СЛАВЯНСКАЯ ТРИАДА

поэмэска

1
Заради женщины всепетой
готовы драться и страдать,
поскольку нам жена и мать.

Мы с ней одной судьбой и пе́тлей;
повязаны – ни дать, ни взять.

Историей тысячелетней
обязаны…
И грешным делом
друг дружку и душой, и телом
во славу божью осязать.

2
Остаётся не самое лучшее,
чем успели мы их одарить.
Всё решается волею случая,
что о нас будут вслед говорить,

Поминая, на Водосвятие,
окуная в прорубь Распятие,
Крестозна́мение творить…

3
Признание моё
не ведает стыда.
Расставь за мною знаки препинанья!
Отнюдь не от незнанья
их нет в моих стихах.

Стихи я сотворяю впопыхах…
Я тороплюсь.
Я – впереди сознанья.

Быть может, это плюс
или, возможно, минус?
Не знаю сам, в какую схватку ринусь;
верх одержу
или на дно низринусь…

Я тороплюсь,
спешу,
поэтому прошу –
сама расставь
всю эту пунктуацию.

Я тороплюсь на акцию;

я слышу зычный рёв –
в затылок
дышит мне
Локомотив истории.

Спешу.
В стенах претории
бичами бьют
Царя.
Спешу
добиться снисхождения…

Ужели снова зря?!

«Остановись, Каифа! –
кричу на грани мифа,–
Очнись от заблуждения!..»

От напряженья слов
в глазах моих поблекло;

Я тороплюсь поперед батька в пекло!

Хрусталиков стекло
туманом истекло…

4
Я опять запятнаю футболку оливковой каплей.
Как на рану, посыплешь ты садочной соли.
Я скажу: «Лучше нет для такого каяшскойской рапы!»

Город машет серебряной саблей;
на лету отрубает анапест без боли,
оставляя на нитке хорея обрубок стопы.

Мы едим рыбный плов…
Весь улов
я разделал ножом перочинным.

Я не помню теперь по каким-то причинам
мы устроили этот костёр на песке.

…Жир оливковый тёк по руке
и по локоть я слизывал с кожи твоей
рис вьетнамский.

И валялся, сверкая изгибами, дамский,
у подружки твоей арендованный, велосипед.

Ты в прибой окунала солдатские кружки
и вставал из-за мыса прожектора свет.

И звенела сверчками полынь полевая,
и катилась луна, молоко проливая…

И скрипела доска половая
в недостроенном доме,
в том самом, где, кроме
тебя в той степи никого больше нет.

Только Тот,
кто рождён был в соломе…
Только Имя, которому Свет.

5
Мне снится
двуглавая птица.
Её клювоносые лица;

каменья в её коронах
прожгли мне стигматы в ладонях.

Ведомый имперским Гербом,
кладу, как гербарий, в альбом
закладками между страниц
шёлковые ляссе.

Ими помечены все:
родители и радетели-сродники,
а так же Святые угодники...

Все!

6
Грешник, падаю ниц
и…
Просыпаясь,
каюсь;
зёрнами просыпаюсь
в борозду,
и жду
новых зёрен,
своим ожиданьем
ошорен.

7
Дует в проёме окна вентилятор,
пьёт каберне натощак литератор.
Смотрит угрюмо,
словно из трюма
в иллюминатор
Луны.

Жилы его тугоплавки;
предплечье
сжимает жгут.
Поставленные пиявки
от алкогольных проми́лле
поэта спасут,
а сами
в озёрном иле
от этого яда умрут.

8
Я вырос на керченской рыбе –
на частиковой и осетровой…
Я прожил свой век на отшибе
от русской речи
и города Керчи…

Я жил на краю ойкумены,
то есть
Родимой
Земли.

Мне нравятся перемены,
которые произошли
спустя шесть десятков лет.

Быть может, я потому и поэт,
что выстрадал со стороны
печальную участь страны.

9
На головёнке ангелочка
целуются два голубочка.

Пишу:
одна другая, строчка…

Неуправляемая дочка
не слушается наставлений –
стихийная, как непогода…

Бушует в ней моя природа
непредсказуемых явлений.

Быть может, здесь уместна точка?!

«Скажи, дитя моё – какая?»
Она смеётся «Огневая?
Опоры?
Или невозврата?

Ещё бывают точки зрения,
обзора или знак деления…

Любую, батюшка, поставь!
Наш мир –
И явь, и правь, и навь…

Славянская триада
подскажет,
будет надо!»

10
Струёю дождевой воды
смываю сонных слёз следы.

Что мне привиделось во сне,
убей, не помню, как всегда.
Кипит небесная вода
на медленном огне.

Я отмываю эту боль,
ожёгшую висок.
Она, как въедливый песок,
как садочная соль.

Солёной шуточкой грешу,
над словарями гоношу.
Пытаюсь вспомнить словеса,
что подают мне голоса…

14.07.21-18.07.21