Заяц размешивал чай, приправленный цианидом.
Редким гостям теперь рады в стране чудесной.
Лезут тут всякие с авторским неликвидом
И навевают мотив похоронных песен.
Ластиком кот затирает теперь улыбку.
Мудрость уже ни к чему в королевстве этом.
Каждый воюет за собственные ошибки,
Ставя в вину желание помочь советом.
Сладкий кальянный дым обжигает ноздри.
Легче забыться, предавшись блаженной лени,
Чем разбираться, а что же наступит после…
После того, как никто ничего не изменит.
Головы под ноги, словно горох из банки,
Сыплются. Звук их ударов хоть глух, но слышен.
Красной мегере осталась лишь роль служанки,
Тот, у кого есть топор, теперь будет выше.
И посреди всего этого безобразия
Мечется девочка в платье лазурно – синем.
Ей не понять, как отмыть свой мирок от грязи,
Хоть и готова она прилагать усилия.
Слушай, Алиса! Беги поскорей оттуда.
Скоро на голову рухнет тебе их небо.
Все потому, что писатель сражен простудой,
Температурит, и быль заплетает в небыль.
Он опошляет извечный закон всех сказок,
Ведь победителем зло будет, очевидно.
А над тетрадкой с испорченным им рассказом.
Позже поплачет девочка в платье лазурно-синем.
Слушай, Алиса! Беги поскорей оттуда.
Скоро на голову рухнет тебе их небо.
Все потому, что писатель сражен простудой,
Температурит, и быль заплетает в небыль.
Сладкий кальянный дым обжигает ноздри. Легче забыться, предавшись блаженной лени, Чем разбираться, а что же наступит после… После того, как никто ничего не изменит.
Скоро на голову рухнет тебе их небо.
Все потому, что писатель сражен простудой,
Температурит, и быль заплетает в небыль.