Финальный сборник (часть вторая)

Дорожный знак

Сквозь людей прохожу и дорожный мой знак
- сердце Бога,
собираю построчно словесной души моей
храм,
время густо течёт по артериям мысли
дорогой,
время падать слезам и
любви колоситься хлебам.

В зазеркальную музыку Неба
всем сердцем пролиться,
в ливне света подлунном
волнами кругов пробежать,
в дуновенье ветров,
в васильковую вечность влюбиться
и крылатым стихом
голоса всей вселенной сплетать.
***********************************
Так живу, будто жизнь одолжили взаймы
для познания,
но любви позывных
был утерян божественный код,
зарешеченный в мрак
ум квадратный
фанатов восстания
заблудившись в нигде,
в никуда за собою ведёт.

Даль из Отчих зрачков
семицветием радуг излучена.
Что ж с булатной печалью доносится
бронзовый звон?
Время круто спиральными прядями космоса
скручено,
И в оранжевой крови заката
Сын-Свет растворен.

Горизонт накренен и
событий туман фонтанирует,
Рикошетом безсонные мысли
стучатся в окно.
Видеть сколько же Божьего сердца в
творение мирное
Источилось,
лишь мирному сердцу от Неба дано.

Век

Век укрощать пустыню перестал,
Шут пустоты играет с бесом цифры.
Не сотвори кумиру пьедестал,
В керамику спекая кровь и мифы.
Боль измеряя шкалами хитов,
Победный дар – овацией ристалищ,
За лайки проливаешь сто потов,
Вот-вот себе же памятником станешь.
Оккультно образован и кряжист, -
Как вариант – ушаст и узкоплечий, -
Ты веруешь в исчисленную жизнь
И что другим измерить её нечем.
Рискни хоть раз, тихонечко постой,
В себе иную мерность обнаружив.
Смотри, как ломкой листьев пустотой,
Разлито золото по фонарям и лужам.
И лица расцветут в немой толпе
над геометрией безрадостной и тесной.
Через глазок в сердечной скорлупе
Ты окунёшься в океан из детства.

«За Сашей»

Тоскливой ночи тянется резина
И теней чёрствый хлеб
жуёт зрачок,
Струит смычком, как мантру муэдзина,
Октав вино за печкою сверчок.
Луны лимонна доля и ущербен
Воск фонарей в мерцающем снегу,
Щекой прижавшись к образам волшебным,
Клубком за Сашей Пушкиным бегу.
Отстукивает каплями клепсидры
Секундный бег будильник на столе,
Зелёный глаз прищуривая хитро,
Котяра заведёт своё parle.
Глаз музыкой и рук распевом нежным,
Сердца сближая в холод жаром слов,
Арина Родионовна неспешно
зачнёт свой сказ с Азовских островов.
И гаснут сполохи рутины монотонной,
И сказки русской нет превыше нег,
а за окном морозом напоённый
блистает синевой волшебной снег.

Азот

Зима заледенила имена.
В кристаллы их вморозил бес Азот.
Чем сердце раскалить свое до дна,
Чтоб растопить людских безверий лед?
В сон закодирован дней обнуленных бег,
В ночных глазах лишь траур отражен.
Зашит молитвенный на счастье оберег,
Но сиротливо безучастен он.
Стеклянны письма. Инея цветы
Покрыли холодом энергий чистых тол
Свеча горит об именах пустых.
Помянник полустертый бел и гол.

В свинцовый мрак уходит день

В свинцовый мрак уходит день
в рутинном марше
и в улей гонит сонм-идей
ночная стража.
Молчанья грозный мыслепад
прочнее стали,
что ж в пене облачных громад
слова восстали?
Из ткани слов суть я и Вы,
мы - ткань П о э т а,
Кто выжал сок из синевы
небесных клеток.
Как высверк птицы прям ваш путь,
как прочерк жеста:
предтечам Слова не уснуть -
не свято место.
Тверды творящие слова -
чета ли ветру?
Коптящим пламенем едва ль
горят ПОЭТЫ ?!

Мы в ткань
вплетены
безконечного мира,
Дрожит каждый узел судеб,
Дымятся созвездья,
роятся эфиры
И падают росы в хлеб.
Здесь мраморный лев и
взгляд Нефертити
ткут Небо - уклон полОг.
В сосновых иглах лучи, что нити
На скатертях алых строк.
Но суд молчаний,
как слухов небыль,
печалей расстелит тракт,
и слово-узел, соткавши Небо,
в обрывный повергнет мрак.

«Пульс горечи, стеклянной ночи скрежет»

Пульс горечи, стеклянной ночи скрежет,
в громады бьют бетонного литья,
В душе ж моей горит свеча надежды,
пласт мозговой тасуя бытия.
Сплетается побегами-перстами
С полынным светом плоских городов
Любви и веры тихое восстанье
В ресницах теплых слабеньких ростков.

«В лавине чужестранных наваждений»

В лавине чужестранных наваждений,
к бессоннице прилипчивых порой,
исход для сердца нахожу в дожде я;
нот капельных не скучен мне настрой.
И стих растёт, пусть метеозависим,
то скорбно, то насмешливо звуча,
в поток вливаясь неотмирных писем
как плачущая в небеса свеча.

«Спелый снег студёно тает на губах... »

Спелый снег студёно тает на губах,
Алебастровые ночи ворожит,
Сито солнечное в розовых ветрах
Тянет шлейфы вслед размашистых копыт,
В беззащитность полумрака цвета беж
Целит каменного времени фугас
И лишь гамма чистоты цветных надежд,
Окрыляет уголки любимых глаз.
Горизонтом не кончается полёт,
Взмах ресниц крылато вспарывает мглу,
Водяная пыль серебряно поёт,
Кванты света растекая по стеклу.

«В краплаке рваных облаков»

В краплаке рваных облаков
с заходом солнца ночь густеет,
Скелеты тёмные мостов
Свинцовым блеском тяготеют.

Птиц длиннохвостое стекло
в провалах теней ловит солнце,
Порталы храма замело
засветками в цветных оконцах.

Светильников мерцанье глыб
из синевы стеклянных звуков
крадётся желтизною рыб,
плывущих в шепотах и стуках.
«Аэровальс»
Всплески сдвинутых бокалов вина
по стеклу рассыпал свет синевой,
свет вибрирует прямой как струна,
звук танцует на губах озорной.
Очарован ромбом «ре» чар гитар,
Пьёт движенье по глиссанде танцор,
тень вальсирует в синхронности пар
а на дне оркестра тающий взор.
Замыкается спиралью аккорд,
Звук сгорает на тончайшей струне,
Одиноко стынет аэропорт
И бичует дождь слезинки в окне.

«На двускатности крон и крыш»

На двускатности крон и крыш
выжат тормоз внутри систем.
Балансируя, ты стоишь
На аккордах минорных тем.
Взор бродяжит, упёртый в ноль.
Свету в тайне стихов молюсь,
Из ключей выбирая «соль»,
В личный крест обращаю плюс.
Перемножен продукт эпох,
Из воронки расцвёл геном,
луч закатного дня иссох,
отдалённый раскатист гром.
Из пылающих георгин
хроновестны потоки лет,
Но в вольфраме из паутин
Изумрудно процежен Свет.

«Под гипнозом зрачков из оконной мрежи»

Под гипнозом зрачков из оконной мрежи
сквозь панцирь чувств
Фронт дрожащей хвои извилистых крон суров.
За прохладу трав, за зеркальность озёр держусь;
Прорастая огнями мечтаний в распев ручьёв.
Вызревала капель земляники по кромке крыл;
Набухал неприкаянно звуком свирельным шаг;
Слушал голос дождя, дождь по крышам размерно бил,
Набирала выси по каплям тревог душа.
Светом песенным в хоре лесов застывал рассвет;
Облаками лимонниц расшиты шаги Весны;
Затопила шелками улыбка её побед
Синий воздух, придавленный смехом морозно злых.
Губ пурпурная нежность текла в невесомый жар,
Рук пугливых летучие рыбы кипели вкруг;
В изумрудах надкрыльев ковёр цветовой жужжал
Мёд нетронутых тайн вековых пьют глаза и слух.

«Срываю запах тлена»

Срываю запах тлена,
Вдыхаю нот язык;
Ликером снов плененный,
Распахнут счастья миг.
Купает май парфюмы
Распутиц вешних гроз,
В промозглые костюмы
Втыкая иглы роз.
Из нежности тюльпанов
Я в небо упаду;
В вокзальную нирвану
Снов уроню звезду.
Укроет грусть бокалом
Шипучего вина;
Склонится ночь устало,
Озвездив времена.
Сценарий бледной лести
Водою ключевой
Я смою в перекрестье
Дороги столбовой.
В потерянном молчанье
Доверия исход
Для избранных венчальным
Салютом расцветёт.

«Даль скрипела птичьей стаей»

Даль скрипела птичьей стаей,
Сдвоен журавлиный клин,
Золотой туман растаял
В углях плачущих осин.
Гаснет дверь душевных створок,
Холодит стеклянный глаз,
Дым угрюмого простора
Скрыл небес иконостас.
Растормаживают звёзды
Беснование эстрад
И мутируют погосты
В нежити адронный ад.

«Многоэтажно множит ночь колонны света»

Многоэтажно множит ночь колонны света,
Неспящей песней тихо вьётся снег,
На сполохах оконных силуэты
Колышут теней невесомых бег.
В тумане зыбком бархатной портьеры
Куражится рун тайнопись гирлянд
И рушится мир плоско одномерный
И космоса бушует океан.

«Простужен вечер серебром печали»

Простужен вечер серебром печали,
Подёрнут город флёром золотым,
Металл устал и все мечты устали,
Клубится танцев вранокрылый дым.

Хмарь рыжих лис кружит пассионарно,
На стыках шорохов шипит паучий взгляд,
Жаровней раскалился коронарной
Закатных окон лиственный распад.

Невы ампирной серебрится рябью
Сокровищница прошлого времён,
Где ангел Исаакия кудрявит
Свой нимб над славой бронзы и колонн.

Тропою взглядов отражений бдящих
Инверсия стихом проложит след
В печальный вальс миров сердец горящих,
рассыпанных по клавишам комет.

Рассвет пропел сонату расставанья,
Сжимая сердце плазмой фонарей,
И снова неподвижность созерцанья
В тени растает парков и аллей.

«Невидимой струной манила тишина»

Невидимой струной манила тишина
В колодец памяти, сиреневость приемля;
Как капля ускользал по зеркалу окна,
Листвы опавшей снам и звездопадам внемля,
Мой тонкий фитилёк рубиново светил,
Соцветий пробуждая мыслей в чувствах;
Дурман больной мечты – распад небесных сил,
Испорошённых в мельницах искусства.
Ладоней унисон подхватит вороха
Квантованных кукушкой писем лета;
Чуть горький аромат печального стиха
На поезд манит радостью билетной.

«Параллели стыкуя орбит»

Параллели стыкуя орбит
В венах памяти перевитых,
Отпружинит истоптанный всхлип
Мёртвых вод одиночество быта.
Врёт за мзду слепота фонарей,
Горечь соли без тайн сакральных.
правит временем Асмодей
По касательной, персонально.
Слёз добытчик из холода глаз
Милосерден к врождённым порокам
В аритмии обносков трасс
Дальнозоркой тоски потоков.

Раны сердца пахнут хлебом

Раны сердца пахнут хлебом.
Истин горемычных сноб,
Шаг за шагом, след за следом,
Ты исследовал свой гроб.
Сердцем ли, умом ослепшим,
Всё искал свой личный код,
Рыскал петом безутешным
У распахнутых ворот.
Звёзды гончих псов махали
Укороченным хвостом,
Чужд кротам универсалий,
Ты искал повыше дом.
Скорбью медий окрапивен,
Звук тягуч и ломок луч.
Только башен прозорливей
Бьющий из-под ивы ключ.

Аберрация

Аберрация глаз окрасила кровью продажность душ
И Тобою придуман был я, каким никогда не буду,
Потому что небо, разбитое в голограммах луж,
Не похоже на настоящее, как на любовь – простуда.
Ты меня вопрошаешь глазами, а я всё молчу. Не хочу
Врать тебе, что, по сути, Твой образ и я не сойдутся вместе.
Объяснить, почему я молчаньем на слезы плачу,
Как смогу я, ещё не пропевший единую песню?
По уставам свой стих никогда не старался я петь,
С хороводами был дисбалансен и к ним параллелен.
Не моё это дело хвостом перед славой вертеть -
Не очищен своею слезою ещё, не отбелен.

Ночь окрыляла серебристым смехом лунным

Ночь окрыляла серебристым смехом лунным,
Дробилась кромка звёзд орбит периферий,
Стих сшит из вьюг аккордов шестиструнных
Заплатанным пером тревог и эйфорий.
Был целомудрен плеск фристайлов внеземелья,
Ритм белых вьюг не шаток, не предвзят.
Огонь сочился в рог безлюдного похмелья,
Блестя карбункулами слёз в три тысячи карат.
Простужен строй лавин эклектикой зловещей,
Пугливостью загружен лобный дол.
Нет, смерти не боюсь из чёрных дыр и трещин,
Блажен, кто в мир иной при жизни перешёл.

Полупрозрачны космоса глубины

Полупрозрачны космоса глубины.
Размыты скоротечностью ветров
Горбатость дней печалями лавинных,
Постылость монолитных берегов.
Очаг вселённости восходит солнцем спелым
В звенящий благовестием витраж,
Награда крыльями для тех, кто духом смелы,
Кто сохраняет мужества кураж.
Твой взгляд непредсказуем, недосказан,
Как леса фиолетового дым.
Струится чистота голубоглазо
В стекло, горящее рассветом золотым.


Дум орнаменты повторяются

Дум орнаменты повторяются,
Множа лики в своей бестолковости,
Потерявшимся эхом маемся,
В крыл парении нет уж скорости.
Эпатаж горчит пустотелостью,
Колесит экипаж среди изб пустых.
Всё постылой забито серостью,
Костенеет наплыв избитости.
Ритм-узор октав претворив в вино,
Прошепчи мне взглядом подсолнечным,
За любовь мою не отринь на дно,
Не меняй на безликость полночи.
Близорука дум перекрученность,
Звёзд хрусталь лучами щетинится,
Сплав застывших слов бродит тучею,
Жду, когда ж душа окрапивится,
Расплескается в каждой малости
Света слепком – не глин мелодией,
В монолите прозябнет алостью,
Как стихов зоревых рапсодия.

Слов нежданных радость хмельней вина

Слов нежданных радость хмельней вина,
Восклицаний ладан волнует грудь.
Горечь отвержения испив до дна,
В соприкосновений ты вышел путь.
Перепахан наспех молитв багаж,
Исполинов древних отвергнут лязг,
Не довлеет больше над тобой метраж -
Чары удалённой пьянит экстаз.
Возвращаясь в небо стогласьем птиц,
Не колёсный свой и не пеший ход
Устремляешь в глубь голубых страниц,
Загружая сборами медовый сот.
Трассы уплывают, сходя за край,
Сочна ключевая акаций тишь.
В брызгах стихосолнечных себя раздай,
Размывая ритмами шуршанье крыш.


Чувства юные тешат седины
Чувства юные тешат седины порывом восторгов,
Сквозь изъяны души прорываясь медузами ввысь.
В покрасневшие веки - слезоточивостью памяти гордой -
Дней обоймой стреляя в шипящую птицу корысть.
Клетка сердца грудная ржавеет в закатах и зорях,
Пьют из луж червоточин затмения старых обид.
Только путь через сердце пройдя, неформален, невздорен,
В чутких пальцах строфа чистотой новизны веселит.

Счастливый Рыбак

Ты сегодня всего мирозданья Счастливый Рыбак,
Ловишь поступью босоногой
певучесть травы
И дорожная пыль под стопами – рыбачий знак,
Что цветами глазеют
созвездья коралловых рыб.
Зрячесть звуков утратив, вздыхают во сне города,
Ритм свинцово-асфальтовой скуки сочится слезой,
Но твои облака омываются в стеклах озёрного льда,
Плеск берёзовых бликов играет зелёной волной.
Гаснет в душах заснеженных
ангелозвучий звон,
разбредается,
в шелест увязнув голубизны,
В эпилептике мелочи медной
лишь любви унисон
в магию строф трансформирует рокот волны.

Лоб запрокинут. Прокачано небо в висках

Лоб запрокинут. Прокачано небо в висках.
Вспенена злого предчувствия горькая взвесь.
День недокурен и шрамы горят в облаках.
Запад расклёван в истерзанных ранах небес.
Грусть истончается верстами пройденных стран.
Сердценосителей век запускает Восток.
Циклами слухов рассудок, пресыщен и пьян.
Грацией чувств обновляется спектров исток.

Сорвался крик

Сорвался крик.
Элегии вослед,
Закатный стон мосты испепеляет,
Умноженный на безоглядность юных лет,
Там голос Твой тревогами пленяет.
Бушуют розы в лае сонных псов,
Струятся в венах раненые струны,
А голос Твой приходит в чащу снов,
Как зазеркалий трепетные руны.

То в ауре цветного аромата

То в ауре цветного аромата,
То в роскоши сверкающих снегов,
Являлась ты, объятая закатом,
В оранжевой вуали облаков.
В подвесках кос, в ознобе снежных елей
Тем зримее Горячий сердца ключ,
Чем кобальтовей росписи у «гжели»
И мёд беседы сладостен и жгуч.

Недопета поэма

Недопета поэма повисших в безволии рук.
Безысходность лучится изломом печальным рта.
На аккордах век отражается веток стук.
Оловянный солдатик, уймёшься ли ты когда?
Как заложник, недвижимым взором в стекло уткнусь,
На инь-яновый ритм заглядевшись огней витрин,
И клянусь, постоянно, забыть клянусь…
Только сердце вальсирует вечное раз-два-три.

Ночь упрятана в тени век

Ночь упрятана в тени век,
Болью чёрной обуглен глаз
И волос Твоих чёрный снег
Напластован на алебастр.
Вшит в извод моих губ Фавор?
Разве сам я себе солгу,
Что гоню из души укор,
Что светить без Тебя не смогу.
Хоть забвенью Тебя предам,
Пусть себя я перехитрю –
Занесу в вековечный спам,
Но Тебя до небес люблю.
Снова к струям звёзд на стекле
Удаль сердца являет счёт,
Полусонной ходьбой во мгле
Ночь окольно к Тебе влечёт.
Словом вспарывая целину
Не явлённых ещё миров,
Вижу в них лишь Тебя одну
Средь пожарищ и катастроф.

Запечатан скользящей лавиною боли

Запечатан скользящей лавиною боли и
злостью прострелен,
Зреет в идолах скорби
серебряных струн перебор.
Разменяв глухоту уединений на вдохновенье,
Преображаешь ты рифмой изысканной в пенный простор,
В зеленоречие,
в розовословие - пыльные гаммы.
Снегом в небо взмывая с восторгом в мятежном бреду,
Говорящими птицами,
светом зрачков осиянным
Сбросив баса весомость, к Тебе зачарованной льдами, иду.

«Музыкой застигнутый внезапно»

Музыкой застигнутый внезапно,
Видно, кто-то вышел на балкон,
Неуместным раненый азартом,
Памятью я снова напоён.
Вечер тихий прошлое навеял,
пьяный клен из лужи так лакал,
золотом расплавленной аллеи
губы мне твой локон обвивал.
Сотканный из птичьих разговоров,
вечер как сигару закурю
и любовью застекленным взором
космос шестиструнный сотворю.
В запахах ресниц и междометьях,
В шифрах недосказанности нот,
Расщепленный взглядом на соцветья
Из стиха твой образ прорастет.
Ритмами сердечного колодца
Из душевной ткани лоскутов
Памятью счастливых дней сошьется
Девочка из сказочных веков.
…………………………..
Что ж глаза твои таят усталость?
локон серебрится у висков?
Знай, во мне ты прежнею осталась,
Девочка из сказочных веков.

«Когда наложена печать»

Когда наложена печать
на мне
случайной встречи взгляда
теперь не вспомнить...
мне бы знать
чему же ты была так рада?
Причиной было ЧТО тому?..
Густой как мед, текущий томно,
вечерний свет, стекавший в тьму
ступеней клавиш полутонных?..
...
Письмо стекольное,
разлей
вновь блеск дождя и шорох влажный!
Откройся в ночь,
лети ж скорей
стеклянных нот
огонь миражный!..

«Роняя ароматов шёлк»

Роняя ароматов шёлк,
как плазму из протруберанца,
с бездушным совершенством глянца,
коснулась взглядом как ножом.
Сердец созвучный перестук
нес поезд Осени изгоев,
мешались с ароматом хвои
их руки будущих разлук.
Пронзительно-надрывный клин,
Крыл журавлиных колебанье,
остались Зоною Центральной,
как горечь красная калин.


Поименно вязались соблазны в гирлянды бус

Поименно вязались соблазны в гирлянды бус,
Отрезались хордой пространства края пустынь.
Двести лет уже каюсь я да на свет молюсь,
Сам себе персонаж а не то чтоб ему постыл.
Разучился я книгу индейских узлов читать,
Рун эльфийских уже не доступен древесный смысл,
Лишь осталась в душе шестиструнной гитары стать
Да ревнующий к ветру тебя моих строф каприз.

«Дней молчаливых выплакан аум»

Дней молчаливых выплакан аум
Звоном трамвайным в бездомности шпал,
В звёздах мерцающих ласковый траур
Снегом разлуки перрон обжигал.
Где-то сияют небесные гимны
Солнечным ветром в пении труб
Ты же печально гуляешь в обнимку
С памятью пахнущей снежностью губ.

Без отдачи на убыль уходит простор души

Без отдачи
на убыль уходит простор души,
Тайных мыслей жгуты перекручены в складках штор;
Клавиш всхлипы
в шипенье соткались шин,
Отражая в чернильных просторах души курсор.
Грусть похитила цвет тротуаров осенних луж,
С тонких пальцев Твоих хмелью света стекает сок.
Сухо русло души в глубине полуночных стуж,
Экзосердце в экзоскелете следит в глазок.
Растревожены взгляды в стоячей воде примет,
Не болезнен слов лазер лишь чистой души стеклу.
По пространствам квантован, иду сквозь широты лет,
Так еще и не встретив тебя, расточившей мглу.

Сладких губ арканом пойман

Сладких губ арканом пойман,
Рук колечко расцеплю,
Стану ветреным изгоем
В желтолиственном краю.
Ветер странствий рукоплещет,
Синевою неба пьян,
И рокочет птицей вещей
Мне под нос стихироплан.
На дремоту не рассчитан
В канители зимних вьюг
Стих мой смыслом нарочитый
Открывается на стук.


Ночь упрятана в тени век

Ночь упрятана в тени век,
Болью чёрной обуглен глаз
И волос Твоих чёрный снег
Напластован на алебастр
Вшит в извод моих губ фавор?
Разве сам я себе солгу,
Что гоню из души укор,
Что светить без тебя не смогу.
Хоть забвенью Тебя предам,
Пусть себя я перехитрю -
Занесу в вековечный спам
Но тебя до небес люблю.
Снова к струям звёзд на стекле
Удаль сердца являет счёт,
Полусонной ходьбой во мгле
Ночь окольно к Тебе влечёт.
Словом вспарывая целину
Не явлённых ещё миров,
Вижу в них лишь Тебя одну
Средь пожарищ и катастроф.


«Я сегодня шагнул между глаз твоих в тайную просинь

Я сегодня шагнул между глаз твоих в тайную просинь,
Чтобы сердца стихом тебе тайные сны прошептать,
И поведать о том, как изменчива осень,
Что прошла круглых глаз перламутром стихи рассыпать.
По полям золотым,
по светящимся тропам мгновений
От разлуки дрожа,
где, забытый, причудлив, кружит карнавал,
И, задумчив, был облачный хор из святых озарений,
Птичьих гласов спектральный простор их в
безвестный сонет застывал.

Союз с луной утратил смех астральный

Союз с луной утратил смех астральный.
Под магию смартфоновых икон,
Я, как лунатик в шторме семибальном,
Штурмую сновидений бастион.
Все кошки ночью серы и беспечны.
Пусть даже попадая в переплёт,
Ловлю я век Твоих остроконечность,
Как серый жемчуг, выстрелом навзлёт.

Я любовью застигнут врасплох

Я любовью застигнут врасплох на распутиях века,
Словно тень, обречённым на шелест, иду сквозь века,
Перемножив любовь на неоновый пульс листотеки,
Без сонетов на ритмы наложены листья венка.
Ветер псом озорным отрывает от пламени клёнов
Оперенье жарптиц среди жил светотеней дождя,
Ходит дрожь неживая по лужам под плеск монотонный,
Отпускающей дланью
фантомов витраж громоздя.
В пустоте зависает луна в междумирье наркозов,
Даль в туннели зрачков расставляет обочин столбы,
Синь фонарная в матовость переливалась морозно
Под мостами, вплетёнными в рокот астральной трубы.

«У сердечных врат»

Кроваво мысли крылья
окрашивали речь,
Кололи и рубили,
Как праведности меч.
И милость уж забыта,
Какой уж Божий страх –
У врат сердечных битва
Огнем горит в устах.
Пылают гневом мысли
И ломят напролом,
По-волчьи и по-рысьи
Спешат ворваться в дом;
Звенит стрела обиды
И метко в сердце бьет.
И ангелов не видно –
мелькает злой народ.
Сквозь сцепленные зубы
Наружу рвется стон:
- Унизили так грубо
они, она, а он…
Дверь памяти разбита,
все чувства нараспах,
У врат сердечных битва
Огнем горит в устах.
С багровою зарницей
Вступают Гордость, Честь
И лица, лица, лица
И мысленная месть.
Но что-то остужает
тот мысленный пожар
и кровоток снижает,
и мстительный угар.
То мытаря молитва
И память о грехах
Заканчивает битву
Слезами на глазах.

Нарисованных снов проходец

Нарисованных снов проходец,
Наваждений осенних вор,
В резонансе чужих мелодий
Сердце входит в ночной дозор.
Недосказанная в шансонах
полуправдой шепча, кричит
Безконечная протяжённость,
фантастичнее эфемерид,
Облечённая в лихорадку,
Изнемогшая в гласах труб,
Обагрила Любовь без оглядки
Шрамом ставшую сухость губ.

Чай

Чаем утренним снова стакан наполняет рассвет,
Золотится чаинками птиц и туманы льёт.
Распустились ресницы твои с голубых планет,
Потянулись в глаза переливы стрекоз и нот.
Расчехляя в античной торжественности облака,
Запуская потоки энергий стихий дискотек,
Видишь, как, улыбается издалека,
Бьется пульсом Любовь, раздавая капустниц снег.

Развенчан тьмою свет многоэтажек

Развенчан тьмою свет многоэтажек,
Разгадан солнечного ветра гулкий глас,
Заснежен шаг стихов сердечных скважин,
И серых улиц всё тоскливей пласт.
Глазурь рассвета ищет глаз наощупь
С ресницами снежинок - вальс с небес,
Стеклянной флейтой над рекой полощет
Бродяга ветер дальний благовест.
Синь истончается до ультрафиолета,
Звук расплывается до ватной тишины,
На смолах резвых плазменная Лета
УхАет смрадом генетической войны.
Наскучили гремучих слов раскаты,
Сценариев отыгран приговор,
Бледнеет конь безжалостно крылатый,
К причалу слёз слов низводя минор.

Прохладой между пальцев

Прохладой между пальцев звон течёт,
Пыльцой хрустальной полночи пылая.
Когда блаженством сердце истекает,
Мгновений сказочных таких наперечёт,
Метался, растревожен, ветра шум
Метаэнергиями бытия иного,
Огнепоклонником кленовых звёзд брожу,
Золотолистным шагом очарован.

В ладонях стрелок острая звезда,
Белея снежною печалью, умирает.
Безсвязность звуков, как глаголы рая,
Читая вслух с вечернего листа.

Чернильное спадало домино
С фарфорового марева экстаза,
И зацветала радость лунным глазом,
Шипучим снегом падая в вино.


Не с лица истёк

Не с лица истёк, в зазеркальях ржав,
вод бессмертных ход в пот и грязь;
новый век растёт на крови дрожжах
тайных писем вскрывая власть.

Сок бродил бедой, день замкнув ко дну,
в гранях копий горел пульсар;
наречён рекой, груз стряхнув, блесну
за пределом локаций чар.

Стал свободен

Стал свободен от телефонных звонков,
от похвал, от бесцветности кодов и акций;
облажалось подложное пламя абстракций;
плыть устал ты безвольной мишенью волков.
На продажу истории выставлен миф
автострадой, впадающей в гипнос комментов
И уходят на дно расы всех континентов,
Связан образ и песен мерцающий гриф.

Суровой нитью серой перевитый

Суровой нитью серой перевитый,
Росой небесных слов не упоён,
Испариной расчётной мозг пропитан
И, в плечи вжавшись, замер, заземлён…
…К лицу цветка своим склоняясь Ликом,
Целуя васильковой ткани гладь,
Счастливой тайной обновления великой
Ни умножать им свет, ни утолять…
…Заряжен изумлением весенним,
Исподь сшивая с кровлей лицевой,
Летит раскинув руки светотеней
Лишь ДУХ, в прицелы пойманной стрелой…
…В кольце молочной тишины вспухают тучи…
Замедленностью вод взгляд отрешён…
…Из крошева капризов звёзд падучих
Собрать небесной славы небосклон
Помазан ты у крестного излома
И выпечен как хлеб и вечный миг,
Душевные ж порывы монохромны.
Саднит бесцветной раной час их «пик».
Слов золото вскипит сгущённым светом,
Качнёт дыхание туманное экстаз
На копьях трав расплёскан мир поэта
Открытой синью - на ресницы глаз.

Постояльцем словесных дум

Постояльцем словесных дум стих растёт из наитий,
Музыкальною небылью, в россыпях рифм и нот,
Кровью спетый венозной, в артериях снов открытий,
Прерывая цепочку рассудочных дел длиннот.

Разбивая лучи на чириканье, гул и свисты,
Растворив сталь иронии в желчи утрат и в слезах,
Наливается он вещим звоном и символьной силой лучистой,
Бытие по фракталам кипящей листвы разбросав.

Мир сшивая из лоскутков, явь - из плоти и чувств миллиметров,
Из незрячей бездушности - геометрией уст и шагов,
Узел огненных слов плавит тропос дугою электро,
В пальцах леса рекою курясь, синей дымкой змеясь облаков.

Крон шуршаньем вскипев, в догонялки с ветрами играя,
Ливнем звуков, волной омывая асфальтово-смоговый данж,
В злаках бед и злосчастий к хлебам нас Любовь прививает,
Строя вечности личной неповторимо-чудесный этаж.

Тьма мерцала вкрапленьем событий

Тьма мерцала вкрапленьем событий в глазах безучастных
И надмирных систем неуют всем сулил недород.
Рвал пернатое сердце и бисер метал на всемирное счастье,
Мерил общую боль неотмоленной мерой народ…

Дух дерзаний иссяк, зло куражится цинком лучистым.
Тормозам отказав в гонке беличьей смарт-дураков.
Зиждет снег музыкальный бездонно, небесно и
чисто,
Даль насыщена золотом кос голубых облаков.

Сводит счёты обыденность за неотмирность явлений
Обреченностью жить в безпробудно постылом вчера,
На рожки калаша хлеб пророчеств, на байты разменен,
На четыре разломлен квадрата мир коптером Ра.

Пустотелостью мыслей и слов ни решить, ни исполнить.
Кровь пространства и времени медными чашами льют
Свет не в силах держать, снежной тьмы врачеваньем исколот,
Гримирую белилами слов безобразий мазут.

Скрип незримого реза стеклянен и адресно точен
Одичавшие яблони свечи гасили шесть раз
Дождь простуженный вальсы прощальные глухо рокочет
Грузом двести врываясь в затёртость привычную фраз.

Вздох заходит винтом

Вздох заходит винтом,
Выдох пестреет пылью,
Испепеляет нас то,
Что не уходит в крылья.
Взлётную полосу
Перекрестив с хлебом,
Будущего несу
В сердце своём небо.

Наконец

Наконец в гроздьях стонов и гнева век Правды взошёл.
Долго ж в гомоне звонов он тестом вскисал,
В топях толп, гул в осмысленный собирая толк,
Волны мыслей по нотам расписывая, по голосам.

Кожа съёжена солнцем мёртвых, горбатой став,
Подкалиберно лязгает пробивающий воздух свет.
Звезд возница не сохранил высоты устав -
Эхо мод каменеет в квазиодеждах бед.

Душу выпив, нанитами сна заменил горбун
С тишиною муз кольцевого огня замес.
Сколько ж звёзд запустело, сколько же пало лун,
Оказавшись в паучьей сети с лицом и без.

Дней измучен пульсацией

Дней измучен пульсацией, истлеваешь на
линии тонкой,
Костяною рукою завёрнут в
мерцающих искр парафраз.
Обречённый частями себя собирать
и идти к горизонту,
Не бери в путь с собой ты пылающих яростью глаз.
Неизбежность, аккордно, с безмолвием снега
слезу утишает
В переборах минорных на
рельсовых струнах дорог.
Ввысь не плоскость нас тянет, а то,
что за краем бывает
В исчезающей дымке,
в оправе с собой примиряющих строк.
Посмотри - рыбы машут едва на струе плавниками,
Малахольно доверившись
силе незримой любви.

Расскажи им, чем кончились тропы
глубинных твоих исканий,
Можешь также орла расспросить, что
недвижно в зените парит.
Это что ж за язык телеграммный у них,
без тире, и без точек,
Проводящий в пучинах и возносящий сердца их в зенит!?

Хлебнув металла несуразность

Хлебнув металла несуразность,
запутавшись в чужой вине,
металось сердце дикобразом
в неравной с нервами войне
и, заключая в лог событий
круговращение миров,
искало в пламени наитий
небесной манны чистых слов.
Неспетой песней манит утро
Лучом взъерошен вальс огня
И дух бродяжий перламутров
В хрустальном поцелуе дня.
Сыт безответностью молчанья
и шелестящей лаской волн,
Травой возлюбленный случайной,
Исторгну горлом свой глагол.
Дыханье парусов почуяв,
Водою пасхальной напоён,
Смахну усталость кочевую
В туманном зеркале времён.
Обласканный губами зноя,
И дымом тополей кадил,
Носитель сердца синусоид,
Там с твоих пальцев лето пил.
Там лёт лимонниц был берёзов
И космоса был синим шквал,
Прозрачным пламенем мороза
Глаз ультрафиолет впускал.
Внахлёст с тобой метелью взбитый,
Был жив там в контуре с тобой,
Клубился в розовых орбитах
А ты была как мёд густой.