Они сидели, тесно прижавшись друг к другу. При этом вели себя так, будто сидят не на сырой скамейке возле родника, обдуваемые ветром и обволакиваемые туманом, а где-нибудь возле теплого камина, на мягком кресле. Бездомные коты… Да, похоже, эта скамейка и была их домом. Рядом на куске пластика были разбросаны остатки нехитрой еды, оставленные кем-то из людей. И ничего, что вокруг не было никакого человеческого жилья, и даже сарая, а скамейка не защищала от холода и осадков. Это была Их скамейка. И на ней они чувствовали себя полноправными хозяевами. Они совершенно спокойно реагировали на людей, иногда приходивших к роднику, чтобы наполнить свои бутылки чистой водой. Их не беспокоила суета прочей жизни. И даже на отблески вспышки они отреагировали едва заметным поднятием век. Жизнь, хорошо потрепавшая их, очевидно, давала им ощущение своей полной неуязвимости и многозначительности… Я ушел, а они так и остались сидеть, тесно прижавшись друг к другу, на скамейке, которая была их домом, их крепостью.