Баллада о сыне

Полюбилися парень с дЕвицей.
Свадьбой их роман завершился,
а потом, спустя девять месяцев,
крошка-сын у них народился.

Рос он нежностью избалованным
и родительской частой лаской,
от жестокости застрахованным
колыбельной и доброй сказкой.

К двадцати годам в дОбра мОлодца
превратился сын, ладен, крепок;
у него в руках дело спорится,
и в ученьях он сметлив, цепок.

Но над ним уже тучи тёмные —
бед предвестники — собирались:
люди злобные, вероломные
на пути ему повстречались.

В воровской мирок заарканили,
жизнь привольную посулили,
лёгким золотом одурманили,
крепкой брагою опоили.

Чем кривей стезя, тем покатее.
Не успел моргнуть даже глазом,
как с разбойничьей этой братией
кровью первою стал повязан.

Понеслась судьба чёрным вороном,
ворвалась бедой в дом родимый.
Сын вдруг сделался грубым, с гонором,
стал неласковый, нелюдимый.

Убивалась мать, горько плакала,
чувства добрые в нём будила.
Но монета вновь в пальцах звякала
и в глухую ночь уводила.

Видно, что в дитя не закладывай,
ни расти каких в нём порывов, —
о судьбе его не загадывай:
у неё полно коррективов.

Но со временем всё меняется,
капля тоже ведь камень точит,
и когда-нибудь добивается,
кто чего-нибудь очень хочет.

Слёзы тёплые, материнские
дело делали понемногу:
заменялись в нём чувства низкие
на сомнения и тревогу.

Хоть и медленно, сын оттаивал,
реже Из дому отлучался,
пред иконою дни простаивал,
в думы тяжкие погружался.

И настал тот день знаменательный:
он решил порвать с грязным прошлым
и к родителям стать внимательней,
только честным быть и хорошим.

Словно вновь весна в окна глянула,
хоть осенний дождь в ставни бьётся,
словно горюшко в омут кануло;
не молчит душа, — к песням рвётся.

Деньги впредь уже им не правили.
Здесь поставить бы надо точку.
...Но дружки его не оставили
и пришли за ним в тёмну ночку.

На порог он их не хотел пускать,
дать отказ решил на крылечке.
Задрожал отец, застонала мать,
заметалося пламя свечки.

Долго ль, коротко ль разговоры шли,
вдруг затихло всё как-то странно...
На крыльце его неживым нашли
с кровью брызжущей в горле раной.

Ох, судьбинушка неминучая,
по пятам бежит — не споткнётся,
от неё уйти — дело случая,
и не каждому удаётся.

Не унять печаль неизбывную,
слёз не выплакать над могилой.
Ветер песнь поёт заунывную
над избёнкою сиротливой.