Здравствуй, Танька! Дико хочется домой.
Мы в ауле горном прячемся сейчас.
Время есть, чтоб написать тебе письмо—
снайпер, кажется, прервался на намаз...
Знаешь, вроде—тоже молятся они,
но какой-то кровожадный их Аллах,
видно, хитрый, все хоронится в тени
и ловчей Иисуса нашего в горах.
Очень просто здесь лишиться головы.
Столько наших потеряли—в горле ком...
И пожаловаться некому, увы,
знамо дело, на чужбине нелегко.
Тяжело еще от жажды и жары,
даже дождик оживляющий нечаст,
от пейзажа плакать хочется навзрыд,
только слезы тоже высохли у глаз...
Вот у нас в России—травы да цветы,
по равнинам реки чистые бегут,
ночью пенье птичье в зарослях густых
и цветов дурманят запахи... А тут
всюду камни—это чёртова дыра!
Жалят пули спины зубчатых хребтов...
Только мы с Павлухой выжили вчера,
а подмога будет утром, если что...
Эх, сейчас к тебе бы, Танька, под бочок...
Жди меня и там с другими не гуляй!
Уф... От мыслей о тебе немного взмок—
как представил, что обнЯл тебя и... Ай!
Пуля-дура, припорошенная тьмой,
сбрила кожу на виске—твою же мать!
Время кончилось писать тебе письмо—
наступает время тупо выживать...