грозящий миру
и развесёлую вдову.

Что дальше?
То, свидетель редкий
смахнёт за сгиб в половички.
Пеняют тихую медузу
подслеповатые рачки.
Но, все же,
песнь гранитной драпы,
под сводом краповой зари,
по скальным сваям тихой сапой
несут в преданиях лопари.
-Кто был кнурОм,
средою беден,
плел шашни в лыковом дыму,
тот был, со слов, эффектно съеден.
Иной ушел на глубину.
И там, в полученном покое,
быльём обученной тиши,
в песчинке, вложенной под сердцем,
узрел жемчужину души.

С навара вещей кладовицы,
в гущЕ намается черпак.
Ведь, в квазиподлинных страницах,
возможно, было все не так…

Мы не щадим застывших истин,
для новых, не тянули вязь.
Их чистота с порожной выси -
в размер устеленная грязь.
В чужих шкафах живут скелеты,
в своих же, кухня удалась.
И знают мухи и котлеты
причинно-следственную связь.

За всё потерянное время,
строфой промытые мозги,
толкает устричное племя
на радикальные шаги.
Рассказчиков не оценили
и взяли в плотное кольцо.
Стращали, матерно бранили
и метили попасть в лицо.
По факту - признаки погони
и дух отбитого хвоста.
Зонт, сам гуляющий по полю,
очки, хомусова тщета.
Уликой – след.
Их было двое…
верёвка… кровь…
Перо дрозда!???
Потерян след в зелёном схроне
у говорящего куста.