Может я и жесток

Для сочувствия место во мне не осталось,
Хоть эмоций моих хватит и на двоих,
Я не чувствую к павшим из Буффало жалость,
Не осталось в душе моей места для них.

Никогда не пойду к их посольству с цветами,
Чтоб поддержку свою в горе им показать,
А они бы и дальше трясли кошельками,
Чтоб побольше невинных людей убивать.

Переполнено сердце другим состраданием,
К тем, кого восемь лет убивали и жгли,
К этим маленьким Ангелам, выбитым в камне,
Что и вырасти и полюбить не смогли.

Места нет, как в ведре, что достали с колодца,
Горю тех, кто в поддержку нацистов визжат.
Из души через край как вода горе льётся,
За погибших и раненых русских солдат.

Нет на сердце ни горечи не сожаления,
Только лишь равнодушие от их новостей,
После всех издевательств над нашими пленными,
Не могу я быть к Западу больше добрей.

Лицемерие мне их народа не ново,
Чужда боль им других, так уже повелось.
Почему все визжат о спасенье «Азова»,
И вдруг дружно молчат про вокзал «Краматорск»?

Может я и жестокий, но только считаю,
Что Америку можно лишь горем учить.
Только тот лишь народ, кто войну испытает,
Сам научится жизни чужие ценить.

Осуждайте хотите меня, ради Бога,
Но не зря же когда-то сказал Он всем нам,
Что когда время будет нам встать у порога,
То тогда: «Мне отмщение и аз воздам».
В.В.П.16.05.2022