Финальный сборник (часть первая)

Факел алых бульваров

Факел алых бульваров во тьме семафоры глотал;
Вен восторженных русла наполнил размеренный пульс;
В блесках скорых аварий я шёл через улиц портал,
Прошлых истин глотая безсмысленной веры конфуз.
Стрелок ядерных вихрем в водовороте стихир;
Смятой памяти кадров шевелится комом свинец.
Разменяв на гроши многоцветия грозного мир,
Град стервятников вымощен каменной гладью сердец.
На путях непредсказанных логос восторженно гол,
Расплескав на эфирные волны пульсации круг,
В толчее перекрёстных созвездий стал медлен и волгл,
Вещей птицей срываясь, мгновением нежности рук,
С животворных широт ниспадает в ущелий пике
Парадигма времен, нисходящих в полях бытия;
В треске льда льётся запах восторженных лет вдалеке,
Кроной Древа привитый к Собору гармонии дня.

На струне одиночества сердца

На струне одиночества сердца качается солнце,
крылья розовопламенных птиц я уж все обласкал.
Рот зашит непогодой, в предплечьях усталости стронций
Накопился и жемчуг с кромешнего дна доставать дух устал.
Пальцам-ветвям сквозь неба жемчужные гривны
Всех мечтаний и лет кружевА срок настал изронить.
Пробежать, прошептать ветерками в ладонях наивных
И в просторах песка капли злые тоски испарить.

«День вчерашний»

День вчерашний в беззвучии глаз продрог,
Эхо стигматов замерзших минут молчит.
Горек жар на каплях стекла дорог
В ранах, стянутых мглою вокруг свечи.
Времени хвост упруго пружинит век,
Мехом рыжим сметая стеклянные искры луж.
Дворников автооконный на месте бег
- дуги в полях золотых в пустоте из стуж.
Пьяным простором раздавлен эфирный гул,
Тих и торжествен лиственный строй минут.
В дебрях галактик ветви орбит тянул
К струнам сердечным энергий полночных жгут.

*********************************************
Без отдачи
на убыль уходит простор души,
Тайных мыслей жгуты перекручены в складках штор;
Клавиш всхлипы
в шипенье соткались шин,
Отражая в чернильных просторах души курсор.
Грусть похитила цвет тротуаров осенних луж,
С тонких пальцев Твоих хмелью света стекает сок.
Сухо русло души в глубине полуночных стуж,
Экзосердце в экзоскелете следит в глазок.
Растревожены взгляды в стоячей воде примет,
Не болезнен слов лазер лишь чистой души стеклу.
По пространствам квантован, иду сквозь широты лет,
Так еще и не встретив тебя, расточившей мглу.

Мимом ночи Очарован

Мимом ночи Очарован,
В шёлк твоих вплетённый кос,
К иномирности прикован
Сердца зримый перенос.
Пью тебя из пальцев света:
Клеток, клавиш, кистей рук,
Из хрустящей ткани веток
Поцелуями разлук.

Стрелка

В полумгле твоих волос
пыль алмазная сверкает.
Ароматом истекает
тяжесть глаз твоих и кос.
Наваждения летят,
мотыльками опускаясь.
С песней завтрашней прощаясь,
губы на ветру дрожат.
Краток режущий тот миг
всех секундных мира стрелок.
Боль остра, но разве мелок
светлой вечности родник?

«Серебряные звуки»

Текут вереницы звуков
сквозь бледную музыку листьев
в туманные тени света
по острым ресницам звезд,
по отражениям окон,
по льдинкам медуз стеклянных,
по отблескам и осколкам
сбегая зигзагом слез.

Деревьев внимая всхлипам,
ветвей обгорелых всплескам,
в изломанных ветром пальцах
на ранах разбитых луж,
плывете вы, сном объяты,
ночей серебристых рыбы,
печальной луны осколки,
кровоточащих душ.

О, девы с мраморным сердцем,
вы, струны небесных гимнов,
на островах забвенья,
на крышах,на площадях,
вас камни метро глотают,
гробницы зеркального эха,
как призрачные мгновенья,
как мертвую пыль в устах.

Кто-то завёрнут в рутину удач коммерций

Кто-то завёрнут в рутину удач коммерций,
Верит в привычный символ, что нищ и зыбок,
Я же в тепло твоих кутаюсь слов, улыбок,
За горизонтом цветущих стихов и - в сердце.
Кто-то завёрнут как в саван, в непримиримость,
Он презирает в лугах босиком пробежки,
Тайны случайных встреч, их напев и нежность,
Верит, что силой лишь мышц и коней храним он.
Я же в то облекаюсь, что сердцу ближе,
Кутаюсь в полдень жаркий, в пространство леса.
Это меня приютил колокольчик росой и песней,
Контуром нимба обводит бельчонок рыжим.
Это Твоими следами хожу золотых историй,
Верю, что с ними проснусь как птенец, проклюнусь,
Вширь развернусь, устремляясь в полёт и в юность,
Как паруса в незабудках, в ромашках море.
Чувства немеют, спасает лишь ветер южный.
Сбросить бы в бездну фантазий и снов разметки
И равнодушие ночи в зрачках, как эпителия клетки.
Пусть остаются как скорлупа, вне меня, снаружи.

Мы с тобой рождены в параллельных мирах

Мы с тобой рождены в параллельных мирах,
Как ступени стальных ракет.
Невозможно на брачных парить ветрах,
Птицам, пойманным в хронос лет.
Рвы дымились, буравил метафор строй
Огневых интервенций лязг,
Прорастает надежда стихов игрой
Сквозь летящих нот парафраз.
Соком огненным брызнуты строф кавуны
В лопухах парашютных строп,
Подступают к сердцу слова вины,
Алогичные, как озноб.
Над улыбкой взволнованных вод салют
Белым облаком расцветёт
И на глазки летних цветков анют
Вечность тайны свои прольёт.

«Образ»

Музыкой застигнутый внезапно,
Видно, кто-то вышел на балкон,
Неуместным раненый азартом,
Памятью я снова напоён.
Вечер тихий прошлое навеял,
пьяный клен из лужи так лакал,
золотом расплавленной аллеи
губы мне твой локон обвивал.
Сотканный из птичьих разговоров,
Вечер, как сигару, закурю
и, любовью застекленным взором,
космос шестиструнный сотворю.
В запахах ресниц и междометьях,
В шифрах недосказанности нот,
Расщепленный взглядом на соцветья
Из стиха твой образ прорастет.

«Слеза случайная на цыпочках прокралась...»

Слеза случайная на цыпочках прокралась
и солнцем заблестела на щеке.
Вчера Ты с радугой беспечно целовалась,
сегодня взгляд Твой в траурном венке.

Вчера, в борьбе с духовным омертвленьем,
Ты встретила в глазах моих стекло.
У жара Твоих жертвенных поленьев
вскипело выживанья ремесло
и… погасило царственное пламя.
Без цели мелкой, просто невзначай.
И вот уж лебедиными крылами
обдала сердце вьюжная печаль.

Духовного не терпит аромата
ум, ослепленный горечи комком,
а сердце ждет: вдруг выпустит обратно
улыбки крылья милых губ излом.

И верю, что изящество живое
Твоей слезинки солнцем оживёт
и все обиды милостью покроет –
душа простить с готовностью придёт.
И будет плащ Твой звёздами прострочен,
и Ты, вчерашняя служанка ПРОСТОТЫ,
затерянная среди серых прочих,
с Небесной вдруг воспрянешь Высоты!

Срывая с сердца горестей покровы,
Любовь и Милость чудо совершат –
в присутствии Прекрасного Живого
зажжется к жизни мой угасший взгляд.
…
Вчера я видел облаков рожденье,
вчера был скучен аглицкий сонет,
сегодня сердца тайное движенье
и небо нарядило в горний свет.

И стоит ли куда-то торопиться?
И смыслы слов каких искать ещё,
когда с цветка доверчиво садится
крылатая снежинка на плечо?!!

Девочка-Весна

Весна пролилась в ветви вишни
и в хлопья розовых кустов…
И вновь в души моей затишье
мотива тянется росток.
На листьях крупною росою
рассыпан светозарный май
и входит девочкой босою
и шепчет мне Весна: «играй».
И я, сумняшеся ничтоже,
беру заигранный аккорд,
на марш старинный так похожий.
Пусть ритм пока ещё не твёрд,
течёт, восходит радость в душу,
псалтирью светит струн янтарь
и песня просится наружу
и шепчет девочка: «Ударь!»
И – и! Капли светового взрыва,
как от ладони по воде,
взлетают музыки извивом
и оседают … в бороде.
Но тщетно бес в ребро толкает,
ищи, мол, новые ключи,
я в этой строчке умолкаю,
мне шепчет девочка: «Молчи».

ВосхИщение

История судьбы моей –
История любви хищений,
Но чем огонь Её светлей,
Тем гуще и мрачнее тени.
У мира вышнего стяжав
Восторга сладостные муки,
На острие карандаша
Душа оттачивала звуки.
И срок настал —
души кристалл
Слов источился
расслоеньем
От глаз к глазам,
от уст к устам,
По нотам и по
светотеням;
Взлетели искры
звёзд-стрекоз,
В лампады устремляясь
маков,
Вливаясь в ароматный воск
Зайчонка света
на бумаге.
Горит огонь святых минут:
Мозаик искристые грани
В сад восхищения зовут
За звуком, цветом и
словами,

Где строки силу обрели
зеркальной силы отраженья,
И слёзы с космосом вошли в
единое с душой движенье.

Сегодня в лунную листву
макая перьев нежный шорох,
Смогу я сердцем каждый звук
Вплести в Молитвенные Хоры.

Растаял лунно-острый серп
самообоженной печали
И стих мой выпекает Хлеб
Зарёй во Слове безначальном.

«Танго Твоего Письма»

Письмо пришло дождем залитое.
Оно лежит ещё не вскрытое,
а я молюсь молитвой мытаря,
прошу: «Как прежде напиши.
Так напиши, чтоб мог надеяться,
что скоро души наши встретятся.
Мне без тебя земля не вертится
и годы режут как ножи.


И будет пусть письмо такое мне,
на травах скошенных настояно,
Ты напиши его «по-своему» -
всё васильками окружи.
Пусть в нём не будет расставания,
ночных вокзалов ожидания,
лишь напиши письмо как ранее –
на строчки сердце разложи.


Ты напиши мне неожиданно,
с сердечной болью неизжитою
и там скажи ты, прикажи ты мне,
как без тебя мне дальше жить.
Пиши его и в полдень солнечный
и в тишине бессонной полночи,
но не с обидой и не с горечью,
а просто с лаской напиши.


Пиши письмо ко мне доверчиво,
без жалоб на судьбу беспечную,
да будет пусть оно просвечено
огнём страдающей души.
Дай, Боже, силы мне надеяться,
что все осколки наши склеятся
и невозможное содеется –
с тобой я снова буду жив.


Письмо пришло дождем залитое.
Оно лежит ещё не вскрытое,
а я молюсь молитвой мытаря,
прошу: «Как прежде напиши.
Так напиши, чтоб мог надеяться,
что скоро души наши встретятся.
Мне без тебя земля не вертится
и годы режут как ножи.

Лепету листьев, свиткам дождя учусь

Лепету листьев, свиткам дождя учусь,
Веткам согласно киваю на их поклон
Птицей над мокрой соломой полей кружусь,
Облачных светоиллюзий простор студён.
Шаток стопЫ по раскисшей дороге шаг,
Шёпотом ветреным дым перспектив размыт,
За горизонтом дробится зарницы шар,
Луч твоих глаз на ресницах пушисто свит.
Замков воздушных резвящийся ветер шал,
Нёс парашютики, сея надежд цветы,
Шарик пушистый души моей ввысь взлетал,
С твердью теряя безцветие пустоты.
Каплями солнца возложит Весна печать,
Целя кропилом из Вечности в алость щёк,
Звёзд огневУшных устанут глаза считать -
Это девчушка отметила рыжий скок.
Всех поскакушек ты, Сонечка, озорней,
Черпая в ковшик ладошек зерно Отца,
Всех осыпаешь ты радостью тёплых дней,
Вёсен просветы трубят из души дворца.

Постояльцем словесных дум

Постояльцем словесных дум стих растёт из наитий

Постояльцем словесных дум стих растёт из наитий,
Музыкальной небылью, в россыпях рифм и нот,
Кровью спетый венозной, в артериях снов открытий,
Прерывая цепочку рассудочных дел длиннот.

Разбивая лучи на чириканье, гул и свисты,
Растворив сталь иронии в желчи утрат и в слезах,
Наливается он вещим звоном и символьной силой лучистой,
Бытие по фракталам кипящей листвы разбросав.

Мир сшивая из лоскутков, явь - из плоти и чувств миллиметров,
Из незрячей бездушности - геометрией уст и шагов,
Узел огненных слов плавит тропос дугою электро,
В пальцах леса рекою курясь, синей дымкой змеясь облаков.

Крон шуршаньем вскипев, в догонялки с ветрами играя,
Ливнем звуков, волной омывая асфальтово-смоговый данж,
В злаках бед и злосчастий к хлебам нас Любвь прививает,
Строя вечности личной неповторимо-чудесный этаж.

Говаривала мне моя красавица

Говаривала мне моя красавица,
Невстреченная въяве Горностай,
- Живые символы летят и рассыпаются
на руны золотисто алых тайн.
Печалью переспелой растревожен ты.
Держи себя струною на колке,
тропою сердца правды неисхоженной
и неразменной в дальнем далеке.
Сам знаешь, что такие все освистаны
В привычно неустроенном быту,
Но каждому аукнется по истине
В словесном исцелении простуд.
С чего ты взял, что память неотзывчива?
В колючих ливнях жди любовь свою.
Однажды в песне лебединой сбивчивой
И грешного тебя я отмолю.

В шприцах башен

В шприцах башен бездна, над бездной тропа.
В хламе муравейном роется толпа.
В стаях туч голодных, в стелсах ночей
Рёв зомбомобилей байколихачей
Одержим курятника фридомом ослов,
Злой непостижимостью виртуальных слов.
Обнищала вера в струпьях казино,
Лишь потомственных сюжетов крутится кино.
Сердце зашивают в вороха проблем,
В шоки управляемые мозгопудрых тем.
Страхами обуглены драмы ипотек.
Безнадёгой срублена «ночь-фонарь-аптек»
В коме пандемифов.
образин режим
По воде кругами с дьяволом бежит.
В мареве тарифов, розовым стелясь,
Мелкого калибра бесов процветает грязь.

Говорила: мила мне гладь

Говорила: мила мне гладь,
Тишь не рви, умножая бред.
Беды любят в стихах листать,
Кто имеет доход от бед.
Умножая, не множь их ты,
Не дыши беловьюжьем зим.
Зреет мудрость в словах простых,
А на сложных наложен грим.
Отвечал ей: Краса моя,
Тыщи лет про любовь поют.
Жизнь прожить только меч остря?
Дух в кротовый замкнув уют?
Жизнь не есть ли с обрыва шаг,
В крылья дней развернув полёт?
Лишь полётом живёт душа
И молитвы ему поёт.

На распутье незрячих скук дождь слезу ронял

На распутье незрячих скук дождь слезу ронял.
Маскарадна нательная рябь телеграмм тату.
Вальс берёзовой грусти язык между строф искал,
Заходя за жемчужных бус и зубов черту.
Закольцован в акупунктуре сердечных ватт,
Пульс потерянных чувств на разлуке с тобой застыл.
Уходил постепенно из боя часов
хрип латунных дат.
Смерч восторга листает прозрачность крыл.
Впаян в грусть чужестранной страницей зрачков восторг
Впаян в грусть чужестранной страницей зрачков восторг
Истекал ты из скорби озвученной как ипостась
В звукостяжаний единство, как рваных клочков простор,
Как имеющий и претворяющий Слова власть.
Содрогался под веками солнца влюблённый сок,
Пантомимой тягучей слезы в хрусталях разбит
Выжимая заката вены в любимый грог
Облегала тяжестью архитектонность плит.
Я привык куда-то идти, но не знаю куда и зачем
Рвётся алчно весенних пространств ледяная капель.
В звуках матовых светотеченье в кольце свечей
Легковесности бунта памяти ты – менестрель.

Цветочное

Взгляд ползёт, словно божья коровка,
По соцветиям срезанных дней,
И зовет меня память-плутовка
Убежать в меланхолию с ней.
Тлели розы огнём папиросным,
Дней счастливых октавы текли
На прозрачные в зелени росы,
На грохочущий поезд вдали.
Хризантемные грёзы фонтанно
На осколки дробили хрусталь
Ароматов улыбки желанной,
Белоастровой силы печаль.

Лист в вазе - квантовый прыжок

Лист в вазе - квантовый прыжок сквозь
россыпь бдений,
Смог механический за окнами кипит
а сердце в Сердце ищет совпадений,
когда твой дух противозлобием привит.

По улицам, задумчиво безмолвным
Среди стеклянных бликов фонарей
Я прохожу, незримым, невесомым,
Несбывшейся мечтою лотерей.
Из пустоты предметами густеет
Витрины ледяная синева.
туманной тьмы плащом телесность тлеет
Цветистостью рекламы вещества.
Предснежный свет пролит листвою тонко,
растрёпанному духу тишь поёт.
Звон колокольный, скрученный в воронку,
С рассветом в душу радугой войдёт.

Изяществом экспромтов ранен

Изяществом экспромтов ранен
Мой безнадёжный танец чувств.
Как мотылёк на свет и пламя,
На таинство любви лечу
И осень, рыжий провокатор,
Опять куда-то вдаль зовёт
Катиться поле-перекатом
До тайных северных широт.
Там, в ревности святой и властной,
С нежданной радостью всегда,
Свободны от гримас и масок,
Растут из звуков города.
И на ступенях белых лестниц
Дрожит цветов весенний хмель,
Горячей радости наперсник
И Китеж-звонов колыбель…

Темнота распускалась как роза

Темнота распускалась как роза эфирных ветров
Разделительной силой имён через уши и нос,
И дышала душа заблудившимся дымом костров,
Созревая ветвями для будущих молний и гроз.
Отслоились покато над горизонтом цветные огни,
Перспективой обратной в надмирную высь уводя.
Свои пальцы с перстами танцующих капель сомкни,
Дивергент неотмирных симфоний и танцев дождя!
В каждой капле Твоих там играют орбиты планет,
Это слово Твоё обрело в них свою ипостась,
Льётся радостный с неба лимонного свет
И его наизнанку не вывернуть уж, не украсть.
Дирижабли оранжевых туч величаво плывут.
Обгоняешь ты их, чуть касаясь лебяжьим крылом.
В изумрудное море дельфины купаться зовут,
На песчаные пляжи, на волнах кататься верхом.
Отпусти же в себе чёрных клавиш диез, отпусти.
Прищур снежной иронии алой травой не споёт.
Пусть прольётся цветным водопадом твой солнечный стих,
Золотыми дождями из сердца пусть капает мёд.

Горизонтальна персть сего момента

Горизонтальна персть сего момента.
Где крыльям нет простора перспектив,
Гармонию дробя на элементы,
Утрачиваем цельности мотив.

Пусть маятник часов пределы ставит
Для радужной восторженности нот,
Зелёный гомон радостью хрустальной
Сигнал Вселенной сердцу подаёт!
Влюблённым вкусом сквозь лесов короны
Цежу сосновых дебрей аромат,
Боясь спугнуть мелодию озона
Подсолнечно распахнутых палат.
Там в ризах многоцветных Лес-владыка
Священнодействует над папертью времён.
В оргАнах сосен, в изумрудных бликах.
Язык брусничной благодатью окроплён,
Водой и светом чудеса творятся.
Никто не скажет лесу «маргинал».
Во славу соловьиных демонстраций
Никто ещё доныне не плевал.
Изысканы лесные ароматы,
Спасителен в жару святой родник,
И разве дети леса виноваты,
Что ты к Творцу всем сердцем не приник?

Лепету листьев, свиткам дождя учусь

Лепету листьев, свиткам дождя учусь,
Веткам согласно киваю на их поклон
Птицей над мокрой соломой полей кружусь,
Облачных светоиллюзий простор студён.
Шаток стопЫ по раскисшей дороге шаг,
Шёпотом ветреным дым перспектив размыт,
За горизонтом дробится зарницы шар,
Луч Твоих глаз на ресницах пушисто свит.
ЗАмков воздушных резвящийся ветер шал,
Нёс парашютики, сея надежд цветы,
Шарик пушистый души моей ввысь взлетал,
С твердью теряя безцветие пустоты.
Каплями солнца возложит Весна печать,
Целя кропилом из Вечности в алость щёк,
Звёзд огневУшных устанут глаза считать -
Это девчушка отметила рыжий скок.
Всех поскакушек ты, Сонечка, озорней,
Черпая в ковшик ладошек зерно Отца,
Всех осыпаешь ты радостью тёплых дней,
Вёсен просветы трубят из души дворца.

Я начинаю красоту писать

Я начинаю красоту писать.
Уж выстроены в памяти уменья
и брезжит цель в туманах вдохновенья:
Я начинаю Красоту писать!

Ударил гонг – и скрипка зазвучала
и мерным тактом повела на битву
за самые прекрасные начала
под самую святейшую молитву.

- Как беден плоский мир…
Как краска в нём скучна…
Тебе и мне... Нам глубина нужна!
Где вечно царствен пир –
ТАМ мира первый план...

- Но разве мир земной –
лишь зрения обман?..

Он так многомерен!
Он так многозвучен!
В огромные двери –
от тучи до тучи!
В обвалах из громов,
в стекольном дрожанье,
в горячих истомах,
в смычков колебанье.

На грани и звенья
расколоты звоном
рояля ступени
и леса колонны;
Он – светолюбивый,
он – криком рождённый,
в цветов переливах,
резцом отражённый,
в весенних полётах,
в волнах ароматов,
в клубах огнемётов
над блеском каратов.
От солнца зависим,
он всходит звездою,
не мёртвой он писан натурой– живою!
Смотри!.. Взлетает в небо вертикаль!..
Да будет мир высоким и просторным!
Пусть горизонт развёртывает формы,
В надмирную указывая даль!..

...Ещё молчат в тени и куб и шар,
но (!)
вспархивает девочка-гимнастка
с изящества движением опасным
и (!)…
- вспыхивает красочный пожар!!!

...Контрастно, тьмой и светом
вглубь ворвусь,
в грунтованные серые равнины –
и схлынет прочь с оконных линий
грусть
и побегут мазки по всей картине!!
А скрипка всё полнее и полней
переполняет небом
кисти пенье
и вслед её высокому движенью
я востекаю в горний мир за ней!..

...Своей опорой выбрав жизни цвет,
я от него отталкиваться буду,
чтоб, кисть-резцом оттачивая груды
оживших тел,
мне сотворить балет!!!
…
Кусками прорабатывая формы,..
захватывая смежные предметы,
я прилегающие очертанья фона
завязываю в вечности букеты!...

Сегодня я смогу вершин достать,
Сегодня перед вечностью не струшу.
Сегодня я распахиваю душу –
я начинаю Красоту писать!

Снегурочке

Стекленеет туман, обращаясь в хрусталь снегов,
Недосказанный снег вторит звоном шагам души,
Меж мирами прячутся стаи эдемских слов,
Где слеза семицветной строкой по листу бежит.
Просыпайся для музыки глаз и летящих рук,
Горевать в земляничных полянах уж не к лицу.
Нет любви безответной, разорван порочный круг,
Видишь: Кто к твоему снизошёл крыльцу?
Ты, конечно, узнала Его из своих небывалых встреч,
Из безсонниц невольных поющей огнём печи,
Ты сумела в надломленном сердце своем сберечь
Самых чистых распевов для песни Ему ключи.

Надышался прозрачной тьмою

Надышался прозрачной тьмою,
Дождевою водой крещён.
К непогоде ли память ноет
Или пульса оттаял звон?
В перехлёстице дней угарных
В новостной вовлечён поток,
Слух травмирован вербным даром -
Мир просеивать в сито строк.
Добиваясь фонем огранки,
Сердцем зрить за лицом секрет -
Паучка ль в пруду серебрянку,
В роднике ль – круговерть планет.
Мотыльков голубых воздушность
Окрыляет полёт души,
Так подснежник весной набухший
В ожидании пчёл дрожит.

«Красная таблетка»

Прохладой между пальцев звон течёт,
Пыльцой хрустальной полночи пылая.
Мгновений сказочных таких наперечёт,
Когда блаженством сердце истекает.
Метался, растревожен, ветра шум
Метаэнергиями бытия иного,
Огнепоклонником кленовых звёзд брожу,
Золотолистным шагом очарован.
Чернильное спадало домино
С фарфорового марева экстаза,
Шипучим снегом падало вино,
И зацветала радость лунным глазом.
Ладоней стрелок острая звезда,
Белея снежною печалью, умирает.
Читает слух с вечернего листа
Безсвязность звуков как глаголы рая.
Два цвета на ладони, две судьбы
Заключены всего лишь в двух таблетках.
И с красною продолжишь видеть сны
В бездвижном хороводе умной клетки.

«Р Ы С Ь»


Был короткий разбег – свист;
Вслед – короткий удар: шок!
Зарычала в глазах рысь,
Закипела слеза – сок.

-Это грех над душой встал,
если мысли твои – в бой.
Это значит: ты в ад впал
и убийцам уже свой. –
Так мой Ангел сказал мне
и отдернул с очей тьму
и увидел я свой гнев,
как рождает он дно мук.
Там в молчании век - мрак,
а в сплетениях рук – крик.
Где карающий зверь наг,
там юродив у лжи миг.
Стал отмстителей плащ - сер
всех"избранников" шик – стар,
потускнел силлогизм-перл
и вернулся ль стыда дар.
Тут рванулся я рысь
д о г н а т ь,
но во тьме уж незрим
след.
Что же другу мне пожелать,
да вернулся б любви свет?

«Трамплин»

Поет пространство,
взлетает шаг.
Живи и здравствуй
лыжня-душа!
Открытой далью
ты вложен
в перст.
Трамплина гранью
отброшен
вес.

Глаза толпятся,
плотнее тишь:
Звездою граций
ты в цель летишь!
С собачьим лаем
отстала ложь,
что жизнь иная,
что путь негож.

В сопрано-меццо –
луны каблук,
а печень – в сердце
вонзает крюк.
Распят на досках,
ты нем и наг,
и веришь просто
в Андреев стяг.
А блеск пародий на счастье –
плёв.
Молитвы вроде
полет
без слов!

Яд

Был первый час меж двух,
когда зеркал старинных
седая гладь дрожит.
Бил ночи первый час.
В томлении наш дух,
плащ тесной жизни скинув,
бежит, бежит, бежит
в распахнутый э к с т а з.
Летит кудрявый след
потухшей сигареты
в крутую стену лба
бессонницы ночной.
Шершавый ход планет
под скрежет шпингалеты
взорвался как набат
в трясине мозговой.
Щетиною кустов
прижат к оконной раме,
разулыбался лист
с Востока на закат.
Ч а с !.. Краешком усов
в нежнейший сок тумана
поэзии магистр
о т ц е ж и в а е т ЯД!