ИСПЫТАНИЕ НА ПРОЧНОСТЬ

Испытания на прочность.
Глава одиннадцатая повести «ПЕРЕКРЁСТКИ»

Расстояние между преследователями и Абдулкеримом сокращалось. Жеребец Абдулкерима проскакал сегодня уже больше ста километров, а лошади преследователей были свежие. Прозвучало два выстрела, но пули просвистели над головой. Коня щадили. Это был жеребец кабардинской породы. – Большая ценность. Лишним здесь был только седок!
Нужно было менять тактику. Возле дороги справа стола группа деревьев и Жеребец нырнул за них. Преследователи обрадовались – за деревьями справа было чистое поле. Укрыться негде! Один из преследователей резко взял вправо, чтоб пойти наперерез, остальные двое скакали по дороге. Но какое у них было удивление когда, не доезжая метров тридцать до деревьев, из-за них выскочил жеребец уже без седока, и помчался галопом им навстречу! Они в недоумении притормозили лошадей. Жеребец незаметно взял вправо и оба преследователи оказались на левой стороне жеребца. Секунд через двадцать преследуемый жеребец и два преследователя поравнялись. Жеребец трубно заржал и стал на дыбы! Из под живота жеребца раздались три выстрела! – Завыл от боли пёс ... а два седока, то ли раненные, то ли перепуганные, попадали из лошадей на землю. Один заорал благим матом! Их лошади остановились. Недоуменный третий преследователь, уже поравнявшийся с группой деревьев с левой стороны, застыл, секунд пять постоял и рванул на выручку лежащим на земле своим сообщникам, или собратьям. Пять секунд его замешательства хватило, чтоб жеребец Абдулкерима развернулся на сто восемьдесят градусов, и уже с седоком в седле поскакал вначале галопом, потом перешёл на рысь в своём направлении. Оставшемуся невредимым преследователю было не до погони! Нужно бороться за жизнь своих собратьев. До него дошло, что за деревьями седок стал на правое стремя, держась левой рукой за подпругу и, таким образом спрятался за грудную клетку послушного коня. Конечно у преследователя был шок! Но, то уже дело хозяйское.
Абдулкерим решил дотянуть до города – подальше от этого проклятого места! А там будет видно. … «Вот и пришёл первый случай – за дёшево не продавать свою жизнь!» – Подумал он.
Город Станиславив, как и Львов,тоже был без пригородов, сразу начинались городские большие дома. Это был древний город. Он в 1662 году появился на карте Речи Посполитой. Поселение, образованное внутри прикарпатской крепости краковского каштеляна Анджея, из семьи Потоцких. Пан Анджей, видимо питал нежные чувства к своему отцу Станиславу, потому что назвал город в его честь – Станиславив.
Когда Абдулкерим заехал в город, время было около девяти часов вечера по местному отсчёту. Уже потемнело, уже зажгли газовые фонари, но ещё по улицам ходили люди. Абдулкерим обратился к двум мужчинам навеселе, и спросил как проехать к гостинице.
– Ты глянь, и этот москаль, а не похоже … Зачем тебе отель, поехали с нами попиячим … денежки то у тебя водятся? – Сказал тот, что ровней держался на ногах.
– Есть ли у меня денежки, не твоё дело, а пить с вами не моё дело … у меня други заботы. – И Абдулкерим отъехал дальше, справедливо полагая, что с этих двух – никакого толку.
– Ты глянь, он ещё и нос воротит! – Крикнул тот же голос, подымая с мостовой камушек, чтоб швырнуть в ездока. Камушек он швырнул, но не удержал равновесие и свалился сам. Его компаньон громко рассмеялся.
Абдулкерим обратился к молодой, одиноко идущей, женщине. Та испугано чуть попятилась назад, но убедившись, что у ездока нет плохих намерений, улыбнулась, и растолковала, что гостиница «Австрия» расположена на улице «Сичевых Стрельцов» и как к ней проехать. Потом добавила –
– Там сейчас ваши!.. И много раненых …
Гостиницу в 1913 году построили по проектам австрийского архитектора Федерика Януша и её фасад был украшен лепными натюрмортами из овощей и растений. Её создатель был увлечён и вдохновлялся овощными натюрмортами итальянского художника Джузеппе Аргимбольди. Строение являлось передовой архитектурой того времени, не задавленное соседними зданиями. На обширной площади возле гостиницы стояло много подвод и на них стонали раненные, ещё не размещённые по госпиталям. Гостиница выполняла функци – собственно свои – гостиничные, ещё в ней размещался штаб полка Войска Донского, госпиталь для офицерского состава и богатых козаков.
Одновременно гремела музыка в гостиничном ресторане и специальные паркетные танцоры – молодые мужчины и женщины, развлекали военных и гражданских. – Смех и слёзы в одном букете!
Абдулкерим спешился и, держа коня за уздечку подошёл к часовому у входа в гостиницу. Тот его опередил –
– Господин офицер, если вы к полковнику Запечному, то они уже отдыхают и не велели тревожить. Приходите завтра …
– Где-то я это уже слышал … Нет, любезный, мне нужно разместить коня с кормом, да и самому отоспаться. Ты, я вижу, здесь старожил. Посоветуй. Вот тебе три шиллинга за услуги.
– Благодарствую, но … не велели брать … со своих …
– Да кто же это будет видеть … не стесняйся, любезный.
– Ладно, вы я вижу человек хороший, ваше благородие – и три шиллинга успокоились в кармане казака. Он посоветовал обратиться от него, от Федьки Буряка, к Никанору, во временной, наскоро срубленной конюшне, дать тому шиллинг и он всё устроит. Но седло нужо забрать с собой в номер, если оно хорошее, а то подменят на дрянь и ничего не докажете. Абдулкерим последовал его совету, и уже через час запивал в ресторане бифштекс местным пивом. Он сел у дверей за свободным столиком. В центре ресторана сидела за тремя столами казачья старшина, в том числе с двумя полковниками. – Один из них полковник медицинской службы, второй, видимо и был начальник штаба – полковник Запечный. Он же, наверно, занимал должность атамана походного. Все были в хорошем подпитии, так как разговаривали очень громко, стараясь перекричать друг друга. Полковник поглядывал на стол, где сел Абдулкерим. Такое непочтение ему не понравилось.
От компании полковника поднялся хорунжий и неуверенной походкой подошёл к столу Абдулкерима.
– Господин есаул – обратился он – атаман походный приказывает, чтоб вы подошли к его столу.
– Донской атаман не может мне приказать – я несу службу Великому Войску Терскому – ответил Абдулкерим. – А во вторых я сейчас ужинаю и никакой устав не может, вне боя, прервать прием пищи казака! – Закончу ужин, тогда и могу выполнить не приказ, а просьбу полковника. – Честь имею!
– Ваше дело, есаул, но я бы не советовал вам разговаривать в таком тоне … время то военное …
– На что вы намекаете, хорунжий?
– Да так, на всякий случай … тогда разрешите откланяться … и тоже ... честь имею! – Хорунжий неуверенной походкой ушёл. Абдулкерим проводил его взглядом. Ужин был испорчен! «Чёрт возьми!» – думал он – «из огня да в пламя»! – Конечно, он мог бы взять под козырёк, и, чтоб избежать скандала – подойти к пьяному полковнику. Но он уже был измотан недавним событием и нервы были на пределе, а во вторых – гордая кавказская кровь взяла верх.
За столиком полковника возникло оживление. – Полковник встал, потом сел, потом ещё раз встал и сел, стукнул кулаком по столу ... встал и направился к Абдулкериму. Его старался удержать полковник медицинской службы, но был отброшен коллегой по званию как назойливую муху. Разгорячённый полковник подошёл к столу Абдулкерима и крикнул –
– Встать!
Абдулкерим медленно вытер салфеткой рот и спокойно сказал –
– Полковник, вы пьяны! Угомонитесь. – и вознамерился продолжать кушать.
– Я приказываю встать! – Закричал полковник – когда перед тобой старший по званию! – Глаза его налились кровью. Абдулкерим встал. Его рвали на части возмущения, но он сдерживал себя, только сверлил полковника глазами! Полковник стукнул кулаком по столу и ещё раз громко крикнул –
– Я тебя, щенок, научу, как подчиняться и уважать старших по званию – я атаман походный! –
Слово – щенок – Абдулкерим не вытерпел! Он взял скатерть со своей стороны двумя руками и резко поднял её вверх. Всё что стояло на столе полетело на мундир полковника. Тот вскипел и приказно крикнул –
– Взять его! – Хорунжий и подхорунжий подбежали … Абдулкерим положил руку на кобуру нагана … те остановились … Полковник заверещал –
– Взять его ... я приказал! – Хорунжий и подхорунжий сделали пол шага вперёд … Абдулкерим выхватил из кобуры наган и тихо, но чётко произнёс –
– Здесь семь патронов … я не советую! – Образовалась немая сцена … кто-то крикнул – «Оркестр – вальс» – загремела музыка. Но … стояли длиннющие тридцать секунд. И полковник и Абдулкерим чувствовали, что ещё малейшее движение и курок будет нажат … может и не один раз … Полковник, только на подсознании понимал, что он не прав, и, как бы уже не он, а только его голос, вне его сознания тихо скомандовал хорунжему–
– Отставить! – Те радостно вздохнули, и полковник, подавив свои чувства, обратился к Абдулкериму – разберёмся завтра, спрячьте наган и продолжайте ужинать. Вам повторят ваш заказ за счёт казны. – Повернулся и ушёл за свой столик. Поединок был выигран! Но Абдулкерим не стал ждать повторения заказа и ушёл. Коридорному он сказал –
– Вот тебе шиллинг, если никому не скажешь в каком я номере, и вообще, что я в вашей гостинице – завтра утром получишь двадцать шиллингов. – Коридорный радостно согласился, но Абдулкерим, на всякий случай, забаррикадировался и глубоко уснул.
Коридорный всё таки сказал в каком номере остановился Абдулкерим и, в восемь по утру, его разбудил уже знакомый нам хорунжий. Он принёс от полковника устное извинение и приглашение на совместный завтрак в одиннадцать часов утра.
– Хорошо, хорунжий, а до одиннадцати давайте с вами выпьем кавы, если есть где.
– Да, есть, здесь рядом, через один квартал местный жид держит каверню. У него отличная кава! – Я с удовольствием.
– Вот и прекрасно, но я прихвачу седло и отнесу в конюшню.
– Договорились!
Хорунжий оказался словоохотливым. К чашечке кавы Абдулкерим добавил по стопочке венгерского коньяка и беседа пошла как по маслу. С рассказов хорунжего оказалось, что Станиславив ещё дальше от театра военных действий, чем даже Львов, и что со Львова нужно было ехать на Луцк, а не на Станиславив. Потому что, как показывают секретные оперативные сводки, текущие основные бои намечаются примерно в районе Гумбиннена – (сейчас Гусева), а это, ой как далеко от Станиславива. Поэтому-то наш полковник и выбрал место сбора и отправки на фронт казачьих подразделений, там где можно отсидеться в местах с хорошим вином и красивыми женщинами.
– Не любите, как я смотрю, вы своего командира, хорунжий. – сказал Абдукерим.
– А за что его любить? – ответил тот. – Вот прослужите у нас месячишко, сами пойме.
– А я не собираюсь у вас служить. Я казак не Донской, а Терский. У меня есть своё задание … и чего ради?
– Да нет! Когда вы вчера ушли полковник сказал: «Это тот офицер, который мне нужен … он останется в нашем полку. Вот завтра на официальном завтраке и пойдёт об этом речь».
«Хорошо, что ты меня предупредил» – подумал Абдулкерим.
– Но я видел вчера, да и сегодня много подвод у гостиницы с ранеными Значит фронт не далеко?
– Это те раненые, за жизнь которых не стоит опасаться. Это выздоравливающие ранение. Здесь хороший климат. Кое-кто недели через две опять вернётся в кромешный ад.
В одиннадцать часов утра, когда был назначен официальный завтрак, Абдулкерим уже был далеко за чертой города Станиславива и курс он взял на Луцк. Пусть полковник побесится. Но он знал, что такие люди свои поражения не прощают. И может быть устроена погоня. Поэтому, отъехав километров за десять от города, он свернул в виднеющуюся на горизонте деревню, далеко от основной дороги, чтоб напоить коня и отсидеться до следующего дня.
Напрасно это он сделал. Полковник подождал минут пятнадцать, махнул рукой и выпил добрый фужер коньяка.
У журавля с бадьёй на другом конце деревни два мужика поили коров – видно пастухи. Коров было голов пятнадцать. Абдулкерим подошёл и стал рядом.
– А ты я вижу мужичок нетутешний, а чего-то забился в нашу деревню. Дезертир, что ли? – Завёл разговор мужчина постарше. Другой с интересом поглядывал.
– Нет я подъехал купить огурчиков в дорогу, не подскажете где это можно сделать.
– Да ты не дрейфь, не ты один дезертир в нашей деревне. У нас человек пять уже прячется. Умирать, чай не хочется. Даже кавказец есть, вроде тебя.
– Кавказцы, мил человек, от войны не прячутся … они наоборот – ищут её. Запомни это.
– А коняка то добрая у тебя? Не продашь? – Всё равно на войнушке кишки ей выпустят … а так – поживёт.
– Казённым не торгую ...
– Ладно – огурцов тебе? – и он крикнул – эй! – И помахал рукой к ближайшей хате. У калитки появилась молодая женщина, чуть-чуть постояла и медленно подошла. Руки она замотала в передник, с передником же и подняла их, чтоб держать в районе живота. Вроде это было самое главное её богатство. Но – нет! – Природа женщину одарила не только руками, а дала ещё гордую осанку и красоту привлекательную. Выяснилось потом, что в этой деревне жили русины, а они сильно отличались от гуцулов.
– Вот военный огурцов просит … не продашь ему … или угостишь, если ему немного. –
Женщина молчала, только поглядывала с недоверием то на Абдулкерими, то на своего земляка. Недоуменно чуть улыбалась. Потом сказала ...
– Я свои сорвала и отдала соседке на засол – так что нет – и она повернулась, чтоб уйти.
– Да подожди ты! – Огурцы растут быстро … до завтра нарастут … может человек подождёт до завтра. – И пастух первый раз улыбнулся.
– Если подождёт, то ладно.
– У тебя же и подождёт, на сеновале и заночует. – Женщина с какой-то особой озабоченностью испытывающе посмотрела Абдулкериму в глаза и тихо сказала –
– Ну пошли … ведите коня … – уже подходя к калитке тихо, как бы про себя сказала – может всё и обойдётся. – А потом, обратясь к Абдулкериму – Иванко такой шутник …
– В чём же его шутки? – Поясни, коль уж сказала –
– Вы человек умный – разберётесь сами.
Хата состояла из просторных сеней и небольшой комнаты. Собственно сени служили сараем. За дощатой загородкой хрюкали поросята. Вторая загородка была сейчас пустая устланная коровьим навозом. В этом же ряду стояла ножная ступа и небольшие жернова. Через настил соломы перемешанных с навозом приходилось переходить в жилую половину. Жилая половина мало чем отличалась от сеней. Почти половину комнаты занимала печь. Перпендикулярно к печи у стены устроен обширный настил, служивший кроватью, покрытый домотканым ковром. Возле стены против печи стоял грубо срубленный стол и перед ним длинная лавка. На стене над столом прорублены два маленьких окошка. Пол был устелен соломой и на соломе сидел парнишка лет пяти, что - то из соломы мастерил. На другой стене, над настилом висели пучки высушенных трав, так что самой стены и не видно было.
Мальчик, увидев Абдулкерима, приятно заулыбался и протянул ему пучок соломы. Голубые глазки излучали радость. Всё это напомнило Абдулкериму родной аул и надсадно защемило сердце.
– Видите, живём мы просто, как и все в нашем селе. – сказала женщина. – Другой кровати нет, поэтому, если останетесь, придётся ночевать на сеновале во дворе. Впрочем, если не побрезгаете, можем переночевать втроём на настиле. Мы вам не помешаем. Но я бы посоветовала во дворе. Всё таки конь будет под присмотром. Если голодны, могу предложить молоко с хлебом, или молочную пшённую кашу. Ничего другого сегодня нет. – И она замолчала, глядя на Абдулкерима.
– Значит, я так полагаю, мужа у вас нет? – Она дого не отвечала, потом как-то выстрадано сказала –
– Будущий муж погиб в драке перед самой свадьбой. Его убийцы, пять человек, изнасиловали меня у него на глазах. Он через день умер. А у меня вот сыночек. Он только мой! – Рождён из зёрнышка, занесённого Богом. – И она замолчала …
– Жестокий Бог!.. – На это она ничего не ответила.
Абдулкерим лёг спать на сене под навесом. Седла он с жеребца не снимал, только снял узду. Наган положил рядом и крепко уснул. Проснулся от тревожного ржания жеребца. Бросилась в глаза огромная луна и на её фоне оскаленная морда пса. Пёс лапами упирался в его грудь. А во дворе два всадника и один пеший пытались на жеребца накинуть лассо. Жеребец бесился и старался уйти от ловушки. Абдулкерим шевельнул рукой, чтоб взять наган, но пёс сильно зарычал и схватил зубами, к счастью, только за рукав его рубашки и лапами сильнее навалился на грудь…

Продолжение, надеюсь, будет ...