В фиолетовых цилиндрах...

В фиолетовых цилиндрах
выходили ассистентки.
Выносили пёстрый кубик,
балаганный балдахин...

Ну, а грустный мим усталый
получал аплодисменты
и на многолюдной сцене
был о д и н.


. . .

Ти-ши- на
Обрушилась на мозг,
Каждый атом воздуха пронзив.
Затуманенный обратный взрыв.
Заколдованный парящий мост.

Тишина, ты - Всё!
И ты - Ничто.
Самоуглублённая, как Будда...
Саморастворённая, как будто
Тень хорала...
Задремавший шторм...


. . .

В море вздорном,
как чернила,
синем, как индиго,
плавало
кудлатое
светило.

В светлых космах
жёлтой глыбы
тяжело и длинно
грелись
бриллиантовые
рыбы.


. . .

Джинсы океана
весело
залатаны
островов и кораблей
пёстрыми заплатами.



. . .

В нежилом наважденьи леса
Ирреальные вскрики совьи.
Жизнь звучит "агитато престо",
Отвечая огню на зовы:
Костерок распускает искры, -
Расступаются мрак и нежить,
Пропадают горькие мысли,
Остаются - тепло и нежность.
Только гасим костры - ногами.
А они нам так помогали!
Были бригами и стругами,
Были верными берегами...

Обжигая, - оберегали.

Изведя пирамиды дров,
Не забудь отдельных костров...



Предчувствие заката у живописца


На плахе поздних сожалений
нальётся кровью новый день.
Румяный. Глупый. Молодой.
Готовый всё забыть.
С разбегу!
Поднимет голову в томленьи...
И расцветут уста крапплаком...
И малокровным циник-доктор
не заблажит его назвать.
Но воздух станет фиолетов,
но выскочат
взгальные тени
и день услышит над собою
свист топора!..
И станет ночью...
А ночью - не смогу - писать!


Фреска


Скользила фреска по стене.
Скользила...
Глаза из блеска.
На спине -
корзина.
Парик массивен.
Невесом
фигуры абрис.
С индиго синим в унисон -
стеклянный аист.
В пустынных залах,
бездыханных,
похоронных,
застыли вяло
великаны
фараоны...

О, раб,
несущий полную корзину!
Ступай легко.
Храни тебя Изида.