Наверно, умер я.

Наверно, умер я. Отчего ж так хочется есть?
Никак не могу я понять.
Вон ГОспода Верховный Совет,
Вон черти - ети его мать.
Штук сорок, а может быть пять.
Гнусят о каких то грехах,
Копытами по столу бьют.
Золою нечистый пропах
И слова сказать не дают.
Спасибо, что морду не бьют.

Положено смирно стоять.
Не выдержу - как хочется жрать.
О чём они спорят, забыв про меня?
Дубасят почём зря, холуи.
Пол царства и душу отдам за коня
И чтобы пожрать принесли.
И вот, наконец, раскрылись врата.
За ними видна благодать.
И черти рванули, кто вниз, кто-куда,
И ангелов вылезла рать.

Слезливые рожи и все без портков.
Гнусаво чего то поют.
Сюда бы земных наших славных братков.
Любого подстрелят либо морду набьют.
Все в белых халатах гурьбою стоят,
Как-будто в психушку попал.
Глаза голубые угольками горят.
В одном я хирурга узнал.

Тут, откуда ни возьмись, выходит гордо,
Не дай бог приснись, оральная морда.
Голосок противней, чем у тёщи.
Выкобенивает так, что крутит мощи.
Оторал громоподобно последний такт...
Зажёгся свет. Жена толкает - вставай, антракт.
Спешу в буфет. Ура! Мне бутерброд не сниться,
И двести грамм... опохмелиться.