Львов_январский

Пролегли суровые реки,
Жестокие, как бетонные,
Между чувственными человеками,
Находящими сердце в том,
Чтобы видеть друг друга.

Солнце всё изменило.
Не нужно ни мыть, ни чистить.
Всё пасхально нынче
И купается в лучах.

Бедные кандальники земли
Смеются навстречу Небу,
Выйдя из нор лисьих:
«Амнистия! Амнистия!»

Будто бы не было
Ни лестниц, псами обписяных,
Ни таблеток, ни болезней,
Ни всего, взятого вместе.

Нынче телега космоса
Села на правый бок.
Всё пересыпалось и примёрзло,
В щедрости Бога.

И все переспрашивали:
«Не сон ли это всё
Дорожнострашное,
Кухоннобедственное?»

Всё забыто,
Что истязало и мучило.
Нынче Небо открыто
Вселучнозвучное.

Оперный театр
Детской игрушкой
Валяется тут же.
Сегодня он только хижина,
Он невежествен и груб.

Смотрюсь ли
В античную кастрюлю
С повреждённой эмалью,
К ней тянутся чьи-то руки -
Жёны, дочки, матери.

Она стала священной
Тридцатилетней выдержкой!
По гордостному наущенью
В мусор её не выбросьте!

Зарытые в земле,
Приклеенные к болезням,
Мы дни на дни лепим
Безрадостные и бледные.

И в порции свежей каши
Чистой, - это Божья рука, -
Лучи солнца сказываются,
Двести граммов сказки.

На пять минут воцарясь,
Блистательны и красивозрачны,
Бульварную власть празднуют
Афродиты народа Украйны.

Она чем-то обеспокоена,
Ей шикарно, но не легко.
Потому ли, что так скоро
Всё должно кончиться?

И красота её - пытка,
И в том премудрость жизни.
Ты можешь семь пядей быть,
Но не стой близко,

Когда идёт погрузка
Будущих поколений!
Ведь мы - фрагменты,
Мы - клетки!

Крепка, как смерть, любовь.
Что можно сказать больше?
Любовь, как смертная боль,
Неотвратимая и глубокая.

Что же, Львов январский, -
Уже во всём отчаялся?
Нынче надежды час
Стерильный, обеззверенный.

И люди - рюмочки
Для солнечных струй.
Их смело берут
Небесные руки,
Нисколько не боясь
На дне грязи.

Вольному Льву в ухо
Я бы пропел слова:
«Знаешь ли?.. В общем, живём!
Смотри, как верх звонок!»

В нём ни пятна, ни мусора,
Всё голубоглазо-однообразно.

И если есть единицы энергии
Столь ярко синеющие,
А мне в них части нет, -
Кто я? Мрачный отнебыш,

Содержимый в цепях:
В супах, клопах,
В болезнях и пагубах.

Где же Небо щедрей?
Над кладбищем, над речкой?
Над морем? Над деревней?

Только церковный воздух
Смерть в себе нёс -
Смерть ни раннюю, ни позднюю,
Смерть в пору подвига.

И речь священника
Текла и освещала
Мир конечных вещей.

И праведной кончины
Отрезвляющие лучи
Включились и зазвучали.


2000 г.


© Copyright: Александр Гукалов, 2011
Свидетельство о публикации №111013006363