МОИ МАЛЕНЬКИЕ ТРАГЕДИИ

Литература / Стихи / МОИ МАЛЕНЬКИЕ ТРАГЕДИИ

Пред.

Просмотр работы:

След.

09 октября ’2012

00:15

Просмотров: 22040

Поднять работу в данном разделе

Услуга "Покажи себя сам" (шапка сайта)

ЕЛЕНА ТЕРСКАЯ-БЕЛОГОР

МОИ МАЛЕНЬКИЕ ТРАГЕДИИ

***
Когда из сил – из жил! – последних
Своим бессильем понукать
Решился – вялый, хилый, бледный, -
Не зная сил откуда взять,

Суставы, мышцы, нервы, токи,
Словно на слоги все слова,
Или дыхание – на вздохи,
Крошится сущность естества.

Но где-то там, меж тканей, где-то
Между молекул и частиц
Неизъяснимым сгустком света
Встаёт незыблемость границ.

***
Надежда победить? –
Как дорого, как глупо.
Себя, других винить
Потом и бегать с лупой
Всё больше по следам
Своим. И будет грустно.
Истребуем, но – там –
Законность лож Прокруста!

А здесь мы сотворим
Действительность без боли.
Как двери отворим,
Спасаясь от неволи,
Где будет легче сметь.
Где дум поток осажен –
Ни грамма слова «смерть»
Не выгадать продажей.

Где слово-боевик
Проходит слов болота –
И пуля-слово-миг
В подтекст садится плотно.

А слову «победить» -
Тем цветом придорожным –
Один удел - дружить
С пыль-словом «невозможно».

Над пылью и цветком
Бог-Слово год от году
Возмездья тёмный ком
Подхватывает с лёту.

УТРО

Сорокалетия сорока
Трещит о таянии дня.
И в сон глядит Господне Око:
«Спеши!» - И жизнь, как простыня

Вся сбита, вся змеёй скрутилась
И затаилась на краю…
Я просыпалась – и светился
Металл луча сквозь кисею;

И капля сферой освещённой
Ползла по наледи стекла
И, сжавшись вдруг, и обречённо,
Как в преисподнюю протекла…

Нечаянно всё промелькнуло:
Любови, боли, смена вех –
На строгом поводке посула,
Что хватит счастья нам на всех.

Когда ж хватали и делили –
Всё обращалось в тихий прах…
За нас и ангелы молили
У Настоятеля в ногах.

И вот теперь сквозь луч сусальный
И треск сороки слышу я:
«Он ждёт на суд исповедальный».
Он ждёт – и вниз летит змея.

ЛИХОЕ ВРЕМЯ

В блокадном городе,
Где голод, холод, мрак,
И из которого
Не вырваться никак,

Брожу по улицам:
Гряда из серых стен –
За тенью тень пройдёт,
Падёт за тенью тень.
И всё действительней
Колючее панно:
Однообразия
Прогорклое пшено –

И выживающие,
Всяк в своём углу,
Жуют и радуются
Маленькому злу.

Не видимы никем.
Лишь слышится из уст
Издержкой чавканье,
Мычание и хруст.

Словом – безлюдье.
Мрак. Квадрат панно.
Квартал. Сворачиваю –
Улица-кино:

Витрины пёстрые,
Ступенек скользкий ряд,
Несметных «маркетов»
Мистический наряд;

Товаров жизнь - ни иска,
ни истца,
Как феерическое действо
Без конца.

И невзначай,
Едва вперёд прошед,
В одной витрине -
Сказочный сюжет.

Картина в рамке -
«Подпись. Масло. Холст».
Там шут под вазой
Во весь рост.

Весь в бубенцах,
В малиновом трико -
Не просто быть
И просто дураком! –

Глядел скукожившись,
скосивши хитрый глаз,
И в нём уже рыдал
Глумливый пляс.

Ещё лежала там
Корона в стороне.
Вот-вот не выдержит:
«А шуточка по мне! –

Возьмёт её,
Оденет на колпак,
И сам себе
Правитель и дурак!

И сам себе – народ…
Но не спешит пока
Волной острот
Не вырвется
Тоска.

Об этой вазе, может быть,
С охапкой жёлтых роз
То, до чего
Он так и не дорос.

***

И южная ночь повторила за северной:
Земля одиноких - и дух одиночества
Развеянный, семенем всюду рассеянный.
И это уже никогда не закончится, -

Как сдачу сгребла. Вот и время хорошее
Покоя во всём. И смешно-суетливое,
Как все заблужденья, проносится прошлое –
И – хоть колокольчик бы звякнул тоскливо.

Усталость безмерная… впору веков мне
Отсчитывать вехи… как будто указом
Высоким вменили веков этих кровные
Дела разрешать до кровавого мяса.

Как сдачу сгребла это время хорошее
Покоя во всём отступившего прошлого.

С О Н Е Т

Как вещий сон с внезапным пробужденьем,
Дразня неуловимым откровеньем,
Не дастся в руки – хлам один и вздор,

Так Истина – о, сколько бы ни верил! –
Находит тайные невидимые двери,
Чтобы уйти беспамятству в укор…

«Не уходи! Я знаю, это ты.
Недолгой будет магия тщеты,
Внезапного дурного наважденья".

В дверном проёме мерно тихий свет,
Как из прихожей, - голос и привет –
И приближенье по ковру любимой тени

***

«Ты – здесь…» На подмостках томительных взгляда
Легко развернувшись на каблучках, -
Чуть-чуть равнодушья безвкусного яда
И беглой разведки на риск и на страх;

И, - словно хоругвь, удержать непременно,
Чего бы ни стоило, линию плеч;

И шаг от бедра на ветру беспримерный,
И фалды, как волны, в стремленье рассечь…

И руки - во славу свою! - серенады
Высокие звуки беззвучные льют…
Ты видишь? Напрасно, сбегая от правды –
Люблю, даже тени движеньем – люблю.

У ЗЕРКАЛА

Ты называешь меня тучкою своею
За эти серые глаза…
Вот и печалей не развею –
И плачу, словно небеса
В июне тёплыми дождями, и ночами
Тревожно сердце громыхало вдалеке…
Ты слышал? Это от молчанья
И тишины, накопленной в тоске.
Ты слышал, чувствовал ли?! Молнии
К твоим тянулись берегам.
Языками безмолвными
Глубоко вскрикивали там.

***

«Любовь, ты – семечко в руке".
Ладонью потной
Её сжимаю в кулаке,
И, несвободной,

Я подношу её к губам,
Не отпуская,
Как бездну подношу к стопам,
А стопы - к краю:

«Смотри! На самом-самом дне,
Во чреве – чрево,
Матрёшкою зерно в зерне,
Смотри же, дева!»

Я говорю себе: смотри,
Смотри - нет мочи...
. Как разум иногда сметлив
Вне полномочий…

Спасая вновь, не разрешив
Сокрытой муки,
Он властью сна в ночной тиши
Ослабит руки.

Но не предвидит воли чувств.
Сквозь сновиденья
Ордой прорвётся жадность уст
Грехопаденьем.

И утро в сумрак ощутит,
До самой дрожи,
Как жжёт росточек и свербит,
Мне в руку вросший.

***
Пои, корми – тоща твоя любовь.
Злоба, как боль всё гложет её кости.
И бесы мелкие шатаются гурьбой
По улицам твоим, навязываясь в гости.

И лезут и чадят – и цель у них одна:
Запасы скудные духовного величья.
А ей – ползёрнышка на день, она жива,
Полкапельки воды - ей, Божьей птичке.

***
Куда б ни ехал ты, а путь один – туда.
С какой земли ни стартовал бы в поднебесье,
Куда бы ни сбежал – иль от стыда,
Иль от навета и вреда –
Слова всё те же грустной твоей песни.

Монах египетский был тысячу раз прав:
«Не торопись бросать свои пределы!»
И рвать страницы из важнейших глав,
Не дописав их в сборах скороспелых.

…Ну да, ну да, как мастер и ловкач,
Предчувствуя сюжет финальной строчки,
Уйти пытаешься хоть как-то, вплавь иль вскачь,

Но плачь заранее, покайся и поплачь,
Проси вернуть те чистые листочки.

ЮЖНАЯ ЗИМА

Высокое небо обнял шелковистый туман;
Хрустальная тишь – и недвижность, и непобедимость цветенья;
И шёпот и шорох: «А будет зима? – Что? – А будет зима?
А что это, новое чьё-нибудь изобретенье?»

Порой за окном слышишь, истинно, - град или смерч,
Бушует Кавказ! – Нет, шалит, как дитя, за окошком.
Тепло, так тепло: и собакам, и людям, и кошкам…
И шёпот и шорох: «А будет ли смерть? – Что? – А будет ли смерть?..»

***
Как пробегает в первый раз после зимы
По всем прожилкам первый сок весенний.
Как первый выдох за пределами тюрьмы
Всех причастившихся и жаждущих спасенья.

Сухая грудь и вся – морщинистый поток.
Идут полгода чуть не за полвека.
И вот он, вот заветный ваш порог
Смешною радостью законного побега;

И вот он первый выдох ваш, а мой –
Невольный вдох, невольный и глубокий…
А дальше – всё.
Покинутой тюрьмой…
Иль – стой, строфа! – тем клёном однобоким.

***

Дымится снежный путь
Позёмкою кипящей.
Летит из-под колёс –
И тает навсегда.
Утраты миг слепой:
Теряя, не обрящем.
И лоб охолодит оконная слюда.

Потоки и струи.
И путник в них смиренный –
Уста сами собой молитвой зачастят.
И грезит колесо
и не боится крена,
И тёплое плечо
касается плеча.

Утраты миг слепой:
Теряя, не обрящем…
В оттаявшем глазке окна истает путь,
Где птица-воробей
на след колёс кипящий
Погреться налетит –
и падает на грудь.

РУСЬ МОЯ

Как больна и как хрупка…
Хрупкость пред тобою – сила.
Ты себя не возносила,
Гениальная строка.

Ты хворобой изнуренным
Смуглым стыла кулачком.
И грозы метался ком,
В бойню втравленный и пленный.

Тот вина разбил бокал.
Тот в бокал влил родниковой.
Юных дев средневековых
Отшумел последний бал

Бал таинственно-щемящий
У излучины реки.
Раной ратною дымящая,
Все у ног твоих враги!

Не убитые – у ног.
И убитые, конечно.
Но - больна, а лекарь здешний
Не приедет, занемог.

Сон и бред - поочерёдно -
Часовые на посту.
Столпник волей подотчётной
Шлёт депешу ко Христу.

ХУДОЖНИК

Пой, птица, свою песню,
Тебе ведь всё равно,
Совсем неинтересно,
Услышат ли в окно.

А он, миры рождая
В безвестности глухой,
Тропу искал, блуждая,
Отдать на суд людской.

И, не найдя ответа, -
Не уж-то жизнь смешна? –
В обнимку дремлет с флейтой,
И внемлет тишина.
-

ЮЖНАЯ НОЧЬ

Ночь сверчками по-кошачьи
Колыбельную поёт.
- Спишь?
- А будет ещё жарче!
- Спи…
- Не спится.
- Всё пройдёт.

Комариная прохлада.
- Открывать, иль нет, окно?
- Ну, открой… хотя, не надо…
нет, открой… Не всё ль равно!

Душны думы. Остро жало
Комариное забот.
- Спишь?
- …а будет ещё жарче!
- Спи.
- Не спится.
- Всё пройдёт.

ЭКСПРОМТ

Запах моря. И мартовский цвет.
Ветер юга – весеннее диво! –
Дышит в грудь полновесно и живо,
И дыханье открыто в ответ.

Под замками коварной тоски
Как же долго мечтал о свободе,
И, одевшись теперь по погоде,
Ты вдыхаешь её вопреки.

«Славно!» - кружит тебя в дуновеньях.
«Сладко!» - манит, как в сети, тюльпан,
Расправляя свой доблестный стан,
Оживляя былые мгновенья.