Уйду в работу с головой.
Из печки выгребу золу.
Меня покинул Домовой.
Я знаю точно: жил в углу.
Ворчал, лениво отвечал
На телефонные звонки:
«Хозяин дома. Задремал.»
Гудки…Гудки…Гудки…Гудки…
Он прятал серую тетрадь,
В которой жизнь моя и боль,
Четыре раза под кровать,
А в пятый раз – на антресоль.
А как бессовестно вздыхал,
Когда с тобой наедине…
И все испортил, вот нахал!
Ты больше не придешь ко мне.
В квартире тишина, хоть вой,
Не рухнет стул, не скрипнет дверь…
Меня покинул Домовой.
Ну как я буду жить теперь?
Когда дружил я с головой
и выражался тонко,
ко мне явился с булавой
небритый мужичонка.
От "утки" ростом два вершка,
взгляд пристальный и строгий,
черна мохнатая башка
и коромыслом ноги.
Хоть я ученый, словно кот,
и многое не ново,
признал я, глянув на живот,
в страшиле Домового.
Он зыркнул быстро на меня,
свернул из пальцев кукиш:
"Что ж ты, етить, при свете дня
хвосты собакам крутишь!?"
И опустилась булава
мне на башку, как шаттл.
С тех пор вот я, проснусь едва,
сажусь писать стишата...
Ах вот как...Плодовиты Вы,
Как видно, не случайно...
Идет все из-под булавы...
Струей...не ложкой чайной...
Ложатся умные слова,
Глаголы и союзы...
Всё булава...всё булава...
А все шептали: МУЗА..
Да нет, я не строг... просто стараюсь тебе не врать... Кстати в исполнение Сергея ничего плохого не вижу. Это как бы отдельная трактовка, типа капустника... где каждый изголялся как мог и всем было весело...
Ты их схарчила, соседей то? Научи, а то я кровожадная только на словах и под кроватью ( прячусь если что). А им мою комнатуху хочется до дрожи - я не могу им помочь - самоубийства не по мне, я же не настоящая поэтесса.
Придется наращивать ногти! У меня домовой тоже есть, но с тех пор, как я алкоголь не потребляю вообще - он в обиде - вещи прячет, а, может, это склероз? Назову его Склерозиком!