Час молчания (Конспект состояний)

Концентрация зла повышается к вечеру,
и в росянках глазниц набирается яд.
А простые слова из обыденной речи вам
подозрительны сплошь: "крыша", "стенка", "скамья"...

Гадость мучает зрение и обоняние.
Чей-то мат за спиной, чей-то локоть в боку.
И общаться - ни с кем никакого желания.
Жаль конфетки ребенку, руки старику.

Дождь кислотный на мне. Смрад во мне никотиновый.
Издеваются в текстах шансон и попсА.
Очень больно, когда для любимой скотиною,
затемняющей свет, оказался ты сам.

С этим – не ко врачам. Радикальнее вещи нет,
чем хотя бы на час дать разрядку уму -
то смеясь, то ворча, разговаривать женщине,
мужику - помолчать и побыть одному.

(Доблесть мужа - молчать, пока злость изольет жена.
В ней, под вечер, бедою обида  горит.
Пусть себе говорит - это думает вслух она.
Не всегда, правда, думает, что говорит).

Мне побыть одному нужно, велено, хочется.
Этот склочный накал ни к чему мне в семью.
Сквозь толпу побреду - там у всех одиночество.
Что ищу?  Что найду - крышу, стенку, скамью?

Нет в толпе ни прощения, ни покаяния.
Грустно прячутся в людях усталость и страх.
И общаться - ни в ком никакого желания, 
в этих плотно прижатых друг к другу мирах.

Кто - жалеет о прошлом, кто - глупостью мается.
Кто - стоит в стороне, смотрит жизни кино.
Параллельны друг-другу. Не пересекаются,
если только пространство не искривлено.

Исключение — бабушки. Пятнышко ясное.
Их улыбка редка, но чиста и проста.
Пониманием светят глаза их прекрасные,
но в автобусе им не уступят места.

Вот и он. Я шоферу махну недвусмысленно: -
Закрывай. Нет, я - нет. Мне - не этот маршрут.
Отправляюсь я мысленно в цепь многочисленных
дружелюбных миров через пару минут.

Пара долгих минут на ребристой скамеечке.
За большой суматохой приходит покой.
Подойдет незаметно старушечка с веничком,
уберет накопившийся мусор людской.

Молча, несуетливо, с улыбкой лучистою,
деловито копается возле меня,
и слова нехорошие, взгляды нечистые
отправляются в урну прошедшего дня.

На уютно пустой остановке автобуса
мой мирок непростой. Крыша, стенка, скамья.
Параллельный простор, где без карты, без глобуса
то паря, то ползком путешествую я.

Холодна и ясна пустота медитации.
Не совсем наяву, не совсем и во сне
неоконченной кармы моей инкарнации
собираются объединиться во мне 
под бронею добра. Было, помню. Да где ж оно!?
Ощущаю себя - или то "дежа вю" -
то ли мудрой совой, то ли сказочным демоном.
Целый, может быть, век я за час проживу.

Лица, мордочки, ритмы всплывают знакомые.
Пробуждают во мне соплеменную кровь
люди, звери, растения и насекомые
пересекшихся здесь параллельных миров.

Расцвели орхидеи гирляндами длинными,
а над флоксами - бабочки и мотыльки.
Распрекрасные птицы - колибри с павлинами
ароматы фасуют в большие кульки.

Обращаются все за делами хорошими:
жабы - губы накрасить им и коготки,
а ручные гепарды и дикие лошади -
почесать за ушком или соли с руки.

Звуки музыки - красные, желтые, синие.
И гитары и скрипки здесь и соловьи.
Здесь друзья мои - будущие и старинные
и любимые женщины. Их и мои.

Здесь мы вместе. У нас даже вздохи - аккордами.
Я уже не один. Здесь - один я из нас.
Будем добрыми искренне, искренне гордыми
и никто не погас. Здесь - никто не погас!

Танцы парами. Танго и вальса вращение.
И ко мне интерес неподдельный, живой.
Дружелюбная, теплая радость общения
разгорается аурой над головой.

Воздвигаем и рушим чертоги хрустальные,
насаждаем и рвем на букеты цветы.
Заполняем до дна пустоту изначальную
красотой доброты, чистотой красоты.

Парадоксам изысканным рады, как дети мы.
Брудершафт – чем не повод для тоста, мой друг?
А бокалов хрустальных секунды и септимы
так и просятся встраивать в редкостный звук.

Жаль, что час истекает, сочится минутками.
Напоследок устроим изысканный пир -
поперчим анекдоты, подсолим их шутками.
Я же все-таки - слов паразит и вампир.

Засосу я слова, как Пацюк ел варенички,
обгрызу до размера опрятной строки,
оближу, уложу… И старушечка с веничком
не в обиде за выплюнутые куски.

Наслаждаюсь возникшими смыслами странными.
Заплетаю журчащие рифмы в ручьи.
Разливаю бесчисленными океанами
слезы счастья – и ваши, друзья, и мои.

Всё, пора. Час прошел. Нет над маковкой венчика.
У шоссе, нагишом - крыша, стенка, скамья.
Лишь легонько, при прикосновении веничка,
захрустели осколочки от хрусталя.

Помолчал - и домой, где не стану ругаться я
и внимательней буду к усталой жене.
Кот мой - видно блудницы былой инкарнация -
соблазняет прилечь, приникает ко мне.

...вверх и вниз без перил водят жизни ступенечки.
Час на отдых - и дальше считаю их я.
А не то оступлюсь - и старушечка с веничком
подметет шелуху моего бытия.

Октябрь 1997
Бердянск