Увлажнена росой лоснящаяся шкура моря,
Заполнившего горизонт в блаженной неге-дреме.
Как тени мыслей, складки кожи кое-где расслабленно лежат,
Обозначая части тела божества самодостаточности и самодовольства,
Что между трех материков
Раскинулся-разлегся.
Вот дети держат на коленях крохотную Кару,
В пластмассовом ошейнике на тонкой шейке, -
В том самом, что сейчас на ней и плотно шею облегает.
Остались теми же ошейник кошкин и ее характер.
А мы, как изменились мы за несколько последних лет!
Вокруг тебя уютный и привычный беспорядок
Архивов, книг, обрывков мыслей и исписанных бумаг,
И выцветающий колючий бисер покрывает
В твоей гробнице каждый артефакт,
И заперт изнутри массивный саркофаг.
Не знаю, смогут ли расшифровать
На крышке саркофага заклинанье:
"
Прошу не беспокоить. Занят.
"
воскресенье, 25 мая 2008 г., воскресенье, 11 января 2009 г.
Пожил. Теперь суметь бы смерть принять.
Хотелось бы - "за други", на миру, да на семи ветрах...
Знать, не судьба.
И одинокий волк, социопат,
Не помнящий родства и не познаша
Своими - оказавшихся у смертного одра в последний час -
Ему нелегкий путь к далекой цели,
И вплоть до горизонта, вплоть до самого конца
Больничный воздух содрогается воинственным хрипением.
Последний бой, последний яростный оскал
Предсмертных ритуальных масок...
На берегу Большой Воды пустой вигвам.
По лику вод по воле волн скользит каноэ
Последнего из могикан.
Эпоха перемен. Переселение народов.
Каков же промежуточный итог?
Куда несет меня стремительный поток?
Сумел ли я сберечь сухим в своих пороховницах порох?
Найдет ли этот порох применение свое?
На новый берег выплеснет меня потоком,
И во пример и в назидание потомкам,
Кресалом мысли о кремень упрямства высеку огонь,
И трут терпения затлеет,
И воображение
Послужит путеводною звездой
До места встречи в Вифлееме.