Смущенный, голый, простуженный
Очнувшись от лета, разбуженный
Новостями сквозь окна подслушанными,
Встречает нас город холодными лужами...
Скучал, готовился, остывал
Ловил небо фонтанами, грязь ливнем смывал
Повести верных себе собирал
В рассказы на стенах записывал...
За пестрыми шторами баннеров в прятки
Играл, газонами ласкал голые пятки...
Скучал, позвал с окраин цыган палатки-
Под грустные песни засыпалось сладко...
Мечтал, доставал облака небоскребами
Или тучи заманивал пыльными стеклами...
Вспомнил, что скоро снег- сугробами,
Повеселел, заговорил возбужденно колоколами...
Встречал вагоны на перроне с именами южными
Ликовал, ловил взгляд деловито суженый,
Провожал до дома на такси перегруженном,
Хвастая новым шоссе разутюженным...
Стучал в окна кухонь душистыми тополями,
Вдыхал дым сигаретный густыми глотками,
Успокаивался,переставая хлопать дверями,
Все слушал, и слушал, моргая сонными фонарями...
Старый город владел шаловливой душой,
Несмотря на гранитность столетий.
Он побегать мечтал под дождём голышом,
И босыми ногами, как дети,
С визгом шлёпать по лужам июльской порой,
В жаркий полдень плескаться в фонтанах...
Но сегодня был грустен, чуть ныло метро,
И листва опадала с каштанов.
Хулигански свистел ветер, словно пацан,
Проходя проходными дворами.
И, казалось, промозглым дождям нет конца
В послелетней трёхактовой драме...
Город гнал эту хворь, приготовившись к ней,
К осложнениям будущей стужи,
Укрываясь листвой, засыпал в тишине...
Он, десятки веков прослуживший стране,
Не болел - знал, что жителям нужен.
Старый город владел шаловливой душой,
Несмотря на гранитность столетий.
Он побегать мечтал под дождём голышом,
И босыми ногами, как дети,
С визгом шлёпать по лужам июльской порой,
В жаркий полдень плескаться в фонтанах...
Но сегодня был грустен, чуть ныло метро,
И листва опадала с каштанов.
Хулигански свистел ветер, словно пацан,
Проходя проходными дворами.
И, казалось, промозглым дождям нет конца
В послелетней трёхактовой драме...
Город гнал эту хворь, приготовившись к ней,
К осложнениям будущей стужи,
Укрываясь листвой, засыпал в тишине...
Он, десятки веков прослуживший стране,
Не болел - знал, что жителям нужен.