В «загоне» был, когда дал маху, стрелял я в общем – то со страху,
Стрелял я точно сгоряча, в четыре крупных «секача»,
Не вру, ей Богу, «секачи», клыки – японские мечи,
Четыре «мамонта»... - в упор, и морды все как на подбор!
А я в снегу по сердь полян, в свой «смертный час» ни трезв, ни пьян,
Березку тонкую обнял, забыв, зачем винтовку взял,
Дотоле мерз я, как собака, ну, повезло же мне, однако,
Пот в три ручья и я с испугу, стрельнул в бежавшую зверюгу!
Строй не распался, не рассекся, а лишь еще плотнее «спекся»,
А первым, что бежал кабан, брал каждый кустик на таран,
Я про себя заметил едко, что наша жизнь – судьбы рулетка,
Когда-то сам под хруст тех веток, я «уходил» от «малолеток»!
Брал все заборы на таран, захочешь жить - прешь, как кабан,
Случалось в жизни и потом, мне бегать диким кабаном,
Тут егеря «стрелков» собрали, искать решили, не ругали,
А позже, на лесной опушке, под водочку делили тушку...
Не мной убитого оленя, и с водкой страх «сошел» в колени,
Прошло с тех пор немало лет, когда я брал кабаний след...
В «загоне» был, когда дал маху, стрелял я в общем – то со страху!