Прощание с Кудрявчиком

ПРОЩАНИЕ С КУДРЯВЧИКОМ
Каких только нет в последние годы обществ защиты животных: кошек, собак и всяких других, но почти забыли о лошадях. А ведь они были, и помощниками, и кормильцами людей, вместе с нами защищали Родину и погибали.
Данный краткий рассказ о своём пережитом вместе с одним из них.
Мой старший брат Камсар очень любил лошадей, поэтому был назначен ездовым колхоза в селе Черниговском Армянского (ныне Апшеронского) района Краснодарского края на паре самых резвых лошадей с кличками: Кудрявчик и Орлик. Они оба были алого цвета, на скачках всегда были призёрами: Кудрявчик – первым, а Орлик – вторым или третьим.
В свободные часы и выходные дни я часто бывал с братом и ухаживал за ними, дополнительно подкармливал их деликатесами кукурузным початком, коркой хлеба, а иногда – кусочком сахара-рафинада. Я это делал и после призыва брата в Красную Армию в декабре 1939года.
Возможно, с учётом такой любви брата к лошадям, он был зачислен во вновь созданную в 1939 году Чонгарскую им. Буденного С.М. Пограничную казачью дивизию 6-го Сталинского корпуса 10-й армии в городе Ломжа.
В мае 1941 года получили от него письмо, где он сообщал, что, перед строем зачитали приказ о награждении его именными часами и предоставлении краткосрочного отпуска за лучший уход за своим конём и лучшие показатели в джигитовках и обещал вскоре быть дома. Мы и сельчане, особенно – его невеста, свадьба с которой была отложена, с нетерпением его ждали. Ведь теперь могли это совершить во время его отпуска…
Считали дни… и готовились к этому торжеству…
24 июня 1941года на каникулах после 7 класса мы с моим одноклассником Суреном на далёком от села поле помогали взрослым в культивации кукурузы на тех же лошадях в качестве погонщиков.
Только собрались после обеда начать работу, как прискакал посыльный правления и сообщил, что «Началась война, На нас напала Германия, немедленно надо привести лошадей на стадион на ветеринарную комиссию», а сам поскакал дальше.
Мы вместе со старшими, молча, коней распрягли, и с Суреном, вскочив на голые спины коней: я – Кудрявчика, Сурен – Орлика, поскакали, оставив стариков одних. Мчались галопом сначала по лесной гужевой дороге, потом – по селу, вызывая возмущение людей с обочин за наше «издевательство» над животными и поднятые облака пыли…
Стадион был переполнен людьми и лошадьми вместе с их сопровождающими. Кудрявчика признали годным, чем я гордился, но было и грустно. И с раздвоенным чувством, ведь предстояла разлука, ждал распоряжений. Мне хотелось как можно дольше быть с моим любимцем, и искал, кого бы просить, чтобы мне разрешили сопроводить его до воинской части? Подспудно и наивно, надеялся, что там встречу Камсара и своими руками вручу ему его любимца. Вдруг заметил дядю Макара Лукашова, как всегда, в полувоенной гимнастёрке и галифе. Невольно вспомнил, как, однажды, на скачках он джигитовал с Кудрявчиком, а я, в нарушение правил, перебегал трассу и головой ударился в брюхо коня. Дядя Макар, прекратив работу саблей, придержал его, чтобы меня уберечь от травмы. Из-за этого он отстал от конкурентов, но всё равно выиграл скачки…. Сразу шагнул к нему, а он, заметив нас, погладил меня по голове, а Кудрявчика похлопал по шее. Но не успел я рот открыть, как прозвучала команда: «Лошадей, признанных годными, отвести на край стадиона для подковки»!», а когда я опомнился, дяди Макара уже рядом не было…
Мой Кудрявчик подковку выдержал, и я, с Кудрявчиком стоял у комиссии по определению качества ковки, оглядывая дядю вокруг и ожидая следующей команды. Ковку одобрили, и прозвучала новая команда: «Подкованных лошадей отвести на край стадиона». Я повёл Кудрявчика медленно, держа за его поводок ближе к уздечке, насколько позволял мой небольшой рост, оглядывая вокруг, но дядю так и не видел. А мой любимец будто чувствуя торжественность обстановки и свой более высокий с подковами рост и твёрдость почвы под копытами, особенно чётко, шагал со мной рядом, временами, то поднимая, то опуская голову до колен и фыркая там.
Когда подошли к ранее привязанным к продольному бруску у забора стадиона коням, пока я его привязывал, он, словно чувствуя недоброе, чаще топал передними копытами и, подняв голову, оглядывал соседей, ровно с целью определить, кто из них достоин его? Закрепив поводок, чтобы достать его голову для прощания, я слегка потянул уздечку вниз, и он поддался, словно, поняв к чему. Я обнял его голову, погладил по щекам и ушёл…
На средине стадиона я оглянулся и увидел поднятую в мою сторону голову моего любимца с навострёнными ушами, будто с прощальным взглядом… Меня потянуло назад…, но сдержав слёзы, ускорил шаг…
У выхода из стадиона стоял Сурена с Орликом на поводке. Не понимая, почему я так делаю, возможно – опасаясь, что не смогу ничего ему сказать, быстрым шагом прошёл мимо. Но, вскоре поняв, что он мог обидеться, пошёл не на мост, а к броду, чтобы там его встретить, зная, что он обязательно пойдёт туда, Однако он меня догнал раньше. Соскочив с коня, он подошёл, протянул мне руку. Я сделал то же, но вяло. Мы, молча, поочерёдно пожали друг другу кисти сильней обычного, и он предложил мне сесть на Орлика… Я, поблагодарив, отказался. Дружески обняв его слегка и отпустив, пошёл к мосту…
Я шёл и невольно витал мыслями в фантазиях… «как бы было хорошо, если бы Кудрявчик достался брату Камсару?.. И как бы он был рад!.. А, может, надо было мне написать письмо и прицепить к уху коня?…
Прошло несколько дней. Многие сельчане, в том числе и дядя Макар, были уже мобилизованы. Война уже колыхала.
Однажды мы всей семьёй за низким точёным круглым армянским столом обедали, когда почтальон принёс и вручил отцу письмо, которого ждали мы с трепетом. Все положили ложки на стол…
Письмо было от Камсара и написано 18 июня 1941 года. Он писал, что отпуск откладывается, скоро поедут на учения... леса там хорошие. Может, будет охота.
С учётом уже начавшейся войны каждый из нас пытался между строк читать и то, что Камсар мог иметь в виду под каждым словом?!..
Вдруг старше меня на три года брат Мисак (Михаил) откинулся, упал, ударился головой об земляной пол и, вскочив, убежал. Отец выбежал следом, но его и след простыл. Узнав, что нет дома и его друга Евакри, успокоились, Появились они через три дня. Оказалось, что они пешком через перевал пошли в райвоенкомат в селе Шаумян и попросились на фронт – «На помощь брату и другу». Но им отказали. У Евакри не было гражданства СССР, а Михаил – 1923-го года рождения – не подлежал призыву…
Не прошло и двух месяцев, как Михаил умудрился тройку в дате рождения в метрике превратить в ноль, и вскоре добровольцем ушёл на фронт как 1920 года рождения. Следом призвали на трудовой фронт отца и старшую сестру Вартуш. Дома остались: дедушка, бабушка, мама, я и брат Вагаршак в пятнадцать и девять лет.
Первого сентября я в школу не пошёл и продолжал работать в колхозе.
Письма приходили редко. И, кто бы из сельчан ни получал их, многие приходили к нему и интересовались, нет ли в них сведений и об их родных, но чаще всего уходили разочарованными и с грустной надеждой…
Однажды молнией распространился слух о том, что семья бывшего бригадира колхоза Хартяна Дртата получила письмо. Где он писал, что после призыва до Майкопа ехал на Кудрявчике и там обоих зачислили в кавалерийскую часть, и они вместе участвовали во многих атаках на врага, но недавно их часть попала в окружение на берегу моря. И, чтобы кони не достались врагу, командование приказало их застрелить, а самим выбираться на баржах, плотах или вплавь. Но он не смог это сделать... Снял с Кудрявчика седло и уздечку, чтобы трудно было врагу его поймать, обнял за шею, поцеловал и ушёл. Писал, что он данное письмо передаёт связному и не знает, дойдёт ли до них?..
Письмо дошло, но.. оно, как и письмо от Камсара было последнее. Дядя Макар и многие наши односельчане, названные и неназванные в рассказе, в том числе, Сурен и его Орлик, к сожалению, войну не пережили. Мисак (Михаил) дошёл до Вены и вернулся живым и здоровым. А умер три года назад. Моя сестра Вартуш в 93 года живёт в сёле Черниговском…
Ныне в городах и деревнях коней, к сожалению, можно считать на пальцах. А они пригодились бы во всём и везде…
Я буду писать о людях, об их делах в прошлом вместе с их безмолвными участниками защиты Отечества в лихие годы, пока моя рука будет способна держать ручку или нажимать на клавиши компьютера…
А кого заинтересовали подробности жизни названных в рассказе и других людей в регионе и стране в тот период и позже, они описаны в моих книгах, начиная с первой: «Воспоминания под пистолетом»
03.06.2014г. С. А Язычьян, врач-пенсионер, ветеран ВОВ и труда, член литературного актива Краснодарского отделения Союза Российских писателей.
Приложения к статье:



Камсар в Терском полку Казачьей дивизии в городе Ломжа в 1941 году.
*



*
Данный рассказ передан в редакции газет: «Черноморье сегодня»,
«Туапсинские вести». И «Вольная Кубань».
Напечатано в первой 19.06.2014г. и в третьей 21.06.2014г.
*****


***