ОДИН ДЕНЬ РАЗНОСЧИКА ПЕНСИЙ

ОДИН ДЕНЬ РАЗНОСЧИКА ПЕНСИЙ
Рассказ


– Ну, здравствуй, бабулечка! Рассказывай что снилось тебе сегодня ночью? Денежки то пришли! – Все двенадцать тысяч, сто восемьдесят восемь рублей и тридцать семь копеечек! – Пенсия твоя! – Правда, копеечки то мы не носим, они переходят на следующий месяц, и делаются рубликами.
– Это ж как, касатик, они превращаются в рублики? И много ли рубликов от них!.. От копеек - то?
– А, сложно объяснять! Но, я тебе вот что скажу. Чтоб отчеканить пятьдесят копеек – государству нужно затратить пять рублей! – Кто ж такое выдержит?!
– Да и правду говоришь ты – никто не выдержит! – И баба Оля стала гладить облезлого кота, что прыгнул ей на руки. Кот – рыжей масти. Мурчит и смотрит.
– Ещё я тебе, баба Оля, вот что скажу. – Для общего твоего развития. – Вот ты получила двенадцать тысяч, а бедолашнему государю на тебя восемнадцать приходится выложить.
– Это ж как-так?!
– А так! Разносчику пенсий – надо! Разным там счетоводам да бухгалтерам – надо! Начальникам отделений всех городов – надо! Генеральным начальникам, что над всеми начальниками – надо! А где они сидят? – В зданиях. А здания содержать надо! Электроэнергию там, да воду – надо! Это я не всё ещё, баба Оля, пересчитал! – Так что те шесть тысяч с носа, что я сказал ещё и мало.
– Ой, горе то какое!
– Не тужи! Наша казна выдержит! Вот как ты думаешь какая у нашего государя пенсия? – Он твоего, баба Оля, возраста, но ещё работает. – Подрабатывает на пенсии! – Не хватает!
– Да наверно же раза в два выше чем у меня …
– Сказанула! Говорят, (правда слухи неофициальные), что выше ста тысяч будет!
– Господи-то! Да куда ж такие деньжища девать?
– Он государь, баба Оля! Танки нужно покупать, самолёты нужно покупать и всё такое! – Это ещё и мало! Ладно , прогони кота, будем выдавать пенсию!
– Ты же идёшь мимо магазина! Хотя бы хлебушка купил, чтоб мне не телепаться … за мои же денежки.
– Обижаешь, баба Оля, обижаешь! – Вот, во второй сумке лежит нарезной батон за двадцать девять рублей – бери! Итак: батон – двадцать девять, десять за доставку батона, и восемь ты мне всегда оставляешь за пенсионный сервис. Итого – сорок семь рубликом, а округлённо: всего навсего – пятьдесят. Я высчитываю у тебя их из пенсии.
– Да высчитывай, бусурман проклятый! – Да нет – это я так … любя.
– И так, баба Оля, вот твоя пенсия в кулёчке копеечка к копеечке – можешь не считать. Всё посчитано!
– А батон то ты мне наверно чёрствый принёс … Гляди какой твёрдый …
– Не знаю, не знаю! – Говорили, что только из пекарни, даже пар шёл – когда привезли! А там не знаю. Но, уже, баба Оля, бери что есть! – Пошёл я. – Соседу твоему пенсию занесу! – Ох, и противный же он у тебя, старикашка!
– Да, забыла спросить … как сыночек то твой – поступил?
– Баба Оля, другим разом! Сейчас некогда – и разносчик пенсий тихо закрыл входную дверь. А сам про себя: «Разве этот басурман поступит?! – Уже выше меня ростом, а всё возле мамочки!».
Другой пенсионер, дед Лёнька, жил напротив бабы Оли, на той же лестничной площадке. Только разносчик пенсий сделал намерение постучать в дверь, как она открылась сама. Никак в глазок смотрел: подумал разносчик.
– Ну заходи, заходи, негодник! Опять ты раньше пенсию занёс Ольке, а потом и про меня вспомнил! – Разносчик отметил, что дед был при параде. В костюме, белой рубашке, побрит, причёсан и наодеколонен. Знать день получение пенсии для него был праздник.
– Дед Лёня, в глазок смотрел?
– Да, смотрел и тебя костерил!
– Что ж так ты не любишь свою соседку? – Дружненько же лучше!
– А за что эту фифочку любить?! Ты её не видел молодой, когда она задирала нос, работая секретарём при городском начальстве! Зарплаточка то там маленькая, наверно доплачивали за другие заслуги … Но другие заслуги при начислении пенсии не засчитываются … Вот и получает почти на две тысячи меньше меня!
– Ай, дед Лёня, дед Лёня! – А ты где работал? – Ты так мне и не доложил, а пенсию я разношу уже давно.
– Да пойдём на кухню, может и чайку попьём. Посуда там у меня помытая – всё чин чинарём! – Дед Лёня всё это говорил на ходу. – Я работал токарем при коммунальном хозяйстве. Точил болты и гайки, для разного крепежа там. Пятигранные заготовки то нам привозили – вот я и точил из них. И так всю жизнь! Рабочим был – не то что эта фифочка!
– Где-то она тебе насолила, дед Лёня …
– Да было дело.
– Дед Лёня, А болты то ты точил не длинные, или не из прочной стали, что державу не смог наглухо стянуть. Рассыпалась то она у тебя. – Болты сорвало! Стало быть труду твоему, как и той фифочки, как ты говоришь – одна цена!
– Сынок, не продолжай дальше, а то я заплачу. Трудился, трудился, мозоли ещё до сих пор на руках, а оно видишь ли ... как вышло …
– Ну ничего … Живешь же ты, пенсию получаешь, вон вижу я и самогонный аппаратик у тебя фирменный.
– Да оно то так, но за державу ведь обидно! – Налить?
– Обидно! Но, что сделаешь? – Вчерашние дни не возвращаются! А на счёт налить – так я ж на работе! Во время службы не употребляю ...
– Да если бы мы не поверили тому улыбающемуся всем, государю, то может и было бы иначе. Вон Хрущёв! Хоть и ругали его потом, но почему он мог стучать своим ботинком по трибуне в ООН? – Не скажешь? – Да потому, что за его спиной вон какая держава стояла! – Попробовали бы хотя бы пикнуть!
– Ладно, дед, получай пенсию! – А то мы так и на статью можем наговорить …
– Так никто же не слышит.
– Э! – знаешь как говорят: «Стены имеют уши!». – Найдётся какой нибудь писака и выложит наш разговор, а там гляди и спросят: «Кто такой Бобчинский, Добчинский?»
– Ладно, за твои услуги сегодня оставляю тридцаточку, но ты, ради Бога, пенсию раньше мне заноси, христом - Богом прошу! Пусть она в глазок смотрит, да ждёт.
– Ладно, дед, быть по твоему! – Будь здоров!
– Э, подожди! Ты выполняешь мою просьбу … ну, на счёт бабки?
– Да, дед, но на твою пенсию нет кандидатуры. Вот если бы у тебя была пенсия тысяч двадцать пять, то нашёл бы сразу.
– Вот горе …
– Да, дед, как говорят: «Размер имеет значение». Что делать? – Ещё раз – будь здоров!
В следующем подъезде этого дома жил тоже, уже одинокий пенсионер, местная знаменитость – художик, Самуил Абрамович, на пятом этаже. Занесло же его аж на пятый! Не спускается уже второй год. Коленки!
– Тук, тук! – Самуил Абрамович – счастье привалило, пенсия пришла!
– Да заходи уже, какого чёрта прибаутки мне поёшь?
Стоп! Дальше не проходи! Вот возле этого столика, что у двери. Здесь и посчитаем. – Самуил Абрамович сидел на табуретке возле маленького столика, напротив стояла свободная табуретка. У Самуила Абрамовича рубашка на распашку. Через неё вывалился огромный живот, килограмм на пятьдесят и широкая вся в седой шерсти богатырская грудь с большими грудными железами. Конечно, какие коленки такой вес выдержат?!
Бородёнка редкая, коротко постриженная. На голове то же самое. Колючие глаза смотрят волком ...
– Так это я вот …
– Не мешай мне! – Сбил со счёта! Специально, что ли? Помолчи! – Я начну сначала … И так – тридцать две тысячи двести пятьдесят … А где три рубля?
– Так я округлил.
– Чего ж ты, сволочь, округлил в свой, а не в мой карман?! Во, ворюг развелось!
– Вот, пожалуйста, пятирублёвая монета! Берите и расписывайтесь.
– Хорошо – два рубля я тебе в следую пенсию верну. Я запишу. Чтоб не забыть.
– Да ладно – квиты! Будьте здоровы!
– Нет, подожди!
– Что ещё?
– Вот у меня три картины стоят, уже в рамках и под стеклом. Поспрашивай … может кто купит … деньги для лечения нужны … Они в Москве – картины-то, стоят сто девяносто пять тысяч! – Каждая! Если бы ты нашёл мне покупателя всего за сто тысяч, то полторы, а то и две тысячи твои! – С каждой!
– Самуил Абрамович, для меня звучит что сто тысяч, что миллион! – Деньги не подъёмные. Нет в моей среде таких клиентов. А не кажется вам, что картина стоит столько – сколько в текущее время и в данном месте за неё платят. И зачем вам терять деньги? – Продайте в Москве за сто девяносто пять. Может в Берлине она стоит пятьсот тысяч – так продайте в Берлине.
– Ну ты же видишь … ноги … Издеваешься, сволочь!
– Вот, вот – текущие обстоятельства! – Я бы купил прямо сейчас одну вашу картину за тысячу, или за тысячу двести рублей. – Значит в нашем городе она так и стоит.
– Ну и сволочь ты! Прямо мерзавец! – Как с инвалидом разговариваешь?! Да я был на Кубе, был во Вьтнаме, на Сахалине и в том же Берлине и ни одна сволочь так со мной не разговаривала! Да ... на Бали ещё! …
– За то что вы были на Бали – пусть болит голова у вашей, нашей общей местной власти. Пусть эта власть за то, что вы путешествовали по Кубе и Вьетнаму и продает ваши картины по двести тысяч. А вы, как художник, должны знать, что Ван Гог продал при жизни всего одну свою картину за очень скромную цену. А после смерти за маленькие его «Подсолнухи» отвалили двенадцать тысяч долларов. Подождите, может после вашей смерти каждая ваша картина будет стоит миллиарды …
– Вон! Вражина безрогая!.. – И Самуил Абрамович запустил в него лежащую на столе книжку …
Разносчик пенсий спускался по лестнице в плохом настроении. Чтоб исправить его он отнёс пенсию бывшей актрисе, но уже в другом доме и на другой улице. Но прежде он зашёл в продовольственный магазин.
– Людмила Петровна! – Ку-ку! – Это я – разносчик пенсий. Принимайте гостя.
– Да вижу, вижу, Николенька! Заждалась я уже тебя. Пенсия маленькая – сижу почти голодная.
– Сейчас милая, Людмила Петровна, Мы устроим пир.
Так, чайничек пустой … нальём в него водички и поставим на огонь. Где здесь у вас спички?
– Ой, милый, заварка то ещё, кажется есть, а сахара ни грамма …
– Все найдётся! – Зайчик вот вам передал. – И он начал вынимать из увесистой сумки и комментировать. – Вот булка хлебушка, две упаковки печенья, курочка, но её нужно готовить, зато вот пол кило колбаски, триста грамм сыра, пол кило масла сливочного, бутылочка подсолнечного, пачечка риса, пачечка вермишели, пачечка сахара, и, четыре пирожка с творогом. Сейчас мы их съедим с чаем. Растерянная Людмила Петровна смотрела на всё это с раскрытым ртом.
– Ой, милый! – это ж вся моя пенсия! Как же?..
– Да какая пенсия, Людмила Петровна, я же сказал всё от зайчика! – Всё это вам, Людмила Петровна, передали благодарные зрители … Ещё не забыли. Помнят! – А сам он подсчитал, что компенсирует все за четыре-пять дней! Не все же такие, как художник Самуил Абрамович! – Там дальше пойдут совсем другие пенсионеры. А их сегодня тридцать.
– Спасибо им, милый Николенька, хотя я в это мало верю. Ой, не смотрите на мою шею. Где-то девался кулон, чтоб задрапировать старые морщины. И шляпку я не нашла, но к вашему приходу успела причесаться.
– Всё в порядке Людмила Петровна! – Выглядите вы замечательно! Я не знаю куда только смотрят мужики вашего возраста!
– Вы всегда меня успокаиваете, Николенька … – И они сели пить чай. – Да, раньше смотрели, особенно на мой кулон – он не висел, а лежал на моей груди. – Это я повторяю слова какого-то писателя – фамилию не помню. Я исполняла в основном роль Дездемоны. Зарплаты были мизерные. В основном нам платили за корпоративные вечера. Что в советское время, что потом – а они в пенсионный взнос не включены. Но мы знали это и шли на это. – Молодость! – Она не думает о старости.
Вот так Николенька … Но я не жалею – была ведь и нормальная жизнь, а конец – он всегда печален. – Так Богом начерчено! И эту чашу нужно выпить до дна. Всем … Правда чаша разная... по ёмкости …
– Людмила Петровна, не вешайте нос … я к вам забегу на недельке ... просто так. Просто поздороваться …
– Ладно, Николенька, идите …
Конечно после чая и общения со старой, но приятной и доброй женщиной настроение улучшилось.
В следующем доме жили муж с женой пенсионеры. Бог его знает кем они работали, но пенсия была хорошая.
– Настя, ставь чайник – Коля пришёл – радость то наша пенсионная.
– Нет, Вадим Вадимович, и Анастасия Фёдоровна, я уже задержался, а чаем напоили. Давайте я вам выдам и побежал.
– Небось уже у Людмилы Петровны побывал. А мы хотели через тебя черешни передать. Только с дачи приехали.
– Ничего, Анастасия Фёдоровна, я занесу – здесь рядом.
– Вот и ладненько, – сказал Вадим Вадимович. – Давай вот здесь за столиком и произведём расчёт. – Он взял конверт с деньгами и добавил – Ты это вот … что сверх тридцать одной тысячи убери отсюда. Не люблю дробные числа.
– Вадим Вадимович, так там же сверх – шестьсот восемьдесят один рубль!
– Вот и убери их!
– И мои убери, что сверх тридцати двух тысячи, – сказала Анастасия Фёдоровна. – Небось к Людмиле Петровне пришёл не с пустыми руками. Знаю я тебя, Коля. А мой, старый греховодник, и букет бы ей передал.
– Да вот не купил, а то бы и передал, как хорошей актрисе и духовной любовнице.
– Но, я не ревную и никогда не ревновала. Меня ещё мама научила, что ревность это первая и самая опасная разлучница. Мы с Вадиком прожили душа в душу, хоть он и часто улыбался хорошеньким женщинам. Потому и спокойно сыновей вырастили. Сейчас оба в Москве работают в авиапроме. Ладно Коля иди. Передавай привет жене своей и спокойно, без трагедий, воспитывай сына. –
Разносчик пенсий довольный ушёл, неся в пакете килограмма два черешен. Сейчас придётся на минуту вернуться к Людмиле Петровне, а потом в следующем доме к одинокому алкашу, но с приличной пенсией.
– Дед Алексей! – Ждал меня!
– А то! Трубы горят! – После тебя ещё придется в магазин бежать, пока не закрыли, или придётся в фирменном за такую же отраву в два раза переплачивать!
Дед Алексей со впалой грудью и на спине с заметным горбом, и выпирающими рёбрами сидел на полу в одних трусах и смотрел передачу по старому обшарпанному телевизору.
– Чего бутылки не сдаёшь, вон сколько у тебя их собралось?! –
По всей комнате, из разного барахла, из нестираных трусов и рубашек, индюшиных и гусиных обглоданных костей, в том числе валялись преимущественно и пустые бутылки.
– Так не принимают, сволочи!
– Ну выбрось их на мусорник!
– Ишь ты – на мусорник! В Советском Союзе за них хорошую копеечку давали! – Жалко!
– Так ты будешь ждать – когда прийдёт Советский Союз, тогда и сдашь?
– А что!? – И буду ждать! У нас государь во какой! Всех соберёт!.. Всех одним обручем! – Чтоб ни одна клёпка не посыпалась! А то, ишь! Раскудахтались! Был бы я государь – я б их калёным железом … ну не калёным … пожар может произойти … но железом! – Знаю я – всю жизнь бондарем работал! Там такие кадушечки, да бочоночки делал – глаз не оторвёшь! Чуть проглядишь – клёпки и посыпались. Так я на обруч стамеску ребром поставлю и по другому ребру молоточком, молоточком! Враз на место встанут. Правда, кой какие совсем негодные клёпки пришлось выбраковывать. Так и государю нашему – выбраковывать нужно! И кнутом их, кнутом! – Или становись под единый обруч, или пойдёшь на растопку, чтоб другим не холодно было!
– Ладно, дед Алексей, лекцию ты мне прочитал как руководить государством, теперь получи пенсию! – Заработал!
– Никола, ты вот здесь возле меня, разгреби мусор и садись, расписываться буду.
– На, вот твой конверт – считай!
– Ты, брат, не позорь меня! Я что тебе не доверяю? – Сволочь ты после этого, я тебе скажу. Вот я залез в конверт и выудил соточку – Бери! – Это твоя законная!
– А может не надо, дед Алексей …
– Ещё раз говорю – не позорь меня … а то в морду дам … и дам, если будешь деда позорить!
– Ладно, дед, будь по твоему! – Я ухожу – ещё многие ждут меня ...