За жизнь

Кайф накрывал помеченную местность…
С уклоном к рифме, возвышая слог,
кум, театрально пользовал словесность,
в интимных позах - вдоль, и поперёк.

Меж тем, ноль пять прибрали без усилий -
жизнь выправлялась, в общем, неспеша.
И лишь за рейтинг матушки России –
слегка свербила чуткая душа.

Когда, пивком разгон лакировали –
к нам бывший брат, в семейный диспут влез…
- Крым и Донбасс вы внаглую отжали!
Шойгу – палач. А Путин – просто бес!

Игнат развёл натруженные руки:
«Зашло не так, убогий? Твою мать!
Чью ханку жрёшь, халявщик вислоухий?
Чесал бы к ляхам – шлюзы подмывать!»

Порвав остатки близости вербальной,
я закипел, впадая в эпатаж:
«Вали с хвоста, муфлон многострадальный!
У вас и Бог теперь уже не наш…»

И пароксизм этнического бреда
завёл меня в ведический астрал…
Я крест сорвал с нерусского соседа.
Погнал его на Киевский вокзал.

Но оппонент рванул на Ярославский,
где ждал сигнала рейс на Воркуту.
Испортив воздух, «патриот полтавский»
запрыгнул лихо в тамбур, на ходу.

А я - домой, с остатками зарплаты,
поймав за хвост попутную волну.
И разорвав кровавый плед заката,
звездой вкатился в неба глубину...

Хранитель спас – доставил по прописке,
убрав с пути шальные виражи.
Взял на себя ответственность и риски –
и, в этот раз, не спутал этажи.

Жена, прошлась по фейсу и по телу.
Потом всплакнула, вспомнив о былом...
Мы помянули Нельсона Манделу -
и я уснул как чмошник, за столом.

В ночной кошмар, жестокая расправа,
сквозь пьяный сон, весомо так, зашла...
Вокзальный бомж, трансгендер Коля-Клава,
имел насильно кума и хохла.

Фольклорный ряд от суржика до фени
вонзал цинично похотливый бес.
И применял сеанс нововведений –
внося искру в классический процесс.

Секс-прозелит орудовал с нахрапом.
(ни дать, ни взять – искусный живодёр)
А я давился мокрым, грязным кляпом -
принять готовясь смерть или позор.
***
Я плыл по небу, в рубище холщовом,
раскинув руки, обозначив крест –
чтоб раствориться в облаке бордовом,
омыв слезой вокзалы и окрест.

Ночь, на излёте, закатилась в кухню –
убогость быта смыслом облачив.
Сырое утро на балконе пухнет -
как дрожжевое тесто, у печи.

Я, в этот раз, недолго альбатросил,
от предыдущей порции люлей –
так неуклюже оступился в осень,
нарушив сон почтенных москвичей.

Большой респект столичным санитарам.
(Один из них зашёл на болевой)
Не удалось блеснуть репертуаром -
мне рукава связали за спиной…

Но, Слава Богу - это не инферно.
Синдром похмельный... Белка... Мутный шлак.
Насильник - бред! Игнат живой… Наверно...
И у мазепы тоже всё ништяк.

А, я без рук, пройду через мытарства!
Подумаешь, дурдомовский заход -
есть на Руси заветное лекарство,
от этой жизни, полной несвобод.