Собачья жизнь

В семье кинолога породистая сука
явила двух щенков потешных белу свету.
Для случки брали с родословной кобелюгу –
их для продажи ждали, в этом нет секрета.

Едва глаза у этих малышей открылись,
на «птичий» рынок отвезли их утром рано,
и как родители по всем углам не рылись –
от них остался только запах от дивана.

Один – тот, что светлей, достался бизнесмену,
и в дорогой машине покатил по жизни.
Второго прикупили сторожу на смену –
так начались у бедолаги катаклизмы.

Как первого встречали в доме богатея?
Да так, как будто был он плюшевой игрушкой:
семья большая – жил счастливчик не потея,
ему чесали шёрстку, промывали ушки…

С утра до вечера с ним забавлялись детки,
вокруг него две милых киски: «шуры-муры…»,
в обед пирожные он кушал и конфетки –
не шибко утомлялся пёсик от гламура.

Второй щенок попал в собачью конуру.
Хозяин был не очень щедрый, но давал:
к обеду косточку, похлёбку по утру,
пинка под вечер, что бы ночью пёс не спал.

Босс, как собака злой всегда, лакал вино;
он депутат был, а до выборов – бандит.
Имел сеть маркетов, заправку, казино…
На этой службе очень зреет аппетит.

Щенок на воздухе немножечко подрос,
набрался сил, освоился, вполне окреп –
именье сторожить ему был – «не вопрос».
И всё бы ничего, да двор тот был – вертеп.

Гулянки, пьянки, барбекью и шашлыки,
кругом докучливо-подвыпивший народ;
частенько псу пришлось показывать клыки –
одолевал, порой, гламурный этот сброд.

Но как-то тёмной ночью в дом забрались вор –
навёл на то богатство кто-то из гостей.
Ему пустяк пятиметровый тот забор –
домов для них не существует крепостей.

Герой наш кинулся, вцепился в эту тать,
как тут же, получив монтажкой по хребту,
завыл, упал, не раз потом пытался встать,
но жизнь оставила его в минуту ту.

Вернулась утром вся хозяйская семья –
они в каком-то кабаке гуляли ночь;
картину увидав, чиновничья свинья
пса мигом в лес свёз – с глаз долой, из сердца прочь.

Но оклемался молодецкий организм,
с трудом поправился, и косточки срослись –
природный дух и воля возродили жизнь,
но тут другие приключенья начались.

Почти смирился он с собачьей той судьбой,
как прикатила в лес холодная пора,
и стала для него на время конурой
волками брошенная в том году нора.

И хоть от голода, порой, бросало в дрожь,
совсем не сладко было – всё он перенёс:
собачий холод, слякоть, ветер, град и дождь
встречал достойно, не ломался этот пёс.

Однажды в яростной борьбе за корм и кров
он глотку волку перегрыз в один момент:
«Опасно спорить с этим зверем – будет кровь –
ему ни клык, ни коготь – всё не аргумент».

Медаль – две стороны, а палка – два конца,
вслед за зимой, как ни крути, весна идёт;
нашёл лесничий сиротину-удальца,
и понял – жизнь была у пёсика не мёд.

Тот егерь был видавший много холостяк,
в избе просторной на опушке леса жил,
и приручить животное ему – пустяк.
Пёс с удовольствием лесничему служил.

Друзья ходили на охоту круглый год –
таких ни чаща, ни трясина не страшит;
порой завидовал лесничему народ:
«Кобель-то – зверь, породистый, не лыком шит…»

Но как-то в город пса хозяин взял с собой:
«Пусть мир посмотрит диковатый мой пострел».
У магазина вдруг – не сломленный судьбой,
не знавший страха, наш герой оторопел…

Из «Мерседеса», ну а может из «Тойоты»
(названья фирм ему, как на ошейник галстук)
вальяжно, тяжело, подобно бегемоту,
жирнющий брат его лениво выбирался.

Ну, как Вы думаете – заведут беседу?
Мол: «Как живёшь, браток?», «Да так, брат, – поживаю…»
Нет. Два приятеля купили хлеб к обеду,
и укатили к своему лесному краю.

Герою нашему так неприятно стало –
решил он время не растрачивать напрасно.
Что это брат родной был – сразу осознал он,
что разговор не вышел бы – предельно ясно.

Мораль в ином – у братьев выбор был скупой;
в том, что другие отняли отца и мать,
а в жизни случай разведёт их, рок слепой –
слепым ещё им не дано было понять.
***