Танго "Страшный Суд"

Танго «Страшный суд»

В густом саду, под сенью зреющего манго
Максимильян танцует то, что станет танго…
Иосиф Бродский

Живем мы не обочинах империи,
Моголы топчут сапогами прерии,
Парламентарии поют, как пери
Шекспировские; президент, шутя
Танцует танго с афроафриканкой,
И радуется, словно бы дитя,
Та девушка, чья песенка не спета.
Ковбои с ранчо приезжают летом,
И человечек маленький кадетом
В СССР становится, и вот –
На рынке этом мы с американкой;
И наступает вновь фискальный год
В том сентябре, и снова в високосный,
Двухтысячедвенадцатый, спокойный,
Как в ритме танго, едет Страшный Суд.
-- Кого еще нам инки принесут?
Наш календарь бразильско-мексиканский
И на обочине империй туруханских,
В Сибири, где ни степи, ни сапог
Не скошены еще.. Но это стадо,
Которое мычит, когда не надо,
Которое молчит, и вполпригляда
Не телится, которому стихи
Мы пишем почему-то, раскололось
В электораты и, какая новость,
На президента смотрит, эка подлость,
И подлый люд подсчитывать грехи
Все не торопится. Несчастные поэты
Несчастным людям создают куплеты,
И эти наши русские кадеты –
Не путать с проститутками, - в дохе
Огромной жаркой шубы монголезской
Кортесом покоряют полуостров
Флориду, и невинный мальчик босый
На босса в суд подал, и жалобы
Вершат в судах дела, и на стихе
Нет места крови. Страшный суд отмерил,
Что господа, красивые как звери,
И городничий («глуп, как сивый мерин»)
Выигрывают белыми; дитя,
Шутя еще, показывает пальчик,
И, господа, какой-то странный мальчик
С иконы смотрит, словно бы глядя
Нам в души… На обочинах империй
Скрывается от лихорадки Берий,
И нет ему от вышних сил доверияЮ
Но – в ад кому? И точно от гвоздя
Наш самолет взмывает по привычке,
Из города – машины-электрички,
Застоя пробки. Дать ведро техничке?
Да-да. Нет-нет. И, снова ввысь летя,
Россия смотрит снизу вверх на Бога,
И нет ее уже (еще немного),
Американцы смотрят в мир с тревогой,
И Гавриил, свирепый, как дитя
Драчливое, глядит на мир, не веря
Себе, и господа, они же звери,
И Чехов – «ты неси свой крест и веруй»,
И Достоевский, и Толстой летят
В тартарары; не водку нынче квасим,
А светел взор, и подвиг наш прекрасен,
И новых порассказываем басен
Про инков, - далеко ведь не ходя.
В России «холодно», Италия стара,
И Лондон, где на кладбище у Маркса
Сбираются спецслужбы, силы Марса,
Беря в кулак зажиточные классы,
Желает человечеству добра.
Америка ль, Россия, не забуду
Тебя, страна, что продали иуды.
Я Вас, Страна, и материть не буду,
Ведь Мать Твоя, наверное стара…
И Богородица, иконочкою в стекла,
Молись за мир. Молись, Россия-Фекла,
Чтоб ты была мила и оставалась,
И чтобы было чем залить с утра.
Гортань моя! Какое это танго?!
Тут залпом выпить литр, и неустанно
Снежком закусывать. И Мир, как обезьяна,
Желает жить, и песенка стара.
Одолевает уж меня усталость,
Но певчее перо не исписалось,
И критикам не надо бить на жалость,
А надо снова – с мудростью утра.
И Страшный Суд двенадцатого года
Сорвет опять каприз дурной погоды
И также окаянная природа
Велит Земле летать на трех ветрах!
Пожары, наводнения, интриги:
Об этом всем написаны три книги,
Коран, Псалтирь и Веды; только фиги
В них видим мы, погибшая кора
От тех стволов, что в щепочки разъяли
При всех правительствах. И демоны в Дарьяле
Грохочут, как в аду, в Земли подвале,
И Бог еще не сердится с утра.
14 февраля 2011 года