Набросок

Тридцать раз по три захода,
до утра всецело ваш.
Здравствуй, милая погода,
поэтический кураж,
тыг-дым, тыг-дым, тыг-дым, тыг-дым.

Как говорил Есенин:
- Не буду больше молодым, -
в один из дней осенних.

Не стал и старым. Впрочем, есть
такая вот примета,
чем пламенней благая весть,
чем ярче суть поэта,
тем раза в два горит свеча
скорее до огарка.

Дымком закурится печаль,
в последний раз неярко
вдруг полыхнёт. И темнота
укроет старый сад, но
горит, горит его звезда.
Пускай на солнце пятна,

оно всё также горячо
и также светит нам.
А осень… Осень – это, чёрт,
хмарь разноцветная!
Не подберёшь эпитет ей,
пусть будет сказано
вот так вот, прямо, без затей:
она заразная.

Температурит. В холод, в жар.
И дождь, и слякоть,
туман. Опять спасать ежа,
а после плакать,

дав волю чернилам подсохшим,
разбавленным мыслями вслух.
Смеркалось. Космический ковшик
в количестве, собственно, двух

притягивал взгляд.
А ветер охрипшим баском
Пытался читать Басё.
И где нахватался, гад,

этой восточной пытки,
терзающей мозг не японца?

Всё-таки с третьей попытки
вспомнив про пятна и солнце,
чахлую пустошь и смог,
с пятой попытки смог,
плюнув назад за плечо,
сделать удачный набросок.

Осень пришла, если чё.