В протуберанцах зыбкого эфира

В протуберанцах зыбкого эфира
Сгущался в чёрный студень белый свет,
Высвечивали маскарадность мира
Хвосты тревожно-рыжие комет.
Ввысь взмётывались гравитаций волны,
Конвертов распаковывая связь,
Всех иерархий в корневищах молний,
Являя квант, как Света ипостась.
Дыханьем высветлены синезлатооким
Пускались волны в аномальный путь,
Энергий своеволием жестоким
Боясь Премудрость горнюю вспугнуть.

Многоэтажно множит ночь колонны света,
Неспящей песней тихо вьётся снег,
На сполохах оконных силуэты
Колышут теней невесомых бег.
В тумане зыбком бархатной портьеры
Куражится рун тайнопись гирлянд
И рушится мир плоско одномерный,
И космоса бушует океан.

Я трепет сердца листьям передам,
Покой души – соцветиям ромашек,
Серебряные тени – городам
И дымку золотую – тайнам башен.
Стихами, словно солью просолен,
Хоть главный океан и не озвучен,
И бережёт покой влюбленных сон,
Пульсация космических уключин.
Скользим между воздетых к небу рук
осенними глазами алых листьев.
Порхает воздух запахом разлук,
развоплотившейся водой морозных истин.
Под шлейфом взгляда всадник бледно вызрел,
Танцуют мысли с шагом невпопад,
Запястных жил малиновы капризы,
Сквозит под кожей вечера закат.
Оранжевый экран кленОв и зыбок,
Всё гуще в сердце сеть больных примет,
Прочитан весь завет былых улыбок,
Кровоточит на лужах листьев след.
Дуэтом с вечностью времён поток стирает
До пепла бритвы прошлые обид,
Тревожных теней звуки умирают
И странной тишиной печаль пьянит.
Колюч стал взор, ветрами дней отточен,
И сожаленьем вскрыты вены снов,
Их пепел оседающий просрочен
как соло снежное, ушедшее в озноб.

Ворочалась синью Вега
Величественно-откровенно,
Лучистостью примадонны
Раскачивая наркоз.
Исчирканы искрами снега
Мелодии вьюги пенной,
Диковинностью изумлёны,
Мы плавимся в печах грёз.

Целуясь в ночном паденьи,
Сверкает вуали тканью,
Таинственной глубиною
Пушинок цветных тишина.
К небесному притяженью
Иду, всему миру странен,
На соках хмельных настоян
До гущи сердечной дна.

В лавине чужестранных наваждений,
к бессоннице прилипчивых порой,
исход для сердца нахожу в дожде я;
нот капельных не скучен мне настрой.
И стих растёт, пусть метеозависим,
то скорбно, то насмешливо звуча,
в поток вливаясь неотмирных писем
как плачущая в небеса свеча.

Благословенный воздух дарит радость странствий,
В забытом слове - сердца синеву,
Не глобуса тревожит нас пространство,
А Вечности неведомой Предзвук.
Рассветом к Небу, тянущему руки,
В телах рассредоточен дней отсчет,
КОВЧЕГ к нам Солнцем капает и Звуком,
Не хлебом лишь единым мир живет.
Как шея лебединая в день века
Протянута над сумрачной землей,
Ветвясь по дельтам мышц, по крови рекам,
Живая вера правит колеей.
Звучанье запахов цветных и линий терпких,
- Вино, разбавленное в сети - сети кровь, -
Ловлю и я прозрачно, чисто, крепко,
Своею верой радостную Новь.

Раскапризилась позёмка,
Раскульбитилась снежком,
Развернёт головоломку
Серебрящимся виском.
Матов блеск морозных окон,
Рунны пальмы на стекле,
Месяц смотрит строгим оком,
Сколком истины во мгле.
Жду, когда судьба отвесит,
Вместо скучных оплеух,
Короб златокожих песен,
Музыки небесной слух.
Отбивая ритмы ночи,
Ускользает календарь.
На свече сосредоточен
Грустной памяти фонарь…
Проблеснули слёзы тягот,
Снов сшуршались вороха,
Лишь остался на бумаге
Зайчик алого стиха.

Взгляд обратился в перст самозабвенья
И раздувает в лампе мотылек.
Как звука оборотное виденье,
свечой вплывает Музы уголек.
Отзвученная шелестами осень
ведет оранжевые хороводы пран.
В узлах дорожных луж мутнеет просинь,
Творя из сполохов лимонных листьев
Храм,
Минуты капают, твердея в одночасье.
Стреножен пламень, ветрен и крылат.
Искрят на стыках гласные в согласье,
волнует слух ритмический расклад.
Прозрачно сотканы и с невесомым звуком
Орбиты паутинные плывут,
фонтаны клёнов пламенного круга
в родство сердец стихирное зовут.

Вот, отзвучав, растворился пульсар светофора,
Лепет болтливый доспел до сиреневых звёзд,
Духов духами я снова посажен на скорый
Поезд, явлённый мне девой в составе из грёз.
Шёлковым спущен чулком освежающий вечер,
Птиц из фантазий ночных прорастает вокал,
Галки
кусочек вороний толкуют на вече,
Всё дознаются, кто дар ей такой подослал.
Ночь конвертирует в зов
пустоты безконечность,
Капельниц звёздных
на рельсах блестит молоко,
Окна – проталины глаз в иномирную млечность,
Спины спиральных ветвей –
на сединах висков.
Пил невесомости знойной
вино полудрёмы,
Солнечным словом угасшие звёзды крестил.
В косы вплетая твои
световую солому,
Истины сок
из источников глаз твоих пил.
Синью их был окрылён огневидной сердечно…
Каюсь в бездарности слов, но ладони тяну
Вьюгой опавших цветов к твоей милости вечной,
В зелени мутного сока качая Весну.
В звуках играющих бликов
ручья на рассвете,
В графике почек любви, ожидающей жизнь,
Сумрак тобою замедлен, в надежде ответить
Пульсу сердечного взлёта над холодом лжи.