Виолончель с оркестром

Она постепенно очнулась от света.
Защёлки откинуты, крышка снята.
Смутилась, увидев что вдруг не одета.
Была непривычна ещё нагота.

В партере смешки и нескромные взгляды,
Уже в предвкушении бури страстей.
Изящной фигурой, на стенах эстрады,
Она отразилась как виолончель.

"Любовь моя, чудо! Моё вдохновение!
Ах, как я тоскую по звукам твоим!"
Коснувшись, я чувствовал голод, томление.
Я знал, что и ею я тоже любим.

Оркестр настраивал чуткие струны.
Волнение и трепет охватывал зал.
Стал свет угасать. И я стан её юный
К себе, будто право имея, прижал.

В объятиях ног она вдруг застонала.
Блаженство и мука из тела лились.
Туда, в полумрак напряжённого зала,
По лестнице душ, в поднебесную высь.

На ласки, послушно, она отзывалась
Божественной музыкой женской любви.
И в радостных нотах, искрилась, смеялась
Природа, дремавшая прежде в крови.

Звучал низкий голос всё ярче, всё глубже,
Предчувствуя скорый финала порог.
Я был её жизнью, любовником, мужем,
Она отдавалась мне, словно я Бог!

Из ложи, какой-то несдержанный зритель
Шептал, наклоняясь к подруге своей:
"Смотрите, моя дорогая, смотрите
Я сделаю с Вами, что сделал он с Ней!"

Смычок мой вонзился безжалостно в струны.
И вырвал из плоти восторженный крик.
Неистовый, жадный, животный, безумный,
Как взрыв потрясающий душу на миг!

Зал замер... Немой, тишиной оглушённый.
В бессилии чувства свои осознать.
В неё безраздельно, всем сердцем влюблённый,
И слёзы уже не старясь унять.

Цветы и овации, крики восторга.
Она чуть дрожала, оставшись без сил.
Я в чёрный футляр, будто в гроб после морга,
Живую, под крышкой её хоронил.