Критик

Сначала мнил себя поэтом –
Писал «заумные» стихи,
Но были фабулы плохи
И рифмы слабые при этом.
Стихи не получали хода,
А он, естественно, дохода.

Мечтал великим стать артистом,
Потом прославленным певцом
(Пел, что-то слабеньким басцом) –
В таланте усомнились быстро…
Стал критиком – метаморфоза!
Стихи оценивает прозой!..

Доход – вот стимул самый главный,
А « в стол» писать – какой же смысл?
Вот здесь и появилась мысль:
Любой ценой добиться славы….
Критическим владея даром –
Ругал, хвалил – и всё не даром...

Продвинулся маститым мэтром,
Давал разгромные статьи,
С апломбом строгого судьи,
И неподкупного при этом.
Печатался в столичной прессе,
Где раньше был он не известен.

Заматерел, казался глыбой.
Поэты кланялись ему, –
Ну, вам понятно почему, –
Он отвечал слегка брезгливо,
Стоял, как монумент над ними –
Стихами бронзовел чужими

И богател – а как иначе?
Казалось, воплотил мечту:
Все преклоняются и чтут,
Пегас стреножен, одурачен…
Кто знал подобного конфуза? –
Заговорила прозой Муза!..

«Знаток» учений и традиций,
Религий признанных основ,
Ел рыбу в пост, перепелов,
И прочей не гнушался птицей,
А иногда, с бутылкой винной,
Нежирною «говел» свининой.

Поверьте, слава – не обуза.
Поэты, женщины, вино –
Здесь управлять ему дано,
И глупо расставаться с «грузом»:
Всегда быть в центре – просьбы, споры…
Пегас под ним – узда и шпоры…

В сужденьях был универсален:
То – адвокат, то – прокурор,
А то – судья, что приговор
Выносит вам в судейском зале…
Любой каприз – цена, по таксе:
Развод иль брак – ну всё, как в ЗАГСе.

От ресторанов «на халяву»
С годами потерялась стать:
Бывало так, что трудно встать –
Но кто доить не стал бы славу?
В застольях – это объяснимо –
Здоровье проходило мимо…

«Хороших нет теперь поэтов!
А критики, как рыбаки,
Что мелочь тянут из реки,
Должны на что-то жить при этом» –
Так он говаривал, бывало,
Коньяк закусывая салом…

Я вижу: нет здесь эпилога.
А что потом? – хотите знать:
В литературе критик – знать,
Ну, что-то, вроде педагога…
Он умер, так бывает с каждым.
Быть может, мы умрём однажды…

Лапшой кормили на поминках, –
Не щедр писательский союз
(Сказать я лишнего боюсь –
К чему насмешки и ужимки),
Но, всё же, помянули в прессе:
«Был справедлив и интересен, –
Так написали в некрологе, –
Внесён, посмертно, в каталоги».