Не вышло, бес

… А покой вокруг — до боли в затылке,
Вот бы истин поднабраться в бутылке,
Вот бы вышли храбрецы Елисеи
Погонять козлов да власть по Расее...

Невысказанные чаяния славянских народов


Солнце радужной стекло оболочкой,
Лето в жёлтое сползло — ставим точку
Звездопадным поясам и орбитам,
То-то август был на них знаменитым.

Ты ли вызвездил себе путь-дорожку,
Бес, давай уж, наливай понемножку
За прошедшее вальяжное лето,
Отставное и его эполеты

На осиновых плечах и ольховых,
В тополиных каланчах и альковах
И за этот золотой ветер в вишнях,
Чтоб стакан был не пустой и не лишний,

Да за встречу — не гадал, не старался,
Да надрался и, как видно, нарвался,
Ну, да чёрт с тобой, как есть — сотрапезник,
Не охальник, не дурак, не скабрезник,

Из культурных, видно, каст и сословий,
Не чистилищных ли тёплых гнездовий?
Ась, поладим, раз пришёл-проявился,
Или я так снизошёл, провалился

В эту ересь ли, беду диалогов
Чёрт-те с кем, прости меня, ради бога —
Не со зла, а осознав непривычность
Этой встречи, глубину и критичность

Наступающих времён alter ego
За гардиновой решеткой ночлега
Одиноких маломерных квадратов
С неуступчивой тоской циферблата

И остывшей алюминиевой кружкой —
С тех времён ещё — военной подружкой,
Где мы были целы и невиновны,
Помоложе, постройней, безусловно,

Где весь мир лежал в нагрудном кармане,
С посвящением одной донне Анне,
И довольствуясь плащом и палаткой...
Не буди так часто, бес, было сладко.

Наша память — это поле воронье,
Заселённое не для посторонних,
Где исчезнет всё, что было в ладонях,
Где и нас с тобою, бес, похоронят.

А когда-то было там многолюдно,
Абрикосово вполне и уютно,
Где водились молодые красотки
С шантрапою из соседней высотки,

Где цвели и расцветали надежды,
А футболом увлекались невежды,
А в малинниках дежурили осы,
Где курили мы, таясь, папиросы,

Где плодились васильки и нарциссы,
Перекрестья, горбунки, директрисы,
Где отыграны мелки и ва-банки...
Наливай-ка, белой, бес — будем в танке,

Поскучаем без моей, без мартышки,
Пусть у нас здесь, под бронёй, передышка
От семейных не невзгод — общежитий,
Как Иван-дурак живёт с Нифертитей

Или так: козёл со стервой-царевной,
Аки русские и турки под Плевной,
Или пьянь-тиун в боярских хоромах
При жене-то, при своей, в мажордомах.

Вот вернётся вдруг моя мармозетка —
Так хоть сразу лезь и прячься в розетку,
Да поместимся вдвоём, эко дело,
Лишь бы стулом нас она не задела

По причине беспробудного пьянства
И настойчивой тщеты постоянства
Возвращения к святой aqua vita...
Видно, буду холостой у корыта...

А пока я не прошу на Арбате,
Будем мы с тобою, бес, в перехвате
(Я когда-нибудь скажу: при параде
Или, даже нагло так, — в шоколаде?).

А куда ушли мои батальоны,
Бес, в какие облака-шампиньоны?
И какая мне дороже держава,
Та, что слева или эта, что справа,

Или та, в которой мы существуем,
Довоёвываем или воюем?
Разобраться в этом, ой, как не просто,
Оттого-то, может, жизнь и короста-

Разводила на здоровье и силы,
Захолустья, перестрелки, могилы,
На беспамятства и на переборы,
Возвращенья, огорченья, запоры;

А ещё на годы и континенты,
Аксельбанты, шалаши, перманенты —
И медальками звеня на подножках,
Тарахтим себе в корытах и плошках

В направлении одном — к эпиложку,
Наравне, что хрен, что мелкая сошка,
И куда ушли мои офицеры,
Бес, в какие сторожа, гондольеры?

От же ж, божья благодать, да не в хату,
Как ходили мы гулять во солдаты,
Оттрубили по полям, да по ратным
И подлёты к журавлям безвозвратны.

Натрудились от души и, что важно —
Облака и камыши камуфляжны,
Да и лето приодето, как в хаки,
В ожиданье полноводной атаки

Наступающих небес с артобстрелом, —
Надевай-ка саван, бес, будем в белом;
Ась допьёмся до петли в Англетере...
Наливай — и будем мы в БэТээРе —

Не дострелят, не добьют и не смогут,
Не обломят, поплевав на дорогу,
А мы двинем на своём, на трёхосном,
Наслаждаясь бытиём, прямо к соснам,

Где блуждать-блудить до досок сосновых,
Нарушая пустяки и основы;
А хранителям — по дуле в карманах,
Чтоб берёг нас, непутёвых и пьяных

До каких-нибудь голгоф и распятий,
Откровений, жерновов, восприятий,
Что есть божия труха, да всё мимо
И щебечут в облаках херувимы

О прощённых на земле воскресеньях
Или матерных стихах во спасенье
Душ нагих или убогих, однако,
Шевелящихся под тяжестью трака

Этой жизни, преходящей и сущей,
То летящей, а то вялотекущей,
Но такой вот... как-бы это... без мата —
Как в окопе под огнём автомата:

И пожить бы, и убили бы сразу,
Чтоб избавиться от страха-проказы,
От усталости, от боли, от вони,
Чтоб не мокли так противно ладони,

Чтоб не помнить и не видеть, не слышать,
Не стрелять, как есть начертано свыше:
Не убий! А вот в тебя не промажут,
Аккуратно, не почувствуешь даже,

Если в сердце прямо, в голову либо...
Что не лёг костьми, кому-то спасибо,
Только тем ли золотым херувимам,
Что поют о чём-то неуловимом.

Не про нас с тобою, бес, эти трели —
На востоке облака запестрели,
Вот и ночь прошла и снова — не в кассу,
Не угнаться нам за веком саврасым,

Значит, будем наблюдать из партера
До голгофы или, блядь, англетера;
Наливай, бес, посошок, да до донца
И прости-прощай, дружок, здравствуй, солнце!
17.09 — 18.09.1997