Былое и думы

Плыл летний зной в окошки хаты.
Благословлял
Господний Лик
две жёстких панцирных кровати,
сундук,
посуду и ухваты,
да три десятка пухлых книг.

На стенке зеркало в овале,
и фотографии - на двух -
людей,-
забытых и опальных.
А дальше -
фыркал умывальник.
И на дворе кричал петух.

Чуть волновались занавески.
Кукушка кашляла внадсад,-
будто ругалась -
по-немецки.
Несли какие-то повестки -
не на войну,
а просто так.

А был ещё диван с комодом,
а под столом половики.
Аптечки вместо -банка с йодом.
Ещё я помню -
пахло мёдом,
и чай хлебали старики.

Очки,рубашки и косынки.
И вдруг
тревожный разговор
о поездах,
сибирской ссылке.
Железнее сенокосилки
словечко-жуть -
Голодомор.

И замолкали странно гости.
И изогнув культяпки кисть,
(а был он,вроде бы, - тверёзый)
гасил в салате папиросы
мой крёстный -
дядюшка-танкист.

Меня с колен сгоняла мама.
И я -
с оладушкой во рту
листал журналы из чулана.
Потом сидеть надоедало,
и я бежал играть в лапту.

И день,-бывало,-
столько длился,-
что я
на палец
вырастал.
И с кем-то дрался.
И мирился.
И даже -
перьев от Жар-птицы
почти коробку набирал.

Река
текла
за пилораму.
И целовала
на бегу
сосновый бор,
кусты,
поляны,
совсем - загадочные страны
на супротивном берегу.

Я постигал
и Суть и Мерки.
Я мог пройти
на год шестой
один -
пять вёрст
до старой Церкви,
где угостить могли конфеткой,
И три версты - до проходной.

Тянулись к Радуге ладони.
Горел костёр.
Потом - остыл.
Курили парни.
Ржали кони...
Ещё всего
я много -
помню.
И очень много - позабыл.

Сейчас,- увы!-
роняю перхоть.
И сознаю иную суть:-
что и не только
Память - ветха,-
Пространство -вздор,-
легко приехать.
А Время,вот, - не обмануть